тлана посмотрела на Юрия подозрительно.
     - А ты что - сомневался? Ты же мне говорил, что сам его приложил и взорвался он у тебя на глазах? Или все было не так?
     - Все так, успокойся. Просто я нервничать стал - он же, собака, хитрый был, как не знаю кто...
     - Это он-то - хитрый! Ой, не смеши! Да ему самому ни одна мысль в жизни в голову не пришла, все ему туда вкладывать приходилось!
     - Ладно, Света, это все пустое. Ты мне скажи - что на Кипре?
     Она помрачнела:
     - На Кипре ничего нет.
     - Что? И ты об этом так спокойно говоришь?
     Как это - ничего нет? Теперь ты со мной играть вздумала?
     - Юра, мы с тобой в одной лодке. Если перегрыземся - так влипнуть можем, что страшно подумать. Подожди кипятиться. Я послала туда послушную бабу - шагу без команды не ступит, у нее здесь сын-инвалид, трясется за него... Она была в банке, и там ей сказали, что на этот счет деньги не поступали - ты меня понимаешь? Вот, распечаточку выдали! - Светлана протянула ему листок.
     - Что ты мне подсовываешь? - закричал он, - Я тебе таких полсотни распечатаю за минуту! Где баба? Я сам с ней потолкую.
     - Нет ее уже.
     - Что значит - нет?
     - Нет - значит, нет! Ты что думаешь, я смогу спокойно существовать, когда такой свидетель по земле ходит? Если только в банке или в милиции про Кипр узнают...
     - А со мной посоветоваться не могла? Сама решила - сама сделала!
     - Не ори, - спокойно сказала Светлана и закурила сигарету, - если не веришь мне, так и скажи.
     Он молча думал. Ей он, разумеется, не верил, там, где замешаны большие деньги, верить вообще никому нельзя. Строганов вот ему поверил, и где он теперь?.. Строганов... Внезапно Костромин понял, что его все время беспокоило в этой истории. Тогда за тысячную долю секунды перед взрывом, когда он рванул машину с места, чтобы уехать, он не удержался и кинул последний взгляд назад. Строганов в последний момент пытался открыть дверцу, но вместо этого приоткрыл окно. Костромин вспомнил его последний взгляд, в нем было прозрение, ужас перед надвигающейся смертью и еще что-то. Только теперь Костромин понял, что это было злорадство.
     Да, несомненно, у покойного Строганова на том свете была причина радоваться. Деньги уплыли не на Кипр. Строганов решил кинуть своего школьного друга, так же как и Костромин. Возможно, он тоже собирался его убить. Костромин успел раньше, но деньги... На Кипре денег нет, Светланина баба не врет. Однако вслух он сказал:
     - Все же ты поторопилась. Возможно, я что-то сумел бы из нее вытянуть.
     - Хватит, дружочек, ты мне лучше скажи, почему это на Кипре денег нет? Что же, наш дорогой усопший успел перед смертью нас кинуть на ржавый гвоздь? Или, может быть, ты, радость моя, конвертик на почте получил, а бумажку в нем - того, подменил?
     Взгляд Светланы при этом лучился таким дружелюбием и такой теплотой, которым позавидовали бы три из четырех гремучих змей и все до одного ледники Гренландии.
     - Света, не горячись, - Костромин погладил женщину по руке, - ты сама говорила, что мы с тобой в одной лодке. И раскачивать нам ее сейчас никак нельзя. Давай вместе подумаем, что же случилось.
     Светлана глядела на него с подозрением, но тон несколько сбавила.
     - Допустим, если ты меня не надул с посланием с того света...
     - И если твоя бедная овечка не отдала тебе денежки с Кипра, о чем ты скромно умалчиваешь...
     Светлана издала змеиное шипение, но тут же взяла себя в руки.
     - Похоже, нам ничего не остается, как продолжать доверять друг другу...
     "Как бы не так!" - подумал Костромин.
     - Правда, ты убедил меня в свое время, что мой покойный муж полностью тебе доверял...
     - Так и было...
     - Удивляюсь я на тебя, дружочек, как ты с таким знанием людей смог проработать много лет в своей серьезной организации! Стало быть, покойник решил тебя обмануть - тебя, потому что про меня, надеюсь, он ничего не знал.
     - Если бы знал, то думаю, надул бы тебя с еще большим удовольствием, - не удержался Костромин.
     - Но, - продолжала Светлана, никак не отреагировав на его колкость, - тебе никогда меня не убедить, что он придумал все это сам. Не могу поверить, что он со своими двумя извилинами - причем изгибающимися в одну и ту же сторону, - смог бы перехитрить меня, я хотела сказать нас, таких умных и предусмотрительных. Так вот, получается, что в деле участвует еще кто-то четвертый, кого мы пока не знали, точнее, не принимали в расчет. И вот этот четвертый придумал финт, который мы не учли, и сумел прикарманить денежки. Хакер! Ведь хакер знал, куда ушли деньги!
     - Но придумать он ничего не мог, видела бы ты его! Абсолютно ненормальный тип, одет как попугай, дергается все время!
     - Однако знал же он! А ты его...
     - А что мне оставалось делать? Банковские у него на хвосте висели. Я буквально на полчаса опередил! Если бы они его достали - все равно пропали бы денежки И к тому же я не знал, что на Кипре ничего нет! Бабу надо было сразу же на Кипр послать!
     - Нельзя, я должна была несколько дней изображать безутешную вдову... Не могла же я на следующий день после смерти мужа на работу выйти как ни в чем не бывало! Значит, хакер отпадает...
     И остается - кто? Знаешь, дружочек, с кем бы я хотела поближе познакомиться? С той девчонкой, которая тогда рыдала, как на сцене, возле нашего дорогого покойника, сразу после взрыва.
     - Лена? Да, - как-то неуверенно ответил Костромин, - надо бы... Но трогать всерьез ее сейчас нельзя, - решительно сказал он. - Если с ней что-то случится, тогда обязательно свяжут с пропавшими деньгами. Громова мне прозрачно намекала...
     - А хорошо бы ее как следует допросить, - мечтательно проговорила Светлана, - у Муслима любая заговорит...
     - Кто это - Муслим? Которого ты послала ту бедную бабу убить?
     - Да, но вот что-то он еще не доложился.
     - Так, может, еще не убил?
     - Ты его не знаешь. Ему сказала - значит, все. Считай, человека нет.
     "Так, так! - подумал Костромин. - Вот какие у нас дела. Мне недвусмысленно дают понять, что в случае чего прикажет своему бандиту - и меня нет. Рано, Светик, ты меня списываешь.
     Я тебе не мать-одиночка с сыном-инвалидом".
     Он смотрел на нее и не понимал, как его могло к ней тянуть как к женщине. Это случилось два года назад. Он к тому времени уже совершенно озверел от ненависти к Строганову. Встречи с его бывшими пассиями не помогали. Тем более, до него дошло, что, находясь в его квартире, женщины невольно вспоминают, как им было со Строгановым, и сравнение было явно не в его пользу. Костромин умирал от желания спросить об этом, но держался из последних сил.
     И однажды он встретил Светлану Строганову.
     Они были знакомы раньше, но виделись нечасто - у нее была своя жизнь, в дела мужа она не вмешивалась. В тот раз они поболтали, потом договорились о встрече. Она сама дала ему понять, что не будет против. Когда они стали любовниками, он почти успокоился. Все было совсем не так, как с посторонними девицами, объедками с барского стола Строганова, тех он давно бросил, а Костромин подбирал. В данном же случае Костромин отнял у друга то, что принадлежало ему по праву. От мысли, что он владеет чем-то принадлежащим Строганову, Костромин приходил в такое возбуждение, что готов был встречаться со Светланой хоть каждый день.
     Она сама регламентировала их свидания, держалась осторожно. Иногда он даже хотел, чтобы все раскрылось.
     После смерти Строганова все прошло, как отрезало.
     - С девчонкой сейчас так нельзя! - твердо сказал он. - Их любовное гнездышко я обыскал, ее допросил, ничего нет.
     На самом деле, у него были подозрения насчет Лены Барташовой. Но их он решил держать при себе.
     - На работе - тоже смотрели, а вот с квартирой проблема: она живет с семьей брата, и невестка все время торчит дома, никак не улучить момент для основательного обыска.
     - Я чувствую, дружочек, что без меня ты будешь возиться до второго пришествия. Господи, ну как вы там работали, в вашем Комитете! Или ты такой особенно талантливый...
     - Я не намерен выслушивать твои бесконечные оскорбления!
     - Ладно, не обижайся. Знаешь, пожалуй, я смогу предложить тебе чисто женский хитрый ход. Сделай-ка ты, дружочек, вот что...

***

     Юрий Костромин познакомился с Максом Широковым при не совсем обычных обстоятельствах. Пару лет назад, уже работая в "Бэта-Банке", Костромин получил задание проверить надежность и платежеспособность одного из клиентов банка, обратившегося с просьбой о довольно значительном кредите. Клиент представил банку финансовую документацию своей фирмы, внешне производившую вполне приличное впечатление, Костромин по своим старым каналам навел о нем справки, и тоже все было на первый взгляд вполне благополучно, однако старый опытный адвокат Лев Исаевич Шапиро, изредка и не слишком охотно консультирующий Костромина, который знал деловой мир Петербурга лучше, чем содержимое собственного кармана, при упоминании имени потенциального должника едва заметно поморшился. Ничего конкретного Шапиро не сказал, но в душе у Костромина зародились сомнения, и он решил понаблюдать за клиентом.
     Припарковавшись в конце рабочего дня недалеко о офиса подозреваемого, он вместе с одним из своих ребят выбирал удобную позицию для наблюдения, как вдруг заметил подозрительное движение возле машины. Он вернулся, крадучись, и увидел мужчину, как сейчас выражаются, кавказской национальности, пытающегося завести автомобиль, не пользуясь ключом зажигания.
     Костромин распахнул дверцу и основательно заехал неудачливому угонщику в ухо. Тот пытался сопротивляться, впрочем, достаточно неумело, но потом быстро раскис и стал умолять не сдавать его в милицию, поскольку у него с ней и так весьма натянутые отношения. Костромин еще немного его побил, а потом отобрал документы на имя Максима Ивановича Широкова, уроженца Ростова-на-Дону. Костромин высказал сомнение в их подлинности - русская фамилия угонщика плохо сочеталась с его кавказским профилем и акцентом.
     - Что поделать, дорогой, какие документы достал, с теми и живу, других Бог не дал.
     И тут у Юрия Николаевича возникла идея - сам он человек серьезный, достаточно законопослушный. Наружное наблюдение - это одно, а если он или его сотрудники проникнут с целью сбора информации в офис клиента, - а у того наверняка понатыкано везде разных охранных систем, телекамер и прочего, и зафиксирует он на видеокассете факт взлома и проникновения - так потом ведь не отмоешься! А не отправить ли туда вот этого проходимца - с него и взятки гладки, его если и поймают, то никому его особа не интересна.
     Костромин пообещал Максу не сдавать того в милицию, да еще заплатить неплохие - по меркам Макса - деньги, если тот залезет в нужный офис, откроет несгораемый шкаф и переснимет для Костромина кое-какие финансовые и бухгалтерские документы. Макс довольно легко согласился и ловко справился с поставленной задачей.
     Костромин понял: ему в руки попал подлинный талант.
     Переснятые документы помогли выяснить действительное состояние дел потенциального получателя - состояние было препаршивым, так что в кредите ему отказали, - а Костромин посчитал новое знакомство ценным и, пользуясь методом кнута и пряника, то есть поочередно угрожая Максу милицией и подкидывая ему небольшие суммы денег, использовал его для выполнения разного рода мелких делишек, слишком дурно пахнущих, чтобы ими занимался сам Юрий Николаевич. Были у него раньше, в прошлой жизни, свои информаторы, да они не годились, потому что Юрий Николаевич в Комитете специализировался преимущественно на режимных предприятиях, а там работал народ немолодой, за много лет привыкший действовать по указке, и сейчас, при новых условиях работы, они терялись и не удовлетворяли повышенным требованиям.
     И в этот раз, когда возникла проблема с обыском в квартире Лены Барташовой, и Светлана, с чисто женским коварством, предложила свой план, Костромин сразу же вспомнил о секретном сотруднике. Поскольку Макс был нужен ему довольно часто и в самый неожиданный момент, то Костромин купил ему пейджер. Макс очень пейджером гордился - ему казалось, что теперь он - настоящий деловой человек.
     Костромин передал ему на пейджер просьбу встретиться в обычном месте, и Макс примчался мгновенно: он знал, что вызовы от шефа всегда приносили ему деньги, и летел на встречу на крыльях любви. К деньгам, разумеется.

***

     Ангелине было ужасно скучно. Она отвела сына в бассейн, и теперь надо было убить на что-то часа полтора времени. Она плелась по улице нога за ногу, любуясь своим отражением в стеклах витрин.
     Конечно, можно было пройтись по магазинам, но доехать до приличных магазинов она не успела бы, а здесь возле бассейна были такие лавчонки, куда респектабельной женщине и заходить-то стыдно.
     Кроме того, ходить по магазинам без денег - это какой-то садомазохизм. Ангелина обычно бегала по магазинам со скоростью три-четыре тысячи в час. Это если не делать крупных покупок. Но муж совершенно ни на что не годился, денег жене почти не приносил (разве можно было назвать деньгами ту мелочь, что ему удавалось заработать!), так что Ангелина уже забыла, когда она получала настоящее удовольствие от жизни.
     Боковым зрением она заметила, что рядом с ней возле самого тротуара медленно едет машина.
     Осторожно скосив глаза, Ангелина разглядела: машина была так себе, даже не "мерседес", всего лишь "вольво", но ухоженная. За рулем сидел жгучий брюнет довольно пошлого вида в неплохом костюме, но скверно подстриженный и пожирал ее, Ангелину, глазами. Это, конечно, говорило о его хорошем вкусе. Сегодня Ангелина была очень довольна своей внешностью: она попробовала новую краску для волос, и эффект превзошел все ее ожидания - волосы приобрели изумительный цвет, в котором было что-то от малиновой роскоши бархатного переходящего знамени "Победителю в социалистическом соревновании", что-то от строгого канцелярского фиолетового цвета, каким отливает штамп "Уплачено", и немного тропической яркости, по словам очевидцев, присущей закатам на острове Борнео.
     Короче, Ангелина была собой довольна и вполне понимала восторг, светившийся в глазах брюнета за рулем. Заметив ее осторожный взгляд, брюнет расцвел, распахнул дверцу машины и выскочил перед ней на тротуар, протягивая букет пунцовых роз.
     - Девушка! - чуть не на всю улицу завопил галантный кавказец. - Я второй день на тебя любуюсь, такой красоты никогда в жизни не встречал, поедем в самый хороший ресторан, я от тебя исключительно без ума!
     - Тише, тише, - зашикала Ангелина, - на нас и так все смотрят. Ишь, выдумал - ресторан!
     Я тебя знать не знаю! К тебе только сядь в машину - и поминай как звали! А ну проваливай, а то сейчас милицию позову!
     Конечно, никакую милицию она звать не собиралась, но и садиться в машину к незнакомому джигиту тоже. Он произвел на нее не самое лучшее впечатление, но искреннее восхищение, сверкавшее в его взгляде и звучавшее в голосе, немало ей льстило. Тем более что на ее горизонте давно уже не маячили восхищенные поклонники и вообще какие-нибудь заинтересованные лица мужского пола, если не считать мужа, а считать мужа - это уж последнее дело.., кроме того, кавказцы, говорят, довольно щедры и темпераментны.., и вообще, такая скука...
     - Девушка, зачем милиция? Какая милиция?
     Я же от тебя исключительно без ума! Поехали в ресторан, я же к тебе исключительно по-хорошему!
     - Никакого ресторана, - отрезала Ангелина, - и оставьте меня в покое. Я сейчас за ребенком пойду. И оставьте меня в покое!
     Джигит почувствовал недостаток металла в ее голосе и прибавил оборотов:
     - Девушка, сегодня не можешь - завтра тебя здесь ждать буду. Розы только возьми, красивые, как ты.
     - Куда я с твоими розами? С ума ты сошел!
     - Возьми, как сестру прошу, возьми!
     - Сказала, отвяжись!
     Кавказский кавалер изобразил на лице невыносимое страдание и в сердцах зашвырнул букет в урну, откуда его тотчас вытащила пьяная тетка бродяжьего вида и потащила прочь. Ангелина проводила букет взглядом, в котором сквозило необъяснимое сожаление. Джигит в расстроенных чувствах сел в машину, откуда наблюдал некоторое время за женщиной своей мечты.
     На следующий день сцена повторилась до мелочей, только Ангелина оставила сына не в бассейне, а на занятиях лепкой и рисованием. Были те же страстные вопли, такой же букет, Ангелина даже сначала подумала, что - тот же самый, но отогнала от себя эту мысль. Закончилась сцена в точности так, как накануне.
     На третий день Ангелина уже ждала появления брюнета на "вольво", но он не явился. Ангелина почувствовала, с одной стороны, облегчение - этакие сцены на улице мало кому понравятся, а с другой стороны - обиду: что же это за мужчина - то чуть не на коленях стоял со своим веником, а то сразу же утратил всяческий интерес! Ангелина погрустнела и поняла, чего ей не хватает в жизни - поклонения! Ей хотелось чувствовать себя центром мироздания, ей хотелось страстей - пусть пошлых и мелодраматических. Сама того не сознавая, она хотела превратить свою жизнь, пусть ненадолго, в латиноамериканский телесериал, и вульгарный жгучий брюнет на "вольво" подходил для этого как нельзя лучше. Поэтому, когда на четвертый день брюнет снова появился, издали размахивая немыслимым букетом, сердце Ангелины забилось в ритме танго, и она встретила своего поклонника достаточно благосклонно.

***

     В банке уже все знали, что прокуратура производила эксгумацию останков тела Строганова, что эксперт по зубам определил, что труп принадлежит покойному заместителю управляющего и никому больше.
     Лена была в таком состоянии, как будто все началось сначала, как будто только что прогремел взрыв, и она увидела огненный смерч, в котором сгорел Александр. Ведь она была почти уверена, что он жив, что они еще встретятся, и она хоть ненадолго сможет забыться в его объятиях.
     Он в свое время разбудил в ней такую бурю чувств, ее до сих пор страшно тянуло к нему.
     Только после его смерти она поняла, что такое одиночество. Даже после смерти родителей Лена не испытывала такого. Тогда было страшное горе, тяжелое, изнуряющее, а теперь ко всему прибавилось еще и женское одиночество. Она ворочалась ночами без сна, вспоминая время, проведенное с Александром.
     Он никогда не любил ее, она нужна ему для реализации своих преступных замыслов, но вспоминая его руки, его губы, блуждающие по ее телу, она отказывалась в это поверить. Сможет ли она когда-нибудь его забыть? И сможет ли она полюбить кого-нибудь, даже если встретит подходящего человека?
     И вот, когда у нее появилась надежда, что Александр жив, что она сможет заглянуть снова в его непроницаемые глаза, разгладить маленькую морщинку у него на переносице, все рухнуло.
     В этот день Лена никому ничего не сказала, просто ушла с работы. Все равно ее скоро уволят, а сидеть и слушать шушуканье за спиной у нее не было больше сил. Она тащилась от метро пешком домой, чтобы закрыться в своей комнате, лечь, укрыться с головой и не о чем не думать, ею овладела странная апатия, как вдруг ее окликнули из припаркованной машины. Лена оглянулась и узнала Вовчика. Она подошла машинально.
     - Привет, что это ты на машине, у тебя же прав нету?
     Вовчик ленился ходить на курсы, а хотел права просто купить, но отец его тут уперся, он говорил, что Вовчик либо сам разобьется, либо кого-нибудь угробит, так что при расплате никаких денег не хватит, а то и тюрьмой дело кончится. Теперь Вовчик гордо ответил, что взял себя в руки и сдал на права, и отец отдал ему свою старую машину.
     - Ну что, - сказал Вовчик, - видел я по телевизору, что от твоего хахаля осталось.
     - Ты за тем приехал, чтобы мне это сообщить?
     Вовчик не смутился.
     - А я тебя предупреждал, чтобы с ним не связывалась - банкиры долго не живут!
     Мгновенно Лену охватил приступ неистовой ярости. Она обежала машину, открыла дверцу и скользнула на переднее сиденье рядом с Вовчиком.
     - Так это не ты ли здесь