ерам удалось
вживить себя в компьютер). Программы, которые писали ITS хакеры, помогали
им писать более легко другие программы, помогали им более быстро работать,
и использовать мощность компьютера в большей степени. Так что не только
хакеры, получали большое удовлетворение от написания гениальных системных
программ, которые были средством, которое мог использовать каждый. Начиная
с этого момента, хакер шел еще дальше, делая системные программы нового
поколения.
   Приведем выдержку из сообщения, написанного хакером Доном Истлейком
спустя пять лет после начала работы ITS.
   "Система ITS не является результатом "человеческой волны" или
сокрушительных усилий. Система постепенно и практически непрерывно
разрабатывалась, начиная с самого начала. Действительно, большие системы
никогда не бывают "завершенными"± В общем, про систему ITS можно было
сказать, что она реализована дизайнерами и разработана пользователями.
Проблема нереалистичного дизайна программного обеспечения существенно
уменьшается, когда дизайнер непосредственно участвует в разработке. А
имплементору становится легче программировать, и он чувствует большую
гордость за свою работу, когда он в известном смысле, является дизайнером.
Свойства, вносимые в систему, почти наверняка будут широко использоваться,
если конечные пользователи занимаются непосредственным дизайном, и они
наверняка не будут слишком сложными если дизайнеры этих свойств
одновременно являются их пользователями".
   Сочинение было достаточно сжатым, но основная его идея была понятна -
ITS была самым сильным проявлением Хакерской Этики. Большинство из
принимавших участие в проекте полагало, что данный подход должен стать
национальным стандартом для повсеместной реализации систем с разделением
времени. Позвольте каждой компьютерной системе на земле нести это
хакерское слово, устраняя при этом одиозную концепцию паролей, подстегивая
ничем не сдерживаемую практику непосредственного отлаживания систем, и
демонстрирования синергетической мощи возникающей из обобществленного
программного обеспечения, где программы принадлежали не автору, а всем
пользователям компьютеров.
   В 1968 году большие компьютерные фирмы, организовали собрание в
Университете штата Юта для того чтобы решить, какая из стандартных систем
с разделением времени будет использоваться в последней машине разработки
DEC - PDP-10. "Десятка" была очень похожа на PDP-6, и одна из систем,
которая на ней использовалась по соглашению с фирмой, была как раз
хакерская Несовместимая система с разделением времени ITS. Другой системой
была TENEX, написанная фирмой BBN, и которая еще была не доведена до
конца. Гринблатт и Найт на этой конференции представляли МТИ, что было
весьма необычным зрелищем - два странноватых хакера, которые пытались
навязать бюрократическому сборищу из многих десятков больших контор, идею
вложения их оборудования на многие миллионы долларов, в систему, которая,
для начала, даже не имела встроенной системы безопасности.
   У них ничего не вышло.
   Найт позднее говорил, что все дело было в политической наивности и
простодушии хакеров из МТИ. Он догадывался, что главная проблема
заключалась в том, что еще до созыва конференции было понятно что,
избрание системы, построенной на принципах хакерской этики было бы
чересчур радикальным шагом для этих организаций. Но Гринблатт позднее
настаивал на другой версии событий: "Мы могли бы взять верх, если бы мы
действительно захотели", но "плата вперед", как он говорил, была более
важной. Для Гринблатта распространение Хакерской Этики за пределы
Кембриджа не играло особой роли. Для себя он считал более важным
сконцентрироваться на сообшестве в ТехСквере, хакерской Утопии, которая
ошеломляла мир, применяя Хакерскую Этику для создания еще более
совершенных систем.
 
 
   7. LIFE ("ЖИЗНЬ")
 
 
 
   Позже они называли это удивительное существование на девятом этаже
ТехСквера Золотым Веком хакерства. Они проводили все свое время в
сумрачном машинном зале и близлежащих офисах, где царила вечная
неразбериха. Они стояли, собравшись в кучу вокруг терминалов, где страница
за страницей листались зеленые строчки кода. С помощью карандашей, всегда
лежавших в карманах рубашек, они делали пометки на полях распечаток, а
также говорили на своем непонятном жаргоне о каком-нибудь бесконечном
цикле или о какой-нибудь позорной процедуре. Это аббатство технотронных
монахов, которые населяли лабораторию, было тогда настолько близко к раю,
насколько это вообще возможно. Приятный и анархический стиль жизни
посвященный продуктивности и страсти к PDP-6. Искусство, наука и игра
слилась воедино в магическую программистскую активность, где каждый из
хакеров был одинаково хорош в управлении потоком информации внутри машины.
Они отлаживали жизнь во всей своей красе.
   Но сколько бы ни пытались хакеры пребывать в своих хакерских грезах в
своем уединенном мире, они не могли избежать влияния извращенных систем
"Реального Мира". Неудача Найта и Гринблатта в попытке убедить людей со
стороны в естественном превосходстве Несовместимой Системы с Разделением
Времени была только первым свидетельством того, что маленькая группа
людей, полностью погруженная в хакерство не в состоянии вызвать серьезные
изменения в обществе, что сами хакеры считали неизбежными. Несомненно, что
за десять лет, которые прошли со времени запуска TX-0 в МТИ, многие из
обычных людей, и в особенности студенты университетского городка стали
больше знать о компьютерах. Но они не отдавали должного уважения
компьютерам и не восхищались ими также как и хакеры. И они не всегда
рассматривали намерения хакеров как добрые и идеалистичные.
   С другой стороны, в конце 60-х годов, большое количество молодежи
рассматривало компьютер как источник зла, своего рода технологический
заговор, в котором богатые и власть имущие могли бы использовать компьютер
против бедных и неимущих. Такая позиция не ограничивалась только лишь
протестами студентов, помимо всего прочего, мирная жизнь была нарушена
войной во Вьетнаме (в которой компьютеры тоже принимали участие). Машины,
которые были душой хакерства, миллионами простых и патриотичных
американцев воспринимались крайне негативно - как фактор делающий общество
бесчеловечным. Повод для этого возникал каждый раз, когда домой приходил
неверный или ошибочный счет, а его получатель пытался доказать свою
правоту, делая утомительно большое количество звонков и получая в ответ:
"Так сказал компьютер". И лишь приложив сверхчеловеческие усилия, можно
было устранить последствия такой компьютерной ошибки. В этой ситуации
росло общественное презрение и недоверие к компьютерам. Хакеры, конечно
же, списывали все эти ляпы на пакетную ментальность IBM, у которой была
"поврежденная голова", как говорили они. Разве люди не понимали, что
Хакерская Этика устранит источник этих неприятностей, предоставляя людям
возможность исправлять ошибки, такие, например, как тысячедолларовые счета
за электричество? Но в общественном сознании не было никакой разницы между
программистами Неповоротливых Гигантов и обитателями лаборатории ИИ,
использовавших приятную и интерактивную PDP-6. В искаженном человеческом
восприятии все компьютерные программисты, вне зависимости от того,
являлись они хакерами или нет, были растрепанными сумасшедшими учеными,
вынашивающими планы уничтожения мира, или же бледнолицыми автоматами со
стеклянным взором, которые повторяли своими тусклыми монотонными железными
голосами нескладные фразы во время планирования следующей акции тотальной
технологической слежки.
   Большинство хакеров решило не поддаваться таким настроениям. Но в 1968
и 1969 годах хакерам пришлось столкнуться со своими публичными образами,
вне зависимости от того нравилось им это или нет.
   Марш протеста, который достиг своей кульминации около ТехСквера, со
всей отчетливостью показал, как хакеры были далеки от общего круга, и это
несмотря на то, что многие их хакеров симпатизировали антивоенным
настроениям. Гринблатт, например, принимал участие в марше в Нью Хивене, а
также организовывал нелегальные телефонные подключения для антивоенных
радикалов в Информационном Центре Общенациональной Забастовки в Брандеисе.
Хакер Брайэн Харвей был активным участником в организации демонстраций,
возвращаясь с которых он говорил о плохой оценке, которую давали
демонстранты деятельности лаборатории ИИ. Также на этих антивоенных
манифестациях, ходили разговоры о том, что компьютеры, которые работают в
ТехСквере, принимают участие в войне. Харвей пытался было доказать им, что
это совсем не так, но они не только не поверили ему, но и разозлились,
считая что он им пытается вешать дерьмо на уши.
   Хакеры только покачивали головами, когда им доводилось слышать об этом
непонимании. Казалось бы, что это еще один пример того, в каком
заблуждении находились люди! Но одно обвинение, выдвигаемое антивоенным
движением в отношении лаборатории ИИ, было справедливым:
   вся работа лаборатории, самые сумасбродные и анархистские проявления
Хакерской Этики, делались на деньги Министерства Обороны. Все, начиная от
ITS до Подземного Хака Питера Самсона, оплачивалось тем же самым
Министерством Обороны, которое убивало вьетнамцев и заставляло
американских парней умирать за океаном.
   Общая реакция лаборатории ИИ на это обвинение сводилось к тому, что
департамент Министерства Обороны занимавшийся передовыми
исследовательскими проектами (DARPA), который финансировал лабораторию,
никогда никого из компьютерщиков не просил заниматься какими либо
специальными военными разработками и не привлекал для этого хакеров и
научный персонал. ARPA существовала за счет усилий компьютерных ученых, и
ее конечной целью было продвижение исключительно научных исследований. В
конце 60-х годов, за финансирование в ARPA отвечал ученый по имени Роберт
Тэйлор, и позднее он признавал, что перенаправлял средства от военных
проектов к таким проектам, в основе которых лежала чистая компьютерная
наука.
   Поэтому очень редко кто из хакеров называл финансирование по линии ARPA
"грязными деньгами".
   Практически все, даже те, кто был против войны, признавали, что деньги
ARPA являются кровью хакерского образа жизни. Когда кто-нибудь указывал на
очевидный факт, что Министерство Обороны может и не спрашивать о
конкретных военных приложениях искусственного интеллекта и системных
разработок, но при этом оно ожидает большого количества чисто военных
применений, которые могут быть разработаны на их основе (разве кто- нибудь
поспорит с тем что "интересная работа" в области компьютерного зрения и
робототехники не приводит к более эффективным бомбовым ударам?), то хакеры
при этом или отрицали очевидное (Как Гринблатт: "Хотя наши деньги и пришли
из МО, это не военные деньги") или же они рассуждали как Марвин Минский:
"Нет ничего незаконного в организации финансирования разработок
Министерством Обороны. Это несомненно лучше чем финансирование работ по
линии Министерства Торговли и Министерства Образования± что касается
контроля за мыслями и управления сознанием± Я бы лучше предпочел чтобы за
это отвечали военные± военные обычно не церемонились и прямо говорили чего
они хотят, после чего мы не испытывали ни малейшего давления и не ощущали
подводных течений. По крайней мере, было понятно, что происходит.
   Случай с ARPA был уникальным, потому что они чувствовали, что стране
нужно, чтобы люди хорошо разбирались в оборонных технологиях. И если нам
что-нибудь требовалось, мы немедленно это получали".
   Научные работники думали, что они продвигают истинную науку. Хакеры
небрежно формулировали свою чистенькую философию нового века, основанную
на свободном потоке информации, децентрализации и компьютерной демократии.
Но те, кто участвовали в антивоенных манифестациях, считали это
притворством, потому что весь, так называемый идеализм, в конечном счете,
оставался только в выигрыше от военной машины под названием Министерство
Обороны. Люди, настроенные против войны, хотели выcказать свое
неудовольствие существующим положением, и до лаборатории ИИ дошли слухи,
что демонстранты собираются устроить марш протеста, который должен
закончиться прямо на девятом этаже ТехСквера. И прямо здесь, они
собирались показать, что все эти хакеры, научные работники и пользователи
компьютеров являются марионетками военных.
   Расс Нофтскер, администратор лаборатории ИИ и ее основная опора, очень
серьезно отнесся к этой угрозе. Это были дни активности Weather
Underground (Weather Underground Organization, также известная как
Weatherman, радикальная коммунистическая организация - пр.перев.), и он
был в ужасе от перспективы, что эти дикошарые радикалы могут уничтожить
его компьютеры. Он должен был предпринять соответствующие меры для защиты
лаборатории.
   Некоторые из принимаемых мер были незаметны, возможно, из-за того, что
в них принимало участие такое правительственное агентство как ЦРУ, чей
офис также находился в ТехСквере. Нофтскер ничего не говорил о них, даже
спустя десять лет после окончания войны. Зато все остальное сильно
бросалось в глаза. По его команде, было снято все стекло с дверей, которые
выходили в фойе лифта девятого этажа, вплоть до того места, где хакеры
игрались с компьютерами. Вместо стекла были установлены стальные пластины,
которые сверху были прикрыты деревянными панелями, так что на первый
взгляд не было видно, что эти двери были хорошо укреплены. Стеклянные
панели перед дверями были заменены на панели из пуленепробиваемого
плексигласа толщиной в полдюйма, так что всегда хорошо было видно, кто
хочет войти, еще до того как вы отопрете замки и отодвинете засовы.
   Нофтскер также удостоверился в том, что двери висят на мощных петлях,
которые надежно вмурованы в стену, а потому демонстранты не смогут
выломать всю дверь целиком, ворваться внутрь и начать крушить компьютеры.
   За несколько дней до начала демонстрации, в крепость, в которую
превратилась лаборатория, допускались только те лица, чьи имена были
внесены в специальный список. В день проведения демонстрации, Рассел дошел
до того, что выдал на руки разным людям около сорока фотоаппаратов
Instamatic, попросив их сделать снимки демонстрантов, для того чтобы если
все- таки начнутся беспорядки, то остались бы документальные свидетельства.
   Баррикады сработали. В ТехСквер, по оценке Нофтскера, вошло не более
двадцати или тридцати человек, которые потолкались немного за пределами
лаборатории, и убрались восвояси. Все обошлось без расплющивания PDP-6
кувалдами. Коллективный вздох облегчения многих хакеров был смешан с
большим сожалением. За то время пока они создавали в лаборатории
демократическую систему без всяких замков, хакеры стали настолько
отчужденными от внешнего мира, что им пришлось использовать те же самые
ненавистные замки, заслоны и бюрократические списки, чтобы получить доступ
к своему идеалистическому рабочему окружению. Кое-кто ворчал по поводу
присутствия замков, но обычный свободный партизанский доступ, похоже, не
торопились возвращать. Некоторые из хакеров, шокированные возможностью
появления здесь целой толпы, даже перестроили систему подъема лифта так,
что она не поднимала лифт непосредственно на девятый этаж, ограничиваясь
восьмым. Хотя ранее некоторые хакеры провозглашали: "Я не буду работать в
том месте, которое запирается на замок", уже после того как закончились
все демонстрации, и после того как ушли в небытие списки допуска, замки
остались. В конце концов, хакеры решили не рассматривать замки в качестве
символа отхода от основной своей линии.
   На девятом этаже возник четко выраженный солипсизм, который не терял
опоры даже тогда, когда хакерство подвергалось прямым нападкам в статьях
различных журналов. Они были менее опасны, чем непосредственный физический
контакт, но были не менее болезненны.
   Самые злобные выпады было сложно игнорировать, потому что они исходили
непосредственно из МТИ, с факультета компьютерной науки (да, МТИ наконец
пришел в себя и решил организовать факультет computer science) от
профессора по имени Джозеф Вейценбаум.
   Стройный, усатый человек, разговаривавший с раскатистым
восточноевропейским акцентом, бывший программист, он работал в МТИ с 1963
года, но с хакерами контактировал крайне редко. Его наибольшим вкладом в
ИИ была диалоговая программа ELIZA, которая общалась с пользователем,
пытаясь сыграть роль врача-терапевта. Вейценбаум понимал мощь и
возможности компьютеров, несмотря на то, что ELIZA была "всего лишь"
компьютерной программой, пользователи, общаясь с ней, сообщали ей свои
личные секреты, и это его беспокоило. Для Вейценбаума это было
свидетельством того, что мощь компьютеров может привести к
иррациональному, пристрастному поведению, к утрате человеческой личности.
Поэтому Вейценбаум считал, что хакеры (или "программисты-маньяки", по его
словам) были последней стадией в цепи компьютерной дегуманизации. Свои
суждения он изложил в пресловутом сочинении под названием Computer Power
and Human Reason (Мощь Компьютеров и Человеческий Разум):
   "± около консолей компьютеров можно было видеть талантливых молодых
людей растрепанной наружности, часто с запавшими горящими глазами, которые
еле сдерживались, сжимая свои руки в ожидании момента, когда они смогут
начать бить своими пальцами по кнопкам и клавишам. Их внимание приковано к
ним также как внимание игрока, не сводящего глаз с катящейся по зеленому
сукну игральной кости. Если они не были пришпилены к стулу за компьютером,
то они часто сидели за столами, зарывшись в компьютерные распечатки,
которые они сосредоточенно изучали, как одержимые ученые изучают
каббалистические письмена. Они работали до тех пор, пока не начинали
валиться с ног, двадцать, тридцать часов непрерывно. Их еда, если они в
состоянии были о ней позаботиться, приносилась службой доставки: кофе,
Кола, сэндвичи.
   Если была возможность, то они засыпали на койке, рядом с распечатками.
Их мятая одежда, немытые и небритые физиономии, непричесанные волосы - все
подтверждало, что они не следят ни собой, ни за миром, в котором
перемещаются. Это компьютерные баммеры - программисты-маньяки±"
   Позднее Вейценбаум говорил, что живость и яркость этого описания
возникла из его собственных наблюдений за различными хакерами, и не была
напрямую связана с наблюдениями за обитателями девятого этажа, но многие
хакеры считали иначе. Кое-кто полагал, что Вейценбаум имел в виду
конкретно некоторых из них, нарушая право на частную жизнь.
   Некоторые другие считали, что в книге однозначно и некорректно
указывается на Гринблатта. В самом деле, Гринблатт отправил Вейценбауму
несколько посланий, в которых возражал против его писанины.
   Но никаких выводов из этой или любой другой атаки на хакерский стиль
жизни сделано не было. Это не входило в путь, по которому шла лаборатория.
Хакеры обычно не устраивали тщательных разбирательств своих
психологических портретов. "Есть некоторые общие цели", - объяснял позднее
Том Найт, - "общий интеллектуальный восторг, в большой степени общие
социальные правила, но также была и своеобразная граница, которую люди
боялись перейти".
   Именно эта, никем не упоминаемая граница, начала беспокоить хакера
Дэвида Сильвера. Он попал в лабораторию, когда был еще подростком, и
повзрослел уже здесь. Помимо своего продуктивного хакерства, он тратил
изрядное количество времени, размышляя о связях между хакерами и
компьютерами. Его очень удивила та привязанность, которая завладела им и
его товарищами, которые были связаны нежными узами с такой, казалось бы,
простой вещью как PDP-6. Этим он был несколько обеспокоен: раздумья об
этом заставили Дэвида Сильвера задаться вопросом, а что если это может
быть тем же самым, что соединяет между собой людей, тем, что помогает
людям находить друг друга?
   Почему некоторые люди живут поодиночке? И почему такая относительно
простая вещь как PDP-6 так сильно притягивает к себе хакеров? С друг