Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
ое место. Стоит как следует подуть ветру и приливу посильнее
выплеснуться на берег, как вы все, вместе с этой развалюхой, окажетесь на
плаву и поплывете себе в открытое море, мимо скал, до самой Японии.
-- Я обязательно скажу боссу,-- широко улыбнулась официантка,-- что вы
советуете ему завести якоря.
-- Не забывайте, дорогая леди,-- вы пребываете в большой опасности,-- с
самым серьезным видом стращал ее Крейн.-- Вы конечно, думаете, что это не
так,-- никто никогда не говорит искренне. Никто никогда не говорит вам и
сотой доли истины -- истины перед Богом.-- И через стол, из кучки монет
возле локтя, подвинул официантке десятицентовик.
-- Не будете ли вы столь любезны, не опустите ли эту монетку в щель
автомата? -- Крейн делая вид, что это формальная просьба посетителя.
-- Что вам хочется послушать?
-- "Даунтаун".
-- Опять? -- Официантка скорчила кислую гримасу.-- Да она у меня уже в
ушах звенит!
-- Это все потому, что вы сердитесь.
Официантка, взяв со стола десятицентовик, опустила его в автомат --
снова заиграла пластинка "Даунтаун".
-- Она надолго меня запомнит! -- Крейн поглощал жареную картошку,
политую кетчупом.-- Как только задует ветер или начнет вздыматься океан.
Нельзя прожить всю жизнь -- и чтобы о тебе так никто и не вспомнил.
-- А ты любопытный гусь! -- Стив, улыбнулся, смягчая вложенную в эти
слова иронию,-- вот не думал, что выпалит такое.
-- Да ничуть я не любопытный! -- не согласился Крейн, вытирая кетчуп с
подбородка.-- Обычно я так себя не веду. Впервые в жизни, кажется, флиртую с
официанткой.
-- Ты считаешь это флиртом? -- засмеялся Стив.
-- А разве нет? -- огорчился Крейн.-- Но что же это такое, черт побери,
если не флирт? -- И бросил на Стива оценивающий взгляд.-- Можно мне задать
тебе один вопрос? Ты закадрил эту девчонку, с которой я часто вижу тебя в
городе?
-- Минутку.-- Стив отодвинул в сторону тарелку.
-- Мне не нравится, как она ходит,-- осторожно произнес Крейн.-- Как...
кокетка. Нет, предпочитаю шлюх.
-- Лучше оставим этот разговор,-- предложил Стив.
-- Ради Христа! Я-то думал, ты хочешь стать моим другом. Сегодня утром
ты продемонстрировал мне дружеский, прочувствованный до конца жест. В этой
калифорнийской пустыне -- Гоби Лос-Анджелеса, Камарге культуры,-- протянул
мне руку, предложил сосуд с водой.
-- Я в самом деле хочу стать твоим другом, само собой. Но все же есть
определенные границы...
-- У слова "друг" нет никаких границ! -- хрипло возразил Крейн и полил
пивом жареную картошку, уже политую кетчупом.-- Знаешь, я изобрел нечто
возбуждающе -- для вкуса. Позволь, я кое-что расскажу тебе, Денникот. Дружба
-- это безграничное общение. Спроси у меня что-нибудь -- и я отвечу. Чем
основательнее дело, тем полнее ответ. Ну, а какое у тебя представление о
дружбе? Правда только о пустяках, тривиальных вещах, а об остальном молчок?
Лишь лицемерие, и все? Боже, тебе бы воспринять хоть малость от моего брата.
Хочешь знать, почему я называю имя Китса и сразу за ним, не переводя
дыхания, имя брата? -- В голосе его звучал явный вызов, он еще больше
ссутулился над столом.-- Потому что он обладал чувством внутренней чистоты.
Крейн задумчиво скосил глаза на Стива.
-- У тебя это тоже есть. Потому я и сказал себе, что ты единственный из
всего нашего курса, кто задал мне вопрос -- зачем я это сделал.-- Он
помолчал.-- Да, у тебя тоже. Душевный подъем. Я могу судить -- слышал, как
ты смеешься, видел, как спускаешься с крыльца библиотеки, поддерживая под
локоток свою девушку.
Опять умолк, подумал и продолжал искренне:
-- Я тоже способен на душевный подъем, но приберегаю его для другого.--
На лице его появилась таинственная гримаса, вызванная каким-то внутренним
позывом.-- Но вот в отношении чистоты... право, не знаю. Может, и тебе тоже
об этом ничего не известно... Присяжные совещаются... Но я-то хорошо знал
брата. Не хочешь узнать, что я имею в виду, говоря о внутренней чистоте?
Ему необходимо выговорится, это ясно,-- молчание сделало бы память
чем-то невыносимым.
-- Это означает обладать каким-то набором личных нравственных
стандартов и никогда их не нарушать. Даже если от этого больно, никто ничего
не знает, это всего-навсего крошечный формальный жест, о нем девяносто
девять процентов из ста и не думают.
Крейн, вскинув голову, с удовольствием прислушивался к своему любимому
"Даунтауну", хотя говорить приходилось громко, напрягая голос, чтобы
перекричать автомат.
-- Знаешь, почему моего брата не выбрали капитаном футбольной команды?
Его кандидатура выдвигалась, все уже было заранее оговорено -- вполне
логический выбор; все ожидали, что так оно и будет. Скажу тебе, почему его
все-таки не выбрали: в конце сезона он отказался пожать руку капитану
команды прошлого года, а у того немало голосов и он, конечно, повлиял бы на
исход выборов. А пожать ему руку мой брат отказался потому, что считал этого
парня трусом. Капитан, а идет только на схватку вверху; схваток внизу, на
земле, куда более опасных, избегает. Не идет и на блокировку, если
столкновения отличаются особой резкостью и грубостью.
Может, больше никто из команды этого не замечал, кроме моего брата, а
может, они еще сомневались и он этим пользовался к своей выгоде. Но мой брат
все отлично понимал. Потому не пожал ему руки -- не в его привычках пожимать
руку трусам,-- и в результате капитаном выбрали другого игрока. Вот что я
имею в виду под нравственной чистотой.
Крейн потягивал из кружки пиво, глядя на пустынный пляж и океан.
Впервые, кажется, Стиву пришла в голову такая мысль: в общем, неплохо, что
он не был знаком с братом Крейна -- не пришлось разбирать его прямолинейное
поведение, под стать генералу Кромвелю.
-- Что касается девушек, этой "родины компромиссов", то они не для
моего брата. Знаешь, как он поступил со своей первой девушкой? А ведь думал,
в то время, что влюблен в нее, но это не имело никакого значения. Они
занимались любовью только в темноте -- на этом всегда настаивала она. Ну,
так порой ведут себя девушки, ты знаешь. Темнота, как известно, прощает все.
Мой брат в самом деле сходил по ней с ума и ничего не имел против темноты,
если ей так хотелось. Но однажды, когда она сидела на кровати и внезапный
порыв ветра отогнал от окна шторы, при ярком лунном свете он увидал: у нее
большой отвисший живот... И вообще вся фигура какая-то рыхлая,-- видно,
потакала всем своим желаниям. Само собой, когда она лежала, живот втягивался
и его практически не было видно, а когда одевалась, носила бандаж -- в него
можно запихнуть бочку с пивом. И вот, когда он увидел ее безобразную фигуру
"на фоне трепещущих на ветру штор, то сказал себе: "Все, это в последний
раз! Такие развлечения не для меня". И все только потому, что у нее не было
совершенных женских форм, а на меньшее он не соглашался. Любовь, желание --
все равно. У него самого тело микеланджелевского Давида; он знал об этом,
гордился постоянно за собой следил, за своей фигурой,-- зачем же ему
довольствоваться тем, что несовершенно? Почему ты смеешься, Денникот?
-- Да нет,-- Стив попытался прикрыть рот,-- собственно говоря, я не
смеялся, просто улыбнулся.
Рассказ Крейна показался ему любопытным, но он не мог избавиться от
мысли, что Крейн, судя по всему, любил брата в силу не тех причин,--
вероятно, заблуждался насчет него. Жаль, между прочим незнакомую девушку,
брошенную, оставленную в одиночестве в темной комнате беспощадным атлетом:
только что занимался с ней любовью, и она ничего не понимала -- почему это
он сбежал?
-- Ну что, продолжать мне рассказывать о брате? -- засомневался Крейн.
-- Само собой! Вот я умер бы -- и каким предстал бы мой образ на
следующий после похорон день?..
-- Во всем виноваты эти отвратительные спичи, которые каждый норовит
произнести,-- прошептал Крейн.-- Если не проявить осторожности -- напрочь
испоганят образ навсегда отнимут его у тебя.-- снял очки, протер толстые
линзы; руки у него тряслись.-- Ах, эти проклятые руки!
Водрузил очки на нос, положил руки на стол и крепко прижал их к крышке,
чтобы унять дрожь.
-- Ну, а что ты скажешь о себе, Денникот? Совершил ты когда-нибудь в
своей жизни бесполезный, вредный, даже пагубный для себя поступок, отстаивая
что-то нравственно чистое, бескомпромиссное, и если бы ты поступил иначе, то
до конца жизни помнил бы это и стыдился?
Стив колебался не зная что ответить. Не имея привычки к самоанализу, он
считал, что только тщеславным людям нравится рассуждать о своих
добродетелях. Но Крейн ждет ответа -- он ведь открылся перед ним, обнажил
душу...
-- Ну... да,-- наконец выговорил Стив.
-- А что произошло?
-- По сути дела, ничего грандиозного...
Стив еще более смутился; но чувствовал, что Крейну необходимы его
признания,-- обмен интимными подробностями поможет вынести груз скорби. Да и
сам он заинтересован рассказом Крейна, крайностью его взглядов, почти
комичным потоком воспоминаний о брате. Его поразило, какую важность придает
он самому незначительному, легкому жесту, как выискивает смысл в самых
тривиальных вещах,-- и это придает особое достоинство анализу любой мелочи.
-- Однажды на пляже в Санта-Монике,-- начал Стив свою повесть,-- меня
избили, и я знал, что это обязательно случится...
-- Очень хорошо! -- ободряюще кивнул Крейн.-- Многообещающее начало...
-- Ах, черт подери, все это пустяк, ерунда!
-- В нашей жизни пустяков не бывает. Давай дальше.
-- Был там один верзила,-- постоянно ошивался на пляже и ко всем
приставал. Обычный идиот, таких порождает злоупотребление физической
культурой,-- круглые мышцы на руках, размером с баскетбольный мяч.
Однажды я посмеялся над ним в присутствии девушек, и он сказал, что я
нанес ему оскорбление и, если не принесу извинения, мне придется с ним
драться. Я, конечно, был не прав, но наглел, чувствуя свое интеллектуальное
превосходство, хотя и понимал это. Знал: даже если пойду на извинения, это
его не спасет -- девушки все равно будут смеяться над ним. И я заявил:
"Никаких извинений!" Пришлось драться с ним там, прямо на пляже. С дюжину
раз он отправлял меня в нокаут и вообще чуть не отправил меня на тот свет.
-- Отлично! -- снова одобрительно кивнул Крейн.-- Замечательно!
-- Потом... была одна девушка, которую я очень хотел...-- Стив осекся.
-- Ну и что?
-- Ничего. Пока я еще этого для себя не выяснил.
До сих пор он был уверен, что этот эпизод с девушкой только
подчеркивает его честность: вел себя, как сказала бы мать, как истинный
джентльмен. Но не уверен, что его мать и мать Крейна нашли бы общий язык...
Крейн постоянно приводит его в смущение.
-- Как-нибудь в другой раз,-- отговорился он.
-- Обещаешь?
-- Обещаю.
-- Ты меня не разочаруешь?
-- Нет; думаю, что нет.
-- О'кей! Пошли отсюда.
Счет оплатили пополам.
-- Заходите еще, ребятки! -- пригласила официантка.-- снова поставлю
для вас пластинку.-- И засмеялась, а большие ее груди затряслись.
Она довольна, что эти двое посидели за ее столиком: один-то очень даже
ничего, привлекательный; а второй, очкарик этот, видно, большой шутник.
Развлекли ребятки, помогли скоротать нудный вечерок.
По дороге домой Крейн уже не вел машину как старая дама после третьего
урока вождения, а ехал очень быстро, держа баранку одной рукой, мурлыкая
себе под нос мотив "Даунтаун",-- казалось, сейчас ему абсолютно все равно,
жив он или мертв. Внезапно он прекратил мурлыкать, и, резко сбросив
скорость, снова поехал очень осторожно, даже робко.
-- Денникот,-- задал он вдруг вопрос,-- как ты собираешься
распорядиться своей жизнью?
-- Кто знает? -- Стив пришел в замешательство от такой странной манеры
ведения беседы -- ни с того ни с сего с одной важной темы перескакивать на
другую.-- Поеду на побережье -- буду делать электронное оборудование или
преподавать: женюсь на богатой девушке...
-- А где ты собираешься заниматься электроникой?
-- На фабрике у своего отца,-- это бизнес наших предков. Ни одна
сверхсложная ракета не взлетит без сверхсекретного устройства Денникота...
как, бишь его, называют...
-- Нет,-- Крейн покачал головой.-- Не станешь ты этим заниматься. И
преподавать тоже не будешь. У тебя душа отнюдь не дидактика. Мне кажется,
впереди тебя ждет какая-то опасная авантюра.
-- Ты уверен? Ну спасибо. А как ты собираешься распорядиться своей
жизнью?
-- У меня все идет по плану,-- сказал Крейн.-- Я собираюсь поступить на
лесоохранную службу. Буду жизнь в хижине на вершине горы -- следить, чтобы
не возникали пожары, охранять первозданную природу Америки.
"Ничего себе амбиции,-- подумал Стив, но заметил только:
-- Тебе там будет ужасно одиноко.
-- Ну и что? Только на пользу. Стану много читать. И к тому же люди у
меня особого восторга не вызывают, я им предпочитаю деревья.
-- Ну а что насчет женщин? У тебя будет жена?
-- Ну какая женщина польстится на меня, скажи на милость! -- прохрипел
Крейн.-- Я вроде человека, которого в Нью-Йорке бросили после новогодней
вечеринки в районе притонов. А мне нужна женщина только самая лучшая,
красивая, умная, самая любящая. Нет, мне не подходит какая-нибудь бедная
замухрышка, выброшенная на улицу в субботнюю ночь.
-- Ну что ты, вовсе ты не такой уж...
В глубине души он, конечно понимал, что увидев Крейна в компании
красивой девушки, немедленно испытаешь сильнейший шок.
-- Не нужно никогда лгать друзьям! -- упрекнул Крейн.
Опять газанул и помчался как безумный, словно его окатила волна
неизведанных чувств, словно новое представление о себе самом целиком им
овладело. Стив сидел весь напрягшись, прижимаясь к дверце,-- неужели всему
младшему поколению семьи Крейнов суждено судьбой столкнуться со смертью на
калифорнийских дорогах за одну неделю?
Дальше ехали молча до самой университетской библиотеки. Крейн
остановился по-прежнему сутулясь, откинулся на спинку сиденья. Стив вышел из
машины; на крыльце библиотеки стояла Адель, окруженная троицей молодых
парней -- он не знал ни одного из них. Адель, увидев, что он вылезает из
автомобиля, сразу направилась ему навстречу. Избавиться бы от Крейна, до
того, как она подойдет.
-- Ну ладно, пока! -- бросил он приятелю не спуская глаз с
приближающейся Адели. И правда какая у нее необычная походка -- ненарочитая,
будоражащая душу...
Крейн сидел на месте водителя, поигрывая ключами от зажигания, с видом
человека до конца неуверенного, что сказано последнее важное слово и
наступило время уходить.
-- Денникот...-- начал было он и осекся.
Адель, с решительным выражением лица, уже стояла перед Стивом; в
сторону Крейна даже не поглядела.
-- Ну, спасибо тебе,-- иронически промолвила она.-- Большое спасибо за
ланч.
-- Я ничего не мог поделать...-- пытался объяснить Стив.-- Мне нужно
было съездить тут кое-куда...
У меня нет привычки общаться с людьми, не выполняющими обещания,
которое дали,-- отпарировала Адель.
-- Я все тебе позже объясню...-- пробормотал Стив.
Единственное его желание -- чтобы она поскорее ушла -- от него, от
Крейна, который за всем спокойно наблюдал сидя за баранкой.
-- Тебе нечего мне объяснять.-- И Адель пошла прочь.
Стив пытался обратить свои сомнения в ее пользу: вероятно, она не
знает, кто такой этот Крейн и что его брат погиб в субботу вечером. Но все
же...
-- Мне очень жаль, что из-за меня у тебя не состоялось свидание,--
проговорил Крейн.
-- Забудь об этом,-- ответил Стив,-- она передумает.
Крейн посмотрел вслед Адели -- лицо холодное, суровое, как у судьи,-- и
пожав плечами отвернулся.
-- Спасибо тебе, Денникот. Спасибо, что приехал со мной к этому дереву.
Ты совершил сегодня добрый поступок -- дружеский поступок. Ты даже не
представляешь, как мне помог. У меня ведь нет друзей. Единственным моим
другом был брат. Не поехал бы ты со мной и не дал бы мне выговориться -- не
знаю, дожил ли бы я до вечера. Прости, если слишком много болтал.
-- Вовсе ты не много болтал!
-- Мы еще увидимся, Денникот?
-- Непременно! Обязательно съездим как-нибудь в этот ресторанчик на
берегу, послушаем опять твою любимую пластинку "Даунтаун". Думаю -- скоро.
Крейн сидел выпрямившись, робко улыбаясь, казалось счастливый словами
Стива, словно ребенок, только что получивший подарок. Если бы Стив стоял
сейчас рядом с ним -- крепко бы его обнял. Впереди Крейна ожидают тревоги,
горечь одиночества, но Стив все же ему завидовал. У Крейна есть способность
к печали, к скорби; после дня, проведенного с этим утратившим брата
мальчишкой, он, Стив осознал, что способность к печали, к скорби -- это и
способность к жизни.
-- "Даунтаун",-- тихо произнес Крейн; завел мотор и тронулся с места,
весело помахивая ему рукой. Поехал к родителям, домой; там его ждут мать с
отцом, и в глазах у них застыла печаль, потому что они чувствовали: если
одному из их двоих сыновей суждено было умереть, они предпочли бы, чтобы
умер этот!
Стив снова увидел Адель: возвращается к нему, спускаясь с крыльца
библиотеки. издалека ясно: приступ гнева миновал; вероятно, она даже
извинится перед ним за свою выходку. Посмотрев вдруг на Адель глазами
Крейна, он почувствовал, что ему хочется отвернуться; нет желания
разговаривать с ней.
Нужно подумать о ней, вообще обо всем... Вдруг он вспомнил, как ему
стало до боли жаль ту девушку, с большим, отвисшим животом, ушла навсегда из
жизни любимого только потому, что светлой, лунной ночью внезапный порыв
ветра отогнал штору от окна.
Все же он снова повернулся к Адели и, когда она подошла к нему,
улыбнулся в знак приветствия. Крейн сегодня многому научил его,-- только не
тому, вероятно, чему стремился научить.
-- Хэлло! -- Стив не слишком искренне глядел в эти молодые, голубые
глаза, оказавшиеся вровень с его глазами.-- Я не терял надежды, что ты
вернешься.
Никогда он теперь не проснется утром чувствуя себя, как прежде,
отлично.
Ирвин Шоу.
Ошибка мертвого жокея
© Copyright Irwin Show "Tip on a dead jockey"
© Copyright Перевел с английского Виктор Вебер
Email: v_weber@go.ru
Date: 27 Sep 2001
Ллойд Барбер лежал на кровати, читая "Франс=Суар", когда зазвонил
телефон. Часы показывали два пополудни, дождь лил пятый день подряд и идти
ему было решительно некуда. Читал он заметку от положении команд в
чемпионате по регби. На игры никогда не ходил, места, занимаемые Лиллем, По
и Бордо, его совершенно не интересовали, но все остальное он уже прочитал. В
маленькой, темной комнатушке царил холод, с десяти утра до шести вечера
отопление отключалось, и он лежал на продавленной двуспальной кровати,
укрывшись пальто полностью одетый, разве что без ботинок.
Он взял трубку и услышал голос старика, сидевшего на коммутаторе: "Вас
ждет дама, мсье Барбер".
Барбер взглянул на свое отражение в зеркале, висевшем над комодом.
Видец тот еще.
- Кто такая?
- Не знаю, мсье. Спросить?
- Не надо. Сейчас спущусь.
Он положил трубку и