зания, капитан?
     Дити с Шельмой переглянулись и заговорили одновременно, как  Лаз-Лор,
но ведущий голос принадлежал Шельме:
     - Теперь спать. Уже почти полночь по нашему  биологическому  времени,
немного позже по местному.
     - Мы проделаем и то и другое перед завтраком, - отозвалась Дити. - Но
проспим, сколько захотим. А  потом  -  действовать  быстро  и  точно.  Да,
кстати. Тут только одна туалетная, и довольно примитивная. Но теми  двумя,
что на "Ае", можно пользоваться и здесь, и где угодно: ведь на самом  деле
они в Стране Оз. На шесть человек три горшка, ничего страшного.
     - И три кровати, - добавила Шельма. - Джейкоб, поцелуй нас на ночь  и
забери к себе в постель Либ. В главную  спальню,  и  желаю  счастья.  Либ,
дорогая, можешь взять мою зубную щетку. Тебе что-нибудь еще нужно?
     - Нет, ничего. Разве что поплакать всласть. Я тебя люблю, Хильда.
     - Если бы я тебя не любила, Элизабет, я бы не стала бандершей в  этом
заведении. Мы поплачем вместе, когда Иштар  скажет,  что  ты  залетела.  А
теперь цыц! Катитесь! Поцелуйте нас и в постель!
     Пока они поднимались по лестнице, Шельма сказала мне:
     - Зебби, выпусти Дити на свободу условно, пусть она испытает Лазаруса
и выяснит, хочется ли ей стать его младшей женой.
     Я постарался изобразить на лице изумление.
     - Как, Дити, ты еще не испытала Лазаруса?
     - Ты прекрасно знаешь, что нет! Когда бы я успела?
     - Для женщины, которая  специализируется  на  программировании  машин
времени, это довольно глупый вопрос. Лазарус, она уже залетела, так что об
этом не беспокойся. Только предупреждаю - она кусается.
     - Тех, кто кусается, я особенно люблю.
     - Ладно, хватит. Поцелуйте  нас  на  ночь,  дорогие.  Зебби,  разложи
кушетку в гостиной - будешь согревать меня там.
     - ...Кто будет согревать меня? Это ты-то, тощая пигалица?
     Шельма тоже кусается.

     45. ДОРОГА ЛОЖКА К ОБЕДУ. ДЖЕЙК:

     Мы выскочили в километре над Альбукерке, Земля-прим, и "Ая" пошла  на
снижение. В последнюю минуту мы поменялись  местами  -  Дити  пересела  на
место второго пилота, а я на  левое  заднее,  чтобы  номинально  исполнять
обязанности штурмана. Дити обращается с верньерами так же уверенно, как  и
я, да и вообще ей не нужно их трогать,  но  ей  надо  было  видеть  желтый
вездеход, и у нее в голове эти ее часы.
     Элизабет Лонг была за задней переборкой, пристегнутая, но боеприпасов
под ней не было. Ружья, пистолеты, постели для передних  спальных  мест  -
все, что можно, мы перенесли в нашу пристройку, чтобы было посвободнее.  И
Лазаруса Лонга тоже.
     Доктор Иштар предупредила Лазаруса, что его мать не должна его узнать
- такое потрясение будет для нее опасным, а  может  быть,  и  смертельным.
Пока  Лазарус  пытался  изобрести  план  спасения  с  помощью  "Доры",  он
собирался  загримироваться.  Но  надежнее  было  спрятать  его   в   нашей
пристройке из Страны Оз - особенно если учесть, что  Иштар  почти  так  же
беспокоило то, чтобы и Лазарус не увидел ни свою мать, ни  ее  псевдотруп:
это в ту ночь сказала мне Элизабет.
     Поэтому я показал Лазарусу вечную корзинку для пикников,  посоветовал
ему расстелить постель и поспать, если сможет, потому  что  время  убивать
еще не пришло, - но не выходить оттуда, пока я не открою люк. Я не сказал,
что люк будет заперт.
     Я был рад, что мои обязанности будут чисто номинальными. Усталости  я
не  чувствовал,  хотя  почти  не  спал,  -  но  я  находился  в  некоторой
растерянности.
     Я, кажется, влюбился в Элизабет Лонг. И в то же  время  продолжал  не
меньше - нет, больше! - любить Хильду. Я начал понимать, что в  любви  нет
вычитания - есть только умножение.
     Когда "Ая" накренилась вперед, я протянул руку и дотронулся до  плеча
Хильды. Она улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. Не сомневаюсь, что
ночь она провела прекрасно - Зеба она полюбила сразу,  как  только  с  ним
познакомилась.  "Как  верного  друга"  -  говорит  она  мне,  но,  по   ее
глубочайшему убеждению, лучше быть добрым,  чем  откровенным.  Все  это  в
конечном счете не имело значения: Зеб - мой возлюбленный  брат  по  крови,
идеальный муж моей дочери и любовник Хильды - если не в прошлом, то уж  во
всяком случае теперь, и это меня ничуть не беспокоило. Проснувшись, но еще
не открыв глаза, я обсудил это с Джейн - она все одобрила, и  Элизабет  ей
очень понравилась.
     Моя дочь тоже провела необычную  ночь.  Если  можно  верить  легенде,
Лазарус более чем в сто раз старше Дити.  Для  него  это,  может  быть,  и
неважно, но Дити ко всему относится очень серьезно.
     Очевидно, ей это ничуть  не  повредило:  за  завтраком  глаза  у  нее
сверкали и лучились. Все мы были приятно возбуждены и жаждали приняться за
дело.
     Зеб сказал:
     - Вот он! Поймал в прицел. Умница, дистанция измерена?
     - Готово, хозяин!
     - Не спускай с него глаз. Дити, где желтый вездеход?
     - Только что заметила. Ая, отсчет! Шесть... пять... четыре...  три...
два... один... Есть!
     Мы оказались стоящими наискосок посередине перекрестка. Левая  дверца
распахнулась. Я слышал, как Зеб сказал: "О Боже!" Он выскочил  из  кабины,
встал на колени, поднял с земли  тело,  лягнул  полицейского  в  живот  и,
швырнув тело мне, нырнул в машину с криком:
     - АЯ, ПРЫГ!
     Ая прыгнула. Вообще-то ей не положено взлетать с открытой дверцей,  а
"прыг" означает десять  километров.  Она  прыгнула  на  километр,  закрыла
дверцу,  подождала,  пока  Зеб  проверит  герметичность,  и  только  потом
закончила прыжок. Теперь я в нее поверил окончательно.
     Я передал старушку назад Элизабет, заглянув ей  при  этом  в  лицо  -
насколько она похожа на Лазаруса, - и услышал, как Зеб простонал:
     - Сумочку-то ее я не взял!
     - Ну и что? - сказала Дити. - Она там,  где  надо.  Ая  Плутишка,  на
орбиту вокруг Терциуса. Выполняй.
     Красивая планета...
     - Либ, ты можешь нас навести? - спросил Зеб. - Или занята?
     - Не настолько. Морин  без  сознания,  но  пульс  у  нее  нормальный,
хорошего наполнения. Я ее пристегнула, Ая на связи?
     - Так точно, - доложила Дити. - Давай, Либ.
     Что происходило дальше, я не знаю:  разговор  шел  на  галактическом.
Потом Элизабет сказала:
     - Через три минуты двадцать  две  секунды  будем  над  Парком.  Крыша
клиники обозначена опознавательными знаками. Мне перелезть  вперед,  чтобы
показать?
     - А ты можешь передвигаться в невесомости? - спросил Зеб.
     - Имею некоторый опыт. Восемь столетий.
     - Извини, я сказал глупость. Лезь вперед.
     Через четыре-пять минут мы сели  на  плоскую  крышу  в  зеленой  зоне
довольно большого города. Я увидел какую-то фигуру в белом  халате  и  еще
двоих с каталкой - и только тут вспомнил,  что  никто  из  нас  так  и  не
оделся. Хильда спросила об этом, но Лазарус не велел одеваться, а Элизабет
его поддержала. Так что я был совсем голый, когда склонился над рукой дамы
со словами:
     - Это большая честь для меня, доктор Иштар.
     Она действительно красива - валькирия  из  взбитых  сливок,  крема  и
меда. Она улыбнулась и поцеловала мне руку.
     Элизабет что-то сказала на этом их языке, Иштар  снова  улыбнулась  и
ответила по-английски, чисто и бегло:
     - Если так, то он один из нас.
     Она крепко обняла меня и расцеловала.
     Я был так занят Иштар, что не  заметил,  как  выгрузили  Морин,  -  в
сознании, хотя и ошеломленную, - уложили на каталку  и  увезли.  Всех  нас
долго  и  крепко  целовали,  а  потом  Элизабет   переговорила   с   Иштар
по-галактически.
     - Иш говорит, что понемногу  его  размораживает.  Сейчас  там  четыре
градуса Цельсия. Она жалеет, что у нас так мало  времени,  но  если  надо,
может довести его до тридцати семи градусов за шесть часов.
     - А как насчет двадцати четырех часов?
     Иштар  осталась  довольна,  согласилась  нарядить  подменное  тело  в
одежду, которая была на больной - клиентке? - и проследить за  тем,  чтобы
пространство, где мы находимся, оставалось свободным, и спросила:
     - А что это там за стук?
     Элизабет объяснила, что это Лазарус.
     - Он в нашей волшебной пристройке. Он знает, что  должен  был  там  и
оставаться, но передумал - и только что обнаружил, что его заперли.
     Улыбка исчезла с лица Иштар.
     - В волшебной пристройке? Либ, я хочу узнать об этом подробнее.
     - Узнаешь.
     Мы снова влезли в кабину. Дити сказала Ае "Двадцать четыре  часа",  и
мы опять вылезли. Иштар лежала на посадочной площадке, принимая  солнечную
ванну, - на этот раз такая же обнаженная, как и мы. Теперь  она  произвела
на меня еще большее впечатление.
     - Как раз вовремя, - сказала она, вставая  (она  выше  меня)  и,  как
всегда, улыбаясь нам. - Подменное тело ждет, и у меня было время осмотреть
клиентку и поговорить  с  ней.  Для  ее  возраста  она  в  хорошей  форме,
понимает, по крайней мере отчасти, что  произошло,  и  относится  к  этому
спокойно. Пожалуйста, передайте Лазарусу, что, если он скоро  вернется  на
Терциус, его допустят  в  это  здание  только  через  семнадцать  месяцев.
Клиентка высказывается на этот счет очень решительно: она не хочет  видеть
Лазаруса, пока я не закончу ее омоложение.
     - Либ, а  семнадцать  каких  месяцев?  -  спросила  Дити.  -  Я  хочу
установить точное время рандеву, а Ая откалибрована на время Земли-прим  и
Земли-ноль, а не Терциуса.
     С помощью Элизабет, служившей переводчицей, они договорились о точном
времени, потом Элизабет опять заговорила на их языке.
     Иштар кивнула:
     - Это не проблема, я видела ту фотографию. А плащ с капюшоном  -  еще
проще.
     И мы отбыли.
     Скинуть труп вниз не составило особой трудности, но я был рад, что мы
от него избавились (я снова поменялся местами с дочерью). Потом  мы  опять
оказались на Терциусе.
     - Пунктуальны, как  всегда,  -  заметила  Иштар,  и  я  с  изумлением
заметил, что она очень беременна - совсем на сносях.  А  ведь  две  минуты
назад она показалась мне удивительно стройной для ее роста. -  И  мы  тоже
поспели вовремя. Морин, это наши с вами друзья, - и она представила нас.
     Морин Джонсон заговорила с нами на галактическом, но тут  же  перешла
на английский, заметив, что мы не понимаем. Да, она похожа на Лаз и Лор, -
только красивее. Прекрасная, очаровательная женщина. Я обнаружил, что  уже
почти привык к тому, что безупречно воспитанные дамы при первом знакомстве
обнимаются со мной нагишом. Она поблагодарила нас всех, и видно было,  что
она говорит искренне.
     - Он все еще там колотит в дверь? - спросила Иштар.
     - Для него прошло меньше пяти минут, Иш, - объяснила Элизабет.  -  Но
ты знаешь, какой у него характер; наверное, нам лучше  лететь  обратно.  Я
думаю, мы скоро вернемся.
     И мы снова улетели, втиснув Морин между мной и моей  женой  вместе  с
каким-то свертком и плащом, которые она держала на коленях.  Мы  сразу  же
очутились  внутри  "Доры".  Истекшее  время  -  ноль  секунд.  У  нас  еще
оставалось час двадцать минут  на  то,  чтобы  подготовиться  к  обеду.  Я
обнаружил, что голоден, хотя завтракал  всего  три  часа  назад  по  моему
биологическому времени - почти  все  их  я  провел  в  Земле  Обетованной,
составляя программу вылазки,  поскольку  все  три  ее  этапа  заняли  лишь
несколько минут, да и то большую их часть мы находились на крыше клиники.
     Морин надела плащ, накинула капюшон и взяла в руки сверток.
     - Глупо, но занятно, - сказала она. - Куда теперь?
     - Со мной, - сказала ей Хильда. - Дорогой мой, можешь выпустить Вуди,
как только Дора сообщит Ае, что  я  дошла  до  адмиральских  апартаментов.
Когда он начнет орать, скажи ему, что нам было не до того, чтобы играть  с
ним в игрушки, и что, если он еще когда-нибудь захочет о  чем-нибудь  меня
попросить, пусть встанет на колени. Вон  как  расшумелся!  Сказки,  что  я
крайне утомлена и буду спать до обеда и чтобы он не вздумал  вызвать  меня
или явиться ко мне до того времени под страхом моего Крайнего недовольства
и хорошей оплеухи от тебя. Вы все приходите  в  адмиральские  апартаменты,
когда захотите, но так, чтобы Вуди не видел.  Мы  с  Морин  будем,  скорее
всего, в ванне.

     46. "Я НАДЕЛЕНА ДАРОМ ПРЕДВИДЕНИЯ". ДИТИ:

     Когда  Шельма   устраивает   спектакль,   она   ни   перед   чем   не
останавливается. Согласно правилам протокола,  которые  установил  Лазарус
Лонг, обед на "Доре" - торжественная церемония, но  торжественность  можно
толковать по-разному: единственное, что  здесь  строго  запрещено,  -  это
одеться кое-как. Обеду предшествует  час  коктейлей,  в  течение  которого
можно прихлебывать кока-колу или же напиться в стельку.
     Но в этот вечер тетя Хильда все поменяла. Никаких коктейлей,  явиться
точно вовремя - без двух восемь по судовым часам, никому не перекусывать у
себя - таковы были высочайшие повеления. Никакой самодеятельности в одежде
- тетя командор сама  решала,  что  кому  надеть  и  где  кому  сидеть.  Я
спросила:
     - Тетя командор, милочка, ты не слишком раскомандовалась?
     - Да, на этот раз я раскомандовалась,  Диточка,  -  ответила  она.  -
Только, прежде  чем  заниматься  критикой,  спроси  своего  мужа,  был  ли
когда-нибудь такой случай, чтобы прием у меня не удался.
     - И спрашивать не буду. Как же, в последний раз взлетел на воздух наш
"бьюик". У тебя никогда не соскучишься.
     - Это в мои планы не входило. И нечего жаловаться -  благодаря  этому
мы  с  тобой  обзавелись  мужьями.  Прежде  чем  передавать  мои   приказы
двойняшкам, скажи мне вот что. Не опасно посвящать их в нашу тайну?
     - Шельма, я говорю Зебадии все, даже если кто-нибудь - ты например  -
просит меня этого не делать.
     - Дити, я думала, мы с тобой договорились друг друга не выдавать?
     - А мы и не выдаем. Когда я говорю Зебадии, это значит, что  у  твоих
секретов двойная защита. А насчет Лаз-Лор - не забудь, что они ему жены, а
не только клоны.
     - Прелесть моя, ты, как всегда, умница. Ладно, будем держать это  про
себя. Скажи им, что надеть, - и, пожалуйста, помни, что за тобой  стою  я,
так что никаких возражений. То, что я посылаю твоему мужу  и  отцу  меч  и
саблю, - любезность с моей стороны, но я благодарю тебя от их имени на тот
случай, если они забудут. Отправь их в вашу  каюту:  они  решили,  что  им
легче будет одеться, если женщины не будут путаться под ногами.
     - Вранье, - сказал папа сзади чуть ли не  прямо  мне  в  ухо.  -  Это
женщины не хотят, чтобы мы путались у них под ногами.
     - И то и другое, Джейкоб, - согласилась тетя Хильда. -  Но  Дора  уже
доставила вашу парадную форму к вам в каюту, а оружие...
     - ...Тоже будет там, и я все прекрасно вижу, когда меня ткнут  носом,
и я очень счастлив, любовь моя, с тех пор как ты  взялась  управлять  моей
жизнью и говорить мне, что делать.
     - Джейкоб, я сейчас разревусь.
     - Джейк! Вы меня слышите? - послышался голос  Лазаруса.  Тетя  Хильда
сделала папе наш условный знак, он кивнул и с готовностью ответил:
     - Конечно, Лазарус. Что у вас?
     - У меня  неразрешимая  проблема,  и  мне  нужна  помощь.  Я  получил
приказание - и  вы,  наверное,  тоже  -  надеть  к  обеду  военную  форму.
Единственный  мой  мундир,  какой  есть  на  борту,   -   в   адмиральских
апартаментах, и... Погодите, ведь вы там?
     Тетя Хильда замотала головой. Папа ответил:
     - Я у себя в каюте, одеваюсь к обеду.  Хильда  решила  вздремнуть.  Я
ведь вам говорил.
     - Да, говорили, и я не люблю, когда мне тычут  кулаком  в  нос,  сэр.
Но... В общем, если бы вы могли воспользоваться своим влиянием...
     - Если оно у меня есть.
     - Если оно у вас есть, и принесли бы  мне  этот  мундир  за  двадцать
минут до обеда... - Тетя Хильда кивнула. - ...Или хотя бы за десять, то вы
спасли бы меня от ужасной дилеммы - какой ее приказ нарушить.
     - Не советую нарушать тот, по которому вам не следует ее беспокоить.
     - Ну, это мне и в голову не приходило! И  дело  не  в  вашем  кулаке,
Джейк, - это она держит меня в постоянном ужасе! Я  этого  не  понимаю.  Я
вдвое тяжелее ее и весь состою  из  мускулов,  она  не  может  ничего  мне
сделать.
     - Не будьте  так  в  этом  уверены.  У  нее  есть  ядовитый  зуб.  Но
успокойся,  товарищ.  Гарантирую  доставку  мундира  не   позже   чем   за
девятнадцать минут до гонга.
     - Джейк, я знал,  что  могу  на  вас  положиться.  Если  когда-нибудь
вздумаете ограбить банк, скажите мне.
     Прежде чем отправляться передавать приказы, я особенно крепко  обняла
Морин. Я знала, для чего Шельма  все  это  устраивает,  -  чтобы  выгадать
свободный час и познакомиться с Морин получше. Я ничего не имела против: я
сама бы это устроила для себя, если бы могла.
     Я свернула за угол коридора, посвистела,  чтобы  Либ  меня  впустила,
остановилась как вкопанная и еще раз свистнула, но совсем иначе. Она  была
уже одета, если это можно так назвать.
     - Ого-го!
     - Нравится?
     - Мне не терпится примерить  свое.  Это  самый  непристойный  костюм,
какой  я  видела.  Его   единственная   цель   -   вызывать   чувственные,
сладострастные, безнравственные, развратные, похотливые порывы  в  чреслах
бабников-мужчин.
     - А разве не в этом назначение одежды?
     - Ну, если не говорить о защите  от  холода,  то  да.  Но  я  начинаю
понимать, что цивилизации, которая не знает запретов на наготу, приходится
прилагать куда больше усилий, чтобы этого добиться.
     Это был "наряд"  с  "юбкой",  представлявшей  собой  10-сантиметровую
оборочку, сидящую довольно низко. Она была из какой-то  шелковистой  ткани
пастельно-зеленого цвета. Корсаж был без  спины,  но  спереди  доходил  до
самой шеи - с вырезами для обеих грудей. Но этим модельер не  ограничился.
Левая грудь Либ была обнажена, а правая казалась еще более обнаженной:  ее
покрывала прозрачная пленка, которая липла к  коже  и  переливалась  всеми
цветами радуги при малейшем движении - а они у нас  колышутся,  какими  бы
крепкими ни были. У Элизабет они такие  же  крепкие,  как  и  у  меня,  но
колышутся от  одного  только  дыхания,  и  этого  хватает,  чтобы  по  ней
постоянно пробегали радужные переливы.
     Ого-го!
     Будь обе груди обнажены или же обе радужные, это не производило бы  и
четверти такого эффекта. Все дело в контрасте, от которого мужчины тут  же
примутся выть на луну.
     Мой наряд был точно таким же, только обнажена была правая грудь.
     Либ помогла мне одеться, и я поспешила на мостик,  надеясь  вернуться
за десять минут до назначенного  часа,  чтобы  она  подвела  мне  брови  и
ресницы. Я не большая любительница косметики, да и она тоже,  но  брови  и
ресницы у нас почти незаметны без посторонней помощи, а  случай  предстоял
торжественный.
     Один из голубых светлячков Доры отвел меня к лифту, который  доставил
меня на мостик, где, как сказала мне Дора, я найду Лаз и Лор. Лаз заметила
меня первой и издала громкий вопль, колотя себя  ладонью  по  губам,  -  я
решила, что так она  выразила  свою  радость.  Эти  девчонки  -  поправка:
женщины и ровесницы папе, но я  воспринимаю  их  как  девчонок  -  так  же
женственны, как и я, и понимают, чем можно пробудить в мужчине прекрасного
зверя. Они мой наряд одобрили.
     Мне всегда нравился этот мостик. Он напоминает мне "Звездные пути", и
я не удивилась бы, увидев здесь существо с острыми  торчащими  ушами.  Или
Мишель Николз в лучах цветных юпитеров.
     - У меня здесь всегда слюнки текут. Вы  когда-нибудь  мне  все  здесь
покажете? Ну пожалуйста!
     Капитан Лор сказала:
     - Конечно...
     - ...Но как насчет взаимной услуги...
     - ...Ведь мы ни разу не были...
     - ...На "Ае", а Дора говорит...
     - ...Что там замечательно, и когда...
     - ...С этим делом будет покончено и мы спасем маму Морин...
     - ...Нам можно будет туда заглянуть, как только Дора...
     - ...Будет на стоянке на Т