ть,
± игрушки! Да еще и каким-то неоперившимся птенцом, который играет с
PDP-6, словно маленький ребенок с ходунками.
   Пока дипломники обсуждали, что Дэвид Сильвер был не в состоянии
добиться чего- нибудь значительного, или того, что Дэвид Сильвер не может
реализовать в своей штуковине искусственный интеллект, или то, что он
никогда не поймет теорию рекурсивных функций, Дэвид продолжал заниматься
своим жуком и программой на PDP-6.
   Вот кто-то бросил бумажник на грязный пол, покрытый мусором, и жук
устремился к нему, со скоростью шесть дюймов в секунду, повернул вправо,
остановился, и снова рванул вперед. Глупый маленький жук, продолжал быстро
маневрировать влево и вправо, до тех пор, пока не достигал бумажника,
затем бросался на него, крепко зажимал бумажник между "рогами" (которые
для всех остальных выглядели как короткие крючки), и тащил его в указанную
точку. Задание было выполнено.
   У дипломников появились проблемы с головой. Они попытались выпнуть
Сильвера из лаборатории. Они вспомнили, что есть какие-то правила по
страхованию, запрещающие присутствие в лаборатории ночью
четырнадцатилетнего ребенка. За мальчика был вынужден вступиться Минский.
"Это сводило их с ума", - позднее вспоминал Сильвер, - "потому что
какой-то маленький пацан, нахватавшись по всей округе верхушек, за
несколько недель сделал на компьютере то, над чем они долго и упорно
работали. И это при том, что они понимали все сложности, а также
невозможность полного решения проблемы и трудности ее реализации в
реальной жизни. А потом произошло это случайное событие, и получилось так,
что я дал им под задницу хорошего пинка. Они долго теоретизировали по
всему этому поводу, а я пришел, закатал рукава и сделал это± В принципе,
здесь много хакерского. Я не пытался рассматривать теорию этой проблемы
или решать ее как инженерную задачу, это было в кайф и прикольно. Пусть
этот робот ерзает по округе, пусть это будет интересно и весело. И те
программы, которые я писал и штуки, которые я собирал - они действительно
что-то делали. И в большинстве случаев они делали такие вещи, которые эти
дипломники и аспиранты еще только пытались делать".
   В конце концов, "теоретики" успокоились, но взаимная неприязнь
осталась. Аспиранты рассматривали хакеров в роли необходимых, но
странноватых техников-недорослей. Хакеры полагали, что дипломники были
неучами и профанами, с упертыми в задницу пальцами, заседающих на восьмом
этаже, и теоретизирующих по поводу компьютеров, не имея при этом не
малейшего понятия о том, что это в действительности было. Они никогда бы
не распознали Правильную Вещь, если бы им довелось ее увидеть. У них было
крайне суженное зрение и они работали только над своими Официально
Санкционированными Программами, которые со временем станут материалом для
дипломов, а затем будут выкинуты на помойку (в отличие от хакерских
программ, которые постоянно использовались и модифицировались). Хакеры
рассматривали этих людей как "излишки" на PDP-6, и жалкую трату ценного
машинного времени.
   Один из этих дипломников выводил из себя хакеров особенно сильно. В его
программе были серьезные ошибки, которые заставляли компьютер выполнять
ошибочные инструкции, так называемые "неиспользуемые опкоды". Он занимался
этим целыми днями в течение многих часов, пока у него не кончалось его
время. Машина умела обращаться с неиспользуемыми кодами команд - она
сохраняла их в определенном месте, а затем, полагала, что вы
переопределили опкод и была готова его использовать по мере надобности.
Если вы этого не делали, то есть не программировали заново эту инструкцию,
то программа уходила в бесконечный цикл, во время которого, вам надо было
ее остановить, просмотреть код и понять где вы сделали ошибку. Но этот
студент, назовем его условно Фубар из-за его длинного и незапоминаемого
имени, никак не мог этого понять и продолжал помещать в программу неверные
команды. Машина постоянно циклилась, выполняя несуществующие команды, и
требовала останова, но Фубар по-прежнему сидел стуле, уставившись в экран.
Затем он делал распечатку и долго ее просматривал. Уже много позже,
посидев с нею дома, он понимал, где он сделал ошибку, возвращался назад и
запускал программу заново.
   Затем он делал ту же самую ошибку. Хакеров злило то, что он носил
распечатку взад и вперед и убивал на это кучу времени. Он работал с PDP-6
в точности так же, как на отстойной IBM-подобной машине в режиме пакетной
обработки. И все это вместо интерактивного программирования. Для хакеров
это было аналогично "греху кардинала", то есть надругательству над самым
святым.
   Однажды, Нельсон, залез в компьютер, и сделал хак, который состоял в
программировании реакции на эту конкретную ошибку. Хакеры специально
остались понаблюдать, за тем что произойдет в следующую рабочую сессию
Фубара. Он уселся за консоль, и спустя много времени все-таки приступил к
работе. И спустя полчаса, он снова сделал ту же самую идиотскую ошибку, но
только в этот раз программа не зациклилилась.
   На экране дисплея была распечатана часть кода, где произошла ошибка, а
в точности посередине экрана, указывая на неверный опкод, красовалась
огромная зеленая фосфоресцирующая стрелка. Здесь же на экране мерцала
поясняющая надпись: "Фубар, ты снова облажался!"
   ("Fubar, you lose again!" )
   Фубар был неблагодарен. Он начал жаловаться всем, что какие-то вандалы
залезли в его программу и внесли в нее изменения. Он так развонялся, что
полностью забыл о подсказке, которую Нельсон сделал специально для него.
Он не был благодарен за это замечательное свойство, которое помогало ему
находить ошибки таким образом, на что втайне надеялись хакеры. Всплеск
хакерской гениальности прошел для него впустую.
 
 
   * * *
 
 
   Для названия таких дипломников и аспирантов у хакеров был специальный
термин. Это было то же самое слово, для обозначения любого, кто делал вид,
что он знает о компьютерах кое- что, но на самом деле не разбирался в
предмете на том же уровне, что и хакеры.
   Этим словом было "лозер (проигравший)". Хакеры были
"виннерами(победителями)". Это было двоичное определение: люди, обитавшие
в лаборатории ИИ, были либо тем, либо другим. Единственным критерием была
способность заниматься хакерством, и тем ревностнее был крестовый поход за
улучшение мира, к которому были безразличны все остальные люди. Вам могло
быть четырнадцать лет, вы могли не уметь читать, но могли быть
"победителем". Или наоборот, вы могли блистать, могли быть способны к
обучению, восприимчивы к новым идеям и вместе с тем могли считаться
"лозером".
   Для новичка, девятый этаж выглядел устрашающе, он был похож на
неприступный дворец науки. Достаточно было побыть некоторое время рядом с
Гринблаттом, Госпером или Нельсоном чтобы покрыться гусиной кожей от
тихого ужаса. Они казались самыми умными людьми в мире, а так как за PDP-6
одновременно мог работать только один человек, то требовалась масса
времени и усилий, чтобы сесть за нее и начать интерактивное обучение. Так
что любой, у которого внутри был хакерский дух и желание заняться
вычислениями, следовало отставить в сторону свое самомнение и начать
писать собственные программы.
   Том Найт, которого занесло на девятый этаж во время своего знакомства с
МТИ, был невероятно высоким и тощим первокурсником, поступившим в МТИ в
1965 году. Он сам прошел этот путь, и, в конце концов, получил статус
"виннера". Чтобы сделать это, как он вспоминал позднее: "Вы должны были с
головой уйти в эту культуру.
   Целыми ночами вы могли заглядывать через плечо человека, который делал
интересные вещи, в которых вы ничего не понимали". Именно восхищение
компьютером заставляло его делать это, так же как и позволяло создавать
сложные системы, которые работали полностью под его контролем. В этом
смысле, как он говорил, вы имели такие же безграничные возможности, как
диктатор над политической системой. Но Найт также ощущал что компьютеры
были бесконечно гибкой средой артистического самовыражения, в которой
можно было создавать свою собственную вселенную. Найт позднее говорил:
"Вот был объект, которому можно было приказать сделать что-нибудь, и не
задавая никаких вопросов, он делал в точности то, что вы ему сказали.
   Существовало очень немного мест, где восемнадцатилетний парень мог
сделать что-нибудь подобное".
   Люди как Найт и Сильвер занимались хакерством столь интенсивно и столь
результативно, что они в конце концов стали "виннерами".
   Другие вынуждены были очень долго карабкаться по склону холма, потому
что после того как хакеры начинали чувствовать в вас препятствие в
улучшении общей системы, вы становились лозером в худшем смысле этого
слова и вам либо оказывали холодный прием, или же вообще просили выйти.
   Некоторые считали что это жестоко. Очень впечатлительный хакер по имени
Брайан Харвей был весьма раздосадован на эти чрезмерно жесткие стандарты.
Харвей проявил себя с очень хорошей стороны. Работая на компьютере, он
нашел несколько ошибок в редакторе TECO, после чего обратил на это
внимание окружающих. Окружающие сказали: "Прекрасно!
   Вот возьми и поправь!". Он сделал это и понял для себя, что процесс
отладки более интересен, чем использование программы, а потому занялся им
более плотно и начал искать другие ошибки. В один из дней, когда он хачил
ТЕСО, позади него встал Гринблатт и, теребя свою щеку, пока Харвей набивал
код, сказал: "Я полагаю, что мы должны начать тебе платить за это". Это
был единственный способ, каким можно было попасть в лабораторию на работу.
И на эту работу попадали только "победители".
   Но Харвею не нравилось, когда на остальных показывали пальцами и
обвиняли в лозерстве, которых воспринимали как изгоев, только лишь потому,
что они не были достаточно гениальными. Харвей полагал, что Марвин Минский
тоже сделал существенный вклад в распространение данного мнения. (Минский
позднее настаивал, что все, что он сделал, это пустил вещи на самотек, и
позволил хакерам делать все, что им заблагорассудится: "Системы были
открыты и буквально призывали людей попытаться с ними что-нибудь сделать,
и если они (люди) наносили вред или были некомпетентны, то они имели
возможность уйти"). Харвей понимал, что с одной стороны, подпитанная
Хакерской Этикой, лаборатория ИИ была "большим интеллектуальным садом", с
другой стороны был и весьма большой недостаток: кем бы вы ни были, это не
имело никакого значения, за исключением того, какой вы хакер.
 
   Некоторые люди попадались в эту ловушку. Они настолько отчаянно
пытались стать "победителями", что в их отношении выносился быстрый
диагноз - лозеры. Например, Герри Суссман, который попал в МТИ, будучи
нахальным и самоуверенным семнадцатилетним парнем. Он был наркоманом по
части электроники и компьютерным фаном еще со старших классов, поэтому
первое, что он сделал, попав в МТИ - начал искать компьютер. Кто-то
подсказал ему зайти в ТехСквер. Он спросил человека, который по всем
признакам здесь работал, на предмет того; нельзя ли ему поиграть с
компьютером. На что, Ричард Гринблатт сказал: "Ну давай, поиграй".
   Суссман начал работать над программой. Спустя небольшое количество
времени, пришел странно выглядящий лысый человек. Суссман подумал, было,
что человек пришел к нему, чтобы выгнать его из-за компьютера, но вместо
этого человек присел рядом и спросил "Что ты делаешь?".
   Суссман поговорил о своей программе с этим человеком, Марвином Минским.
В один из моментов разговора, Суссман упомянул, что он использует в своей
программе определенный способ рандомизации, потому что он не хочет, чтобы
машина генерировала постоянные вещи.
   На что Минский ответил: "Да, они в ней есть, просто ты не знаешь, что
они из себя представляют". Это была самая серьезная вещь, которую
когда-либо слышал Герри Суссман. После чего Минский продолжил, рассказав
ему, что мир строится строго определенным путем, и самое важное, что
следует делать - стараться избегать случайности и стараться понять план,
по которому создан окружающий мир. Мудрость, подобная этой, произвела свой
эффект на семнадцатилетнего первокурсника, и начиная с этого момента
Суссман сел на крючок.
   Но с хакерами он повел себя абсолютно неверно. Он пытался прикрыть свое
неустойчивое положение излишней бравадой, но все равно все видели, что он
из себя представляет. По многим свидетельствам, он был невероятно неуклюж:
его чуть не сбила с ног рука-манипулятор, которую он бесконечно долго
настраивал. Однажды он раздавил фирменный импортный шарик для Пинг-Понга,
который Госпер принес в лабораторию. В другой раз, участвуя в вылазке
Полуночного Общества по Перешиванию Компьютеров, Суссман умудрился
брызнуть припоем себе в глаз. Он лажался направо и налево.
   Пытаясь привить окружающим учтивый образ, Суссман курил трубку, что
было абсолютно ошибочным на девятом этаже, охваченном дымофобией. За это
хакеры однажды насыпали ему в табак мелко нарезанной резины такого же
цвета.
   Он односторонним порядком определил себя в ученики к Госперу, самому
разговорчивому из хакеров. В этот момент у Госпера и в мыслях не было, что
Суссман относится к "виннерам", но ему нравилась аудитория, поэтому он
переносил невежественное нахальство Суссмана.
   Иногда противоречивые ремарки гуру, заставляли Суссмана шевелить
мозгами, например, в тот момент когда Госпер размышлял вслух:
   "Допустим, данные сами по себе являются несложным видом
программирования". Для Суссмана сказанное было было ответом на вопрос
вечного бытия: "Что мы и кто мы?". Мы данные - кусочки космической
компьютерной программы, которая является вселенной.
   Посмотрев на программы Госпера, Суссман предположил, что эта философия
реализована и в написанном коде. Суссман позднее пояснял что "Госперовская
модель воображаемого мира, которая утверждала, что мы все состоим из этих
маленьких кусочков, каждый из которых является маленькой машиной,
находящейся в независимом локальном состоянии. И каждое состояние
сообщается при этом со своими соседями".
   Посмотрев на программы Госпера, Суссман понял важный принцип хакерства:
все серьезные компьютерные программы являются проявлением конкретной
индивидуальности: "То, что компьютер выполняет программы является
второстепенной вещью", - позже говорил Суссман. "Важным свойством
программы является то, что она показывает людям нечто, и они могут это
прочитать и могут из этого что-нибудь понять. Она несет информацию. Это
часть нашего сознания, которое вы можете изложить в виде кода и передать
кому-либо еще, как книгу". Суссман учился читать программы с той же
скоростью, с какой любитель поэзии читал стихотворение. Были программы,
которые содержали в себе много веселого, были удивительные программы,
которые делали Правильные Вещи, а также были печальные программы, на
которые было потрачено много сил, но которые так никуда и не полетели.
   Это были важные вещи, которые следовало знать, но они не обязательно
делали из вас "виннера". Это просто был хакинг, которым занимался Суссман.
Он интенсивно им занимался, много крутился вокруг Госпера, негромко
обсуждал его со своей всезнающей позиции, и в конце концов, стал весьма
впечатляющим программистом. Это был редкий пример лозера, которому удалось
изменить мир вокруг себя и стать виннером.
   Позднее он написал очень сложную и ставшую широко известной программу,
при помощи которой манипулятор мог перемещать предметы.
   Посредством процесса, больше походившего на отладку, программа
выясняла, какие предметы ей надо переместить, для того чтобы добраться до
нужного. В области ИИ это был большой шаг вперед, впоследствии Суссман
стал больше известен как ученый-проектировщик.
   Свою знаменитую программу он назвал HACKER.
   То, что помогло Суссману в его превращении из лозера в виннера было
чувством Правильной Вещи. Самыми большими лозерами в глазах хакеров были
те, у которых полностью отсутствовала эта способность, так что они были не
способны понять, что является истинно лучшей машиной, или наилучшим
компьютерным языком или наилучшим способом использования компьютера. И ни
одна из компьютерных систем не заслуживала хакерского презрения больше чем
системы с разделением времени, и так как они были частью большого проекта
под названием Project MAC, то они также располагались на девятом этаже.
Самая первая из них работала еще с середины 60-х годов, и назвалась
Compatible Time-sharing System (CTSS) (Совместимая система с разделением
времени). Другая, очень дорогая, которую долго готовили к выходу в свет,
называлась Multics, и ее не любили настолько, что ее простое существование
вызывало раздражение.
   В отличие от похожей на заплатанное одеяло, постоянно улучшаемой
хакерской системы на PDP-6, CTSS была полностью написана одним человеком,
профессором МТИ, по имени Ф. Дж. Корбат. С многих точек зрения это была
виртуозная работа, тщательно написанная и готовая к запуску на IBM 7094, с
помощью которой можно было одновременно работать на множестве терминалов.
Но для хакеров CTSS была порождением бюрократического фашизма IBM. "Самая
привлекательная вещь в компьютере заключается в возможности полного его
контроля", позднее упоминал Том Найт, один из недругов CTSS. "Если ваш
компьютер окружен бюрократией, то вы больше не имеете возможности им
управлять". CTSS была "серьезной" системой - людям надо было получать на
ней учетные записи и уделять большое внимание безопасности. Это была
доброкачественная бюрократия, но, тем не менее, это все-таки была
бюрократия, заполненная людьми, которые работали на ней четко от девяти до
пяти. Если по какой-то причине вы хотели изменить поведение системы в
другую сторону, или написать программу, работавшую только иногда, или же
создавали опасность создания сбоя в системе, то такие действия на CTSS не
допускались.
   Вам же требовалась рабочая среда, где за сделанные ошибки не били по
рукам, обстановку где люди бы могли говорить: "Епс! Ошибка вышла±".
   Другими словами, на CTSS хакерство не поощрялось. В дополнение к этому,
система работала на компьютере фирмы IBM, стоимостью в несколько миллионов
долларов, расцениваемом хакерами как лозерская машина и стоящая на более
низком уровне, чем их PDP-6. Никто не просил хакеров пользоваться CTSS, но
она уже была здесь, тем более что иногда приходилось хачить на том, что
было под рукою. Всякий раз, когда хакер пытался ее использовать, (а
система печатала сообщение, что в нее нельзя попасть без правильного
пароля) он начинал вынашивать планы мести. Потому что для хакеров пароли
были еще более ненавистны чем замки на дверях. Что могло бы быть хуже чем,
когда вам говорят, что вы неавторизованы для использования данного
компьютера?
   Со временем хакеры настолько хорошо изучили систему CTSS, что научились
обходить требования обязательного ввода пароля. После того как они
попадали в систему, они начинали ее понемногу штырять, оставляя
администратору сообщения, высокотехнологические эквиваленты надписи "Здесь
был Килрой". Иногда они даже печатали на принтере список действующих
паролей и подсовывали распечатку под дверь администратору. Гринблатт
говорил, что люди, которые занимались Project MAC-CTSS не понимали шуток,
они вставили в систему сообщение, которые появлялось всякий раз, когда вы
логинились в систему. В нем говорилось, что пароль является священным и
неприкосновенным, и только низшие формы человеческих существ могут ломать
пароли. Том Найт забрался в систему, и изменил название этого документа с
MAC на HAC.
   Но какой бы плохой системой не была CTSS, еще хуже хакеры относились к
системе Multics. Multics была чудовищно дорогой системой с разделением
времени, по крайней мере так считали все те кто тусовался на девятом
этаже. Хотя ее разрабатывали для обычных пользователей, хакеры оценивали
структуру любой системы со своей точки зрения, и в особенности систему
созданную на том же самом этаже здания, где они занимались хакерством.
Поэтому Multics был постоянным предметом