он отступал в
мастерскую в подвале, в которой лежало большое количество запчастей от
разобранных телевизоров и радио. Позже он называл мастерскую монастырем,
для него она была прибежищем, где он дал обет служения технологии.
   Здесь его не доставало физическое и академическое превосходство брата.
У Ли был хороший опыт в электронике, что позволяло на первых порах ему
одерживать верх. Но это была сила, с которой он боялся столкнуться. Он
строил различные штуковины, но боялся их включить, опасаясь, что в случае
его неудачи, это будет не в пользу его соперничества с братом, и тот
скажет: "Эти твои штуки никогда не будут работать". Но все равно ему
что-то надо было делать.
   Ему нравилась сама идея электроники. Он изрисовал обложку тетради для
шестого класса электрическими схемами. Он ходил в находившийся по
соседству филиал Бесплатной Библиотеки Филадельфии и внимательно
просматривал страницы Radio Amateur's Handbook . Но наибольшее
удовольствие он получил из руководства по сборке коротковолнового
приемника фирмы Heath Company. Эта компания специализировалась на
производстве электронных конструкторов, а в этом руководстве были детально
описаны способы выполнения соединений. Он сравнивал реальные части от
этого пятилампового конструктора с хорошо нарисованной схемой, на которой
одни восьмиугольники были соединены с другими восьмиугольниками, Ли видел
соединения - вот эта линия на схеме представляла собой вот этот штырь на
гнезде, куда включалась лампа. Связь фантастического электронного мира с
миром реальным вызывала внутреннюю дрожь. Он таскал этот мануал постоянно
с собой; как пилигрим, который нигде не расстается со своим молитвенником.
   Скоро он хорошо конструировал схемы, и доказал это всем окружающим,
завоевав в тринадцать лет приз за свою модель космического спутника,
который он назвал "Фелсник", отдавая должное Матери-России.
   Он понимал, что он пошел по пути, который для него было полностью
неизвестен. Каждая из новых конструкций Ли была связана с параноидальным
риском: он боялся что не сможет найти какую-нибудь запчасть. "Мне всегда
попадались на глаза статьи из Popular Mechanics, в которых говорилось:
'Эй, если у тебя есть такой транзистор, то ты сможешь сделать радио,
которое ты всегда хотел иметь и сумеешь с его помощью приобрести новых
друзей и поболтать со своими старыми друзьями'± Но я никак не мог найти
эту деталь и даже не знал что надо было сделать, для того чтобы выяснить,
где ее можно взять. Или у меня не было денег, чтобы ее купить".
Воображение рисовало ему его брата, который насмехается над его неудачами
и приклеивает ему различные ярлыки.
   Когда Ли поступил в школу Централ Хай, она представляла собой
специальную академическую школу в Филадельфии для мальчиков-учащихся
старших классов. Его старший брат Джой, учившийся в старшем классе, привел
его "стать главным инженером" в перспективный школьный компьютерный клуб,
и показал Ли схемы устаревших триггеров и попытался раззадорить его
собрать их. Ли слишком боялся сказать "нет", поэтому он попробовал их
собрать. Это закончилось у него неудачей, и он еще в течение десяти лет
относился к компьютерам крайне подозрительно.
   Но учеба в этой школе растормошила Ли. Он был вовлечен в различные
политические группы, работал на школьном циклотроне, а также много читал,
в особенности романы Роберта Хайнлайна. Легко сложенный молодой
еврей-подросток, он мысленно примерял на себя роли главных героев
будущего, а особенно ему нравился непорочный молодой солдат из романа
"Восстание в 2010 году" (Revolt in 2100). В романе рассказывалось о
диктатуре 21 века, где самоотверженные, идеалистичные подпольщики
вынашивали планы борьбы с Пророком, всесильным оруэлловским убийцей,
которому слепо поклонялись и которого поддерживали массы. Главный герой
столкнулся с доказательствами лицемерия Пророка. Вынужденный выбирать
между добром и злом, он сделал решительный шаг и вступил в революционный
Кабальный совет, который дал ему запретные книги, чем разбудил его
воображение.
 
 
   В первый раз в своей жизни я читал такое, что не было проконтролировано
и одобрено цензорами Пророка. Это рушило весь порядок, существовавший до
этого момента в моей голове. Иногда я оглядывался по сторонам, чтобы
посмотреть, не наблюдает ли кто за мной, и пугался самого себя. Я начал
отчетливо понимать, что секретность является основой любой тирании.
   (из романа Восстание в 2100 году)
 
 
 
   Он прочитал этот роман, а затем и еще одну книгу Хайнлайна "Странник в
странной стране", в которой главный герой, инопланетянин, становится
лидером духовной группы людей, оказавшей в дальнейшем серьезное влияние на
все человеческое общество. У Ли Фельзенштейна появилось ощущение что его
собственная жизнь тоже чем-то подобна этому научно- фантастическому
роману. Книги, как он позднее говорил, дали ему смелость мечтать о многом,
стимулировали заниматься рискованными проектами, и в итоге позволили ему
подняться над собственными эмоциональными конфликтами. Великая борьба шла
теперь не вглубь, а вширь, и теперь, уже для него, это был выбор между
добром и злом. Пустив эту романтическую ноту в свое сердце, Ли видел себя
в роли обычного человека с определенными задатками, который, находясь в
плену обстоятельств, выбирает трудный путь становления на сторону добра, и
отправляется в долгую одиссею на борьбу со злом.
   Прошло не так много времени и Ли представилась возможность сопоставить
эту метафору с реальной жизнью. После окончания школы он поступил в
Университет Калифорнии в Беркли, чтобы в итоге получить диплом
инженера-элетротехника. Он не сумел получить стипендию, и его первый год
обучения был совсем не похож на первый год обучения хакера МТИ - он более
или менее старался не выбиваться из общей струи, а для присуждения
стипендии ему не хватило несколько десятых балла. Но он получил,
считавшуюся хорошей, работу параллельно с обучением в университете в
Центре Исследования Полетов NASA, который располагался на авиабазе
Эдвардс, на самом краю пустыни Мохаве. Для Ли это был пропуск в рай. Язык,
на котором здесь разговаривали люди, весь состоял из терминов по
электронике, причем ракетной электронике. Те схемы, которые он изучал,
таинственным образом превратились из научной фантастики в реальную жизнь.
Он наслаждался пребыванием в братстве инженеров, полюбил надевать галстук,
выходить из своего офиса и видеть ряды других аккуратных офисов, а также
приборы для охлаждения воды. Хайнлайн был на время забыт, Ли стал
конформистом: типовым инженером - похожим на деталь, которая выходит из
машины и не отличается от сотен других деталей. Но он наслаждался своим
счастьем служения Пророку. Спустя примерно двух месяцев "обитания на
седьмом небе", как он позднее это называл, он был вызван в кабинет офицера
по безопасности (над полагать аналог нашего первого отдела :-) - пр.перев.)
   Офицеру было явно не по себе. Разговор шел в присутствии понятого.
   Все о чем шла речь было внесено офицером в протокол, в котором Ли
расписался на каждой странице. На его столе также лежала форма
безопасности N398, которую Ли заполнил при приеме на работу. Офицер
продолжал расспрашивать Ли о том, не знает ли он кого-нибудь, кто является
членом Коммунистической Партии? Ли отвечал, что не знает. В конце концов,
очень вежливым тоном, офицер поинтересовался: "Разве ты не знаешь, что
твои родители являются коммунистами?".
   Ли этого никто никогда не говорил. Он считал, что слово "коммунист"
   является просто уничижительным словом, которым люди травили
либералов-активистов, вроде его родителей. Наверняка это знал его брат,
ведь его даже назвали в честь Сталина! Но Ли этого никто не говорил, и он
был честен когда заполнял эту злополучную форму N358, проставив "нет" в
графе "Знаете ли вы кого-нибудь из коммунистов?".
   "Вот так меня выкинули из рая", - говорил позднее Ли, - "начальник
службы безопасности сказал мне: 'Не суй свой нос, куда не надо, пару лет,
и если у тебя не будет никаких проблем, то мы возьмем тебя обратно'. До
сего момента я всегда чувствовал, что меня выкинут, и я всегда ожидал, что
меня выкинут. И вот, неожиданно для меня самого, это случилось. Меня в
буквальном смысле выбросили за порог, в самую глушь. А вокруг, о, Господи,
была только пустыня Мохаве!"
   Ночью, 14 октября 1964 года, Ли Фельзенштейн, несостоявшийся инженер,
сел на обратный поезд в Беркли. Ли слышал радиорепортажи о студенческих
манифестациях, которые начались за две недели до того, но он не придавал
им большого значения, полагая, что это новая версия легендарной "чулочной
демонстрации", состоявшейся в 1952 году. Но по возвращении, он обнаружил в
Беркли целое сообщество, которое сотрудничало с Движением За Право
Свободно Говорить (Free Speech Movement). "Секретность - это краеугольный
камень любой тирании", - говорил главный герой книги Хайнлайна "Восстание
в 2100 году", который призывал не только к свершению революции в Беркли,
но и взывал к Хакерской Этике. Ли Фельзенштейн тоже сделал решительный шаг
и вступил в "Кабальный Совет". Он собирался объединить революционный пыл
со своими способностями к технике и хотел поставить технологию на службу
восстанию.
   Так как у него был собственный магнитофон, то он пришел в Пресс
Централ, являвшийся пресс-центром движения, и предложил свои навыки в
качестве техника по аудиоаппаратуре. Ему приходилось заниматься всем
понемногу: набивать трафареты и делать всякую дерьмовую работу.
   Его поразила и вдохновила децентрализованная структура Движения За
Право Свободно Говорить. Второго декабря, когда свыше восьмисот студентов
оккупировали Спраул Холл, Ли находился там же вместе со своим
магнитофоном. Его, конечно же, арестовали, но администрация движения
сумела уладить все проблемы с полицией. Эта битва была выиграна, но война
еще только начиналась. В течение следующих лет, Ли балансировал между
внешне несовместимыми занятиями - политического активиста и инженера,
социального отшельника. В самом движении было небольшое количество людей
занимавшихся техникой.
   Технологии и, в особенности, компьютеры, рассматривались ни больше и не
меньше, как силы зла. Ли работал с невероятным усердием, пытаясь
организовать людей в их кооперативном общежитии, в Оксфорд Холле, которое
в кампусе было самым политизированным. Он редактировал газету активистов
общежития, параллельно занимаясь изучением электроники, собирая различные
устройства и погружаясь в мир логических схем и диодов. Ему удавалось
одновременно достигать обеих целей, в частности он сумел объединить два
устройства в одно:
   мегафон и дубину, которой можно было отбиваться от "копов". Но в
отличие от многих участников движения, которые вели в Беркли необузданную
общественную жизнь, Ли сторонился близких контактов с людьми, а в
особенности с женщинами. Демонстрирую окружающим свою немытую физиономию и
рабочий комбинезон, Ли сознательно следовал облику странноватого
инженера-электронщика. Он не принимал регулярно ванну, а свою старомодную
прическу на голове мыл, наверное, только раз в месяц. Он не принимал
наркотиков, не занимался сексом, оставляя за бортом весь "свободный секс",
который шел параллельно со "свободой выражать мысли вслух". "Я всегда
боялся женщин и не имел ни малейшего представления о том, как с ними
поступать", - объяснял он потом, - "У меня было какое-то предубеждение
против развлечений.
   Мне не дозволено было весело проводить время. Веселье содержалось в
моей работе± Я вел себя так, как если бы единственный способ реализации
моих возможностей заключался в создании вещей, которые бы работали и
нравились другим людям".
   Ли прекратил работать в Беркли в 1967 году и решил определиться для
себя, что же ему более важно - электроника или работа в движении. В 1968
году, он вступил в подпольную организацию Berkeley Barb в качестве
"военного редактора" их газеты. Вступив в компанию таких писателей, как
Сержант Пеппер и Джефферсон Долбаная Польша, Ли написал серию статей, в
которых демонстрации рассматривались не с точки зрения повседневных
проблем, а с точки зрения структуры, организации и соответствия
требованиям элегантной системы. В одной из своих первых статей, в марте
1968 года, Ли рассуждал о грядущей демонстрации посвященной Неделе Борьбы
Против Призыва (в армию - пр.перев.), делая упор на возможный неудачный
результат из-за недостаточного планирования и перебранки между
организаторами:
   "Акция будет полусырой, хаотичной и точно такой же, как и остальные
демонстрации. Политики движения, похоже, не понимают, что в реальном мире
акция требует не только добродетели идеологического размежевания, но также
времени и физических ресурсов± и моя ответственность как техника
заключается не только в критике этого, но и в вынесении предложений".
   И он выносил предложения. Он настаивал на том, чтобы демонстрации
проводились также четко, как электронное оборудование собирается в
соответствии со схемой. Он хвалил демонстрантов, когда они разбивали
"правильные окна" (офисы банков, а не мелкий бизнес). Он защищал атаку
только для того чтобы выгнать врага. Он называл забрасывание самодельными
бомбами призывных участков "освежающим". В его колонке под названием
"Домашние советы военного редактора" рекомендовалось:
   "Помните, что ваши динамитные шашки при жаркой погоде надо поворачивать
каждые две недели. Это предотвратит выделение нитроглицерина".
   Главный герой Хайнлайна в "Восстании в 2100 году" говорил:
   "Революция не делается кучкой подпольщиков, шепчущихся около гаснущей
свечи в заброшенных развалинах. Она требует несчетного количества
ресурсов, современную технику и современное оружие± Кроме того здесь нужна
определенная лояльность± и отличная организация всех, кто этим
занимается.". Ли Фельзенштейн в 1968 году писал:
   "Революция это несколько больше чем случайная уличная драка. Ей нужна
организованность, деньги, четкое разделение функций, способность уметь
проигрывать и строить все заново на руинах прошлого".
   Определенное действие это все возымело. Во время суда над оклендской
семеркой, адвокат защиты Малькольм Барнштейн сказал: "Нам здесь не
требуются адвокаты± Нам здесь нужен Ли Фельзенштейн".
 
 
   * * *
 
 
   Летом 1968 года, Ли Фельзенштейн поместил в Barb объявление. Текст его
был кратким и ясным: старомодный человек, инженер и революционер ищет
диалога. Спустя некоторое время его прочитала женщина по имени Джуд
Милхон. Она подумала, что по сравнению с другими тонкими излияниями на
задворках страниц Barb ("ТОЛЬКО ДЛЯ ДЕВУШЕК! Я умоляю вас и припадаю к
вашим ногам!"), оно выглядело, как если бы его написал приличный и
скромный человек. Это было как раз то, что ей нужно в этом сумасшедшем
году. Для нее как для ветерана и активиста движения за гражданские права,
были удивительны все политические и общественные события 1968 года. Весь
мир, похоже, стремился развалиться на части.
   Джуд была не только активистом, она была еще и программистом. Она была
хорошей знакомой Ефрема Липкина, который также был участником движения, а
он был компьютерным гением, который присылал ей головоломки для
развлечения, так что она не засыпала, пока не ей не удавалось их все
решить. Она изучала программирование и нашла его крайне занятным, хотя она
так и не смогла понять, почему хакеры занимались им столь одержимо и
всепоглощающе. Ефрем приехал к ней на побережье с востока страны и
находился в ее обществе уже несколько месяцев, но все равно она
чувствовала себя достаточно одинокой, чтобы связаться с человеком, который
дал объявление на последних страницах Barb.
   Джуд была худощавой и решительной блондинкой с твердым взглядом голубых
глаз. Она немедленно окрестила Ли "квинтессенцией технопресмыкающихся"
исключительно собственного производства.
   Непроизвольно, из-за ее позиции, и в особенности из-за ее настойчивой
прямолинейности, закаленной в бессчетных испытаниях в различных
коллективах, Джуд начала длительный процесс вытягивания личности Ли
Фельзенштейна на поверхность. Их дружба была больше чем просто встречи и
свидания, и продолжалась спустя много времени, после того как ее друг
Ефрем приехал с восточного побережья. Ли подружился с Ефремом, который был
не только активистом движения, но также компьютерным хакером. Ефрем не
разделял взглядов Ли на то, что технология может как-то помочь миру; тем
не менее десятилетняя боязнь компьютеров Ли начала подходить к концу. И
вот, в 1971 году у Ли появился новый товарищ по комнате - компьютер

                                XDS-940.

   Он принадлежал группе, которая называлась "Ресурс Один", являвшейся
частью общего "Проекта Один", действовавшего в Бэй Ареа и подпитываемого
группами, которые занимались общественной работой и гуманитарными
программами. В основе "Единицы" стоял архитектор, который хотел найти
полезное применение навыкам безработных профессионалов, желавший помочь
обществу и собиравшийся рассеять "ауру элитарности и даже мистицизма,
которая окружала мир технологий". Среди проектов поднятых за пятилетний
срок деятельности "Единицы", было и горчично-желтого цвета складское
здание в промышленной части Сан- Франциско, где и размещался коллектив
группы "Ресурс Один", сформировавшийся из людей, "которые верили, что
средства, предоставляемые технологией, могут быть инструментом изменения
общества, в случае если они находятся под управлением людей". Люди из
"Ресурс Один" сумели обольстить Transamerica Corporation, и им была
предоставлена неиспользуемая в компании машина XDS-940. Это был компьютер
с разделением времени, так что группа "Ресурс Один" начала собирать на ней
альтернативные списки рассылки и начала разрабатывать программы
компьютерного образования, исследовательские экономические проекты и
проводить "демистификацию технологий для широкой публики".
   Компьютер относился к категории Неповоротливых Гигантов, это была уже
устаревшая машина стоимостью $800,000. Она заполняла целую комнату, и
требовала двадцати трех тонн оборудования для обязательного
кондиционирования, а также постоянного присутствия одного человека,
который бы поддерживал ее работоспособность.
   "Ресурсу Один" нужен был хакер, и Ли Фельзенштейн был логичным выбором
и подходящей кандидатурой.
   Системное программное обеспечение было установлено хакером из компании
Xerox PARC (Palo Alto Research Center) из Беркли. Он написал для XDS-940
оригинальную систему разделения времени. Это был длинноволосый и бородатый
Питер Дейч, тот самый Питер Дейч, который в двенадцатилетнем возрасте, то
есть двенадцать лет назад, смотрел на консоль TX-0. Ему, выпускнику
Беркли, удавалось совмещать калифорнийский стиль жизни по полной программе
совместно с интенсивными занятиями хакерством в PARC.
   Так Ли стал ответственным за этот компьютер. В продолжительной
мифологизации своей жизни в виде научно-фантастического романа, он
рассматривал этот период как повторное погружение в роль оторванной от
общества личности, чьим лучшим другом была машина, в роль технологического
эстета, приносящего себя в жертву на благо "Кабального совета". Его новый
"монастырь" размещался в подвале склада, где находилась "Ресурс Один". За
тридцать долларов в месяц он снял комнату. Она находилась ниже сточного
коллектора склада, и хотя она не заливалась водой, но была неприбрана и
замусорена. Но для Ли и это было замечательным: "Я собирался стать
невидимым слугой. Частью этой машины".
   Ли разочаровался в "Ресурс Один", он, гораздо дальше чем остальная
группа, ушел в понимании того, что использование технологии в обществе
зависит от следования некоторому своду правил, схожему с Хакерской Этикой.
Остальная часть группы не извлекла никакой выгоды из практических занятий
технологией± Они не чувствовали технологию изнутри, их связь с технологией
носила скорее поверхностный характер умствований на эту тему. И в
результате, они постоянно спорили о том, как следует использовать машину,
вместо тог