придурка потом можно будет за просто  так
оттягать всю эту большую квартиру на Петроградской.  Пугнуть
милицией,  он  и отдаст, а его самого всунуть куда-нибудь  в
однокомнатную пятиэтажку, пускай там сидит и не чирикает.
      Словом,  маклера  обуяла жадность,  и,  в  отличие  от
Леопольда  Казимировича Гржемского, маклер  Володя  не  умел
вовремя остановиться.
      После  такой  удачной сделки маклер приехал  к  Оксане
посидеть.  Мужа,  как обычно теперь, не  было  дома.  Оксана
видела, что все в ее семейной жизни идет не так, но отгоняла
от  себя  неприятные  мысли.  Володька  выпил,  стал  к  ней
вязаться, она отказывалась:
     - Ты что, с ума сошел, муж ведь придет!
      - А-а, брось ты, - отвечал он, пьяно смеясь, - что, он
не  знает, что мы с тобой трахаемся? Да если бы не ты,  стал
бы я с ним возиться, на работу хорошую устраивать?
      Какими  все-таки скотами бывают мужики, когда  выпьют!
Что-то  заставило ее обернуться, и оказалось, что муж  давно
стоит  в  дверях и все слышал. И опять он ничего не  сказал,
только повернулся и ушел, даже дверью не хлопнул.
      -  Да  брось ты, никуда он не денется, мозгляк  такой,
прибежит, - утешал ее маклер.
      Мужа не было два дня, потом он пришел, сказал, что  из
банка  уволился, сейчас заберет вещи. А заявление на  развод
он уже написал, пусть она подпишет и подаст сама. Он взвесил
на ладони ключи от машины.
      -  Наверное, я тебе машину отработал, - сказал,  криво
улыбаясь, - а впрочем, как хочешь, могу и оставить.
       -  Да  забирай  ты  эту  рухлядь,  все  равно  больше
ремонтируешь, чем ездишь!
      А  я новую куплю. И куда ты теперь? К ней? Она тебя не
пустит!
     - Я очень попрошу, - сказал он так тихо и серьезно, что
у Оксаны где-то в глубине мгновенно поднялась волна злобы.
      Она  еще много наговорила ему на прощанье, но он никак
не  отреагировал и ушел. Оксана расколотила стопку  тарелок,
штук  восемь,  и  только тогда немного  успокоилась.  Вот  и
кончилась  ее семейная жизнь! Ну и наплевать! В  наше  время
можно  рассчитывать только на себя, что она впредь  и  будет
делать.
      Все  переговоры с киллером маклер взял на себя, Оксана
не  вникала  в подробности. Сначала, когда она  узнала,  что
/+   -   маклера  включает  заказное  убийство,  она   очень
испугалась,  но  потом  успокоилась  -  она  там  нигде   не
фигурирует, формально ни с кем не. связана, и какое ей дело,
если  где-то  умрут два совершенно посторонних ей  человека,
она их никогда не видела и знать не знает.
      Однако  киллер дал осечку, что-то там у него в  первый
раз не сработало.
      -  Ты уверен, что это именно тот человек, который  нам
нужен? - осторожно спросила Оксана.
     - Нормально, там все схвачено, - храбрился Володька.
      - Ну смотри, время не терпит, бабуля не сегодня-завтра
может  слечь,  тогда родственников вызовут в поликлинику,  и
все узнают.
     Леопольд Казимирович Гржемский стал стариком. Теперь он
этого  не  скрывал даже от себя. Нужно посмотреть  правде  в
глаза,  годы не шутка. С Оксаной он не виделся очень  давно,
расстались  они  без скандала, Оксана не пошла  на  открытый
разрыв,  просто звонила все реже, потом совсем перестала,  а
когда  он последний раз ей звонил, она сказала, что  выходит
замуж  и  видеться с ним больше не сможет.  Ну  что  ж,  все
хорошее  когда-нибудь проходит. Леопольд  Казимирович  начал
задумываться.  Никто его больше здесь не держал.  Из  старых
знакомых  кто умер, кто уехал. Его замужняя дочь давно  жила
за  границей  и  звала отца переехать к  ней  на  постоянное
местожительство.    И   Леопольд   Казимирович,    выражаясь
современным языком, надумал сваливать за рубеж.  Нужно  было
вплотную  заняться организационными делами.  Парочку  ценных
вещей  Леопольд  давно  уже через  верных  людей  переправил
дочери за границу. Большую удобную квартиру в центре продать
всегда  будет легко. Старик потихонечку разбирал вещи,  кое-
что  продавал  помаленьку, кое-что  выбрасывал  -  хлама  за
долгие годы тоже накопилось порядочно! И заглянув в заветный
ящичек в бюро XVIII века, Леопольд Казимирович вспомнил, что
давно уже не видит там листочка с координатами того упрямого
старикана  Примакова, который показывал ему много лет  назад
офорты Рембрандта.
      Он  перерыл  все  бумаги, но  листок  исчез.  Он  стал
вспоминать, сопоставил все факты и, наконец, сообразил,  что
листок исчез после последнего визита Оксаны.
      Вполне могла прихватить, ведь только ей он рассказывал
про  офорты, очевидно, она подсмотрела секрет ящичка.  Будем
смотреть   правде  в  глаза:  он  тогда  был  непростительно
неосторожен. Ввел в дом эту подозрительную девицу  без  роду
без  племени.  Но хороша, хороша была, просто  необыкновенно
хороша!  Гржемский  порылся в памяти и вспомнил,  как  звали
того  подполковника, который направил к нему  в  свое  время
Примакова, затем нашел в старой записной книжке его телефон.
     Подполковник оказался жив и здоров, чего не мог сказать
о Николае Егоровиче Примакове. Тот умер несколько лет назад.
Поскольку  вдова Примакова в шахматы не играла, подполковник
отношений с ней никаких не поддерживал. Он назвал Гржемскому
только  номер дома, в котором жила Анна Матвеевна Примакова,
а  номера квартиры он не знал, так как встречался с покойным
Николаем Егоровичем преимущественно в скверике на скамеечке.
      Полный  адрес старушки Примаковой Леопольд Казимирович
выяснил  по  справке. Осторожно расспрашивая  подполковника,
Леопольд  Казимирович  узнал, что  никаких  таких  особенных
событий  в  жизни Примаковых за последние годы не произошло,
если  не  считать смерти хозяина. Анна Матвеевна жила  тихо,
скромно  и  довольно бедно, из чего Гржемский сделал  вывод,
что офорты они никому не продали и что есть надежда отыскать
их   в   укромном  месте,  куда  спрятал  их  осторожный   и
недоверчивый старик Примаков.
      Гржемский  и  сам не знал, зачем он вернулся  к  этому
вопросу об офортах.
      Конечно,  хотелось  добыть их, вывезти  как-нибудь  за
границу  и  приехать  к дочери и внукам баснословно  богатым
человеком.  Но  прислушиваясь к себе,  Леопольд  Казимирович
понял,  что больше всего ему хочется подержать их  в  руках,
полюбоваться, погладить старую желтую бумагу.  Он  вспомнил,
какое  сильное  чувство охватило его, когда  он  увидел  эти
офорты  в  простой  картонной папке с надписью  "Протоколы".
Окунувшись  в воспоминания, Леопольд Казимирович понял,  что
соскучился  по Оксане. Интересно, что она сейчас поделывает?
Убедив  себя,  что ему совершенно необходимо  проследить  за
Оксаной,  это  может  помочь ему  выйти  на  офорты,  старый
коллекционер отправился посмотреть, как поживает Оксана.
     Он подъехал к поликлинике, где работала Оксана, и долго
сидел  в  машине, не в силах собраться с духом. Он  мысленно
репетировал свой разговор с ней, убеждаясь, что она все  еще
волновала его. Время шло, а он все сидел в машине.
       Вдруг   он  увидел,  что  Оксана  выходит  из  здания
поликлиники. Леопольд Казимирович не видел ее уже три  года,
и   то   ли  разлука  так  на  него  повлияла,  то  ли   она
действительно расцвела и похорошела за эти годы, но  красота
этой  женщины сохранила ту волнующую вульгарность,  какой-то
слишком    яркий,    почти   дикарский   оттенок,    который
необыкновенно  волновал утонченного Леопольда  Казимировича,
всегда   гордившегося  изысканным  вкусом.  Оксана   быстрым
летящим  шагом подошла к припаркованной у тротуара иномарке.
Дверца открылась, она села в машину.
      Леопольд Казимирович не разглядел того, кто  сидел  за
рулем,  но  не сомневался, что это был мужчина. Им  овладело
безудержное желание выследить своего счастливого  соперника,
разузнать о нем что-нибудь скверное, грязное. Он забыл  уже,
что ехал сюда только для того, чтобы поговорить с Оксаной  о
пропавших записях, уличить ее во лжи и воровстве и главное -
выяснить  ее планы относительно офортов. Теперь  им  двигала
только ревность, а точнее - уязвленное мужское самолюбие. Он
поехал  за  иномаркой.  Довольно скоро машина  остановилась,
Оксана  вышла  и направилась к магазину, а иномарка  поехала
дальше. Движимый неясным чувством, Гржемский поехал следом.
      Они  приехали  на Петроградскую сторону,  недалеко  от
площади  Льва Толстого иномарка остановилась возле  большого
жилого дома. Из машины вышел седоватый мужчина лет сорока  с
небольшим  и вошел во двор. Гржемский остановил свою  машину
во  дворе  и  задумался.  Это был тот  самый  дом,  где  жил
покойный  Примаков,  владелец злополучных  офортов.  Значит,
,c&g(-  из иномарки увел у него не только Оксану. Он хочет и
офорты  у  него  увести! Ну уж дудки!  Леопольд  Казимирович
решил помешать ему во что бы то ни стало. Просто невероятно,
как ему повезло сразу же вычислить этого неприятного типа!
       Пока  Гржемский  сидел  в  машине  и  обдумывал  свои
дальнейшие действия, на сцене появился новый персонаж.
      К  подъезду подошел хорошо одетый господин  (Гржемский
сразу  же,  ни  секунды не колеблясь,  мысленно  назвал  его
"господином", а не "мужчиной" или "молодым человеком"). Этот
господин  прочитал номера квартир на подъезде,  справился  с
адресом,  записанным  в  маленьком  элегантном  блокноте,  и
непривычно  вежливо,  без  явно выраженного  акцента,  но  с
неуловимо  иностранными интонациями обратился  к  сидящим  у
подъезда традиционным старухам:
      -  Простите за беспокойство, но не знает ли кто-нибудь
из вас... гражданина Ильичевского из семнадцатой квартиры?
      Вежливость  незнакомца вызвала у старух  настороженный
интерес,  но  поскольку в наше время шпионов  не  боятся,  а
скорее  ждут  от них спонсорской помощи или еще каких-нибудь
жизненных  благ,  старухи пошли на  контакт  и  ударились  в
воспоминания.
      - Ильичевский... Да, что-то знакомое. Митревна, может,
ты  помнишь,  ты,  почитай,  с самой  войны  тут  безвыездно
живешь...
      -  Так  это,  кажись, Иван Игнатьич, что  из  органов.
Точно, он ведь как раз в семнадцатой жил.
      Гржемский напрягся, весь превратившись в слух и вместе
с тем стараясь ни одним звуком, ни одним движением не выдать
своего заинтересованного присутствия, рассчитывая на то, что
никто обычно не обращает внимания на человека, тихо сидящего
в  закрытой  машине,  его  воспринимают  как  неодушевленный
элемент пейзажа.
      Напряженное  внимание  старого  коллекционера  вызвала
фамилия Ильичевский.
      Он  на всю жизнь запомнил старую канцелярскую папку  с
завязками,  на  которой  круглым  отчетливым  почерком  было
написано  "И. И. Ильичевский. Протоколы". Эту папку  положил
ему на стол восемь лет назад подозрительный старик Примаков.
Он  развязал  матерчатые завязки, открыл папку,  и  Леопольд
Казимирович  утратил  покой. В этой папке  лежали  те  самые
офорты. И теперь все вставало на свои места. Неизвестный ему
И.  И.  Ильичевский работал в органах. Все знают, как  много
бесценных  сокровищ  прилипло за годы  репрессий  к  "чистым
рукам" чекистов.
      К  рукам  Ильичевского  прилипли,  может  быть,  среди
многого  другого, офорты Рембрандта. Ильичевский и  Примаков
жили  в  одной  квартире, и офорты попали в  руки  Примакова
скорее всего после смерти старого чекиста. Хотя, может быть,
Ильичевский  послал соседа к нему, Гржемскому, чтобы  узнать
истинную ценность офортов. Это можно уточнить, выяснив  дату
смерти Ильичевского.
      Узнавать  эту дату Гржемскому не пришлось  -  дотошная
Митревна вспомнила, порывшись в памяти:
      - Иван-то Игнатьич из семнадцатой давно помер, еще при
ab `.) власти, при советской то есть... Когда же это было...
аккурат, когда Анжелка из двенадцатой негритенка родила...
      Такое  яркое  событие  помнили  все  присутствующие  и
совместными  усилиями  установили,  что  случилось   это   в
восемьдесят   четвертом  году.  Значит,   Примакову   офорты
достались после смерти Ильичевского.
     Старухи между тем продолжали конференцию:
      -  Иван Игнатьич серьезный был мужчина, солидный. А вы
как  бы  на него маленько на внешность смахиваете.  Вы  ему,
случаем, не родственник ли какой будете?
       В   последнем  вопросе  прозвучала  уже  традиционная
отечественная    подозрительность.    Элегантный    господин
пробурчал  в  ответ  что-то  нечленораздельное  и   поспешил
ретироваться. Леопольд Казимирович чуть .выждал  и  тронулся
за  ним следом. На улице иностранца ждало такси. В этот день
Гржемскому  приходилось все время кого-нибудь  преследовать.
На  этот  раз  пришлось  ехать  недалеко  -  такси  высадило
элегантного  господина  около  гостиницы  "Санкт-Петербург".
Гржемский  поспешил  за  ним в холл  гостиницы.  Импозантный
швейцар,   в   прежние   времена  зорко   следивший,   чтобы
посторонние не проникали в гостиницу, не положив  что-нибудь
ощутимое  ему  в  карман, теперь стоял у дверей  просто  как
украшение интерьера. Леопольд Казимирович подошел  к  стойке
портье, как только интересовавший его господин отошел от нее
с ключами.
      - Будьте любезны, - обратился он к девушке за стойкой,
-  этот  господин, который только что отошел  от  вас,  -  я
аккредитован    на    одной   с   ним   конференции    по...
астроирригации, но нас не представили друг другу, - скажите,
его фамилия, кажется, Моррис?
      Чтобы  придать большую убедительность своему  вопросу,
Гржемский    пододвинул    к   девушке    сложенную    вдвое
двадцатидолларовую  купюру.  Девушка  взглянула  на   купюру
пренебрежительно, но купюра тем не менее бесследно исчезла и
ответ  последовал,  хотя интонация была такова,  что  старый
коллекционер почувствовал себя бедным просителем.
      -  Никакой  не Моррис, это мистер Алекс Ильичевски  из
триста шестого номера.
       Гржемский   сдержанно  поблагодарил  ее   и   наконец
отправился домой.
      Дома он набрал номер телефона гостиничного коммутатора
и попросил соединить с мистером Ильичевски из триста шестого
номера.
     Мистер Ильичевски вежливо поздоровался по-английски, но
Леопольд  Казимирович  в  эти игры  играть  не  собирался  и
спросил на чистом русском:
      -  Вы  покойному  Ивану Игнатьевичу  Ильичевскому  кем
доводитесь?
     - А с кем я говорю? - осведомился мистер встревоженно.
      -  Вы  меня  не  знаете, а вот я об Иване  Игнатьевиче
Ильичевском много чего интересного знаю. Так все-таки кто вы
ему?
      -  Давайте встретимся и поговорим. Я в вашей стране не
очень доверяю телефону.
      -  Судя по вашему произношению, эта страна не  так  уж
давно  была и вашей... а мои планы таковы, что скоро она  не
будет моей. Но я с вами согласен, по телефону лучше ни о чем
серьезном не говорить. Давайте встретимся завтра в час дня у
входа  в  Петропавловскую крепость. Вам от  гостиницы  очень
близко. Да и мне недалеко.
     - Как я вас узнаю?
     - Я сам вас узнаю, этого достаточно.
      На следующий день ровно в час дня Леопольд Казимирович
подошел   у   ворот   Петропавловской  крепости   к   нервно
прохаживающемуся господину.
       -  Так,  все-таки  кем  же  вы  доводитесь  покойному
Ильичевскому?  И  почему  вы так  нервничаете  и  не  можете
спокойно ответить на такой, казалось бы, простой вопрос?
     - С чего вы взяли, что я нервничаю?
     - Мне кажется, это совершенно очевидно.
     - Иван Игнатьевич... я его сын... от первого брака. Они
разошлись  с  моей матерью, она растила меня одна,  а  потом
через много лет мы уехали.
     Эмигрировали в Штаты.
     - И как поживает ваша матушка?
     - Она умерла.
     - И что же, если не секрет, привело вас сюда, к нам?
      - По-моему, узнать о судьбе отца - вполне естественное
желание.  Да,  в конце концов, почему, интересно,  я  должен
перед вами, отчитываться? И вообще - вы кто такой? Я вам все
про себя рассказываю, неизвестно, по какой причине, а вы мне
даже не представились.
      -  Но,  между  прочим, вы мне тоже  не  представились.
Фамилию  вашу  я  узнал  совершенно  случайно,  а  поскольку
батюшка  ваш  покойный  крайне меня интересовал,  я  рискнул
познакомиться с вами и узнать ваши планы.
     - Скажите проще, что вы за мной следили? Так кто же вы?
      -  Позвольте,  раз  вам угодно, -  Гржемский  Леопольд
Казимирович.
     - А дальше? Кто вы и чем занимаетесь?
      -  А  вам не кажется, что по своему возрасту я  вполне
могу  находиться, как у нас раньше говорили, на  заслуженном
отдыхе?
      -  Ваша  поразительная активность как-то не вяжется  с
понятием  "отдых".  Так с чем же связан  ваш  подозрительный
интерес к моему покойному отцу?
      -  Возможно, я расскажу вам о причинах этого интереса,
если  вы расскажете о действительных причинах вашего  визита
на Родину. Давайте, так сказать, вместе раскроем наши карты.
Очень может быть, что мы с вами окажемся друг другу полезны.
      Мистер  Ильичевски с некоторым сомнением посмотрел  на
старого прохиндея.
      -  Ну, допустим, я приехал, чтобы выяснить, не оставил
ли   мой   папаша  какого-нибудь  наследства,  ведь   других
наследников  у  него  не было, потому что  жены  после  моей
матери  у  него  были, но все умерли, он их извел,  мерзкого
характера был человек, а сын только я один.
      - Ах, как интересно! Вы летите через океан, тратите, я
/.+  #  n, немалые деньги, чтобы получить семейный альбом  с
фотографиями и отцовскую простреленную шинель. Боюсь, со дня
кончины вашего батюшки прошло столько лет, что эти вещи вряд
ли  сохранились.  Есть ведь наследственное  право,  законный
срок   претендентов,  и  он  не  более  полугода.  Так   что
Попробуйте  подыскать другое объяснение. И  учтите,  я  могу
быть  вам  полезен - при условии, что вы будете  искренни  и
действительно  раскроете карты. Я ведь хорошо  знаю  местные
условия, имею немалый опыт, достаточно знаком с предысторией
вопроса - вы понимаете, о чем я говорю... И, наконец, я знаю
рынок, если опять-таки мы говорим с вами об одном и том же.
      Мистер  Алекс Ильичевски в задумчивости  достал  пачку
"Мальборо",  закурил,  предложил  сигарету  Гржемскому,  тот
жестом отказался. Глубоко затянувшись, Алекс махнул рукой  и
сказал:
      - Наверное, я делаю ошибку, но мне действительно нужен
компаньон,  ориентирующийся в местных условиях. Поскольку  я
понял,  что  вы,  так  или иначе, все равно  в  курсе  дела,
наверное,  будет  полезно заключить  с  вами  некое  подобие
соглашения и обменяться информацией. Я готов первым  открыть
карты. Мой отец был сотрудником здешних карательных органов,
думаю, вам это известно...
     - Да уж, - вставил Гржемский.
     - И как многие сотрудники этих служб в период репрессий
прибрал к рукам некие ценности.
     - Как вы понимаете, это для меня тоже не новость.
     - Да, конечно. Однако сам я узнал про это не так давно.
Мать моя недавно умерла. Смерть ее была легкой, умирала  она
в  полном  сознании и рассказала мне о ценностях, спрятанных
моим  отцом, и даже о том тайнике, где они спрятаны. И  вот,
похоронив  ее  достойным  образом и выждав  приличное  время
траура,  я - Ваша поразительная активность как-то не вяжется
с понятием "отдых".
      Так с чем же связан ваш подозрительный интерес к моему
покойному отцу?
      -  Возможно, я расскажу вам о причинах этого интереса,
если  вы расскажете о действительных причинах вашего  визита
на Родину. Давайте, так сказать, вместе раскроем наши карты.
Очень может быть, что мы с вами окажемся друг другу полезны.
      Мистер  Ильичевски с некоторым сомнением посмотрел  на
старого прохиндея.
      -  Ну, допустим, я приехал, чтобы выяснить, не оставил
ли   мой   папаша  какого-нибудь  наследства,  ведь   других
наследников  у  него  не было, потому что  жены  после  моей
матери  у  него  были, но все умерли, он их извел,  мерзкого
характера был человек, а сын только я один.
      - Ах, как интересно! Вы летите через океан, тратите, я
полагаю,  немалые деньги, чтобы получить семейный  альбом  с
ф