говорю - тоже для крепкого напитка вполне подходящее название, "Тоска по родине" - может иметь успех у наших эмигрантов, "Сон наяву" - для спиртного название подходящее, но как-никак самая известная опера Алексея Николаевича - "Аскольдова могила", а уж это название, извините, кого угодно отпугнет.
     Есть еще, конечно, "Бабушкины попугаи" - водевиль такой у прадеда был, но уж не знаю, куда такое название вы приспособите.
     А они только глазами хлопают и руками машут. Это ничего, кричат, Ольга Варсанофьевна, все названия пристроим, нам главное ваше согласие получить, потому что теперь закон такой - имя в рекламных целях можно использовать только с согласия самого человека, а для покойника - с согласия его наследников. А мы для вас сделаем все, что вы попросите, - разумеется, что в наших силах. Вы не подумайте, что мы пожилого человека обидеть хотим. Мы старость уважаем.
     Тут я призадумалась и говорю, что мне-то для себя уже ничего не нужно, доживу как-нибудь свой век, а вот лучше сделайте вы что-нибудь для прадедушкиной памяти...
     Вот что, ребята, говорю - хотелось бы мне в память моего прадеда восстановить усадьбу в селе Селивестрове Тамбовской губернии, - или там теперь область? Или опять губерния? Не важно.
     Он в этом селе родился, детство и юность провел, так хорошо бы усадьбу восстановить и организовать там музей.
     Они помялись немножко. Что делать? Поедем, говорят, посмотрим на месте. Я вижу, серьезно люди настроены, может, и правда сумеют имение восстановить. Ну и спрашиваю: "А скажите мне, ребята, почему вы именно Верстовского выбрали? Не самый, честно говоря, известный композитор, кроме Аскольдовой могилы" мало кто его слышал. Почему, например, не Мусоргский или не Чайковский?"
     Они немножко смутились, потом один и говорит:
     "Понимаете, Ольга Варсанофьевна, наш, как бы это сказать, типа руководитель, он высокий очень, длинный.., ну и у него по жизни, типа того, кличка такая - Верста. Ну а ему один.., как бы друг, возьми и скажи, что был такой композитор - Верстовский, он лично где-то слышал. Нашему-то как загорелось - сделать такую водку. Как бы... типа того, чтобы кличку свою обессмертить. Ничего, говорит, не пожалею, только чтобы была такая водка! И поручил нам сделать все как надо".
     - Ну и как, - включилась Надежда, допивая чай, - получилось с имением-то?
     - Как раз сейчас они приезжали, мне рассказывали. Осмотрели усадьбу, а там один фундамент остался. Пригласили специалистов - историка, чтобы он им прежние изображения дома нашел, архитектора, прораба. Те им только приблизительно оценили стоимость работ, и получилось восемнадцать миллионов долларов. Они - ко мне. "Ольга Варсанофьевна, - говорят, - не подумайте, что мы люди несерьезные, слова не держим, но такая сумма для нас нереальна. Может быть, договоримся на что-нибудь другое?"
     - И как вы - придумали?
     - Я, Наденька, вот что придумала. Видите ли, иногда разные зарубежные меценаты, интересующиеся прадедушкиным творчеством, чаще всего русского происхождения, жертвуют разные суммы для восстановления имения, и вообще - для увековечения памяти Алексея Николаевича.
     Но у нас ведь как - деньги перечисляют на счет Министерства культуры, а там они бесследно растворяются - министерство большое, а с культурой плохо, и никаких концов уже не найдешь. Так вот, я попросила "Дионисов", чтобы они открыли благотворительный фонд имени композитора Верстовского, глядишь и набежит на реставрацию имения, если деньги будут прямо в фонд поступать. А "Дионисы" так обрадовались, говорят, что такой фонд они мне в момент устроят. Тут же и побежали к своим юристам фонд организовывать, даже чая не попили. Кстати, как вам, Надя, варенье айвовое понравилось?
     - Замечательное варенье, Ольга Варсанофьевна. Я хотела с вами поговорить еще об одной вещи.
     - Слушаю вас, Надя, - насторожилась старушка.
     - Вы уж простите меня, Ольга Варсанофьевна, но я случайно видела у вас в книге фотографию и узнала, что это банкир Строганов, который недавно погиб. А вчера я совершенно случайно встретила свою знакомую, молодую девушку. Я ее с детства знала, мы с матерью ее дружили. И она рассказала мне, что работала в том же банке, знала Строганова достаточно близко, вы меня понимаете?
     Старушка кивнула головой.
     - Уж так она по нему убивается, - продолжала Надежда, она решила немного сгустить краски, - что я за нее волнуюсь. Родители ее погибли три года назад, совсем одна осталась, тут еще эта смерть страшная...
     Ольга Варсанофьевна долго молчала.
     - Ольга Варсанофьевна, я за Лену как за себя ручаюсь! Семья у них была очень приличная. Может быть, если у вас есть что рассказать, мы смогли бы с Леной к вам прийти на днях. Потому что у нее там, в банке, неприятности, сами понимаете - такая смерть, большие деньги...
     - Понимаю... - задумчиво сказала старушка. - Что ж, Саше уже не повредишь. Приводите ко мне девушку, я сама на нее посмотреть хочу.
     Саша мне не чужой был, племянник он мой, не родной, правда, да других у меня не было.

***

     На следующий день Лена с самого утра пребывала в раздумьях - как ей обмануть слежку.
     Обязательно надо появиться у Сенной площади, не имея за собой "хвоста", иначе она подведет Надежду Николаевну и неизвестную старушку.
     В конце концов она решила положиться на случай и импровизировать по ходу дела.
     Ближе к концу рабочего дня у Лены в сумочке тихонько пискнул мобильник. Надежда Николаевна сообщила, что старушка Верстовская согласилась на встречу, сегодня вечером она приглашает их с Леной на чай. Затем Надежда объяснила обрадованной Лене, как пройти дворами, чтобы по-лисьи замести следы.
     Лена вышла из дверей банка и огляделась. Вот они, голубчики, даже машину поменять не могут!
     Четверо здоровенных амбалов следят за одной девушкой, за что им только деньги платят. Не оглядываясь, Лена быстро пошла в сторону станции метро. Она не сомневалась, что машина тихонько двинется за ней.
     Вот и станция. Лена деловым шагом прошла внутрь, подождала в холле, демонстративно поглядывая на часы, а потом, как будто что-то вспомнив, стремглав бросилась к выходу. Она увидела, что за ней метнулись две фигуры - значит, их всего двое, остальные остались в машине. И машины тоже на улице не было, очевидно, сидящие в ней решили, что Лена поедет на метро, и нет смысла ждать. Лена быстренько обежала вокруг и вошла в метро со стороны выхода, столкнувшись с потоком приехавших пассажиров. Выбрав мужчину поприличнее и покрепче, она бросилась ему наперерез, так что он вынужден был остановиться, наклонилась и, прошептав ему на ухо: "Простите меня", - сунула в карман проездную карточку за прошлый месяц, Лена давно собиралась ее выбросить. Мужчина удивленно воззрился на Лену, он и не заметил, что в кармане у него оказался посторонний предмет, зато те двое заметили. Лена видела, как один из парней побежал за мужчиной, а сама, отодвинув временное заграждение, проскочила на другую сторону, где был вход в метро. Дежурная только рот раскрыла - она и представить не могла элегантную молодую женщину, занимающуюся мелким хулиганством. Зато уж, когда следом за девицей рванулся здоровенный парень, дежурная была начеку. Она вцепилась в парня как клещ и подняла такой крик, что вся конспирация полетела к чертовой матери. Чтобы не связываться, парень обежал вокруг, но Лены уже и след простыл.
     "Это был последний раз, - думала Лена, - потому что я уже иссякла";
     Но каковы эти балбесы? Где их только Костромин откопал? Известно где, - ответила она самой себе, - наверняка чьи-то родственники или знакомые. Все протежируют своим, забывая о профессиональных качествах. Порочная система!
     Надежда Николаевна ждала Лену, страшно обеспокоенная - та опаздывала на пятнадцать минут. Они поднялись в квартиру и позвонили.
     Дверь открыла высокая худая старуха с абсолютно прямой спиной. Лена поздоровалась, старуха окинула ее внимательным взглядом, глаза ее потеплели, она улыбнулась и пригласила их зайти.
     Они вошли и оказались в странном помещении. По логике вещей, сразу за входной дверью полагалось быть прихожей. На первый взгляд так оно и было - у двери висела вешалка и стояла подставка для обуви. Помещение было большое, но неудобное - узкое и длинное, с одним окном. Недалеко от входной двери, вдоль длинной стены сразу же за вешалкой, располагалась ванна. Самая настоящая ванна, Лена вначале думала, что ванна стоит просто так, но потом заметила кран и сливную трубу - все как полагается, в ванне мылись. Дальше за ванной располагались газовая плита и подвесной шкафчик для посуды.
     На противоположной стене была дверь в комнату. Как сообразила Лена, прихожая выполняла функции всех подсобных помещений, такая уж это была квартира. Женщины разделись и прошли в комнату. Комната тоже была большая, заставленная старой мебелью. Старушка все время внимательно смотрела на Лену. Надежда Николаевна представила их друг другу, потом прошла на кухню, чтобы приготовить чай - она в этом доме была уже своим человеком.
     Лена уже знала, что Александр приходился Ольге Варсанофьевне племянником, ей было интересно послушать, каким же он был в детстве?
     - Что, милая, - неожиданно спросила старуха, - скучаешь по Саше?
     - Очень, - ответила Лена хриплым голосом, и это была абсолютная правда.
     - Вот какая ты молоденькая да красавица, - вздохнула Ольга Варсанофьевна, - и что ему еще нужно было? Сашка, Сашка... Испортила тебя жизнь!
     Надежда вошла тихонько, принесла чашки и печенье в вазочке.
     - Он моего двоюродного брата сын, - начала Ольга Варсанофьевна, - мы с братом с детства дружили, было время - здесь все вместе жили, мы с мамой и он с тетей Аглаей. Потом они квартиру получили, Василий вырос, учиться поступил, потом женился. Вот жена ему всю жизнь и сломала. Такая попалась.., никак они друг другу не подходили. Она сначала комсомолкой была, выдвиженкой, потом по партийной части, а потом в начальство выбилась, в Смольном чем-то там руководила. Но это уже позже, брат к тому времени умер. Он рано умер, в сорок лет - инфаркт. С такой женой долго не протянешь. - В голосе Ольги Варсанофьевны послышались ненавидящие нотки. - Она ведь не женщина была, а руководящий работник. Ни улыбнуться, ни пошутить, мужу слова ласкового не скажет. Но Сашу она любила, что есть, то есть, врать не буду. Сашка у них уж такой удался - все лучшее взял от родителей. От брата - голову хорошую, характер легкий, а от матери - внешность, она в молодости видная была женщина, статная. И сыну передала свою силу жизненную и уверенность. Так он и шел по жизни легко, все ему удавалось. Да мать еще помогала с работой да с карьерой. Жену тоже мать ему подобрала, да только тут она ошиблась, не разглядела.
     Им, Строгановым-то, отцу с сыном, с женами не повезло. И еще Саше детей Бог не дал, уж не знаю почему, кто там из них виноват.
     Ольга Варсанофьевна помолчала, отпила чаю, потом сказала:
     - Я, конечно, ни с той женой, Александрой-то, ни с этой Сашиной, Светланой, не много общалась. Откровенно говоря, Светлану вообще ни разу не видела. Но люди-то мы родные, хотя Саша в последнее время не очень много про жизнь свою семейную рассказывал, но ведь по человеку все видно.
     - Часто он здесь в последнее время бывал? - Надежда попыталась навести разговор на нужное, потому что на Лену нахлынули воспоминания, и она могла только молча слушать. Александр приходил сюда, сидел в этом кресле, пил чай из этой чашки... На Лену вновь навалилась тоска.
     - В последнее время достаточно часто, - ответила Ольга Варсанофьевна, - домой не торопился. Здесь посидит, на крышу ходил.
     - На крышу? - очнулась Лена. - Зачем на крышу?
     Старушка рассмеялась.
     - Это у нас с братом Васей еще в детстве такая игра была. Вот пойдемте. - Она прошла в соседнюю комнату.
     Там стояли только кровать, письменный стол и большой фикус в кадке.
     - Ой, - Надежда бросилась к фикусу как к близкому человеку, - сто лет его не видела, думала, больше фикусов ни у кого не осталось!
     Ольга Варсанофьевна выглядела очень довольной.
     - Куда же он денется? Так с ним вместе и живем.
     Окно было странной формы - низкое, полукруглое.
     - Открывайте, Надя, смелее!
     Они выглянули в раскрытое окно. Квартира Ольги Варсанофьевны располагалась не совсем на пятом этаже, а как бы на четвертом с половиной, в мезонине. Из окна можно было вылезти прямо на крышу и оказаться в маленьком закутке. С одной стороны он был отгорожен глухой стеной соседнего шестиэтажного дома, а с другой от всей остальной крыши его отделяла железная решетка.
     - Это управдом во время войны поставил, - объяснила Ольга Варсанофьевна, - там склад был на чердаке... А когда мы с братом маленькие были, то по всей крыше можно было бегать.
     В закутке еще оставались старые деревянные ящики для цветов и прохудившиеся кастрюли.
     - Пока тетя Аглая здесь жила, у нее целый огород был, - вспоминала Ольга Варсанофьевна, - да и я цветы любила сажать. Мама садик наш называла Аркадией... Но теперь уж трудно мне...
     - Я к вам в мае приду и посажу, - живо откликнулась Надежда, - и семена принесу. Такой садик сделаем - залюбуетесь!
     - Спасибо вам, Надя. А вон там у нас с братом тайник был. - Она показала в угол. - В стене кирпич вынимается. И Саша, конечно, про тайник знал. Вы, Лена, помоложе, ну-ка посмотрите, что там.
     Лена, обменявшись взглядом с Надеждой, вылезла на крышу. Вот нужный кирпич в углу. Лена осторожно вынула кирпич и вытащила из углубления плоскую жестяную коробочку. Коробочка была старая, наверняка он выпросил ее у той же Ольги Варсанофьевны. Сверху лежали деньги, около пяти тысяч долларов, паспорт, естественно, фальшивый, с фотографией Александра Строганова, авиабилет, не на ту дату, что у Лены, а позже, и не в Лондон, а в Вену, и маленький листок тонкой, почти прозрачной бумаги с напечатанной на нем цепочкой цифр. А сверху на листке был адрес - Лондон, "Лайон-Банк", Флит-стрит, 18.
     Лена быстро выхватила листок из общей стопки и закрыла коробочку. В комнате она показала содержимое коробки Ольге Варсанофьевне. Та не выразила особого удивления, только горестно покачивала головой.
     - Он говорил: тетя Оля, если узнаешь, что меня убили - не верь, даже если по телевизору своими глазами увидишь - все равно не верь.
     Я потом к тебе сам приду и все объясню.
     - Убили его, - Лена уже плакала навзрыд, - милиция точно установила.
     - Я знаю, - вздохнула Ольга Варсанофьевна, - раз не пришел, значит, несчастье случилось.
     А ты, девочка, успокойся. Его уж не вернешь.
     - Я хочу знать, кто его убил! - упрямо проговорила Лена сквозь слезы.
     Ольга Варсанофьевна взглянула на Надежду, та беспомощно развела руки - что тут сделаешь?!
     - Что будем делать с этим? - обратилась Надежда к старушке, указывая на коробку. - Деньги все-таки...
     - А зачем они мне? - живо откликнулась та. - Пусть там и лежат до случая. Только вот что, - она посмотрела Лене в глаза, - Надя говорила, у тебя неприятности. - Она наугад разделила пачку денег пополам и сунула их Лене:
     - Это на крайний случай. Знаешь, бывает, пустяк какой-то, а поможет.
     Потом она вдруг обняла Лену и поцеловала.
     - Береги себя, он тебя любил...
     У Лены не было ни сил, ни желания разубеждать старушку.
     Раздался звонок в дверь.
     - Кто еще? - побледнела Надежда, - Лена, иди в ту комнату.
     Ольга Варсанофьевна уже беседовала с нежданной гостьей.
     - Надя, идите сюда, это по вашу душу!
     В прихожей стояла женщина помоложе Надежды, но в глазах у нее было такое, что она казалась глубокой старухой. В глазах у женщины было горе, причем не сиюминутное, не только что случившееся, а давнишнее, но такое сильное, что привыкнуть к нему невозможно.
     - Познакомьтесь, Надя, соседка моя, Инна.
     Беда у нее, просит вас о помощи.
     - Ольга Варсанофьевна, вы уж сами расскажите, а я побегу. - И Инна помчалась вниз по лестнице.
     - Ох, Надя, такое у женщины несчастье, что врагу злейшему не пожелаешь. Она сына одна растила, ушел он в армию, попал в плен в Чечне, и после этого с головой у него не в порядке, тронулся умом от ужаса. Всего девятнадцать лет мальчику.
     У Надежды сжалось сердце, она в который раз мысленно поблагодарила Бога, что он послал ей дочку, а не сына, хоть этих материнских страхов она избежала.
     - Сначала совсем плох был, потом стал мать узнавать, потом вдруг ухудшение, лежит как мертвый, предлагали в больницу забрать, Инна не дала, - с горечью продолжала старушка, - а третьего дня вдруг встал, по дому ходит, бегает прямо, все хватает, но совершенно ничего не соображает, прямо хуже младенца. И сильный такой, не справиться с ним. Оставить одного ни на секунду нельзя - дом подожжет или над собой что сделает. Инна боится, что соседи узнают, вызовут из психбольницы транспорт, заберут сына, там он навсегда и останется. И просит она тебя хоть временно продукты покупать, лекарства. Она заплатит.
     - Да мне нетрудно, все равно в эту парадную хожу. Завтра к ней с утра зайду.
     Опять раздался звонок в дверь.
     - Да что это сегодня ко мне прямо нашествие! - удивлялась старушка.
     На пороге стояли "Дионисы", как всегда, двое.
     Они принесли Ольге Варсанофьевне документы по открытию благотворительного фонда имени композитора Верстовского.
     - Спасибо, молодые люди, но сегодня уже поздно, я уж сама потом просмотрю, а вы приходите утречком. Дам вот моих знакомых подвезите.
     При виде Лены "Дионисы" оживились и выразили согласие.
     - Всегда пожалуйста! - галантно воскликнул старший.
     В машине Надежда безапелляционным тоном сказала:
     - Сначала подвозим девушку!
     "Дионисы" разочарованно подчинились. Они с шиком подвезли Лену прямо к подъезду и задержались немного, расспрашивая Надежду, как ехать к ней.
     Лена вошла в полутемный подъезд, и тут же из угла к ней метнулись какие-то тени. Один из нападавших ударил ее в живот, другой стал вырывать сумочку. Лена завопила как резаная, моля Бога, чтобы "Дионисы" с Надеждой не успели уехать. Сумочку она инстинктивно прижала к себе и вцепилась в нее, что было сил. Один хулиган отнимал у нее сумку, другой бил куда попало.
     Вдруг дверь подъезда распахнулась, и как вихрь влетели разъяренные "Дионисы". Они отшвырнули хулиганов как котят и принялись их молча лупить. Лена отдышалась и остановила их:
     - -Ребята, вы же их насмерть забьете!
     - Не бойся, - повернулся старший "Дионис", - что-что, а бить мы умеем, не переборщим.
     Хулиганы молили о пощаде нецензурными словами. В их нечленораздельных выкриках Лена расслышала что-то про мужика, который нанял горе-грабителей.
     - Какой мужик? - подскочила она поближе, а старший "Дионис" подкрепил ее вопрос солидной порцией тумаков.
     - Слышал, что девушка говорит? А ну, колись, какой мужик, где стоял, чего говорил? - И опять подкрепил вопрос таким ударом в ухо, что хулиган посчитал доводы своего противника весьма убедительными и начал быстро рассказывать:
     - Крутой такой мужик, прикинут, в натуре... не бедный.., пальто дорогое такое...
     - Кашемир, что ли?
     - Во-во...
     - А из себя какой?
     - Ну. - Хулиган напряг мозги и вспомнил:
     - Высокий такой, худой довольно, на лису, что ли, похож. Лицо, блин, такое острое, глаза вот так близко...
     Лена замерла. Пожалуй, трудно было точнее описать Юрия Николаевича Костромина.
     - Лоб с залысинами? - спросила она с волнением.
     - Во-во, не то чтобы лысый, но так, начинается...
     - И что он вам велел сделать?
     - Описал тебя и говорит: войдет в парадняк, надавайте ей как следует, чтобы долго помнила, и сумку отнимите. Деньги себе возьмите, а сумку мне принесете, я вам еще пару сотен отвалю.
     - Где он вас ждет? - выкрикнула Лена, она страшно разозлилась и теперь с помощью "Дионисов" хотела проучить подлого Костромина.
     - Там, на углу.
     "Дионисы" бросили хулиганов и вылетели из подъезда, Лена припустила за ними.
     Оставленные без присмот