пыль за несколько миллиардов лет, но ДНК будет жить",
- позднее говорил он, - "Это разумное поведение является таким же
организационным феноменом как ДНК, которая вынуждена приспосабливаться,
для того чтобы увеличить вероятность выживания некоторой особи. Можно было
бы предположить, что гигантские конфигурации LIFE в конце концов могут
проявлять разумные свойства.
   Размышления на тему что они могли "знать" или как они могли бы
"познавать окружающий мир" были очень интригующими± и возможно, что это во
всем этом был подтекст и нашего собственного существования".
   Позднее размышления Госпера получили стимул в виде теории Фредкина, что
невозможно установить является ли вселенная симуляцией на компьютере,
возможно запущенной каким-нибудь хакером в другом измерении. Госпер начал
размышлять о том что в его воображаемой и совершенной LIFE машине,
разумным существам, которые проходят через миллиарды поколений, также
могут прийти в голову те же мысли. В соответствии со способами, которыми
мы познаем физику нашего мира, мы не в состоянии сделать абсолютно
надежный компьютер. Так что когда в этой супер-дупер LIFE машине
происходит существенная ошибка, то разумным существам внутри этой
программы симуляции может внезапно открыться окно в метафизику, которая и
определяет их собственное существование. У них появляются улики в
отношении того, как они действительно реализованы. В этом случае, по
предположению Фредкина, существа могли сделать точный вывод что, они
являются частью гигантской программы симуляции, и они могли начать
возносить молитвы к своим создателям о том, чтобы они явили им свой лик в
виде распознаваемых образов, и упрашивать их, чтобы те, в читаемом коде,
дали им понять кому они подобны. Госпер вспоминал: "Меня задело это
замечание, и в течение многих дней это не могло поместиться у меня в
голове, до того момента как я это смог принять".
   Он принял это.
   Может быть, в этом не было ничего удивительного. В некотором смысле эта
масштабная гипотеза уже была реальностью сама по себе. Чем были хакеры как
не богами информации, перемещающих биты знания в космически сложных
комбинациях клеток внутри PDP-6? Что могло удовлетворить их больше чем
обладание такой силой? Если допустить что сила теряется, то тогда можно
было понять причины неудачи хакеров в распространении этой силы и самой
хакерской мечты за пределы лаборатории, той самой силы, которая была
зарезервирована для "виннеров", внутреннего круга, который мог жить по
законам Хакерской Этики, но с помощью которой также делались скромные
попытки в расширении этого круга для тех кто был похож на тех кто был
внутри, тех, кого подгоняло любопытство, гениальность и Пожизненный
Императив.
   Не задолго до своего погружения в LIFE, Госперу пришла в голову мысль,
что тесный круг хакеров исчерпал свой лимит. Она пришла к нему, когда он
увидел ночью рукотворный день, во время старта "Аполлона-17" в 1972 году.
Он был пассажиром специального рейса, "научного круиза", в Карибском море,
приуроченного к запуску ракеты, а поэтому корабль был забит писателями
научной фантастики, футуристами, учеными разных мастей, комментаторами
культурных событий, и по словам Госпера, "невероятным количеством
пустоголовых туристов".
   Госпер был здесь вместе с Марвином Минским. Он принимал участие в
дискуссии с Норманном Майлером, Катериной Энн Портер, Исааком Азимовым и
Карлом Саганом, который впечатлил Госпера своей игрой в настольный теннис.
Для получения реального удовольствия, Госпер сыграл несколько матчей с
индонезийцами из команды, которые были лучшими игроками на корабле, что,
вообще говоря, было запрещено.
   Apollo 17 был первым космическим кораблем с экипажем на борту, который
запускался ночью. Круизный теплоход стоял на якоре в трех милях от Мыса
Кеннеди, в наилучшей точке, в которой можно было наблюдать старт. Госпер
выслушал все мнения о возможной опасности, которые ему говорили перед этой
поездкой, в частности, у него интересовались, почему он не хочет
посмотреть старт просто по телевизору. Но как можно было упустить
возможность быть всего лишь в нескольких милях от настоящей стартовой
площадки? И когда он увидел, как эта чертова штуковина начинает
подниматься, он оценил всю близость расстояния. Ночь озарилась мощным
пламенем, и налетевшая звуковая волна проникла до самых внутренностей.
Майку прижало к его груди, звякнула мелочь в его кармане, корабельные
громкоговорители слетели со своих креплений и повисли на проводах. Ракета,
курс которой, без всякого сомнения, был проложен компьютером, неслась в
небо, одержимая космосом словно мститель, как кошмар из "Космических
войн". Туристы, толпившиеся на палубе, стояли в оцепенении, очарованные
мощью увиденного. Индонезийцы из экипажа словно сошли с ума. Госпер
говорил, что они бегали в панике от одного борта к другому и выбрасывали
за борт теннисные ракетки, "словно пытаясь сделать жертвоприношение".
   Увиденное произвело на Госпера сильное впечатление. До этой ночи,
Госпер с презрением относился к используемым в NASA способам работы
методом "человеческой волны". Он был непреклонен в защите более
индивидуалистической формы хакерства в программировании, что было
характерным для лаборатории ИИ и стилю выполнения расчетов вообще.
   Но сейчас, он увидел как Реальный Мир, когда он хочет взяться за ум,
может иметь невероятный успех. NASA не следовала Хакерской Этике.
   Возможно внутри нее были лаборатории, в которых это было не так, но
несмотря на первопроходческие веяния, они не получили достойного
распространения. Госпер понимал, что хакеры с девятого этажа в некотором
смысле сами себя водили за нос, работая на машинах, которые были очень
слабы по сравнению с теми машинами, которые появятся в будущем, и пытаясь
при этом изменить мир прямо здесь - в лаборатории. А так как компьютерная
индустрия не была в состоянии предложить компьютеры, которые были бы
достаточно мощны, чтобы оказать существенное влияние на мир, то не было
никакого повода "грохотать своим сундуком", как это делала NASA. Хотя, все
чем занимались хакеры - это разработкой Инструментов для разработки
Инструментов, и это было досадно.
   Размышления Госпера привели его к мысли, что хакеры могут изменить мир,
только сделав компьютеры более мощными, не скупясь при этом на затраты. Но
на самом деле проблема была гораздо глубже. Мастерство хакеров сделало из
компьютерного программирования духовную гонку, волшебное искусство.
Культура лаборатории была доведена до состояния технологической
резервации, подобной Уэлден Понд, (государственная резервация в штате
Массачусетс - пр.перев.), но во всем этом кое-чего не хватало.
   Мир. Окружающий мир.
   Сколько бы хакеры не пытались создать свой собственный мир на девятом
этаже, это было недостижимо. Перемещения ключевых фигур были неминуемы.
ТехСквер в семидесятых годах столкнулся с суровой реальностью
финансирования. ARPA, ссылаясь на новую жесткую поправку Мэнсфилда,
принятую Конгрессом, запрашивала обоснование для большинства компьютерных
проектов. Неиссякаемый поток финансов на фундаментальные исследования, в
конце концов, пересох. ARPA проталкивала ряд своих любимых проектов типа
распознавания речи (что напрямую бы увеличило способность правительства
отслеживать телефонные переговоры как за рубежом, так и дома). Минский
считал что политика - "дело лозерское", и всячески старался не впутывать в
нее лабораторию. Но теперь, на то чтобы нанять лучших из лучших или тех,
кто показывал многообещающие перспективы, у лаборатории просто не было
средств. По мере того как сам МТИ стал обучать студентов для исследований
общего плана с использованием компьютера, медленно но верно изменилась
позиция института по отношению к компьютерным исследованиям. Помимо
научных сотрудников в МТИ понадобились еще и преподаватели по компьютерной
тематике. Но хакеров крайне редко интересовали бюрократические порядки и
социальные нужды, а еще одной причиной против занятий этим, было
отсутствие возможности работать на машине, что было неизбежно из-за
преподавания курсов.
   Гринблатт по-прежнему занимался хакерством, также как и Найт.
   Несколько новых хакеров зарекомендовали себя мастерами в системной
работе,± но остальные или переехали в другое место или просто ушли.
   Билл Госпер теперь возглавлял West, но его имя еще появлялось в
платежной ведомости лаборатории ИИ, где он через ARPAnet занимался
хакерством на PDP-6, стоявшей на девятом этаже. В конце концов он переехал
в Калифорнию, где изучал искусство программирования у профессора Дональда
Кнута в Стэнфорде и стал завсегдатаем китайского ресторана "Louie's",
лучшего в Пало Альто, но для ТехСквера он навсегда остался без вести
пропавшим. Его душа по-прежнему витала около компьютерных терминалов, но
он перестал быть физическим центром внимания окружающих, то, к чему он
привык, сидя, развалившись на стуле, и шепча: "Посмотри на это", в то
время как на экране терминала 340 пульсировали новые формы "жизни". Он
теперь жил в Калифорнии и даже был вынужден купить машину.
   Из-за всех этих изменений, некоторые хакеры чувствовали, что их эра
заканчивается. "Раньше, в шестидесятых годах, ситуация была следующей:
'Вот они эти новые машины, давайте посмотрим, что они могут делать'", -
вспоминал хакер Майк Беелер, - "Поэтому мы делали роботизированные
манипуляторы, разборщики языка, мы сделали "Космические войны"± а теперь
мы были вынуждены подчиниться национальным интересам. Люди обращали
внимание на то, что некоторые вещи из того, что мы делали, хотя и были
любопытны, но были не очень нужны± мы поняли, что наша удивительная
культура была утопией. Мы изолировались от остального мира и не
разбрасывали семян знаний и не несли слово в народ. И меня сильно огорчало
то, что все это может быть утрачено".
   Но из этого ничего не будет потеряно. Появилась вторая волна хакеров.
Это были хакеры, которые не только жили Хакерской Этикой, но и считали
нужным распространять все с ней связанное, настолько широко насколько это
было возможно. Естественно, что сделать это можно было при помощи
компьютера, и делать это надо было прямо сейчас. Компьютеры, с помощью
которых это можно было сделать должны быть небольшими и дешевыми, что
позволяло становиться компьютерам DEC на одну доску с Неповоротливыми
Гигантами фирмы IBM. Небольшие и мощные компьютеры могли действительно
изменить мир. Были люди, которые считали именно так, и они не были похожи
на Гринблатта и Госпера: они были другими типами хакеров, вторым
поколением, которым было более интересно распространение компьютеров и
внедрение их в повседневную жизнь, чем разработка таинственных приложений
ИИ. Этой второй волной стали аппаратные хакеры, и магия, которой им
удалось овладеть в Калифорнии была построена на фундаменте культуры
хакеров, заложенном хакерами из МТИ, и они начали распространять хакерскую
мечту по всей стране.
 
 
   Часть вторая 
 
   Хакеры компьютерного железа 
 
   Северная Калифорния: семидесятые 
 
   8. Восстание в 2100 году 
 
 
   Первый терминал публичного доступа, созданный в проекте Community
Memory (Память Сообщества) был крайне неказистой машиной, установленной в
людном фойе второго этажа в высоком здании самого эксцентричного города в
США - Беркли, Калифорния. То что компьютеры придут наконец к обычным людям
именно в Беркли было неотвратимым.
   Все остальное уже было - начиная от изысканных блюд для гурманов и
заканчивая местным истеблишментом. И если в августе 1973 года, компьютеры
обычно рассматривались как бесчеловечные, прямолинейные, безжизненные и
способствующие войне машины, то появление терминала, подсоединенного к
одному из этих оруэлловских монстров в таком оживленном месте как фойе
рядом с Leopold's Records на Дюрант Авеню совсем не обязательно было
угрозой для чьего-либо благополучия. Это просто был еще один поток
информации, который можно было попробовать усвоить.
   Терминал бросался в глаза. Он был похож на приплющенное пианино,
высотой с Fender Rhodes, но с клавиатурой от пишущей машинки вместо
привычных клавиш. Клавиатура была защищена сверху корпусом из фанеры,
спереди которого был установлен лист стекла. Чтобы дотянуться до
клавиатуры, надо было просунуть руки в небольшие отверстия, как если бы
вам в этой электронной тюрьме должны были застегнуть наручники. Народ,
который обычно подходил к терминалу был традиционного берклийского вида:
длинные волосы, спадавшие прядями, джинсы, майки и сумасшедший блеск в
глазах. Если вы их не знали, то могли бы посчитать, что нездоровый блеск
связан с наркотиками. Тот, кто с ними был хорошо знаком, понимал, что
группа была сильна в технологии. Они оттягивались здесь так, как никогда
раньше, играя с хакерской мечтой, как если бы она была самым мощным сбором
синсемильи в Бэй Ареа (убойная разновидность марихуаны, получаемая с
неопыленных женских растений - пр.перев.).
   Группа называлась Память Сообщества и в соответствии с проспектом,
который они распространяли, терминал представлял собой "коммуникационную
систему, которая позволяла людям, осуществлять контакты друг с другом на
основе взаимного интереса, без всякого ведома на то третьих лиц". Идея
заключалась в том, чтобы ускорить поток информации посредством
децентрализованной и антибюрократической системы. Эта идея родилась на
компьютерах и была выполнима при помощи компьютера. В данном случае это
был мейнфрейм XDS-940, установленный в подвале склада в Сан-Франциско.
Создание места, где был установлен компьютер, позволявший одним людям
общаться с другими людьми, дало жизнь мечте, пробному пути, с помощью
которого компьютерная технология могла быть использована как средство
партизанской войны людей против бюрократии.
   По иронии судьбы, это место находилось на втором этаже, рядом с
Leopold's Records, самым хипповатым магазином музыкальных записей в Ист
Бэй, и оно было также местом доски объявлений для музыкантов.
   Она представляла собой стену, которая была полностью оклеена
объявлениями певцов-вегетарианцев, которые искали себе подобных, групп
исполнителей- импровизаторов, играющих на чем попало и разыскивающих
гитаристов или исполнителей на банджо, флейтистов из Jethro Tull, которые
искали сочинителей песен с такими же навязчивыми идеями. Это был старый
способ знакомства. Community Memory предложила новый способ: вы могли
разместить свое объявление на компьютере и вы практически мгновенно
находили нужного вам человека. Но у беркелитов не заняло много времени
найти терминалу и другое применение:
 
 
   ПОИСКАТЬ 1984, ГОВОРИШЬ...
 
   ХЕ, ХЕ, ХЕ ... ПОСЛОНЯЙСЯ ВОКРУГ ЕЩЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ
 
   ПОСЛУШАЙ ЭЛВИНА ЛИ
 
   СДЕЛАЙ ДРУГУЮ ПРИЧЕСКУ
 
   ВЫБРОСЬ АСПИРИН
 
   ДЕЙСТВУЙ СОВМЕСТНЫМИ УСИЛИЯМИ
 
   РАЗВЕДИСЬ
 
   НЕ СУЙ СВОЙ НОС КУДА НЕ НАДО
 
   ДОМ (НА РАССТОЯНИИ)
 
   ПРЕКРАТИ КИДАТЬСЯ К БЫЛЫМ ПОДРУГАМ ПОСМОТРИ НА МЕНЯ ПОЧУВСТВУЙ МЕНЯ
 
   С.Ш.А. УБИРАЙСЯ ИЗ ВАШИНГТОНА
 
   ИНДИАНАПОЛИС 500 СВОБОДНА
 
   ВСТАВАЙ И ИДИ
 
   СВАЛИСЬ НА ОБОЧИНЕ
 
   ПЕРЕВЕРНИСЬ ЧЕРЕЗ ГОЛОВУ
 
   ВСТАНЬ
 
   ПУСТЬ УЛЫБКА СЛУЖИТ ТЕБЕ ТВОЕЙ КРЫШЕЙ... И ...
 
   ПЕРЕД ТЕМ КАК ТЫ ДОЖИВЕШЬ ДО НЕГО {}{}{}{}{}{}{}{}{}{}
 
   1984
 
 
   * * *.НАСТИГНЕТ
 
   * * *.ТЕБЯ!
 
   * * *.И ЭТО БУДЕТ СПРАВЕДЛИВО КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: 1984 БЕНВЕЙ ТЛАЛКЛАТЛАН
 
   * * *.ИНТЕРЗОНА
 
   2-20-74
 
 
   Это был взрыв, революция, бросание всем телом на амбразуру
истеблишмента, во главе которого стоял юзеризм сумасшедшего пользователя,
который пришел к людям, назвался Доктором Бенвеем, в честь извращенного
садиста, персонажа из Обнаженного Ужина Барроуза.
   Этот Бенвей шел еще дальше, чем могли предположить компьютерные
радикалы из Community Memory, и этим они были весьма удовлетворены.
   Не было никого счастливее Ли Фельзенштейна. Он был одним из основателей
Community Memory и хотя не имел в ней абсолютного влияния, он был
символичен для движения, которое вынесло Хакерскую Этику на улицы. В
течение следующих десяти лет, Ли Фельзенштейн будет продвигать такую
версию хакерской мечты, которая ужаснула бы Гринблатта и всех, кто работал
в лаборатории ИИ, если бы им довелось про это узнать. Она повергла бы в
смятение всю их технологическую наивность, политический фундамент и
желание распространять благое компьютерное слово по округе, и, среди
прочих способов - через рынок. Но Ли Фельзенштейн считал что он ничего не
должен этому первому поколению хакеров. Этот несвязный хакер- популист
компьютерного железа был новой порослью. Его цель состояла в вытаскивании
компьютеров из хорошо укрепленных башен искусственного интеллекта, из
глубин подземелий корпоративных вычислительных центров, и предоставлении
обычным людям возможности испытать себя Пожизненным Императивом. Он
вступил в эту борьбу вместе с другими, кто просто хачил железо, не
преследуя при этом никаких политических целей и получающих удовольствие из
того, что делалось лично для себя. Эти люди разрабатывали машины и всякие
примочки к ним.
   Благодаря этому практика вычислений становилась настолько легкой для
широкого распространения, что могла измениться сама концепция вычислений,
и любой человек мог бы прочувствовать магию компьютера.
   Ли Фельзенштейн подошел достаточно близко к тому чтобы стать бригадным
генералом этих неистовых анархических войск, но теперь, будучи членом
Community Memory, он был частью коллективных усилий в первых шагах
решающей битвы, которую хакеры из МТИ даже не рассматривали как стоящую
усилий. Целью борьбы было распространение Хакерской Этики среди людей
посредством знакомства их с компьютерами.
   Таково было видение хакерской мечты Ли Фельзенштейном, и он чувствовал
что он выполнит свой долг если сделает это.
 
 
   * * *
 
 
   Детство Ли Фельзенштейна вполне было достойно того, что бы он занял
свое место среди хакерской элиты девятого этажа ТехСквера. Он был точно
также как и они "сдвинут" на электронике. Она притягивала его настолько
сильно, что этому нельзя было найти рационального объяснения. Позднее, он,
правда, пытался придать своей любви к электронике разумный статус. В
воспоминаниях давно минувших дней (на которые все последующие годы не
могли не оказать сильного влияния), он характеризовал свой восторг
технологиями как сложный сплав из психологических, эмоциональных и
жизненных импульсов, а также старого доброго Пожизненного Императива, но в
его случае, он все равно бы стал другим типом хакера, в отличие от Котока,
Сильвера, Госпера и Гринблатта.
   Он родился в 1945 году. Его детство прошло в одном из филадельфийских
кварталов, который назывался Страуберри Меншн. Это была группа домов
стоящих в одну линию и заселенных еврейскими иммигрантами. Его дед по
матери был инженером, который сделал важное изобретение - инжектор для
дизтоплива. Его отец был коммерческим артистом, работавшим на заводе, где
собирали локомотивы. Позже, в своей неопубликованной автобиографии он
напишет, что его отец, по имени Джейк, "был модернистом, кто верил в
совершенство человека и машины, как модели для устройства человеческого
общества. Играя со своими детьми, он часто имитировал паровоз, как другие
отцы часто имитируют различных животных".
   Семейная жизнь Ли была далеко не безоблачна. В семье рано начались
проявляться разногласия; у него были постоянные стычки с его братом,
которого звали Джой и который был на три года его старше, а также его
двоюродной сестрой, его возраста, которая была удочерена его родителями.
Политические приключения его отца в качестве члена Коммунистической
Партии, закончились в середине пятидесятых годов, когда распри внутри
организации заставили Джейка оставить пост окружного председателя, но
политика по-прежнему продолжала играть важную роль в их семье. Ли, начиная
с двенадцати лет, принимал участие в демонстрациях в Вашингтоне и однажды
даже пикетировал Вулворт, где проходила одна из первых демонстраций за
гражданские права. Когда обстановка в доме накалялась,