начинали
заплетаться, и он, вздыхая и приговаривая под нос: "Ооо! Стремно!
Стремно!" начинал все снова.
   Госпер и остальные обычно начинали хохотать, но как семья перенимает
манеру разговора ребенка и преподносимые им неожиданности, так же и
хакерское сообщество взяло на вооружение множество гринблаттизмов.
   Несмотря на эти странности его натуры, хакеры очень уважали Гринблатта.
Он был таким, каким он есть, так как он для себя четко определил
приоритеты - он был хакером, а не социальным существом, и не видел для
себя ничего более полезного, чем хакерство. Оно настолько захватывало его,
что он иногда по полгода не мог найти времени, чтобы получить свою
зарплату. "Если бы он присел и попытался выразить словами свои мысли и то,
что он делал, то он никогда бы ничего не сделал", - говорил позднее
Госпер, - "Если бы он беспокоился о правилах грамматики, то он никогда бы
ничего не написал. Он делал то, к чему он был способен. Он был полным
прагматиком. И пошло к черту все то, о чем говорили люди. Если кто-то
полагал, что он глуп и странен, то это были их проблемы.
   Некоторые люди действительно так считали, и они ошибались".
   Госпер мог оценить преданность Гринблатта своему делу, так как его
упорство в попытках окончить институт (в который он поступил в 1965 году)
привело к тому, что у него появились проблемы. Это не означало ни
последнего года обучения в МТИ, ни каких-то проблем с учебой, так как он
пытался выполнять в меру сил требования учебного плана.
   Проблема была в том, что у него был подписан договор с Военно-Морским
Флотом США. Перед поступлением в МТИ, он сдал специальный экзамен, в
котором он показал результаты, достаточно хорошие, для того чтобы быть
включенным в специальную исследовательскую программу для студентов. Каждое
лето он работал на флот, который оплачивал половину его обучения. По
договору, также, требовалось отработать на флот после окончания учебы в
течение трех лет. Когда Госпер подписывал договор, в нем был один пункт,
который отменял обязательства по обязательной отработке после окончания
института, но только в том случае, если вы могли бы найти фирму, которая
бы заплатила за вас тридцать тысяч долларов. Во время учебы Госпера на
старших курсах эта ловушка захлопнулась, и его мог спасти только
перекупщик, потому что у него самого таких денег не было.
   Перспектива работы на флот была для него ужасна. Во время своей летней
работы он столкнулся с душераздирающей системой, которая была полной
противоположностью Хакерской Этике. Программисты сидели в комнатах,
полностью изолированные от машины. Иногда, в качестве заслуги за
долголетнюю службу, особенно покорным и исполнительным сотрудникам
дозволялось подходить к машине и видеть, как работает их программа. По
рассказам, одна женщина, которой была дарована такая привилегия, зашла в
комнату, после чего вид мигающих лампочек и жужжание дисков вызвал у нее
обморок. В дополнение ко всему этому, будущий шеф Госпера в ВМФ, был
человеком, который не понимал, почему логарифм суммы не равен сумме
логарифмов.
   Кроме того, у Госпера сложилось впечатление, что у ВМФ была большая
любовь, чуть ли не физическое влечение к компьютерам Univac. Этот
компьютер был гротескной пародией на компьютер, и был таким же
неповоротливым гигантом, как и то что, изготовляла IBM. ВМФ следовало бы
знать, что все это было грандиозным обманом, но Univac все равно
использовали, что было классическим примером неизбежного извращенного
порождения бюрократии Внешнего Мира. Сожительство с этой машиной для
Госпера было равнозначно погружению в ад. Госпер использовал компьютер для
того, чтобы находить все новое, что до него не встречал никто, и для него
было крайне важным, чтобы компьютер, который он использовал, был
оптимальным во всех смыслах.
   PDP-6 была наилучшей машиной из всех, которые он встречал, и для себя
он решил, что он ее ни на что не променяет, в особенности на такого
монстра как Univac. "Если я видел машину, в которой имела место
невероятная тупость, ошибки в дизайне или нечто в этом роде, это
раздражало меня до крайности", - объяснял позднее Госпер, - "В то же время
PDP-6 выглядела как бесконечно совершенствующаяся машина. Если что-то было
не так, то это можно было поменять. В некотором смысле мы жили внутри этой
чертовой машины. Это было частью окружавшего нас мира. Практически это был
социум± Я не мог представить себе своей жизни без PDP-6".
   В конце концов, Госпер определился с тем, где ему взять деньги, чтобы
вернуть их флоту. Он должен был их отработать, работая на компанию, в
которой была PDP-6. Он выполнил этот жесткий пункт договора, найдя работу
в той же фирме, на которую Гринблатт работал весь этот год - Charles
Adams. То, что компания Adams никогда работала "правильно" на PDP-6 (Хотя
Гринблатт настаивал на том, что он выполнил свою часть подготовки машины к
работе "от и до") не слишком беспокоило Госпера. От чего он действительно
покрылся пятнами - когда он узнал, что компания Charles Adams свернула
проект на PDP-6 и приобрела точную копию неповоротливого гиганта Univac,
который был у военных моряков.
   К этому времени увеличилось финансирование Project MAC и Билл Госпер
нашел способ втиснуться в ведомость расходов. Ему не пришлось менять свои
привычки так как, работая в оговоренные часы на Adams, он каждую ночь
пропадал на девятом этаже, работая на PDP-6.
 
 
   * * *
 
 
   Хакерские крылья Гринблатта к этому времени полностью окрепли. Одним из
проектов, над которым он работал на PDP-6, был компилятор LISP, что
позволило бы использовать на этой машине самую последнюю и наиболее
совершенную версию языка, разработанного Джоном Маккарти для
искусственного интеллекта. Юный Питер Дейч написал в свое время LISP для
PDP- 1, но этот вариант был неэффективен, так как на "единице" было мало
памяти. LISP, который работал с символами, а не числами (они легко
трансформировались в бинарный вид) пожирал невероятное количество памяти.
   Некоторые хакеры, включая Госпера, считали, что реализация LISP на
PDP-6 является полной тратой времени. Госпер, который всегда был озабочен
тем, что у компьютеров те дни не хватало вычислительной мощности, позднее
изумлялся тому, как они были невежественны во время работы в лаборатории
ИИ, пытаясь выполнять невозможные задачи и обвиняя в неудачах не те
ничтожные машины, которые были в их распоряжении, а самих себя. На старшем
курсе, Минский подкинул Госперу задачу, в ходе которой следовало изучить
является ли некоторое оптическое явление стереоскопическим или
монокулярным. Ему удалось сделать несколько шагов к решению этой задачи,
и, в конце концов, создать изящную фигуру в виде клеверного листа, с
помощью, которой удалось продемонстрировать это явление. Тем не менее,
большую часть времени он бился головой о кирпичную стену, пытаясь выжать
из машины больше, чем она была в состоянии сделать. Поэтому одной из
задач, которую Госпер считал невозможной, состояла в разработке пригодного
компилятора LISP на PDP-6, который мог бы быть полезен в качестве анализа
символьных последовательностей, но никак не для полезной работы. Он
считал, что это очередная глупость Минского, которую Гринблатт и остальные
пытались реализовать.
   У Гринблатта было другое видение проблемы. Хотя он понимал, что LISP на
PDP-6 будет в некотором роде хаком, не полностью обоснованным с
практической точки зрения, он видел необходимость движения в этом
направлении. Это был мощный язык, давший возможность уйти вперед
исследованиям в области искусственного интеллекта: это был язык, при
помощи которого могли выполнять задачи, крайне сложно реализуемые иным
способом, и с его помощью системы могли бы действительно обучаться. У
Гринблатта только еще начали складываться конкретные очертания будущего;
легкий намек на техническую реализацию хакерской мечты. Поэтому он, и еще
несколько человек, даже Коток, который периодически приезжал из DEC,
начали писать LISP на PDP-6. Они исписали в несколько слоев все классные
доски в TMRC, и в конечном счете им удалось запустить его на машине.
   Самые ответственные части были написаны Гринблаттом и еще одним
хакером. Одновременная работа двух или трех человек над проектом
рассматривалась как Правильная Вещь, что было весьма далеко от того, что
IBM называла "человеческой волной" в программировании, когда на решение
задачи бросались десятки программистов, а в итоге все заканчивалось ничем.
Лучше было полагаться на двух-трех человек, чем на одинокого крестоносца,
так что когда один хакер заканчивал свою тридцатичасовую сессию,
подтягивался кто-нибудь еще и продолжал начатое. Это было что-то вроде
команды, работавшей последовательно.
   После того как PDP-6 MacLISP (названный в честь Project MAC) был
доведен до ума, хакеры начали интегрировать этот компьютерный язык в свои
программы, а также в свою собственную речь. Например, соглашение, принятое
в LISP и использовавшее букву "p" в качестве предиката, было толчком к
созданию хакерской манеры задавать вопрос.
   Когда кто-нибудь спрашивал "Еда-П?", то любой хакер знал, что его
спрашивают, не хочет ли он пойти перекусить. Термы LISP "T" и "nil"
   означали, соответственно, "да" и "нет". Принятие LISP не означало
уменьшения любви хакеров к ассемблерному языку, особенно на PDP-6 с ее
элегантным набором инструкций. Но и Гринблатт и даже Госпер позднее
поняли, что LISP был мощным средством для построения систем, которое очень
хорошо укладывались в принципы Хакерской Этики.
   DEC проявил интерес к MacLISP, и Коток договорился с тем чтобы
Гринблатта и остальных, поздно вечером допускали в офис DEC в Мэйнарде,
где они могли бы работать над программой, набирая и отлаживая код. Это
было частью общей договоренности между МТИ и DEC, поэтому ни у кого не
возникло никаких вопросов. Правильной Вещью было удостовериться в том, что
любая хорошая программа получала максимальное распространение, потому что
информация была свободной, и мир мог только выиграть от ее ускоренного
распространения.
   После работы над MacLISP, Гринблатт был, возможно, самым авторитетным
системным хакером на PDP-6. Новый администратор лаборатории ИИ, молодой
человек с югозапада страны, по имени Рассел Нофтскер, нанял Гринблатта, в
основном, для того чтобы поддерживать и совершенствовать это живое
существо, которое было компьютерной операционной системой. Но взгляды
Гринблатта не ограничивались только системами, он очень активно
интересовался концепциями искусственного интеллекта. Он решил использовать
компьютерные системы для того, чтобы действительно сделать что-нибудь
полезное в этой области, а так как он всю свою жизнь играл в шахматы, то
было логичным, что он работал над программой для игры в шахматы.
   Программой, которая бы превзошла то, что в свое время написал Коток, а
также остальные шахматные проекты ИИ, которые предпринимались в различных
лабораториях по всей стране.
   Как и любой уважающий себя хакер, он ни с чем не определился, пока не
сел и не начал над ней работу. Никто не спросил у него плана работ, а он
утруждал себя постановкой в известность своих начальников; Мински не ломал
голову над относительными достоинствами проекта. В середине шестидесятых
не было каких-то определенных путей для решения подобных задач, но хакеры
с первых дней лаборатории ИИ, определили для себя эти пути - это была
хакерская этика, приведенная в действие, и Гринблатт максимально следовал
ей.
   Он видел как играет программа Котока и сделал вывод, что это мусор.
   Те парни, которые ее писали, не знали как над играть в шахматы. Они
были очарованы тем, как компьютер делает ходы, и они как-то упустили из
вида, что идея, которая и заключалась в наименовании игры, состоит в том,
чтобы рубить фигуры противника. Программа Гринблатта использовала сложные
приемы искусственного интеллекта для того, чтобы понять и сделать ходы в
соответствии с определенными критериями, которые он считал хорошими
шахматами. Работая с двумя другими хакерами, они устроили блиц по
программированию. Он сумел получить время на PDP-6 из расчета 4 часа в
день, а также продолжал писать программу в оффлайне, когда он не сидел за
машиной. Примерно, через неделю программа уже могла играть в шахматы. Еще
через некоторое время программа была отлажена. В нее были добавлены нужные
свойства, и она была полностью доведена до ума в течение нескольких
следующих месяцев. Гринблатту даже был предложено получить диплом МТИ, в
случае если он напишет дипломную работу по программе игры в шахматы - до
этого он сам никогда бы не додумался.
   Примерно в 1965 году по МТИ ходил по рукам нашумевший документ,
рожденный в Rand Corporation, под названием "Алхимия и Искусственный
Интеллект". Его автор, академик которого звали Герберт Дрейфус, устроил
публичную порку этой области и тем, кто в ней работал. Для хакеров, его
критика была в особенности непереносима, так как компьютер был для них
неявной моделью поведения, по крайней мере в их теориях распространения
информации, справедливости и действия.
   Дрейфус делал упор на до смешного ограниченную структуру компьютера (по
сравнению со структурой человеческого мозга). Его завершающим убийственным
доводом было резкое заявление о том, что компьютерная программа никогда не
будет играть в шахматы даже на уровне десятилетнего ребенка.
   После того как Гринблатт завершил работу над шахматной программой,
которую он назвал MacHack, МТИ пригласил Дрейфуса для того, чтобы он
сыграл с PDP-6. Хакеры собрались вокруг для того чтобы посмотреть как
компьютерный заместитель Ричарда Гринблатта будет играть с этим
самоуверенным, худым, рыжеволосым очкариком, резко настроенным против
компьютеров. Один из пионеров в области ИИ Герберт Симон, наблюдавший за
матчем, позднее вспоминал что "это было захватывающее действо± двое
непримиримых, бьющихся друг с другом±". Справедливости ради стоит сказать,
что Дрейфус играл очень хорошо, и, в итоге, он сделал ход, с помощью
которого он мог взять ферзя своего противника.
   Единственное что в этом случае оставалось делать компьютеру - поставить
своим ферзем шах королю Дрейфуса, так чтобы взять в вилку одновременно и
короля и ферзя Дрейфуса, после чего пойти на размен ферзей. Программа
повторила все в точности так как и предполагалось.
   После этого игра Дрейфуса развалилась, и через некоторое время ему был
поставлен мат прямо в центре доски.
   Питер Самсон вспоминал позднее обстановку в комнате сразу после
поражения Дрейфуса, когда проигравший критик окинул взглядом, полным
удивления, собравшихся профессоров и хакеров, включая победоносного
Гринблатта: "Почему они не радуются, не аплодируют, не потирают руки от
удовольствия?". Потому что они знали, чем все кончится. Дрейфус относился
к той части Реального Мира, который был не в состоянии осмыслить и понять
удивительную натуру компьютеров, или что бы там ни было. Он не работал с
компьютерами настолько близко, PDP-6 не могла стать частью его жизни. Это
было то, чего Дрейфус не знал и не понял бы никогда. Даже Минский, который
никогда не был крещен в купели сеансов хакинга ассемблерного кода по
тридцать часов за раз и по семь дней в неделю, не ожидал от хакеров
такого. Хакеры, все эти гринблатты и госперы, чувствовали себя здесь в
безопасности, они знали, на что это похоже, и они приходили сюда снова и
снова для того, чтобы и дальше производить и разрабатывать новые
программы, совершенствуя свой мир. Даже если это делалось для убеждения
скептиков и периодического причащения внешнего мира к таинству, обращения
его в свою веру, в веру Хакерской Этики, все равно, все публичные эффекты
не шли ни в какое сравнение, чем возможность жить с ее помощью в том мире.
 
 
   5. Общество полуночного перешивания компьютеров.
 
 
 
   Гринблатт был системным хакером и провидцем в создании прикладных
программ, Госпер был метафизическим исследователем и практиком эзотерики,
а вместе они были двумя столпами треугольника технокультуры, которая
служила основой для Хакерской Этики, и, в следующие годы, способствовала
ее подъему в МТИ, вплоть до ее полного расцвета. Третий кит, на котором
держался этот треугольник, появился в МТИ осенью 1963 года. Его звали
Стюарт Нельсон.
   Прошло не так много времени с момента его появления, а Стью Нельсон уже
показал свое любопытство и способность проникать в электронные миры. Это
были те самые признаки, которые свидетельствовали о его потенциале стать
одним из Верховных Магов в служении алтарю Хакерской Этики. По заведенному
порядку, Нельсону была предоставлена неделя на то, чтобы осмотреться в
институте.
   Стюарт Нельсон был невысокого роста, обычно молчаливый, с вьющимися
волосами, стремительным взглядом карих глаз и большим прикусом, что
придавало ему сходство с маленьким грызуном. Нельсон, в буквальном смысле,
вынюхивал следы сложного электронного оборудования, с которым можно было
бы поиграться. Поиски, того чего он хотел, не отняли у него много времени.
   Он начал свой осмотр с институтской радиостанции WTBS. Боб Клементс,
студент, работавший на ней, и который позднее занимался хакерством на
PDP-6, как раз показывал группке первокурсников комнаты с управляющим
оборудованием радиостанции. Он открыл дверь, за которой стояла сложная
установка, и обнаружил за ней Стью Нельсона, "пронырливого маленького
пацана". Позднее он вспоминал: "Он запустил свои руки во внутренности
нашего телефонного коммутатора и нашего радиопередатчика, вещавшего на
восточную часть университетского городка".
   В конечном счете, он нашел способ, как добраться до PDP-1, стоявшей в
Клудж Комнате. Машина привела Стюарта Нельсона в полный восторг.
   Перед ним был дружественный компьютер, с которым можно было
непосредственно работать и даже дотрагиваться до него руками, с полной
уверенностью в том, что с его помощью будут полностью раскрыты (в
соответствии с Гринблаттом) "врожденные хакерские задатки". Он сразу же
заметил подцепленный к "единице" внешний спикер, а также музыкальную
программу Питера Самсона, которая могла этим спикером управлять. Однажды,
очень поздним вечером, практически ночью, когда Джон Маккарти и остальной
народ, присматривающий за стоявшей в соседней комнате TX- 0, уже спали по
своим домам, Стюарт Нельсон начал изучать программирование на PDP-1. У
него не заняло много времени обучение PDP-1 некоторым новым фокусам. Он
запрограммировал спикер так, что тот генерировал соответствующие тональные
сигналы, которые передавались в микрофон телефонного аппарата, стоящего в
Клудж Комнате. Эти сигнальные тоны заставляли откликаться и танцевать под
его дудочку телефонную систему.
   Танцуйте, телефонные линии, танцуйте!
   И линии танцевали, да еще как! В сложной взаимосвязанной системе
телефонных линий вызовы переходили с одного места на другое, иногда
доставая до Обсерватории Хайстек (которая также была подсоединена к
телефонной системе МТИ), потом они могли перейти на внешние линии, и,
почувствовав свободу, пойти гулять по всему миру. Их ничто не могло
остановить, потому что тональные сигналы, которые Нельсон генерировал при
помощи PDP-1, в точности соответствовали управляющим сигналам телефонной
компании, которые использовались для трансфера внутренних вызовов по всему
миру. Стью Нельсон знал, что это позволит ему свободно путешествовать по
всей соблазнительной системе компании, не заплатив при этом ни пенни.
   Этот алхимик, некоронованный король хакеров, показал глубоко
впечатленной группе программистов PDP-1, как первокурсник-одиночка может
поставить в позицию почти столетнюю телефонную систему, используя ее не
для получения выгоды, а исключительно для получения удовольствия от
исследования телефонной сети. Слух об этих дырах прошел по округе, и
Нельсон получил выдающийся статус в TMRC и Клудж Комнате. Но вскоре, самые
уязвленные и щепетильные из контингента PDP-1, стали задаваться вопросом,
а действительно ли он сумел проникнуть столь далеко? Гринблатт так не
думал, точно т