Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
енной, - сказал Виллард.
- Это все новая служанка, - сказала Линда, - она помешалась на
экономии, сколько ни говорю ей об этом - все без толку.
Виллард остановил машину, Мартин прихватил свой чемодан с заднего
сиденья, и они вышли.
- Обрати внимание на эту изысканную архитектуру, - сказала Линда, когда
они поднимались по ступенькам среди колонн, - призрак Древней Греции.
- И все-таки ты сначала войди внутрь, - заметил Виллард, отворяя дверь
и зажигая свет, - увидишь - игра стоит свеч. А что до участка, так для
ребят это просто клад.
- И еще одно очень важное преимущество, - добавила Линда, сбрасывая
пальто на спинку кресла в прихожей, оклеенной бумажными обоями, -
телевизор здесь ни одной станции толком не принимает.
Они прошли в гостиную, Линда зажгла светильники, а Виллард налил всем
виски, чтобы Мартину не скучно было продолжать восхищаться их домом.
Гостиная была большая, просторная и славная, с разными картинками, в
беспорядке развешанными по стенам, с ворохами книжек, журналов и разных
полубесполезных мелочей, каждая из которых была чуть-чуть, а не на месте.
Мартин оглядел комнату и улыбнулся: во всем чувствовался немножко
безалаберный и веселый нрав сестры - в яркой окраске стен, в суматохе ваз,
цветов и антикварных безделушек, в самом духе уютного беспорядка, который
и сейчас царил в комнате, хотя был час ночи и весь вечер в комнате не было
ни души.
Линда сбросила туфли и, поджав ноги, пристроилась в уголке огромной
тахты; двумя руками она держала стакан с виски и глядела на обоих мужчин;
ее уже клонило ко сну, но она никак не хотела, чтобы этот вечер кончался.
- Слушай, Мартин, серьезно: ты что, в самом деле не сможешь пожить у
нас хотя бы недельку?
- В понедельник я должен быть в Бостоне, - сказал Мартин, - оттуда в
среду самолетом - в Париж.
- Мальчишки будут выть от досады, - сказала Линда. - Впрочем, у тебя
еще будет время передумать: в субботу и воскресенье мы приглашены на три
вечеринки, и я надеюсь, что ты там кого-нибудь себе найдешь.
- Какое счастье, что мне надо загодя быть в Бостоне, - рассмеялся
Мартин. - Приду в себя до отлета.
Линда поболтала виски в стакане.
- Джон, - сказала она, - зачем откладывать, давай прочтем ему эту
нотацию сразу.
- Знаешь, поздно уже, Линда. - Виллард был слегка сконфужен.
- Что это еще за нотация? - подозрительно спросил Мартин, заранее
ощетиниваясь, как и положено младшему брату.
- Ну, одним словом, когда от тебя пришла телеграмма, Линда и я, мы
подсчитали... Слушай, после того, как ты кончил колледж, ты уходишь уже с
третьего места - так ведь?
- С четвертого, - сказал Мартин.
- Сначала ты работал в Нью-Йорке. Потом в Чикаго, в Калифорнии. Теперь
Европа. - Виллард говорил, исполняя свой долг родственника, друга, долг
добропорядочного гражданина, проработавшего пятнадцать лет в той самой
конторе, в которую он поступил. Закончив юридический колледж. - Ты уже не
мальчик, хватит летать с места на место, это...
- Ты слишком круто забираешь, - сказала Линда; она с беспокойством
следила, как гаснет улыбка на лице Мартина, как он постукивает пальцами по
стакану с виски, - прямо ректор Массачусетского технологического в актовый
день или генерал Паттон перед войсками, - не надо так. - Она повернулась к
Мартину. - Видишь ли, разговор у нас был вот о чем: представь себе, что в
один прекрасный день ты вдруг обнаружишь, что тебе уже тридцать, а жизнь
проходит мимо...
- А может быть, это ты сама обнаружила, что тебе уже тридцать и жизнь
проходит мимо? - ухмыльнулся Виллард.
- Утекает, сочится, как песок между пальцев, - сказала Линда и
состроила такую забавную гримасу, что лицо Мартина снова расцвело.
- Но это на самом деле очень важно, - Линда снова стала серьезной. -
Человек с приятной внешностью может всю жизнь прокрутиться, ничего не
делая. Особенно во Франции.
- Я недостаточно хорошо знаю французский, чтобы прокрутиться, ничего не
делая, - сказал Мартин весело. Он встал, ткнул сестру пальцем в макушку и
направился к низенькому столику возле самого окна, который служил здесь
баром, - добавить в виски льда.
- Понимаешь, Мартин, - снова заговорила Линда, - мы решили просто тебя
предупредить - тактично, ненавязчиво. Мы не хотели...
- Слушайте, - сказал Мартин, не отводя глаз от окна, - вы гостей не
ждете?
- Гостей? - изумился Виллард. - В такой час?
- Там какой-то человек, он смотрит сюда, - Мартин вытянул шею, чтобы
разглядеть угол дома. - А к балкону приставлена лестница... Так, теперь он
слез...
- Лестница! - Линда вскочила с тахты. - Там дети! - и она бросилась из
комнаты наверх. Мужчины рванулись за ней.
В холле возле дверей детской горела лампочка, свет ее проникал в
комнату, и Мартин разглядел две кроватки и мирно посапывающих мальчишек.
Из полуоткрытой двери соседней комнаты слышался мерный храп служанки. Дав
Линде и Вилларду время убедиться, что с детьми все в порядке, Мартин
направился к окнам. Окна были открыты, но дорогу на балкон преграждали
жалюзи, опущенные до самого пола и закрытые на крючок. Мартин откинул
крючок и вышел на балкон. Балкон опирался на Колонны главного входа и
тянулся вдоль всего фасада. Ночь была сырая и темная, туман еще сгустился,
свет из окон первого этажа отражался в лужах и мешал смотреть. Мартин
подошел к перилам и, перевесившись, стал всматриваться в темноту.
Откуда-то сбоку из-за стены донесся шорох, Мартин глянул туда. На черном
фоне древесных стволов быстро удалялось расплывчатое белое пятно. Мартин
повернулся и ринулся через комнату мальчиков, на ходу шепнув Вилларду: "Он
внизу. С той стороны".
Мартин мчался вниз, прыгая через три ступеньки, за ним мчался Виллард.
Мартин распахнул входную дверь, прогромыхал по гальке, устилавшей
подъездную аллею, и, минуя лестницу у балкона, бросился за угол. Виллард
успел на ходу прихватить в нижнем холле фонарик, но фонарик был слабый, и
луч его бессмысленно тыкался то в мокрый склон, поросший густой травой, то
в чащу кустов и деревьев, где скрылся незваный гость.
Уже без особой надежды на успех Мартин и Виллард некоторое время
продирались сквозь эти заросли, царапаясь о кусты, вспахивая кучи мокрых,
набухших, как губка, прошлогодних листьев и резко поводя лучом то в одну,
то в другую сторону. Они двигались молча, злоба кипела в них, и попадись
им сейчас тот человек, ему бы от них не уйти, разве что он был бы вооружен
и готов на все. Но они никого не нашли и ничего больше не услышали.
Прошло еще минут пять, и Виллард сдался.
- Это все без толку, - сказал он. - Пошли назад.
В молчании они повернули к дому. Подойдя к лужайке, они увидели Линду:
жалюзи в детской были подняты, и свет, падающий на балкон, выхватывал ее
из темноты. Перегнувшись через перила, Линда все отталкивала лестницу,
пока, наконец, лестница, покачнувшись, не свалилась на землю.
- Нашли? - окликнула она Мартина и Вилларда.
- Нет, - сказал Виллард.
- В доме все на месте, - сказала Линда. - Он даже не попал внутрь. А
лестница эта - наша. Садовник днем лазил и, наверное, забыл ее здесь.
- Иди домой, замерзнешь на балконе, - сказал Виллард.
Мартин и Виллард в последний раз окинули взглядом темную лужайку и
неясные очертания стеной стоящего за ней леса. Они подождали, пока Линда
уйдет с балкона и закроет жалюзи. Потом вошли в дом. Мартин остался внизу,
а Виллард поднялся наверх, еще раз взглянуть на детей.
Гостиная уже не казалась Мартину такой веселой и уютной, как раньше.
Когда Виллард с Линдой спустились вниз, Мартин стоял у окна, через
которое он заметил лестницу и человека на лужайке.
- Надо же быть таким идиотом! "Вы гостей не ждете?" - он горестно
помотал головой. - Это ночью-то!
- Ну что с тебя взять, ты же только что из Калифорнии, - сказала Линда.
Они засмеялись, и сразу стало легче на душе. Виллард долил всем виски.
- Мне бы притвориться, что я его не заметил, - сказал Мартин. - Отойти
от окна как ни в чем не бывало, выйти через боковую дверь...
- Такие сообразительные люди бывают только в кино, - сказал Виллард. -
А в нормальной жизни они спрашивают: "А не ждете ли вы гостей?"
- Но знаете, что интересно, - сказал Мартин, припоминая, - мне кажется,
если бы я еще раз столкнулся с этим типом, я бы его узнал. Ведь, в
сущности, он был от меня в пяти шагах и свет из окна падал прямо на него.
- Похож он был на преступника? - опросила Линда.
- Кто в час ночи не похож на преступника?
- Я позвоню в полицию, расскажу им, что тут у нас произошло, - и
Виллард направился в холл, к телефону.
- Погоди, Джонни, - Линда протянула руку и остановила его. - Лучше
утром. А то ты позвонишь, они примчатся и всю ночь не дадут нам спать.
- Но нельзя же сидеть сложа руки, - возмутился Виллард, - и смотреть,
как какие-то люди безнаказанно взбираются по лестницам и ломятся в твой
дом.
- Я не вижу проку в этом звонке, - сказала Линда. - Сегодня они его все
равно не поймают.
- Что верно, то верно, - заметил Мартин.
- Зато они непременно полезут наверх осматривать детскую, разбудят
мальчиков, напугают их... - Линда говорила сбивчиво и нервно. До этой
минуты она держалась молодцом, но теперь наступила реакция, она была вся
как на иголках и ни сидеть, ни разговаривать спокойно уже не могла. -
Зачем все это нужно? - продолжала она. - Ты не должен быть таким упрямым!
- Кто упрямый? - изумился Виллард. - Я сказал только, что хорошо бы
вызвать полицию. Я что, на этом настаивал? Мартин, скажи хоть ты!
- Ну, как сказать... - начал Мартин рассудительно, желая задобрить
сестру. - По-моему...
Но Линда не дала ему договорить.
- В конце концов он же ничего не сделал! Заглянул в окно, только и
всего. И не спать целую ночь из-за того, что кому-то взбрело в голову
заглянуть к вам в окно, - по-моему, это глупо. Я вообще готова поклясться,
что это был не грабитель...
- То есть как? - возмутился Виллард.
- А что ему здесь грабить? Драгоценностей у меня нет, а моей
единственной шубе уже семь лет от роду, и ни один вор, если он в здравом
уме...
- Тогда что же он все-таки делал на этой проклятой лестнице? - спросил
Виллард.
- Может быть, он просто-напросто охотник подглядывать в чужие окна, -
предположила Линда.
- Просто-напросто! - Виллард залпом проглотил свое виски. - Если ты
ходишь целый день в чем мать родила, не задергивая при этом штор...
- Ну не будь таким ханжой, - сказала Линда. - Кто меня здесь видит,
кроме бурундуков?
- Здесь! Если бы только здесь! А то где бы мы ни жили. Ох, эти
современные женщины! - Он с горестным видом повернулся к Мартину. - Вот
женишься - сам увидишь: половину времени ты будешь бегать и задергивать
шторы, если ты, конечно, не хочешь, чтобы вся Америка любовалась тем, как
твоя жена одевается и раздевается.
- Не ханжи, Джон, - Линда повысила голос. - Ну кому в этой глуши может
прийти в голову...
- Мне, - сказал Виллард, - и этому типу с лестницей тоже, видимо,
пришло в голову.
- Кто знает, что у него было на уме? Ладно, я сдаюсь. С сегодняшнего
дня начинаю задергивать все шторы до единой. Но все равно это ужасно. Так
жить в своем собственном доме. Как в тюрьме.
- Изредка накидывать на себя халат - это, ей-богу, не значит жить как в
тюрьме, - заметил Виллард.
- Джон, - произнесла Линда колючим голосом, - у тебя ужасная привычка:
ты становишься ханжой в самые решительные моменты жизни.
- Дети, дети, - вмешался Мартин, - у меня сегодня выходной.
- Извини, - сразу оборвал спор Виллард, а Линда принужденно засмеялась.
- Вам бы собаку купить, - сказал Мартин.
- Он терпеть не может собак. Он предпочитает жить в склепе, - и Линда
принялась гасить лампы в гостиной.
С тем все и разошлись по своим спальням, оставив для общего спокойствия
свет в нижнем холле, хотя можно было поручиться, что бродяга, кто бы он ни
был и с какой бы целью ни приходил, сегодня ночью не вернется.
Утром Виллард позвонил в полицию, и они обещали приехать. Линде
пришлось изобрести подходящий предлог, чтобы увести мальчишек из дому, во
всяком случае, до самого обеда: увидят полицейских, начнут задавать
вопросы, а в результате перестанут чувствовать себя в безопасности в своем
собственном доме - ей этого ужасно не хотелось. Но вытащить детей из дому
оказалось нелегкой задачей, они ни за что не желали расставаться с дядей и
никак не могли понять, почему Мартин не может провести утро вместе с ними,
а он не мог им признаться, что ему нужно дождаться полицейских и
попытаться описать внешность бродяги, который крался к их окну, когда они
спали.
Однако к тому времени, когда приехала полицейская машина, детей в доме
уже не было. Двое полицейских не спеша обошли участок, профессиональным
глазом окинули лестницу, балкон и заросли и все записали в свои книжечки.
Когда они спросили Мартина о внешности этого человека, он сам был
несколько смущен туманностью своего описания; у него возникло неприятное
ощущение, что его рассказ полицейских разочаровал.
- Я ни на минуту не сомневаюсь, что если бы я увидел его еще раз, я бы
непременно его опознал, - говорил Мартин, - но в его внешности не было
ничего такого, за что можно уцепиться, то есть, ну, вы понимаете, ни
большого шрама, ни повязки на глазу, ни сломанного носа, ничего такого...
- Ну, а возраст? - спросил старший из полицейских.
- Что-нибудь средних лет, сержант, - сказал Мартин, - где-то между
тридцатью и сорока пятью, пожалуй, так.
Виллард улыбнулся, Мартину показалось, что и сержант Мэдден с трудом
сдерживает улыбку.
- Вы понимаете, что я хочу сказать, - заторопился Мартин, - от и до.
- Цвет лица? Что вы можете сказать об этом? - спросил Мэдден.
- Понимаете, при таком освещении, да еще в тумане... - Мартин умолк,
перебирая в памяти вчерашние впечатления. - Он был очень бледен.
- Он был лысый? - спросил Мэдден, сделав в своей книжечке какую-то
пометку. - Или у него была большая шевелюра?
И снова Мартин засомневался:
- На нем, пожалуй, была какая-то шляпа.
- Какая шляпа?
Мартин пожал плечами.
- Шляпа как шляпа.
- Может быть, кепка? - подсказал Мэдден.
- Нет, нет, не кепка. Шляпа.
- А какой он был из себя? - методически дознавался Мэдден, записывая
каждое слово. - Высокий, приземистый или какой?
Мартин в замешательстве покачал головой.
- Вы знаете, боюсь, что от меня вам будет мало проку. Он стоял под
самым окном, вон там, и свет падал на него сверху, и... и я даже не берусь
вам сказать... Но так, по впечатлению, он был скорее плотного
телосложения.
- У вас есть какие-нибудь предположения, кто бы это мог быть, а,
сержант? - спросил Виллард.
Полицейские понимающе переглянулись.
- Видите ли, мистер Виллард, - сказал Мэдден, - в любом городе всегда
найдется два-три любителя шляться по ночам. Проверим, у нас тут возле
банка строят новый торговый центр, а рабочих привезли из Нью-Хэйвена.
Разные, очень разные там попадаются люди. - Он явно не доверял этим
чужакам из Нью-Хэйвена. Мэдден закрыл свою книжечку и спрятал ее в карман.
- Если что-нибудь выяснится, мы дадим вам знать.
- Если бы я увидел его снова, я узнал бы его непременно, - повторил
Мартин, пытаясь реабилитировать себя в глазах полицейских.
- Если у нас возникнут какие-нибудь подозрения, мы тогда вызовем вас
взглянуть на задержанных, - сказал Мэдден.
- Завтра вечером меня уже не будет. Я улетаю во Францию.
Полицейские снова переглянулись; их суровые взгляды не оставляли ни
малейших сомнений в том, что они думают о некоторых американских
гражданах, которые, являясь свидетелями преступления, позволяют себе
улетать во Францию.
- Что ж, поглядим, что тут можно сделать, - сказал Мэдден мрачно, без
всякого оптимизма.
Мартин и Виллард долго смотрели вслед полицейской машине, пока она не
скрылась из виду.
- Знаешь, забавно, - сказал Виллард, - до чего запросто полицейский
может заставить тебя почувствовать, что ты кругом виноват.
Они вернулись в дом, и Виллард пошел звонить Линде, что все в порядке,
полицейские уехали и можно везти мальчишек домой.
В тот же день они были приглашены к одним друзьям на коктейль, а потом
к другим друзьям на обед, и Линда поначалу сказала, что она никуда не
пойдет, что ей даже подумать страшно, как это она оставит детей одних в
доме после того, что произошло. Виллард в ответ поинтересовался, не
собирается ли она сидеть дома все вечера напролет, пока детям не стукнет
двадцать. И добавил, что кто бы ни был этот человек, но напугали его как
следует и он теперь постарается держаться от их дома на самом почтительном
расстоянии. Тут Линда решила, что он прав, но сначала она должна все
рассказать служанке. Было бы бессовестно вот так уйти и оставить служанку
в полном неведении. Но, предупредила она мужа, весьма возможно, что после
этого служанка соберет свои вещички и уйдет. А служанка у них была не из
спокойных, ей было уже немало лет, и работала она в их доме меньше двух
месяцев. С тем Линда и отправилась на кухню, а Виллард стал прохаживаться
по гостиной, нервно вздрагивая на каждом шагу.
- Больше всего не выношу искать новых служанок, - пояснил он Мартину. -
С тех пор, как мы сюда въехали, эта уже шестая.
Но Линда появилась из кухни сияющая и объявила, что служанка,
оказывается, вовсе не такая психопатка, как казалось, и что новость она
восприняла довольно спокойно.
- Она слишком стара, чтобы на нее кто-нибудь покусился, - пояснила
Линда, - и она успела привязаться к детям, так что она остается.
Виллард унес лестницу в гараж, гараж запер, проследил за тем, чтобы и в
детской, и в комнате Линды, и в его собственной комнате, и даже в соседней
с ними ванной все жалюзи были заперты изнутри, потому что все эти комнаты
выходили на тот самый балкон, к которому не далее как вчера была
приставлена та самая лестница.
Коктейль был как две капли воды похож на тысячу других коктейлей,
проходивших в этот субботний вечер повсюду, в радиусе ста миль от
Нью-Йорка; Виллард и Линда рассказали о своем бродяге, а Мартину пришлось
описывать, как он выглядел, при этом снова, как и в разговоре с
полицейскими, он усомнился в своей умственной полноценности - очень уж
туманным и приблизительным выглядело его описание.
- Шляпа у него была надвинута на глаза, а лицо было какое-то пустое,
без выражения, и бледное, я об этом сказал сержанту, и напряженное... -
Еще не успев договорить, Мартин поймал себя на том, что к облику человека
за окном, возникшему из ночного тумана, добавилась новая черта, что
напряженность, которую он ощутил в этом человеке, новая подробность,
извлеченная из недр памяти, что черты этого лица, которое он пытается
вспомнить, он упрощает и огрубляет так, что они превращаются в
обозначение, в символ, в некий расовый признак этого опасного видения,
пристально взирающего из темноты промозглого леса на хрупкую
незащищенность уютного кружка света.
Рассказ гостя Виллардов навел всех на разговор о грабителях, бродягах и
похитителях детей.
- ...И тут вдруг он видит этого малого; тот стоит на стеклянной крыше и
глядит на него во все глаза, а дело-то летом, и ход на крышу открыт, это
все на 23-й Западной, и мой дружок лезет на крышу, гонится по крышам за
тем малым, загоняет его