Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Шоу Ирвин. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  -
приятели: проворно поднимали с дороги камни и швыряли их в велосипедистов. Сэм, тормознув, ехал теперь за Эстер, закрывая ее собой. Все теперь быстро завертели педалями и сидели на своих седлах прямо, словно застыли, не оглядываясь назад. Один камень угодил Мэксу в плечо; он побледнел от боли, руки затряслись на руле, но не пригнулся и не стал оглядываться назад. Оказавшись за поворотом, они сбавили скорость. -- Несчастный Мэкс! -- проговорила Эстер.-- Ведь ты даже не еврей. Нет, ты якшаешься явно не с теми людьми. -- Амбар Томаса рядом, впереди, прямо по дороге.-- Мэкс глядел строго впереди себя.-- Может, раздобудем там пару вил и вернемся -- разберемся с этими четырьмя джентльменами? Попросим Томаса нам помочь. -- Тоже придумал! -- осадил его Сэм.-- Много ты наделаешь со своими вилами. -- Послушай, Сэм! -- вмешалась в разговор Эстер.-- Для чего тебе все эти неприятности? -- И сразу осеклась, заметив выражение лица Сэма. -- Я уехал из Берлина, из Вьетнама...-- задумчиво вспоминал Мэкс.-- Считал, что больше никогда не увижу ничего подобного. Как, вероятно, все же ужасно быть евреем! Мэкс все еще был бледен; внимательно выискивал колеи на дороге. -- Привыкаешь,-- откликнулся Сэм.-- Так или иначе. -- Старуха Спиер,-- объяснил Мэкс,-- каждое лето приглашает к себе пятнадцать безденежных артистов, потому что верит в силу искусства и чувствует себя одинокой. Сколько там у нее сейчас евреев? -- Четверо,-- ответил Сэм. -- Артисты,-- подхватил Мэкс.-- Выходит, жители этого городка их ненавидят и называют жидами. Пятнадцать творчески одаренных людей собираются в одном месте -- рисуют, сочиняют музыку, пишут стихи, играют струнные квартеты,-- поэтому-то их и ненавидят, поэтому и называют это место колонией свободной любви старой леди Спиер. Что же такого плохого артисты, художники и музыканты сделали американцам? За что они их так люто ненавидят? Что дурного им сделали евреи? Подъехали к развилке и остановились. -- Езжай-ка лучше домой,-- обратился Сэм к Эстер.-- Не обращай внимания и езжай домой. Эстер пристально посмотрела на Сэма и Мэкса. -- Чего, черт подери, ты хочешь добиться? -- Езжай домой! -- повторил Сэм. -- О'кей.-- Эстер пожала плечами.-- Ну, ладно, я голодна. Я теперь ем как лошадь.-- Вскочила на велосипед и быстро заработала педалями. Сэм молча глядел, как она ехала по дороге между двумя плотными рядами деревьев. "Там, внутри ее организма,-- мой ребенок,-- думал он.-- Да, в самом деле в наши дни нужно быть большим эгоистом, чтобы иметь детей. Когда-то было все по-другому, но в наше время все перевернуто вверх тормашками". Сэм с Мэксом сели на велосипеды и поехали к дому Томаса. "Вот эти четверо подонков швыряются камнями,-- думал Сэм, крутя педали.-- Погромы планируются в разных уголках Соединенных Штатах; они предназначены и для моего ребенка, который только через пять месяцев появится из утробы матери. Есть люди, которые уже ненавидят моего сына, а он еще и на человека не похож в чреве матери -- у него есть жабры". Сэм тихо засмеялся. -- Чего такого смешного? -- удивился Мэкс. -- Так, ничего. Подумалось кое о чем. Глупость, конечно. "Да ведь это же четверо хулиганов,-- размышлял Сэм,-- зачем принимать все это близко к сердцу? Но ведь день за днем американцы, американский народ, становятся такими, как они. Мальчишки и взрослые мужчины продают книжки отца Куглина на каждом углу, а убогие пожилые дамы охотно их покупают. Какие болезненные, словно истощенные недоеданием, лица у этих продавцов и их покупателей! Эта заразная болезнь проникает все глубже во все органы такого большого организма, как Америка, отравляет кровоток. И одновременно появляется все больше отелей, куда тебе вход заказан, жилых домов, даже в Нью-Йорке, где тебе не разрешают жить..." Сэм продавал свои статьи в журналы, где помещалась реклама курортных мест с такими предупреждениями: "Только для особой клиентуры", "Только для эксклюзивной клиентуры", "Только для избранной клиентуры". "Отель рекламирует свою "эксклюзивную клиентуру",-- размышлял Сэм,-- под которой подразумевается любой, кроме шести миллионов евреев и пятнадцати миллионов чернокожих. Эксклюзивная клиентура -- сто десять миллионов людей. Ничего себе! Ладно,-- убеждал себя Сэм,-- ведь ты же мог прежде не обращать на это внимания, ведь все это статика, условия существования, и в такой атмосфере еще можно было дышать. Но ситуация уже приобрела печальную динамику!" -- Послушай, Мэкс, может, и правда что-то есть в том, что они говорят. Нет дыма без огня... Может, я тоже за протоколы Сионских мудрецов, тоже замышляю всемирное господство? Тоже еврей международного масштаба? Восемь лет голосовал за президента-демократа. Голосовал также и за Лагуардию1. Может, я тоже комунист? У меня в банке на счете восемьсот долларов -- выходит, я банкир-плутократ? Терпеть не могу смотреть на боксерские бои -- не оттого ли, что жажду христианской крови? Что прикажешь делать? -- Работать.-- Мэкс не отрывал глаз от дороги впереди. -- "Работать"... Что ты сегодня можешь сказать? "Прекратите все это! Перестаньте стрелять друг в друга! Перестаньте стрелять в мою жену, в моего ребенка! Прошу вас, будьте благоразумны, будьте людьми!" Я -- писатель, прозаик, пишу художественную литературу. "Луна ярко светила. Она посмотрела ему в глаза, и чувства ее смешались". Мэкс улыбнулся. -- Ну, Сэм, так ты не пишешь. -- Весь мир идет в тартарары,-- продолжал Сэм,-- а я именно так и пишу: "Она посмотрела ему в глаза, и чувства ее смешались". -- Ты можешь писать то, что хочешь, выразить правду так, как ты ее видишь. -- Правду так, как я ее вижу? -- засмеялся Сэм.-- От нашего мира за милю несет вонью. Люди просто ужасны, и нам не остается ничего, кроме отчаяния. Должен я писать об этом? Ну и кому от этого станет хорошо? Почему я должен быть тем, кто скажет им откровенно обо всем этом? Впереди показался дом Томаса, и они быстрее завертели педалями. Увидев их, Томас вышел из амбара. Этот высокий, стройный, как струна, человек выполнял случайную работу в усадьбе миссис Спиер и всегда терпеливо выслушивал, как музыканты играют струнные квартеты. Сам он играл на аккордеоне и пел трио с Сэмом и Мэксом по вечерам, когда им всем троим не хотелось работать. Они пели "Кейзи Джонс", "Ночь и день", "Что ты делаешь, Кен Джон?". -- Там, на дороге, Томас,-- четверо парней, хотели нас ограбить,-- сообщил ему Сэм.-- Думали, что у нас есть деньги. -- Обозвали нас жидовскими ублюдками,-- добавил Мэкс,-- и швыряли в нас камни. Мы подумали,-- может, взять тебя и всем вместе вернуться... -- Все лето в округе бродят банды,-- откликнулся Томас,-- мешают честным людям отдыхать.-- Он взял в руки вилы, вторые протянул Мэксу. У него были крепкие руки фермера, и простые вилы в его руках вдруг превратились в грозное оружие. Сэм увидел бейсбольную биту, прислоненную к стене амбара; вооружился ею. Назад пошли пешком. Мэкс все еще был ужасно бледен, и вид у него был какой-то странный: коротенький, лысый толстячок, здоровое, деревенское, с мягкими чертами лицо; тонкие пальцы пианиста казались такими нетвердыми и были совсем не к месту на древке вил. Он шел между Томасом и Сэмом, елозя ногами, когда попадал в колею. Сэм легко нес на плече свою ношу -- бейсбольную биту. -- Гарри Хейлмэн,-- сказал он.-- Эта бита подписана самим Гарри Хейлмэном. Он играл за Детройт. Был ведущим игроком команды несколько лет, в высшей лиге. Да, хорошая, увесистая бита, ничего не скажешь.-- И с видом знатока несколько раз перевернул ее перед глазами.-- Однажды мне удалось сделать пять ударов в одной игре.-- Сэм засмеялся, чувствуя сейчас себя значительно лучше, увереннее, потому что был на пути к конкретным, насильственным действиям.-- Надеюсь, что они не выбьют мне глаз. Мэкс не засмеялся его ремарке -- увлеченно шел вперед с лицом сосредоточенным и сердитым. -- Не напоминает ли тебе все это старые дни дуэлей в древнем Гейдельберге? -- Сэм старался немного отвлечь Мэкса, убрать выражение отчаяния с его лица.-- Честь на кончиках зубцов вил. Как, Мэкс? -- Нет,-- ответил Мэкс,-- не напоминает. Уже подходили к знакомому повороту на дороге. -- Наверняка убегут, как только нас увидят,-- предположил Томас.-- Можно немного погнаться за ними, кольнуть пару раз в задницу. Но соблюдайте осторожность -- вилами запросто можно отправить человека на тот свет. -- Мэкс, слышишь? -- спросил Сэм. -- Слышу,-- ответил тот. Теперь он шел быстрее, обгоняя на два-три ярда своих высоких товарищей, а пыль клубилась у него под ступнями. Эти четверо все еще сидели у подножия холма -- уже не на дороге, а на траве, на обочине. Увидели Мэкса, решительно вышагивавшего впереди, поднялись. Мэкс быстро шел к обидчикам, вытянув перед собой в напрягшихся руках вилы; румянец наконец вновь залил его бледное лицо, а на губах блуждала детская нежная улыбка. Теперь он уже не был похож на толстенького коротышку -- сорокалетнего музыканта. -- Хэлло! -- крикнул он еще с почтенной дистанции.-- Хэлло, ребята! Видите, мы вернулись, ребята! -- Сэм с Томасом, едва успевая за ним, бросились вперед. Парни попятились, оглядываясь по сторонам в поисках надежного убежища. Мэкс кинулся к ним. Неожиданно парень с раскрытым ножом улыбнулся. -- Привет, Том! Томас от неожиданности остановился, опустил вилы. -- Хэлло, Алек! -- в его низком голосе чувствовалось сомнение. Мэкс тоже остановился; закинув голову, через очки скосил глаза на птичку -- сидит на высокой ветке. Сэм держал биту одной рукой. -- Вроде тут с моими дружками кое-какие неприятности произошли, Алек,-- начал Томас. -- Недопонимание...-- промямлил Алек, делая вид, что еле ворочает языком.-- Ну, не поняли друг друга... Выпили мы лишнего, Томас. Знаешь ведь, как это бывает.-- И попытался продемонстрировать, что совсем пьян: стал болтать головой из стороны в сторону. Остальные тут же поняли его подсказку -- понурились, зашатались на месте, а один даже виртуозно икнул. -- Шутка,-- объяснил тот, что в темно-бордовой футболке.-- Не хотели мы им ничего плохого, можем и извиниться,-- ну, если они затаили на нас обиду. Как, ребята? Ребята кивнули. -- Видишь,-- Томас обратился к Сэму, несколько смущенный: приходится убеждать друзей, что эти сельские ребята пьяны и не хотели ничего плохого, просят их извинить,-- они не хотели причинить вам никакого вреда. -- Да, ты прав, Томас, старина,-- подтвердил Алек.-- Мы не хотели причинять им вреда. -- Ну-ка, проваливайте отсюда! -- вдруг вымолвил Мэкс.-- Проваливайте, да побыстрее! Те четверо сразу повернулись. -- Пока, Томас! -- бросил через плечо Алек. -- Пока! -- крикнул в ответ Томас. Сэм, Мэкс и Томас глядели им вслед. Возбуждение их как рукой сняло, и они быстро зашагали по дороге. -- Вот идиоты! -- Томаса явно обеспокоило это происшествие.-- Работу найти не могут, слоняются по городу, пьют, когда удается раздобыть деньжат, и в голове одна чепуха, мусор. Не обращайте на них внимания. Вообще-то они неплохие ребята. -- Мне жаль,-- отозвался Мэкс,-- в самом деле жаль, что так случилось. Мы не знали, Томас, что это твои знакомые, нам очень жаль. -- Иногда я играю с ними в бильярд,-- Томас ощупывал пальцами острые зубья вил,-- хожу на танцы; пиво пьем раза два в месяц. Колоть их вилами, конечно, не стал бы. Видите, как неловко получается... -- Да, понятно,-- успокоил его Сэм. Возвращались назад, к амбару, молча. Мэкс глядел впереди себя, лоб его избороздили морщины, он то и дело устремлял задумчивый взор вдаль по дороге. -- Кажется, он проводил более четырехсот встреч в год,-- проговорил Сэм, когда подходили к амбару,-- он пытался успокоить Мэкса, унять его гнев.-- Я имею в виду Гарри Хейлмэна,-- всегда бил правой. Но Мэкс даже не повернулся к нему; они с Сэмом сели на велосипеды у амбара. -- Спасибо тебе, Томас,-- поблагодарил Сэм. Томас -- он стоял, отвернувшись от Сэма, дергая себя пятерней за мочку уха -- ответил небрежно: -- Не за что. Сэму пришлось налечь на педали, чтобы догнать Мэкса. На пути назад не разговаривали; когда поравнялись с коттеджем, Мэкс махнул рукой -- поворачиваем. Подъехав к коттеджу, Сэм прислонил к стене велосипед и вошел в дом. В гостиной Эстер за столом ела виноград,-- обрадованно улыбнулась ему, увидав, что он цел и невредим. -- Все хорошо? -- О'кей.-- Сэм, вымыв руки, прилег на кушетку и уставился в потолок.-- Думаю позвонить своему агенту. -- Лови! -- Эстер бросила ему гроздь винограда. Он поймал, подбросил на руке. -- Пусть подыщет мне работу в Голливуде.-- Сэм поднес гроздь ко рту.-- Скажу -- собираюсь написать о том, чего никогда не было, о людях, которых никогда не существовало. Мне нужно отдохнуть. Эстер искоса бросила на него взгляд; поднялась из-за стола, легла рядом, поцеловала его за ухом. -- По-моему, мой поцелуй вкуснее винограда. -- Хочу, чтобы мой ребенок родился под западными звездами.-- Сэм обнял жену.-- Под теми, что глядели на Дэррил Заук и Грету Гарбо. В ответ Эстер снова его поцеловала. ИНДЕЕЦ В РАЗГАРЕ НОЧИ Город лежал кольцом вокруг Сентрал-парк, притихший, уснувший; в небе в четыре часа утра еще бледнели звезды и поднимался пока неплотный, легкий, воздушный туман. Время от времени прокрадывался автомобиль, мягко шурша шинами и рассекая воздух, освещая перед собой дорогу неярким светом передних фар. Замерли птицы на ветках, троллейбусы и автобусы в депо; редкие такси тихо поджидали припозднившегося пассажира; пьяницы в этот ранний час уже спокойно почивали в своих подъездах, не дотянув до двери квартиры; бродяги храпели в постелях; в высоких, задыхающихся от удушья небоскребах давно погасли огни, свет горел только там, где лежал больной или занимались любовью. Ветра не было, и тягучий запах земли поднимался вместе с рождающимся туманом, что, конечно, довольно странно для этого бетонного города. О'Мэлли медленно шел по холмистым дорожкам парка: сейчас здесь ни нянек с детишками, ни полицейских, ни ученых, ни стариков на пенсии, что с тяжелым сердцем, не по своей воле оставили работу. Дорожки абсолютно пустынны, на них лежит лишь теплая ночь с туманом да расстилается деревенский запах весенней земли, и еще они хранят память о бесконечных следах -- ноги горожан ходили по ним в этом зеленом парке, похожем на ладонь большой руки огромного города. О'Мэлли шагал не торопясь, держа голову с сознательной осторожностью человека, чувствующего, что пропустил лишний стаканчик виски и это не позволяет ему рассчитывать на абсолютную ясность ума. Всей грудью вдыхал редкостный, прозрачный утренний воздух, который, как ему казалось, специально сотворен Господом в знак милосердия Его и кроткой терпимости,-- после виски, само собой разумеется. О'Мэлли, двигаясь между рядами деревьев в сторону запада, дыша словно застывшим чудесным воздухом, разглядывал город, погрузившийся в великолепную, тихую спячку,-- так приятно сознавать, что там, за изгородью парка,-- его дом, работа, его будущее. -- Прошу прощения,-- откуда-то перед ним выскользнул человек.-- Огонька не найдется? О'Мэлли остановился, зажег спичку, поднес к сигарете незнакомца,-- заметил нарумяненные щеки, длинные, тщательно завитые волосы, бледные, дрожащие ладони, которыми тот прикрыл горящую спичку; на губах помада тонким слоем. -- Благодарю вас.-- Вскинув голову, он искоса, с вызовом поглядывал на О'Мэлли. Спрятав коробок в карман, О'Мэлли пошел дальше своей дорогой, старательно удерживая голову в состоянии приемлемого равновесия. -- Какая приятная ночь! -- торопливо произнес незнакомец -- у него оказался пронзительный, как у девочки, голос, и исходил он откуда-то из самой гортани: нервный, чуть ли не истеричный, с придыханием.-- Обожаю прогулки в парке в это время, в такую ночь, как эта,-- просто чтобы подышать свежим воздухом. О'Мэлли сделал глубокий вдох. -- Гуляете в полном одиночестве? -- нервно осведомился незнакомец. -- Угу,-- ответил О'Мэлли. -- Вам здесь не одиноко? -- Разговаривая, он потирал руки.-- Не боитесь разгуливать по парку один в такой поздний час? -- Нет, не боюсь.-- О'Мэлли готов был переброситься добрым словечком с любым живым существом под влиянием всего, что он сегодня выпил, сладкой свежести воздуха и тех чувств, что испытывает житель такого большого города, как Нью-Йорк, считающий себя в какой-то мере его владельцем.-- Мне никогда не бывает одиноко и нравится гулять по парку, когда в нем нет ни души и темно, как сейчас. Незнакомец кивнул, явно недовольный его словами. -- Вы убеждены, что вам не нужна компания? -- с явным разочарованием спросил он, продолжая бросать косые, вызывающие взгляды на О'Мэлли,-- так смотрит на мужчину испуганная, но тем не менее решительная женщина, задумавшая его заарканить. -- Я абсолютно в этом убежден,-- вежливо ответил О'Мэлли.-- Прошу меня извинить.-- И пошел дальше. А этот человек, с тщательно завитыми волосами, остался у дерева, в руке его горел огонек сигареты. О'Мэлли почувствовал жалость к этому незнакомцу, радуясь, что у него самого такой прочный запас сострадания и прочих человеческих чувств, что он проникся сожалением, пусть минутным, к человеку с румянами на щеках и помадой на губах, гулявшему по парку, видимо, с какими-то греховными или даже преступными намерениями. -- Послушай, приятель, мне нужен дайм! -- крикнул ему другой, выходя из-за дерева. Даже в темноте О'Мэлли различил, что он маленького роста, с грубой, неказистой внешностью. О'Мэлли сонно порылся в кармане -- там ничего не оказалось, ни одной десятицентовой монеты. -- У меня нет дайма. -- Мне нужен дайм! -- повторил тот. Теперь О'Мэлли ясно видел его лицо: смуглое, покрытое сажей, жесткое, как у дикаря, оно поблескивало в свете далекого фонарного столба. Одежда на нем бедная, разорванная, слишком для него просторная,-- он все время вскидывал руки, чтобы убрать с запястий длинные, не по размеру рукава, и эти движения придавали ему какой-то фанатический, умоляющий вид. -- Я сказал вам -- у меня нет дайма. -- Дай мне десятицентовик! -- громко потребовал коротышка своим грубым, охрипшим голосом,-- будто ему приходилось нескольких лет постоянно орать вовсю в людных, шумных местах. О'Мэлли вытащил бумажник, открыл и показал: -- Вот видите -- здесь ничего нет. Тот посмотрел, снова вскинул руки, чтобы отогнать рукава от запястий, и нервно посмотрел через плечо О'Мэлли на фонарный столб. -- У меня нет доллара; вообще ни цента; я пустой. Коротышка в задумчивости обошел вокруг О'Мэлли, осторожно ступая на цыпочках, словно хотел застать его врасплох. -- Ладно, тогда я изобью тебя, хоть ты и крупный мужик. Я боксер, индеец; индеец-грек. Меня зовут Билли Элк. Дай мне десятицентовик! -- И протянул к нему руку, словно теперь абсолютно убедил О'Мэлли и желанные деньги со звоном упадут се

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору