оль в виде пустой строки - "возврат
каретки" вместо целого слова. Так что когда машина спрашивала у вас
пароль, вам было достаточно нажать RETURN, и вы могли войти в систему.
Столлман также сумел взломать код системы шифрации и сумел расшифровать
файл, в котором лежали пароли. Он начал рассылать пользователям сообщения,
которые появлялись на экране, после того как они регистрировались в
системе:
 
 
   Я вижу, что вы выбрали пароль [такой-то]. Я предполагаю, что вы можете
переключиться на пароль "возврат каретки". Его гораздо легче набирать, и
это соответствует принципу, по которому здесь не должно быть паролей.
 
    
 "В конце концов, я сумел добиться, чтобы пятая часть пользователей на
машине имела пустой пароль", - хвастался потом РМС.
   Затем лаборатория компьютерной науки установила на своем компьютере
более сложную систему паролей. Сломать ее для Столлмана оказалось делом
нелегким, но Столлман имел все нужные способности для изучения программы
кодирования, и как он потом говорил: "Я обнаружил, что изменение одного
командного слова в программе дает возможность печатать ваш пароль на
системной консоли, в качестве части сообщения, которое вы видите в момент
входа в систему". Так как "системная консоль" была видима для любого,
проходившего мимо, а ее сообщения могли быть легко доступны с любого
терминала, или даже могли быть распечатаны на бумаге, то изменения
Столлмана в программе позволяли легко узнать любой пароль любому человеку,
которому это было интересно. Сам Столлман считал, что результат получился
"просто удивительный".
   И, тем не менее, неумолимая сила вводившая в действие системы защиты
доступа продвигалась все дальше, а внешний мир с его пристрастием к
безопасности и бюрократии становился все ближе. Мания безопасности
заразила даже священный компьютер, стоявший в лаборатории ИИ.
   Министерство Обороны угрожало отключить машину от сети ARPAnet, для
того чтобы изолировать людей из МТИ от крайне активного электронного
сообщества хакеров, пользователей, и обычных компьютерных ученых по всей
стране, и все из-за того, что лаборатория ИИ непреклонно отказывалась
ограничивать доступ к своим компьютерам. Бюрократы из МО были рассержены:
любой человек с улицы мог зайти и воспользоваться машиной в лаборатории
ИИ, и соединиться с ее помощью с другими компьютерами в сети Министерства
Обороны! Столлман и остальные считали, что так оно и должно было быть. Но
он начал понимать, что количество людей, которые стояли на тех же
принципах что и он, начало уменьшаться. Закоренелые, настоящие хакеры
покидали МТИ, а большинство из тех хакеров, которые стояли у истоков этой
культуры и сформировали ее основу уже давно ушли отсюда.
   Что случилось с хакерами, которые еще несколько лет назад работали
здесь? Большинство из них ушло работать в бизнес, неявно принимая все
компромиссы, которые были связаны с такой работой. Питер Самсон, тот самый
хакер из TMRC, один из первых, кто открыл возможности TX-0, теперь
находился в Сан-Франциско, и все еще работал в компании Systems Concepts,
которую он основал с главным телефонным хакером Стью Нельсоном. У Самсона
был свой взгляд на происходящее:
   "Хакерство теперь конкурировало с остальными видами ответственности:
   работой, которая давала средства к существованию, семейной жизнью,
возможностью иметь детей. То, что у меня было тогда, и чего у меня нет
сейчас - это времени, а также энного количества жизненных сил".
   Это было общее заключение, которое более или менее разделяли многие:
   товарищ Самсона по TMRC по имени Боб Сандерс (который теперь работал на
Hewlett-Packard, а двое его детей уже учились в старших классах), Дэвид
Сильвер (после того как он вырос в лаборатории ИИ, теперь возглавлял
небольшую фирму по робототехнике в Кембридже), Слаг Рассел (автор
"Космических войн", теперь он занимался программированием для фирмы,
которая располагалась где-то рядом с Бостоном, а также игрался дома с
компьютером Radio Shack), и даже сам Стью Нельсон, который все еще
оставался в "режиме холостяка", жаловался в 1983 году, что он не может
заниматься хакерством, так как ему бы хотелось. "Почти все время занимает
бизнес, и у нас нет времени на то чтобы заниматься всякими техническими
штучками, как мы привыкли это делать", - так говорил человек, который
свыше двадцати лет назад по наитию использовал PDP-1 для исследования
вселенной из телефонных номеров. Других таких уже не могло больше
появиться; Столлман понимал это каждый раз, когда он видел поведение новых
"туристов", которые использовали свободные возможности компьютера из
лаборатории ИИ. Казалось, что в отличие от их предшественников, они не
торопились разобраться во всем этом, или погрузиться в культуру, как и их
предшественники. Раньше, люди, похоже, признавали, что открытые системы
являются приглашением для того, чтобы сделать хорошую работу, и
возможность совершенствовать себя до такого уровня, что вас однажды могли
признать настоящим хакером. А теперь, некоторые из этих новых
пользователей никак не могли научиться правильно обращаться со свободой
заглядывать внутрь системы, где для них были открыты чьи-то файлы.
"Внешний мир ломился к нам", - признавал Столлман, - "Все больше и больше
людей пользовалось компьютерными системами. Что было бы, если бы
кто-нибудь еще мог свободно модифицировать ваши файлы? Вы были бы не в
состоянии делать ничего больше. Вас бы саботировали каждые пять минут. Все
меньше и меньше людей вокруг придерживались старых традиций, и все меньше
считалось, что можно жить таким путем и что это - естественный жизненный
путь".
   Столлман продолжал бороться, пытаясь по его словам "задержать всеми
методами, которые были в моем распоряжении, эту фашистскую тактику
продвижения". Хотя его официальные обязанности по системному
программированию были равномерно распределены между факультетом
компьютерной науки и лабораторией ИИ, он пошел "на забастовку"
   против факультетской лаборатории компьютерной науки из-за их правил
безопасности. Когда он создал новую версию своего редактора EMACS, он
отказался дать право факультету использовать ее. Он понимал, что, по сути,
он наказывает пользователей этой машины, а не тех, кто определяет политику
безопасности. "Но что мне оставалось делать?", - говорил он. "Люди,
которые используют эту машину, соглашаются с ее политикой. Они ничего не
говорят против. На меня рассердились многие, утверждая, что я пытаюсь
взять их в заложники или шантажировать, и в известном смысле это так и
было. Я был вынужден этим заниматься против них, потому что я считал, что
по большому счету они делают то же самое, но против всех".
   Пароли были не единственной проблемой, с которой Столлман вынужден был
столкнуться, становясь, все более и более одиноким защитником Хакерской
Этики в МТИ. Большинство из новичков, появившихся в лаборатории изучали
программирование на небольших машинах и потому ничего не знали о хакерских
принципах. Как и хакеры Третьего Поколения, они не видели ничего плохого в
идее владения правами на программы. Эти новые люди писали удивительные
новые программы, точно так же как делали их предшественники, но когда
программы начинали выводить сообщения на экран, то здесь появилось кое-что
новое - это были сообщения о правах копирования. Права копирования! Для
РМС, который все еще верил в то, что вся информация иметь возможность
распространяться беспрепятственно, это было богохульством. "Я не могу
поверить в то, что у программного обеспечения должны быть владельцы", -
говорил он в 1983 году, спустя много лет с того момента. "Происходящее
саботировало в целом все человечество. Оно не давало людям извлечь
максимум возможностей из существования программ".
   С точки зрения Столлмана это было той разновидностью коммерциализации,
которая наносила фатальный удар по взглядам столь им любимого
идеалистического сообщества. Это была ситуация, которая олицетворяла собой
зло и погружала оставшихся хакеров в пучину ожесточенного конфликта. Все
началось с LISP-машины Гринблатта.
 
 
   * * *
 
 
   По мере того как год за годом уходило время, Ричард Гринблатт оставался
главным связующим звеном с днями хакерской славы девятого этажа. Теперь,
когда ему шла середина четвертого десятка, самый целеустремленный хакер
Машины для игры в Шахматы и MacLISP несколько умерил свои самые
экстремальные привычки, гораздо чаще мыл свою короткую шевелюру, чаще
менял свой гардероб, и даже периодически подумывал о связи с лицами
противоположного пола - так, в порядке эксперимента. Но он все еще мог
заниматься хакерством, словно одержимый демонами. А теперь он начал видеть
воплощение в жизнь своей мечты, которая у него появилось задолго до
всеобщей компьютеризации.
   Он начал понимать, что язык LISP представляет собой расширяемое и
достаточно мощное средство, которое предоставляет людям возможность
создавать и исследовать системы, могущие удовлетворить самые голодные
хакерские умы. Проблема была лишь в том, что не каждый компьютер был в
состоянии удовлетворить существенные требования, которые LISP к нему
предъявлял. Поэтому в начале семидесятых годов Гринблатт начал
разрабатывать компьютер, на котором LISP должен был бы работать
существенно быстрее и более эффективно, чем на любом из существовавших
компьютеров. Это должна была быть однопользовательская машина, что было
решением этической проблемы разделения времени, где хакер чувствовал себя
психологически опустошенным из-за отсутствия полного контроля над
компьютером. Имея возможность выполнять программы на LISP - языке
искусственного интеллекта, машина была бы самой первой рабочей лошадкой
следующего поколения машин со способностями к обучению, к ведению
разумного диалога с пользователями обо всем, начиная от дизайна схем до
высшей математики.
   Получив небольшой грант, он и некоторые другие хакеры, в особенности
Том Найт, у которого был большой опыт в разработке (и которой он придумал
название) Несовместимой Системы с Разделением времени (ITS), принялись за
работу. Работа продвигалась медленно, но к 1975 году у них получилось то,
что они назвали машиной "Cons" (сокращение от "constructor operator",
функции, которую машина выполняла в LISP). Cons функционировала не в
одиночку. Для работы ее было необходимо присоединять к PDP-10. Она имела
ширину в две стойки, снаружи было видно печатные платы и хитросплетения
проводов, а построена она была на девятом этаже ТехСквера, на верхнем
этаже с кондиционерами.
   Она работала в точности так, как это видел Гринблатт. "LISP - это язык,
который легко реализовать" - объяснял Гринблатт. "Уже неоднократно бывало,
что какой-нибудь программист получал доступ до какой-нибудь машины и за
пару недель упорного труда писал версию LISP, после чего говорил:
"Смотрите, у меня есть LISP". Но между этим вариантом и действительно
пригодной системой была большая разница". Cons-машина, и появившаяся
позже, отдельная и независимая LISP-машина, были пригодными системами. Ее
иногда называли "виртуальное адресное пространство", что подразумевало что
программы, которые использовали большое количество памяти, не приводили к
выходу системы из строя, так как это обычно иногда происходило с другими
системами на LISP. Мир, который вам удавалось построить при помощи LISP,
был гораздо более сложен. Хакер, работавший за такой машиной, был пилотом
воображаемого космического корабля путешествующего по постоянно
расширяющейся вселенной LISP. В течение следующих нескольких лет, они
работали над тем, чтобы сделать из нее самостоятельную систему. МТИ
платило им зарплату, и конечно, они также занимались работой над ITS и
прочими хакерскими задачам ИИ. Перерыв над этими задачами произошел, когда
ARPA подбросило группе денег на строительство шести машин по пятьдесят
тысяч долларов каждая. Затем ей еще понадобились машины и еще пришли
деньги.
   В итоге, хакеры из МТИ построили тридцать две LISP-машины. Снаружи,
LISP- компьютер выглядел как главный блок воздушного кондиционера.
   Визуальный контроль производился посредством удаленного терминала, с
гладкой, удлиненной клавиатурой с большим количеством функциональных
клавиш и растровым дисплеем сверхвысокого разрешения. В МТИ появилась идея
соединить несколько LISP машин в сеть, и помимо того, что каждый хакер
имел полный контроль над свой машиной, он теперь мог работать и в составе
группы, что поддерживало ценные результаты, возникавшие из свободного
движения информации.
   LISP-машина была существенным достижением. Но Гринблатт понимал, что
помимо изготовления машин и их хакерства, оставалось еще кое-что важное.
LISP-машина была очень гибким инструментом для построения миров и
вместилищем хакерской мечты± но ее достоинства в качестве "думающей
машины" также сделали ее средством поддержания лидерства Америки в ее
технологической гонке с Японией в области искусственного интеллекта.
Несомненно, LISP-машина имела возможности гораздо большие, чем это
требовалось лаборатории ИИ, и, технология, подобная этой, хорошо бы пошла
и в коммерческом секторе. Гринблатт говорил: "Я достаточно хорошо понимал
во время всего процесса ее создания, что мы, возможно, должны были
образовать компанию и делать эти машины на продажу. Это рано или поздно
должно было произойти. И после того как машина была более или менее
готова, мы начали осматриваться по сторонам".
   А затем появился Рассел Нофтскер. Бывший администратор лаборатории ИИ
оставил свой пост в 1973 году из-за некоторых обстоятельств и переехал в
Калифорнию, имея намерение заняться бизнесом. Он достаточно часто бывал в
Кембридже, посещал лабораторию, и видел, как идут дела у ее обитателей.
Ему понравилась идея LISP-машины, и он проявил интерес к тому, чтобы
помочь хакерам организовать компанию.
   "По началу, достаточно много людей были настроены против него", -
вспоминал Гринблатт. "В тот момент, когда Нофтскер оставил лабораторию, я
был с ним в гораздо более лучших отношениях, чем кто-либо еще. Большая
часть людей его ненавидела. Он сделал массу вещей, которые были крайне
параноидальными. Но я сказал: 'Хорошо, давайте дадим ему еще один шанс'".
   Остальные с этим согласились, но вскоре стало ясно, что у Нофтскера и
Гринблатта были абсолютно разные идеи по поводу того, что из себя должна
представлять компания. Гринблатт был слишком хакером, для того чтобы
принять традиционный метод построения бизнеса. То, что он хотел - было
нечто напоминавшее "работу по образу лаборатории ИИ".
   Он не хотел, чтобы в этом деле участвовал инвестиционный капитал и
предпочитал метод "вытягивания самого себя за шнурки или самораскрутки" -
то есть все делать самим: компания получает заказ на машину, строит ее,
затем удерживает определенный процент денег и вкладывает ее в дело. Он
надеялся, что его фирма может поддерживать тесные связи с МТИ; он даже
рассматривал в качестве одного из вариантов, такое направление развития
при котором они все оставались работать в лаборатории ИИ. Сам Гринблатт не
хотел оттуда увольняться, он достаточно твердо установил ряд параметров
для своей вселенной. В то время как его воображение свободно парило внутри
компьютера, его физический мир все еще был сильно привязан к его
суматошному офису с терминалом на девятом этаже и комнате, которую он
снимал еще с середины шестидесятых годов, у оставившего практику дантиста
(к этому времени уже скончавшемуся) и его жены. Он ездил по всему свету на
различные конференции, посвященные искусственному интеллекту, но дискуссии
в этих удаленных местах шли по тем же самым техническим проблемам, о
которых они спорили в своей лаборатории, или общались при помощи
компьютерной почты через ARPAnet. Он носил очень большой отпечаток
хакерского сообщества, и хотя он знал, что коммерциализация в определенной
степени была необходима, потому что надо было распространять информацию о
LISP-машине дальше, но он хотел избегать любых ненужных компромиссов с
Хакерской Этикой:
   подобно строкам в системных программах, где любые компромиссы должны
быть "бамнуты" до минимума.
   Нофтскер считал, что это нереально, и его точка зрения дошла и до
других хакеров, участвовавших в работе над проектом. Помимо Тома Найта,
здесь работали еще несколько молодых и очень способных ребят, которые были
не в курсе того, что было на этом этаже, когда он переживал свой золотой
век, и у них был более прагматичный подход к проблеме. "Я относился к идее
Гринблатта об организации компании, которая бы производила LISP-машины,
как к организации магазина в домашнем гараже. Было понятно, что это было
непрактично", - говорил Том Найт, - "Весь остальной мир работал по другим
принципам. Был единственный способ, которым можно было заставить работать
компанию, и он заключался в том, чтобы иметь людей, у которых есть
мотивация зарабатывать деньги".
   Найт и остальные считали, что модель Гринблатта для построения компании
напоминает Systems Concepts в Сан-Франциско, в которую входили бывшие
хакеры МТИ Стюарт Нельсон и Питер Самсон. Systems Concepts была небольшой
компанией, которой руководила твердая решимость не иметь ответа для тех,
кого интересовало только набить свой кошелек: "Нашей первоначальной целью
было совсем не обязательно стать бесконечно богатыми". Хакеры МТИ, однако,
задавались вопросом, какое влияние было у Systems Concepts после десяти
лет работы, и они заключали, что компания не росла в размерах и не имела
никакого влияния на рынке. Найт рассматривал Systems Concepts как
"предприятие, работавшее в режиме минимального риска, которое не
использовало никакого внешнего финансирования, и не нанимавшего никого,
кого оно не знало лично или что-то в этом роде. Они не ушли слишком
далеко". Он и остальные видели большие перспективы для компании, которая
будет производить LISP-машины.
   Расс Нофтскер также видел, и пользовался тем, что многие из хакеров не
хотели работать в компании, которой бы руководил Гринблатт.
   Гринблатт был настолько увлечен созданием LISP-машин и собственно
хакерством и той работой, которая должна была быть сделана, что он часто
пренебрегал необходимостью заниматься интересами остальных людей. И по
мере того как старые хакеры становились все старше, это становилось все
большей проблемой. "За его ум и продуктивность его присутствие переносили
все", - говорил Нофтскер, - "но все пришло к тому, что в своих отношениях
с людьми он стал пользоваться дубиной и плетью, пытаясь загнать их на
нужное ему место. Он ругал тех, кто с этим был не согласен. Он воспринимал
их так, как будто они были упрямой командой ослов. И в итоге, все пришло к
тому, что все отношения с ним были свернуты, и все остальные приложили
максимум усилий, чтобы съехать с девятого этажа и чтобы избавиться от
необходимости встречаться с Ричардом".
   Нарыв вскрылся на собрании в феврале 1979 года, когда стало ясно, что
Гринблатт хочет, чтобы компания работала в соответствии с хакерскими
принципами, и он хочет иметь в ней достаточно власти чтобы удостовериться
в том, что оно будет именно так. Это было достаточно неуклюжее требование,
так как в течение очень долгого времени, по словам Найта, "лаборатория
работала по анархическим принципам, основываясь на идее взаимного доверия
и уважения технической убежденности людей, которые занимались созданием
систем в течение многих лет". Но для Найта анархия, в данном конкретном
случае, не была Правильной Вещью. В том числе не были Правильной Вещью для
большинства и требования Гринблатта. "Честно говоря, я не представлял себе
его в роли президента компании, в которой бы я работал", - говорил Найт.
   Нофтскер вспоминал: "Мы все пытались отговорить его от этой затеи.
   Мы просили его, чтобы он согласился со структурой, в которой он будет
равен всем прочим из нас, и где у нас будет профессиональное управление.
Он был с этим категорически не согласен. Мы обошли всех присутствующих в
комнате и спрашивали у каждого участника технической группы персонально:
хотели ли они приня