ть организацию [компании], чтобы она содержала любые из
элементов, которые хотел Гринблатт. И все, кого мы спрашивали, сказали,
что если это будет так, то они не будут участвовать в этом предприятии".
   Это был разрыв. Большинство из хакеров отказывались идти за
Гринблаттом, отцом LISP-машины. Нофтскер и остальные говорили, что они
могут дать год Гринблатту на организацию своей собственной компании, но
еще до истечения этого срока, они пришли к выводу, что Гринблатт и хакеры,
которыми он управлял, в попытке добиться успеха в работе своей LISP
Machine Incorporated (LMI), не сумели стать "победителями", а потому они
создали свою компанию с сильной капитализацией под называнием Symbolics.
Они сожалели, что они собирают и продают машины, в которые Гринблатт
вложил столь много, но они чувствовал, что это надо делать. Те, кто
работали в LMI, чувствовали, что их предали; как только Гринблатт начинал
говорить о расколе, его речь переходила в медленное бормотание, и он искал
способ сменить тему неприятного разговора. Раскол - это неприятная вещь,
которая вполне может произойти в бизнесе, или когда люди начинаю
вкладывать эмоции в связи и человеческие отношения, и это было совсем не
то, что характерно для хакерской жизни.
   Лаборатория ИИ превратилась в виртуальное поле битвы между двумя
лагерями, и две фирмы, в особенности Symbolics, приняли к себе на работу
многих из остававшихся в лаборатории хакеров. Даже Билл Госпер, который
работал в то время в Стэнфорде, в компании Xerox, перешел на работу в
новый исследовательский центр Symbolics, который был образован в
Пало-Альто. Когда Symbolics начала жаловаться на возможный конфликт
интересов с людьми из LMI, которые работали на лабораторию ИИ (им
казалось, что МТИ финансирует их конкурентов, выплачивая жалованье людям
из LMI, работавших по совместительству в МТИ), то хакеры, включая
Гринблатта, которые все еще были связаны с лабораторией, вынуждены были
оттуда уйти.
   Это все проходило крайне болезненно, и когда обе компании в начале 80-х
годов представили на рынок сходные версии LISP-машин, то стало понятно,
что проблема останется еще на долгое время. Гринблатт пошел на некоторые
компромиссы в отношении подготовки бизнес- планов, например, в отношении
сделки, по которой LMI получало финансирование и поддержку от компании
Texas Instruments в обмен на четверть уставного капитала, что дало его
компании возможность выжить. Более щедрая Symbolics наняла сливки
хакерства и даже сумела подписать контракт на продажи своих машин в МТИ.
Самым худшим во всей этой истории было то, что идеальное хакерское
сообщество, все члены которого, по словам Эда Фредкина, "любили друг
друга", теперь даже друг с другом не разговаривали. "Мне бы хотелось
поболтать с Гринблаттом", - говорил Госпер, обсуждая это с многими из
хакеров Symbolics, которые выросли рядом с самым каноническим из всех
хакеров и теперь были отсечены от его потока информации. "Я не знаю
насколько счастлив или не счастлив он был, зная что я нахожусь здесь и
добавляя в наш адрес, что мы здесь были плохими парнями. Мне было очень
жаль, но я боюсь, что в этот раз "плохие парни" были правы".
   Но даже если люди в разных компаниях говорили друг с другом, они не
могли разговаривать о том, что представляло собой самое главной из той
магии, которую они открывали и создавали внутри компьютерных систем. Магия
стала секретом фирмы, и к ней не следовало допускать конкурентов. Работая
каждый на свою компанию, члены чистого хакерского сообщества перестали
обращать внимание на ключевой элемент Хакерской Этики: свободный поток
информации. Внешний мир стал внутренним миром.
 
 
   * * *
 
 
   Одним из людей, на которых раскол, и в особенности его эффект на
лабораторию ИИ, произвел очень большое впечатление, был Ричард Столлман.
Он был глубоко опечален неспособностью лаборатории поддерживать порядок и
следовать принципам Хакерской Этики. РМС мог сказать сторонним людям, что
у него умерла жена, и только позднее в разговоре выяснялось, что этот
худощавый и бледный юноша говорит об организации, а не о трагически
погибшей супруге. Вот что Столлман записывал в файле на компьютере:
 
 
   Воспоминания о тех днях мне причиняют боль. Те, кто остались в
лаборатории - это были профессоры, студенты, исследователи, которые не
были хакерами и которые не знали, как надо заниматься поддержкой систем
или аппаратуры, или они не хотели этого знать. Машины начали ломаться, а
чинить их было некому. Никто не вносил, нужные изменения в программное
обеспечение. Нехакеры реагировали на это просто - они начинали
пользоваться покупными коммерческими системами, принося вместе с ними
фашизм и лицензионные соглашения. Я часто заходил в лабораторию ночью,
проходил через ее, ставшие пустыми, комнаты, в отличие от тех ночей, когда
они были полны хакеров и их мыслей. "О, моя бедная лаборатория
искусственного интеллекта! Ты умираешь, и я ничем не могу тебе помочь".
Все думали, что стоит подготовить еще хакеров, то Symbolics немедленно
наймет их к себе на работу, так что я даже не пытался этим заниматься±
целая культура была стерта с лица земли± 
    
 Столлман был опечален тем, что теперь было сложно зайти туда в обед или
позвонить и найти там группу людей, готовых пойти и отведать китайской
кухни. Он звонил по телефону лаборатории, который оканчивался на 6765
("Число Фибоначчи из 20", которое люди использовали для запоминания, беря
за основу числовой курьез, который давным-давно случайно обнаружил
какой-то хакер, занимавшийся математикой), и там никого не было с кем
можно было перекусить или просто поговорить.
   Ричард Столлман считал, что он нашел злую силу, которая уничтожила
лабораторию. Он считал, что это Symbolics. Он дал себе клятву: "Я никогда
не буду использовать LISP-машину Symbolics сам, и никому не буду помогать
в этом± Я не буду говорить ни с кем, кто работает в Symbolics или с
людьми, которые поддерживают отношения с ними". Хотя он не соглашался с
работой компании Гринблатта - LMI, потому что та продавала компьютерные
программы, а Столлман считал, что мир должен иметь к ним бесплатный
доступ, он чувствовал, что LMI не хочет наносить лаборатории никакого
вреда. Symbolics же, с точки зрения Столлмана, целенаправленно раздевала
лабораторию, уводя из нее хакеров, для того чтобы не дать возможности им
создавать конкурентоспособные технологии, принадлежавшие общественной
собственности.
   Столлман хотел бороться для того, чтобы вернуть все в свое русло.
   Его полем битвы была операционная система LISP, которая поначалу была
поделена между МТИ, LMI и Symbolics. Ситуация изменилась, когда Symbolics
решила что плоды ее труда должны быть закрытыми от посторонних; с чего бы
это LMI должна была оказываться в выигрыше от результата работы хакеров из
Symbolics? А потому, они решили, что не надо больше ни с кем делиться.
Вместо того чтобы компаниям объединить свои усилия и создать полноценную
операционную систему, они вынуждены были работать независимо друг от
друга, тратя свои силы на параллельные разработки.
   Для РМС это была возможность взять реванш. Он отставил в сторону свои
суждения о LMI и начал с ними сотрудничать. Так как он все еще официально
числился в МТИ, и Symbolics по-прежнему устанавливал свои новые версии
системы на машинах в МТИ, то Столлман имел возможность аккуратно
реконструировать каждую новую фичу, фикс или баг. Затем он размышлял над
тем, как было произведено это изменение, вычислял его и представлял свои
наработки в LMI. Работа была не из легких, так как он не мог просто
копировать изменения, ему приходилось изыскивать новые и совершенно другие
пути, для того чтобы их реализовать. "Я не думаю что в том, что я делал в
отношении копируемого кода, было что-то аморальное ", - говорил он. "Но
они подали бы в суд на LMI, если бы я просто скопировал их код, а,
следовательно, мне приходилось делать большой объем работы".
   Виртуальный Джон Генри компьютерного кода - РМС в одиночку делал работу
группы из более чем дюжины хакеров мирового класса, и занимался этим в
течение всего 1982 года и почти всего 1983 года.
   "Если давать здравую оценку", - заметил однажды Гринблатт, "он сумел
превзойти многих из них, вместе взятых".
   Хакеры из Symbolics не сильно жаловались по поводу того, чем занимался
Столлман, в основном они были не согласны с некоторыми из технических
решений, которые Столлман использовал в их версиях программного
обеспечения. "Я действительно удивлялся тому, что эти люди не
прикалываются сами над собой", - говорил Билл Госпер, разрываясь между
лояльностью по отношению к Symbolics и восхищением великолепным хаком
Столлмана, "или тому, что они остаются честными.
   Я мог посмотреть кое-что из того, что писал Столлман, и я мог прийти к
выводу, что это все было плохо (а возможно и нет, но кто-нибудь мог
убедить меня в том, что это было плохо), и я мог сказать: "Но погодите!
Ведь Столлману даже не с кем было это обсудить, проработав над этим всю
ночь. Он работал один! Невероятно уже то, что кто-то мог это делать в
одиночку!"
   Расс Нофтскер, президент Symbolics, не разделял восхищения Гринблатта
или Госпера. Он сидел в одном из офисов Symbolics, относительно роскошным
и хорошо обставленным по сравнению с обветшавшей штаб-квартирой LMI,
находившейся в миле отсюда, и на его по-детски выглядевшем лице, лежала
печать озабоченности, когда он начинал говорить о Столлмане. "Мы
разрабатывали программу или обновление для нашей операционной системы,
отлаживали его, что занимало около трех месяцев, и затем, по нашему
соглашению с МТИ, мы его им передавали. Затем Столлман сравнивал его с
тем, что было раньше, изучал его, определял как оно работает и переписывал
его заново для машин LMI. Он называл это обратной инженерией (reverse
engineering). Мы же называли это кражей торговых секретов. Для МТИ он не
делал в данном случае ничего, потому что мы уже сделали эту работу для
них. Единственная выгода, которую здесь можно было извлечь, попадала в
руки людей Гринблатта".
   Это было прямо в точку. Столлман не имел никаких иллюзий по поводу
того, что он может этим как-то улучшить мир. Ему пришлось смириться с тем,
что вс„ вокруг лаборатории ИИ постоянно заполняется грязью. И он решил
нанести отщепенцам настолько сильный удар, насколько он смог его сделать.
Он знал, что он не может заниматься этим бесконечно, а потому он установил
для себя последний срок: конец 1983 года. После этого он не был уверен в
том, что ему следует дальше предпринять.
   Он считал, что он является последним истинным хакером на земле.
   "Лаборатория ИИ была единственным примером, который показывал что
вполне было возможным иметь организацию, которая была анархической и
великолепной одновременно", - объяснял он. "Если я говорил людям, о том,
что вполне можно на компьютере не иметь системы безопасности и люди при
этом не удаляют ваши файлы, а ваши начальники не лезут в ваши дела, то я
мог спокойно показать на лабораторию ИИ и сказать:
   "Посмотрите, мы это делаем. Приходите и используйте наши машины!
   Смотрите!". Теперь я не мог так больше делать. Без этого примера, никто
мне не верил. В течение долгого времени мы были примером для всего
остального мира. Теперь это все ушло, и мне было не понятно, с чего надо
было начинать? Как-то раз я прочитал книгу. Она называлась "Иши, последний
из Яхи". Это была книга о последнем человеке из индейского племени,
который поначалу оставался вместе со своей семьей, но затем и его
родственники, один за одним, ушли в мир иной".
   Столлман чувствовал то же самое, как Иши.
   "Я последний из этой мертвой культуры", - говорил РМС. "Я больше не
принадлежу окружающему меня миру. И в некотором роде я чувствую, что я
тоже должен умереть".
   Ричард Столлман ушел из МТИ, но в его голове созрел план: написать свою
версию популярной закрытой компьютерной операционной системы UNIX и
раздать ее всем желающим. Работая над проектом GNU (что означало "Gnu is
Not UNIX") означало, что он может "продолжать использовать компьютеры, не
нарушая свои принципы". Поняв, что Хакерская Этика не может выжить в
неизвращенной форме, в которой она раньше обитала в МТИ, он понял, что
определенное количество небольших акций как эта, позволит жить Этике во
внешнем мире.
 
 
   * * *
 
 
   То чем занимался Столлман - это вхождение в массовое движение Реального
Мира, того попытка привить там хакерство, которое раньше подталкивало всю
организацию, откуда он теперь с такой болью уходил.
   Возникновение хакерства в МТИ за двадцать пять лет до этого было
сосредоточенной попыткой полностью впитать в себя магию компьютера;
собирать информацию, познавать ее и узнавать новое об этих чарующих
системах; использовать эти совершенные логические системы как источник
вдохновения для своей культуры и способа бытия. Это были цели, которые
мотивировали поведение Ли Фельзенштейна и хакеров компьютерного железа от
Альбуркерка до Бэй Ареа. И самым замечательным побочным продуктом их
жизнедеятельности стала индустрия персональных компьютеров, которая
сделала возможным доступ миллионов людей к магии компьютеров. Только самый
малый процент новых пользователей компьютеров овладевал этой магией с той
же всесокрушающей энергией хакеров МТИ, но у каждого из них был свой шанс±
и многие из них видели проблески чудесных возможностей машины.
   Она увеличивала их силы, подстегивала их воображение, и кое-чему их
учила. И если они пытались к этому прислушаться, то возможно они слышали
Хакерскую Этику.
   По мере того как компьютерная Революция росла по головокружительной
раскручивающейся спирали кремния, денег, крикливой рекламы и идеализма,
Хакерская Этика становилась все менее чистой. Это было неминуемым
результатом ее конфликта с ценностями внешнего мира, но ее идеи несли эту
культуру дальше, заставляя делать шаг вперед.
   Каждый раз как пользователь включал машину, и экран оживал, и на нем
начинали появляться слова, мысли, изображения, а иногда там создавались
целые миры, которые строились из ничего, и эти компьютерные программы
давали возможность любому человеку почувствовать себя Богом.
   Иногда потомки удивляли своих более чистых и правильных родителей.
   Билл Госпер, например, был ошеломлен одной неожиданной встречей весной
1983 года. Хотя Госпер работал на компанию Symbolics и понимал, что он
продает себя за деньги, занимаясь в определенном смысле хакерством
коммерческого сектора рынка, он все еще оставался тем самым Биллом
Госпером, который когда-то сидел на девятом этаже за PDP-6 в роли
разговорчивого алхимика. Вы могли видеть его самого в краткие промежутки
времени на сон в комнате, которую он снимал в Пало- Альто недалеко от Эль
Камино Реаль, его побитый Volvo - единственная машина, стоявшая на
маленькой парковке рядом с невыразительного двухэтажного здания, которое
занимал исследовательский центр компании Symbolics на западном побережье.
   Госперу сейчас было сорок, острые черты его лица прятались за толстыми
стеклами очков, а его волосы собранные в конский хвост, доходивший ему до
середины спины, все еще занимался тем, что хачил LIFE, наблюдая с
бесшабашным удивлением как терминал его LISP-машины проходил через
миллионы генераций колоний LIFE.
   "Я испытал самое удивительное впечатление, когда я пошел посмотреть
"Возвращение Джедая", - говорил Госпер, - "Я сидел рядом с парнем,
которому было пятнадцать или шестнадцать лет. У нас завязался разговор, и
я спросил его, чем он занимается, и он сказал мне, - "Ну вообще-то я
занимаюсь хакерством". Я чуть не выпал в осадок. Я не сказал ничего. Я был
к этому абсолютно не готов. Это звучало как самое заносчивое заявление,
которое я когда-либо слышал".
   Но подросток не хвастался, он просто рассказал кто он такой. Он был
хакером Третьего Поколения. И за ним появятся еще многие другие поколения.
   Для таких первопроходцев как Ли Фельзенштейн, сложившаяся ситуация
представляла собой достигнутую цель. Разработчик компьютеров Sol и Osborne
1, соучредитель Community Memory, главный герой псевдо-Хайнлайновского
романа, созданного его воображением, он часто похвалялся тем, что "его
судьба была предопределена свыше", и он видел эффект всего этого бума,
который приблизился настолько близко, что было хорошо видно все его
ограничения и, на первый взгляд, не заметное, но мощное влияние. После
того как он построил карточный замок своих планов в Osborne, а затем
увидел, как он рассыпается с невероятной скоростью из-за плохого
менеджмента и самоуверенности и неправильного представления своего места
на рынке, которые очень быстро, в течение нескольких месяцев 1983 года,
вызвали коллапс компании. Он не стал оплакивать потерянные деньги. Вместо
этого он даже обрадовался, что "миф о мегамашине, которая превосходит по
возможностям всех нас (зловещий Неуклюжий Гигант, доступ к которому имело
только Верховное Жречество) был отправлен на вечный покой. Мы сумели
покончить с культом почитания машины".
   Ли Фельзенштейн научился непринужденно носить костюм, обхаживать женщин
и очаровывать аудиторию. Но для него по прежнему много значила машина и ее
влияние на людей. Он обдумывал следующий шаг.
   "Есть еще много того, что нужно сделать", - говорил спустя некоторое
время после краха компании Osborne Computer, - "Нам следует искать такие
формы взаимоотношений между человеком и машиной, которые гораздо более
тесны и органичны. Мы избавились от одного мифа, но на его месте
появляются другие. Я думаю, что следует принять такую точку зрения, что
инструмент является воплощением мифа. И я пытаюсь посмотреть, как вы
сможете объяснить будущее, отталкиваясь от этого, и как вы его будете
создавать".
   Он гордился, что его первая битва за то, чтобы донести компьютеры до
людей была выиграна. Как он и говорил, Третье Поколение хакеров заставляло
говорить о себе, не только как о суперзвездах-разработчиках компьютерных
игр, но также и как о типах культурных героев, которые отрицали
существующие границы и исследовали компьютерные системы. Появившийся
сильно нашумевший фильм "Военные игры (War Games)" имел в качестве
главного героя хакера Третьего Поколения, который не имея никакого понятия
о потрясающих деяниях Стью Нельсона или Капитана Кранча, вламывался в
компьютерные системы, движимый невинной жаждой познания и Пожизненного
Императива, такого же как и у них. Это было еще одним примером того, как
компьютер может нести вместе с собой Хакерскую Этику.
   "Технологию следует рассматривать как нечто большее, чем просто
безжизненный кусок железа", - говорил Фельзенштейн, - "Технология
представляет собой неодушевленные пути мышления, реализованные в ней.
Идея, которую мы видели в "Военных Играх" и вещи подобные этому, были
определенно триумфом отдельно взятой личности над коллективным бездушием.
И соль этой идеи заключалась в попытке донести до зрителя, что
традиционная мудрость и общепринятые нормы должны всегда находиться под
вопросом. Это представляет собой не только академический интерес. Это
является основополагающей точкой зрения, на можно сказать, выживание
человечества, в том смысле, что люди могут просто выживать, но
человечность - это то, что определяет их более точно и делает немного
более хрупкими. Потому что это дает им возможность противостоять другой
культуре, провозглашающей: 'Не простирай длани свои' и позволяет
сопротивляться ей при помощи собственных творческих сил, которые
представляют собой± смысл существования". И эти творческие силы, конечно
же, представляют собой смысл существования и самой Хакерской Этики.
 
 
   Послесловие: Десять лет спустя 
 
 
   "Я думаю, что хакеры являются самыми преданными, творческими и наименее
уважаемыми компьютерными программистами, которые являются самыми
интересной и эффективной частью интеллектуалов со времен подписания
Конституции США± Ни одна другая группа людей, которых я знал, не сумела
начать высвобождение технологии и не добилась в этом таких