вая на обе лопатки одну математическую
головоломку за другой, до тех пока они не начинали просить о пощаде.
Лекции нагоняли на него скуку, они для него не казались "интересными" и
его оценки варьировались от "А" за лабораторные работы, до "F" за теорию
(в американской системе образования оценки расставляются от "A" до "F",
где "A" соответствует "отлично", а "F" - "очень плохо" - пр.перев.).
   При повторении курса он показывал такие же результаты. Возможно, для
него было не судьба соответствовать организованной структуре университета.
   Для себя он нашел выход. Преподаватель, который к нему хорошо
относился, помог ему попасть на работу в одну из лабораторий в
Сан-Франциско, принадлежавшую Министерству Обороны. В ней он работал с
компьютерами, участвуя в работах, связанных с моделированием ядерных
взрывов и возникающими при этом радиационными эффектами. Его работа не
вызывала у него никаких этических проблем. "Будучи безразличным к
политическим проблемам, я их не замечал", - говорил он. Он был примерным
христианином и объявил себя "полу-отказником".
   Он объяснял: "Это значит, что я хотел служить, но не имел никакого
желания стрелять в других людей. Я работал в лаборатории и тем самым
служил моей стране. И моя работа доставляла мне массу удовольствия".
   Ему представился шанс оказаться навеки привязанным к компьютерам:
   хотя его работа официально заканчивалась в шесть часов, он часто
оставался работать на много часов позже, получая удовольствие от работы в
одиночку. Он работал и уставал так, что ему было трудно идти. Однажды
ночью, когда он ехал домой в Ист Бэй он заснул за рулем и проснулся только
после того как его машина въехала в кустарник на обочине дороге. Он изучил
компьютерную систему в лаборатории настолько хорошо, что стал
неофициальным системным хакером - когда у людей возникали проблемы с
машиной, они приходили к Тому. Его серьезно выбило из колеи, когда по
окончании войны произошло уменьшение финансирования и лабораторию закрыли.
   Но после того как возможность создания своего собственного компьютера
стала, наконец, явью, он пришел в Intel, который был изготовителем первого
микропроцессора i4004 и предложил написать для него ассемблер. Он
договорился о том, чтобы его работу ему оплатили модулями, из которых
можно было бы собрать компьютер. Будучи мастером в написании кода, он
сумел создать весьма компактный ассемблер, а затем, в обмен на еще большее
количество частей, он написал отладчик для микропроцессора. Работники
Intel начали отсылать всех людей, интересовавшихся программированием,
прямиком к Тому. Потом он начал посещать собрания Клуба Самодельщиков. Со
временем он переехал в Сан-Хосе, сумел организовать там приличный
консалтинговый бизнес с помощью которого ему удавалось содержать себя и
жену, не выказывавшую хорошего отношения к его компьютерному фанатизму.
   Хотя он и восхищался технологическим братством Клуба Компьютерных
Самодельщиков, Том Питтман относился к той категории людей, которая
никогда не собиралась заниматься тем, чем занимался Боб Марш в своей
Processor Technology. Он также никогда не задумывался над тем, чтобы
поработать в одном из "стартапов" - молодых, энергичных и никому не
известных фирм. "Я ни с кем не был знаком близко из тех людей, которые там
работали. Люди также не знали, что я - одиночка", - говорил он потом.
"Кроме того, у меня не было никаких управленческих навыков, и я больше
программист, чем инженер-электронщик".
   Но после того как случился "софтверный скандал", зачинщиком которого
было письмо Билла Гейтса, Питтман решился на публичное выступление.
   "Гейтс вздыхал по своим доходам, и люди сказали: 'Если нам не придется
платить за это $150, то мы это купим'. И я решил это доказать". Он
отслеживал все новости по Tiny BASIC в Dr. Dobbs Journal, и понял правила,
от которых следует отталкиваться при написании BASIC. Он также обратил
внимание на то, что появился ряд новых компьютеров, которые были
конкурентами продукции MITS, и строились на основе процессора Motorola
6800 вместо чипа i8080, который стоял в "Альтаире" и для этих новых
компьютеров тоже не было рабочего интерпретатора языка BASIC. Он решил
написать Tiny BASIC для 6800 и продавать его по пять долларов за копию,
что было очень небольшой частью от цены MITS, для того чтобы посмотреть
будут ли его люди покупать, вместо того чтобы воровать.
   Будучи истинным хакером, Питтман не довольствовался только лишь
запуском подобия Tiny BASIC: его взяла в оборот тварь под названием
"фичедемон (feature creature)", который примостился за спиной у каждого
хакера, периодически оттуда выглядывает и вопит: "Больше фич! Сделай их
лучше!". Он сконцентрировался на вещах, которые люди считали сделать
невозможным в "крохотном" языке, такие, например, как возможность
вставлять полезные комментарии, и использование полного набора команд. В
течение двух месяцев, он добился того, что его интерпретатор стал
запускаться, и он был вполне счастлив, после того как ему удалось продать
его компании AMI за $3,500, на том условии что продажи будут
неисключительными - он все еще хотел, чтобы любители могли приобретать его
по пять долларов за штуку.
   Он послал рекламу в журнал Byte и, в течение нескольких дней, в его
почтовом ящике оказалось пятьдесят долларов. Некоторые присылали ему по
десять долларов и больше, с припиской что "пять - это слишком мало",
Некоторые присылали ему по пять долларов, сообщая при этом, чтобы им
ничего не присылали взамен, потому что они скопировали BASIC у своих
друзей, но Питтман все равно присылал им ленты.
   Расходы включали в себя двадцать центов на перфоленту и пятьдесят
центов на отпечатанное руководство по языку. Он сидел вечером на кушетке,
в своем скромном жилище, слушал христианскую радиостанцию в Сан-Хосе или
магнитофонные кассеты с выступлениями с христианских конференций, и
продолжал сгибать перфоленты, достигнув большого искусства в сгибании
ленты через каждые восемь дюймов. Затем он приходил на почту, и отправлял
пакеты с лентами. Все делалось вручную, с помощью его жены, которая все
также скептически относилась к его предприятию.
   Это был триумф хакерства, но Питтман на этом не остановился. Он хотел
рассказать об этом людям, показать им направление, в котором надо
двигаться. Позднее он выступил на собрании Клуба Самодельщиков, и когда он
размашистым шагом вышел перед большой аудиторией, Ли увидел как он был
напряжен. Ли попытался его расслабить: "Они называют тебя крохотным Томом
Питтманом, но на самом деле ты не так уж и мал", - сказал он, - "Интересно
почему?". Том, не имевший обыкновения острить на публике, не сказал ничего
в ответ и просто рассмеялся. Но по мере того как он начал говорить, к нему
вернулась сила, сворачивавшая и распрямлявшая его тело, заставлявшая его
руку рубить воздух, когда он говорил о свободном программном обеспечении.
   Для него это все было очень небезразлично. Этот обычно неразговорчивый
технарь говорил с прочувствованной открытостью о проблеме, которого его
сильно беспокоила: быть или не быть свободному потоку информации.
   Спустя немного времени после Tiny BASIC, который его стараниями сделал
шаг вперед, он объявил о том, что он собирается написать для
микрокомпьютеров FORTRAN и продавать его в дальнейшем за двадцать пять
долларов. Это должно было быть очередное незатейливое предприятие, и он
успешно занимался хакерством, когда по его словам, "моя компьютерная вдова
оставила меня. Она решила для себя, что она не хочет быть замужем за
маньяком".
   Это был удар, который перенесли многие из самодельщиков, которым
удалось уговорить женщин выйти замуж за компьютерных маньяков. "Я бы
сказал, что разводы, такие, какие были в моем случае, среди компьютерщиков
были практически стопроцентными", говорил тогда Гордон Френч. Но Питтману
от этого было не легче. У него не было сил довести работу над FORTRAN-ом
до конца. Он много размышлял над тем, сколько он отдавал сил компьютеру,
откуда все это бралось, а затем он садился что-нибудь писать, но не
машинном языке, а на обычном английском.
   Он назвал свое эссе "Deus Ex Machina, or The True Computerist" ("Бог из
машины или Истинный Компьютерщик"), последнее слово можно вполне
использовать для замены слова "хакер". Оно само объясняет то, что
объединяло вместе аппаратных хакеров из Силиконовой Долины с хакерами,
которые занимались искусственным интеллектом в Кембридже.
   Он написал о тех чувствах, которые испытывают хакеры после того как им
удается что-нибудь похачить. "В этот момент", - писал он, - "Я, в помыслах
своих христианин, могу испытывать удовлетворение похожее на то, которое
должно быть чувствовал Господь, когда Он создавал мир".
   Затем он описывал кредо компьютерщиков-хакеров железа, которое включало
в себя такие "предметы веры" (в соответствии со сленгом самодельщиков) как:
 
 
 
   Компьютер более интересен, чем большинство людей. Я любил проводить
время в обществе моего компьютера. Я испытывал удовольствие, когда писал
для него программы, играл на нем в игры, и паял к нему новые модули. Это
удивительно, когда вы пытаетесь понять, какая часть программы исполняется
в настоящий момент по миганию огоньков или по жужжанию в радиоприемнике.
Это лучше чем скучные каждодневные разговоры.
   Прежде чем компьютер научится делать то или иное действие, ему
требуется немногим больше (памяти) (скорости) (периферии) (более
качественный BASIC) (новые процессоры) (подавление шумов на шине)
   (отладка некоторых программ) (мощный редактор) (более мощный источник
питания)
   Нет необходимости покупать вот этот программный пакет или вот эту
печатную плату, я могу разработать лучше, чем есть.
   Я никогда не пропускал собрания клуба. Это то, что надо обязательно
посещать. Небольшие интересные новости, разговоры о том, как, наконец,
пофиксить ту самую проблему, над которой я бился последние две недели± Вот
это - реальная вещь и есть! Кроме того, у там можно было найти
какой-нибудь новый софт.
 
 
 
   После этого события характер Питтмана изменился. Он заставил себя
сделать исключение этим атрибутам веры, свидетельствуя "что он был там" и
видел что из-за них случаются проблемы. Абзац за абзацем он показывал
нелепость хакерства, и в заключение написал: "Теперь компьютер вылез из
своего логова и заполонил остаток всей твоей жизни. И если вы ему
позволите, то он будет пожирать все ваше свободное время, и даже отпуск.
Он опустошит ваш бумажник и свяжет ваши мысли. Он разгонит вашу семью.
Ваши друзья начнут думать, что вы скучный человек. И все ради чего?"
   Потрясенный разводом, Том решил изменить свои привычки. И он это
сделал. Позднее он описал свое перевоплощение: "Я решил один день от всего
этого отдохнуть. Я не прикасался к компьютеру целое воскресенье.
Оставшиеся шесть дней, я работал как собака".
 
 
   * * *
 
 
   Ли Фельзенштейн, благодаря своей роли "тамады" в Клубе Самодельщиков,
чувствовал себя уверенно и значимо. Его явным желанием было позволить
клубу преобразиться в анархическое общество, общество неприсоединившихся,
живущее, знали они это или нет, с Пропагандой Дела. Он видел то, чего не
увидели Френч и Мур: для получения максимального политического эффекта в
войне аппаратных хакеров против злобных сил IBM и им подобным, стратегия
должна отражать хакерство как таковое. Это значило, что клубом нельзя было
управлять как формальной бюрократической машиной.
   Если бы он хотел увидеть символ неудачи, то ему следовало посмотреть на
Компьютерное Общество Южной Калифорнии (Southern California Computer
Society(SCCS)). Оно начало свою работу спустя несколько месяцев после
первого собрания Клуба Самодельных Компьютеров. SCCS сумело извлечь выгоду
из присутствия людей в местности, где интенсивно занимались электроникой
(почти все любители, которые работали по контрактам на оборону, находились
в Южной Калифорнии).
   Оно очень быстро сумело нарастить свои ряды до восьми тысяч человек.
   Руководители общества не получали удовольствия от простого обмена
информацией: они представляли себе как они будут заниматься массовыми
закупками, как начнут издавать национальный журнал, представляли себе то
влияние, которое позволит любителям диктовать свои условия зарождающейся
индустрии микрокомпьютеров. В Клубе Самодельщиков поначалу не было
никакого комитета по выработке регламента, который бы занимался
определением целей и направлений, он оформился в результате раздумий,
спустя год после начала работы клуба. Он не налагал ни на кого никаких
обязательств, кроме как предполагаемого взноса десяти долларов в год с
каждого участника для издания своего скромного информационного бюллетеня.
В отличие от них в SCCS был целый совет директоров, чьи обычные собрания
часто превращались в язвительные дебаты по поводу того, чем должен быть
клуб. Не задолго до этого SCCS начало публиковать толстый журнал, его рост
сопровождался массовыми закупками программного обеспечения (по меньшей
мере, на сорок тысяч долларов в месяц), и там даже начали рассматривать
возможность переименования в Национальное Компьютерное Общество.
   Боб Марш, торговавший вразнос платами, которые делала Processor
Technology, часто летал на битком набитые собрания SCCS, и даже заседал в
президиуме SCCS в течение нескольких месяцев. Позднее он описал разницу
между двумя группами: "Клуб Самодельщиков был местом, где люди, каким-то
непостижимым образом, умудрялись собираться два раза в месяц - это не было
никакой организацией. SCCS был куда как более организован, но эти парни
страдали гигантоманией. Их политические игры были ужасны и разрушали все
то, что у них было".
   Однажды, при обстоятельствах так до конца и не выясненных, из средств,
на которые закупалось программное обеспечение, исчезла изрядная сумма
денег. Редактор, которого они взяли на работу для издания своего толстого
журнала, нашел для себя возможность порвать отношения с клубом и начать
свою собственную деятельность в этом же журнале (все еще выходившего под
именем Interface Age), после чего началось судебное разбирательство.
Собрания правления клуба стали невероятно бурными, что не могло не
передаться общим собраниям, на которые приходили рядовые члены. В конце
концов, работа клуба сошла на нет.
   Хотя планы Ли были не менее амбициозны, чем у лидеров SCCS, тем не
менее, он понимал, что эту войну нельзя вести в бюрократической и
безоглядной манере. Он был вполне счастлив общению с армией бобов маршей и
томов питтманов. Ему доставляло радость видеть некоторые изменения в
окружающем мире, на котором остался отпечаток полезных продуктов,
воплощавших хакерский дух, и наблюдать других участников, которые тоже
были хакерами и которые просто шли по своему собственному пути. Конечной
целью, по его мнению, должно было быть массовое распространение того
чувства удивления и восторга, которое Ли испытывал сидя в своем подвальном
"монастыре". Это должно было быть окружение, свободно проницаемое для
Практического Императива.
   Во время своего выступления на конференции Института Инженеров по
Электричеству и Электронике (IEEE) в 1975 году он говорил: "Подход,
принятый в промышленности, деспотичен и не работоспособен: девиз
промышленной разработки гласит: "Дизайн гениев для пользования идиотами",
а в адрес неподготовленной и "немытой" остальной публики звучит: "УБЕРИТЕ
ПРОЧЬ СВОИ РУКИ!" ± Гораздо более жизненный подход, который бы мне
хотелось предложить, должен быть основан на способности пользователя
изучать свой инструмент и получать над ним контроль. Пользователь должен
будет тратить некоторую часть своего времени, занимаясь изучением того,
что находится внутри оборудования, и мы должны предоставить для этого
возможность, такую чтобы она не окончилась фатально ни для оборудования,
ни для человека".
   Устройство, которое Фельзештейн имел ввиду, был, конечно же, его
Терминал Тома Свифта, который, несмотря на то что на дворе был уже 1975
год, все еще не был построен, но его идея стала более понятной.
   Боб Марш, жаждавший расширить сферу деятельности своей быстрорастущей
компании, сделал Ли предложение от которого тот не смог отказаться: "Я
оплачу тебе разработку видеовывода Терминала Тома Свифта". Для Ли это
звучало соблазнительно, который все равно работал над документацией и
схемами в Processor Technology. Боб Марш, во время первого года управления
компанией старательно придерживался Хакерской Этики. Компания раздавала
схемы и исходный код своего программного обеспечения бесплатно или по
номинальной стоимости. (Частично из-за реакции на слишком задранную цену
интерпретатора BASIC, продаваемого MITS, Processor Technology разработала
свою собственную версию, которая, вместе с исходными текстами продавалась
за пять долларов). Было время, когда в компании была принята
социалистическая система оплаты труда - $800 долларов в месяц, которые
платились всем без исключения работникам. "Мы не уделяли практически
никакого внимания таким вещам как управление или получение прибыли" -
говорил Марш.
   Ли не был служащим, предпочитая работать для них по контракту. "Я сам
назначал свою цену", - вспоминал он позднее, - "и они поднимали цену в
десять раз, потому что я был мыслителем на очень короткий промежуток
времени. В плане денег".
   Менее чем за три месяца, Ли завершил работу нал рабочим прототипом.
   Видеодисплейный модуль, который собрал Ли (VDM) реализовывал философию
отличающуюся от той, что была реализована в Cromemco Dazzler. Dazzler
работал в цвете и производил свои ослепительные эффекты, постоянно
обращаясь к памяти процессора "Альтаира" (или любого другого компьютера,
который использовал подобную аппаратную шину). Стив Домпьер любил
использовать Dazzler во время работы BASIC: Он расставлял по экрану
фигуры, который были очень похожи на тесты Роршаха для компьютерной памяти
в некоторый конкретный момент времени. Они давали почти такой же на первый
взгляд загадочный результат, по которому можно было оценить работу
программ, подобных впечатлению от прослушивания содержимого памяти TX-0
посредством спикера, закрепленного у нее под консолью.
   Модуль видео дисплея (VDM), который создал Ли, был менее податливым
элементом оборудования, и он разрабатывался с мыслями о восстановлении в
будущем проекта Community Memory. Выводимое им изображение было только
черно-белым, но вместо использования точек на нем, на самом деле,
выводились алфавитно-цифровые символы (Ли даже рассматривал возможность
добавления альтернативных гексаграмм, по образцу тех которые были описаны
в "Книге Перемен (И - Цзин)", но эта идея была отложена до некоторых
времен. Но самым интересным в VDM, был способ, в котором использовались
новые скоростные компьютерные чипы, которые позволяли памяти компьютера
быть разделяемой между вычислениями и отображением информации на экране.
   Она работала как маленькая система с разделением времени, где двумя
пользователями были видео дисплей и сам компьютер. VDM, совместно с
другими картами расширения, делали реальным создание "ТВ-пишмашинки", и он
был мгновенным успехом, хотя, как и почти любой другой продукт Processor
Technology, он не был полностью готов даже к обещанной дате доставки, т.е.
для поздних чисел 1975 года.
   Больше всего VDM впечатлил Леса Соломона из Нью-Йорка. Он не
довольствовался лучами славы от раскрутки машины Эда Робертса,
находившейся в зародышевом состоянии на тот момент, когда он про нее
услышал. Его журнал продолжал упорно гнаться за своей удачей, он продолжал
публиковать статьи о компьютерах и устройствах, печатал их изображения на
обложке своего журнала, и теперь он надеялся представить читателям
законченный компьютерный видеодисплейный терминал - самодостаточную
систему, которая будет обладать как мощностью компьютера, так и
способностями дисплея. Это будет следующим шагом после "Альтаира", она
будет комбинацией компьютерного телетайпа и видео. Никаких больше сбитых в
кровь пальцев из-за щелканья перекл