Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
ле,
выпрямившись во весь рост, такой ловкий, подвижный, эластичный, и всем
радушно улыбался; девяносто шестой тоже на ходу спрыгнул с велосипеда, и
теперь они стояли рядом, и оба кланялись публике. Потом, с широкими
дружескими улыбками на лице, они смешались с толпой, раздавая свои
фотографии размером с почтовую открытку.
Девяносто шестой подарил одну Лавджою, похлопав его по плечу своей
тяжелой мускулистой рукой. Лавджой посмотрел на фото. На ней эти оба
бесшабашных смельчака были изображены в самый опасный момент своего
представления. Девяносто пятый стоял на своей голове на голове девяносто
шестого на фоне больших темных облаков. "Ролан и Сен Клер Калониусы,--
прочитал он подпись.-- Вокруг света на двух колесах. Послы доброй воли.
Поразительная смелость и отвага! Нечто из ряда вон выходящее!"
Когда он разглядывал фотографию, братья Калониусы сели на свои
велосипеды и, удерживая руками третий велосипед между ними с сидевшей на
свободном сиденье обезьяной, быстро помчались вниз по улице.
-- Четыре пиастра, пожалте,-- услыхал Лавджой чей-то голос. Он
огляделся. Перед ним стоял номер "Зеро" с обеспокоенным видом, протягивая к
нему руку.-- Четыре пиастра, пожалте,-- повторил номер "Зеро".
-- За что же? -- спросил Лавджой.
-- За фотографию отважных братьев Калониусов, пожалте.
У номера "Зеро" был какой-то тягучий балканский акцент, да и лицо у
него напоминало жителя Балкан, этой земли скорбей и печали, земли, которая
не знала ничего другого, кроме войн, голода и вероломных, не умеющих хранить
верность царей за пятнадцать столетий истории.
-- Мне не нужна фотография братьев Калониусов,-- сказал Лавджой,
пытаясь вернуть "Зеро" открытку.
-- Никак нельзя, пожалте.-- Тень новой печали промелькнула на лице
номера "Зеро", такая быстрая, как взмах крыльев летучей мыши, и он тут же
заложил руки за спину, чтобы лишить Лавджоя любой, даже самой случайной
возможности всучить ему обратно фотографию.
-- Вы ее взяли-- все. Четыре пиастра, пожалте...-- Какое у него
упрямое, отчаянное, смуглое лицо под этим сияющим на солнце лысым черепом!
Ничего не поделаешь. Лавджой вытащил из бумажника четыре пиастра и
отдал их номеру "Зеро". Тот молча их взял и направился к следующему клиенту.
Лавджой аккуратно засунул фотографию в бумажник. Со следующим клиентом у
"Зеро" тоже начались препирательства, но Лавджой заметил, что артист получил
все же свои четыре пиастра. На лицах владельцев фотографий братьев
Калониусов, сидевших за столиками в кафе, блуждало мрачное, не обещавшее
ничего хорошего выражение. Опасаясь насилия, Лавджой поспешил вниз по улице.
Для чего ему ввязываться в ссору, для чего принимать участие в том, что он
всегда считал неизбежным столкновением между Востоком и Западом, причем
Запад был куда лучше вооружен.
-- Четыре пиастра, пожалте,-- снова услыхал он свистящий, настойчивый
голос за спиной, когда подходил к франко-сирийскому кафе.
К столику на террасе были прислонены все три велосипеда, а двое братьев
Калониусов сидели, все еще в поту, и пили пиво.
-- Ролан,-- громко гудел Сен Клер,-- если ты еще раз наступишь мне на
ухо, я сломаю тебе лодыжку.
-- Издержки профессии, понимаешь? -- сердито заорал на него Ролан.
-- Не нужны мне твои проклятые издержки профессии! -- Сен Клер,
наклонившись над столиком, с ненавистью уставился в глаза брата.-- Нужно
смотреть, куда ты ставишь свою ногу, будь она трижды проклята!
Обезьяна дернула его за штанину, и Сен Клер расплескал из кружки пиво.
Эта шалунья тут же ловко забралась на сиденье велосипеда, и оба брата,
добродушно рассмеявшись, заказали себе еще по кружке.
-- Прошу простить меня, джентльмены,-- сказал, подходя к ним, Лавджой.
-- Если ты американец,-- сказал девяносто шестой,-- то присаживайся.
-- Да, я американец.
-- Садись! -- Номер девяносто пять, махнув рукой бармену, заказал еще
пива.-- Ну, я так и подумал, когда увидел тебя. Хотя, конечно, трудно
что-нибудь разобрать, стоя на голове.-- Он радушно засмеялся и подтолкнул
локтем Лавджоя, по-видимому полагая, что отколол скабрезную шутку.
-- Ну, что ты скажешь о нашем представлении? -- спросил девяносто
шестой.
-- Чрезвычайно...
-- Никто еще ничего подобного на велосипеде не делал,-- перебил его
девяносто пятый.-- Мы с братом презираем все законы тяготения.-- Где, черт
бы тебя побрал, наше пиво? -- завопил он по-французски маленькому, смуглому
официанту, который тут же сорвался с места.
-- Какой милый все же городок,-- сказал девяносто шестой.-- Ну-ка
повтори, как он называется?
-- Алеппо,-- сказал Лавджой.
-- Алеппо,-- повторил девяносто пятый.-- Он лежит далеко в стороне от
нашего маршрута?
-- А куда вы едете? -- поинтересовался Лавджой.
-- В Китай,-- ответили ему братья в один голос.-- Где же, черт подери,
наше пиво? -- Их разъяренные громкие голоса звенели над столиками, заставляя
всех официантов носиться с такой скоростью, с какой они никогда здесь не
перемещались за последние пятнадцать лет.
-- Ну...-- начал Лавджой.
-- Меня зовут Сен Клер,-- сказал девяносто шестой.-- Сен Клер Калониус.
А это -- Ролан.
Они пожали ему руку с такой силой, что она онемела.
-- Меня зовут Стэнфорд Лавджой.
-- Какого черта ты здесь делаешь? -- спросил Сен Клер.
-- Служу при миссии.
-- Много крошек в городе? -- спросил Ролан, озираясь, по-видимому,
будучи сильно сексуально озабочен.
-- Что-что?
-- Крошек. Крошек.
-- Ах, да,-- "врубился", наконец, Лавджой.-- Здесь есть молодые
девушки, но у них очень строгие матери. Типичный французский стиль.
-- Для чего только мы уехали из Каира, никак не пойму! -- вздохнул
Ролан.
-- Но все равно муж этой гречанки вот-вот должен был вернуться, в любом
случае,-- успокаивал его Сен Клер.-- А мне нравится этот городок. Как, ты
сказал, зовут...
-- Лавджой.
-- Да не тебя, Стэнфорд, а город.
-- Ах, прошу простить,-- Лавджой, попав под перекрестный огонь этой
громовой беседы, немного ошалел.-- Алеппо.
-- Здесь вообще-то что-нибудь происходит?
-- Ну, во время крестовых походов тут был...
-- Я имею в виду по ночам.
-- Ну, знаете ли,-- ответил Лавджой,-- я веду очень тихую, неприметную
жизнь...
-- Поставь пиво сюда,-- приказал Ролан официанту на весьма
приблизительном французском,-- и тащи еще три кружки.
Они подняли кружки.
-- За добрую волю,-- предложил Сен Клер тост, как будто для него это
было ритуалом, и оба брата громко засмеялись, одним глотком опорожнив
половину кружки.
-- Сирийское пиво,-- сказал Сен Клер.-- Пить можно. Но любого человека,
причастного к производству египетского пива, должно немедленно казнить.
-- А где этот сукин сын Ласло? -- Ролан вглядывался в верхнюю часть
улицы.-- Сколько раз я говорил тебе, что он с первого взгляда мне не
понравился.
-- Да, он очень медлителен,-- сказал Сен Клер.-- Но он человек честный,
только ужасно неповоротливый.
Лавджой сразу подумал об этом смуглом, худом человеке, который пытался
силой заполучить по четыре пиастра от потомков этих так и не покоренных
племен, сидевших за столиками в кафе. Ему хотелось что-то сказать, но он
передумал и только еще отхлебнул из кружки.
-- Послушай, Стэнфорд,-- сказал Ролан,-- ты себе представить не можешь,
как приятно снова увидеть перед собой честное лицо американца.
-- Багодарю вас,-- сказал Лавджой,-- очень рад быть...
-- Во всех отелях в этой части мира,-- с удивлением сказал Сен Клер,--
полным-полно клопов. Ты даже не поверишь.
-- У тебя, наверное, вилла, Стэнфорд, не так ли? -- спросил Ролан.-- В
этих местах землю можно приобрести за бесценок. А обменный курс просто
замечательный.
-- Да,-- сказал Лавджой, хотя не был уверен в том, с чем он сейчас
соглашался.
-- Как чудесно было бы остановиться снова в американском доме,-- сказал
Сен Клер.-- Даже только на одну ночь.
-- Вы же совершенно...-- начал было Лавджой.
-- Ах, наконец! Где же ты был, сукин сын! -- перебил его Ролан.
Лавджой поднял голову. Перед ними стоял Ласло, весь в крови. Один глаз
у него уже распух, зеленая футболка разорвана; на плохо развитой икроножной
мышце на правой ноге зияли две глубокие рваные раны. Его смуглое лицо еще
сильнее потемнело и стало еще более скорбным. От его маленького тела в
изорванной одежде исходил какой-то кислый запах, как в зоопарке. Не говоря
ни слова, Ласло протянул им руку. Ролан с Сен Клером мгновенно вскочили со
своих мест, сгребли лежавшие у него на ладони деньги и лихорадочно начали их
пересчитывать.
-- Сорок четыре пиастра! -- взревел Ролан.
Сен Клер, дотянувшись до Ласло рукой, несильно смазал его по физиономии
рукой. Ласло, пораженный, упал на стул.
-- Боже мой,-- прошептал Лавджой.
-- Братья Калониусы могли заработать до пятисот долларов только за одну
неделю в Радио-Сити,-- завопил Сен Клер.
-- Здесь вам не Радио-Сити, джентльмены,-- смиренно пробормотал
Ласло.-- Здесь вам Алеппо, маленький восточный городок, в котором полно
диких, вконец обнищавших арабов.
-- Мы роздали пятьдесят фотографий братьев Калониусов,-- сказал Ролан,
наклонившись над несчастным Ласло и крепкой ладонью схватив его за
подбородок. Он поднял его голову вверх, ближе к себе.-- Это означает, что у
тебя должно быть двести пиастров.
-- Прошу извинить меня, джентльмены,-- возразил Ласло,-- но это отнюдь
не означает, что у меня должно быть двести пиастров.
-- Сколько раз я тебе твердил,-- рычал Сен Клер,-- чтобы ты не брал
обратно наши фотографии?
-- Я не беру их назад, джентльмены.
-- Настаивай! -- орал ему Ролан.-- Сколько раз можно тебе говорить одно
и то же! Настаивай! Не уступай!
Кислая улыбка на секунду появилась на его разбитых губах.
-- Джентльмены,-- прошептал глухой голос смуглого человека.-- Я и
настаиваю. Но, как видите, меня укусили две собаки, а один здоровенный араб
ударил меня большим медным сосудом. Джентльмены, нужно смотреть правде в
лицо. Вы придумали совершенно непрактичную систему -- настаивать!
-- Ты что, собираешься учить нас нашему бизнесу? -- угрожающе взмахнул
рукой Сен Клер.
-- Джентльмены,-- сказал Ласло, вытирая еще сочащуюся слегка кровь с
подбородка.-- Я просто вас предупреждаю, что я умру, так и не добравшись до
Багдада, если только вы не улучшите каким-то образом избранную вами систему.
Сен Клер хотел было его снова ударить, но в это время подоспел официант
со свежим пивом.
Сен Клер вложил ручку одной кружки в ладонь Лавджоя, и братья снова
подняли свои кружки.
-- За добрую волю,-- повторили они свое ритуальное заклинание.-- Ласло,
возьми на руки миссис Буханан и следуй за нами.
-- Слушаюсь, джентльмены,-- сказал Ласло, поднимая с седла обезьянку.
Лавджой исподтишка глядел на Ласло, когда они садились на велосипеды.
Он стоял, низко уронив голову, в позе человека, переживающего вселенские
страдания, не спуская с Лавджоя своих сверлящих глаз, в которых, правда, он
не заметил никакого упрека. Лавджой, как будто чувствуя свою вину,
отвернулся и пошел вниз по улице своей дорогой. Братья Калониусы ехали рядом
на своих велосипедах, разгоняя на своем пути перепуганных пешеходов,
торговцев коврами, детишек, осликов и священников-коптов.
Ласло бежал за ними легкой трусцой, а сидевшая у него на плече
обезьянка крепче прижималась к его голове.
-- Какое потрясающее гостеприимство с твоей стороны, Стэн,-- ревел на
ходу Сен Клер.
-- О чем вы говорите...
-- Вот что мне больше всего нравится в путешествии,-- сказал Ролан.--
Американцы всегда стараются быть вместе.
-- Ну,-- сказал Лавджой,-- ведь все мы находимся так далеко от родного
дома, и, по крайней мере...
-- Ты можешь угостить нас бифштексами на обед? -- спросил Ролан.
-- Думаю, смогу,-- ответил Лавджой, замедляя шаг, чтобы дать
возможность Ласло, который уже язык высунул от натуги, догнать их.
-- Как мне этого не хватает,-- сказал Сен Клер.-- Хорошего,
американского бифштекса.
-- Не нужно было уезжать из Каира,-- снова пожалел об их промахе Ролан.
-- Может, ты все же ради любви к Всевышнему прекратишь ныть и все время
повторять, что нам не нужно было уезжать из Каира,-- промычал Сен Клер.
-- Вот здесь я живу,-- торопливо сказал Лавджой, когда его новые друзья
въехали на своих велосипедах во двор миссии.
-- Ты живешь не хуже короля! -- воскликнул с энтузиазмом Сен Клер,
глядя на замызганные маленькие домики миссии.-- Ролан, может, останемся еще
на пару дней в Алеппо?
-- Может, и останемся,-- согласился с ним Ролан. Он грациозно соскочил
с велосипеда, когда Лавджой остановился перед зданием.-- Может быть.
К ним мелкой трусцой подбежал Ласло, его лицо даже слегка позеленело от
подобной "разминки" под палящим солнцем.
-- Ласло,-- приказал Ролан,-- отнеси велосипеды в помещение.
-- Слушаюсь, джентльмены,-- сказал, тяжело дыша, Ласло, сгоняя
обезьянку со своей голой, покрытой крупными каплями пота шеи.
-- Но имейте в виду, я живу наверху,-- Лавджой указал рукой на пролет
узкой лестницы, по которой нужно было взбираться, чтобы попасть в его
квартиру.
-- Ладно,-- сказал Сен Клер.-- Ласло затащит туда велосипеды. Ну,
показывай, куда идти, старичок Стэнфорд.
Лавджой, бросив косой взгляд на Ласло, пошел впереди гостей.
-- Ну вот, это на самом деле похоже на дом,-- со счастливым видом
сказал Ролан, опускаясь на единственный легкий стул и глядя на фотографию
Гувера на стене. Лавджой в глубине души был поклонником Рузвельта, но
директор школы придерживался строгих республиканских взглядов, и Лавджой,
когда приехал сюда, благоразумно не стал снимать со стены фотографию этого
государственного деятеля в высоком накрахмаленном воротничке.
-- Остается самая малость, чтобы сделать нашу жизнь абсолютно
счастливой,-- прошептал Сен Клер с пола, где он довольно удобно разлегся,--
выпивка.
-- Стэнфорд, старый ты верный пес,-- радостно помахал ему рукой
Ролан,-- могу побиться об заклад, что ты кое-что здесь припрятал.
-- Ну,-- с явным беспокойством начал Лавджой,-- тут все же школа
миссии, они обычно косо смотрят на...
-- Ты, старый пес,-- гремел Сен Клер,-- давай, затаскивай.
Ласло, выбиваясь из последних сил, весь в поту, втащил через двери
первый велосипед.
-- Но придется пить из кофейных чашек, так что, если неожиданно сюда
войдет директор...
-- Я готов пить виски из чего угодно,-- из скорлупы кокосовых орехов,
из ночных горшков, из любой посудины.-- Ролан по-дружески сильно, но
добродушно хлопнул Лавджоя по спине.-- Вытаскивай, старый ты пес. Ласло, ты
самый вонючий из всех венгров на свете.-- Ролан, глубоко вздохнув, скорчил
кислую рожу.
-- Разит не от меня,-- смиренно возразил Ласло,-- а от миссис Буханан.
Она всегда на меня писает.-- Он вышел за вторым велосипедом.
Лавджой пошел в свой громадный, в итальянском стиле, кабинет, где он
хранил все свои скудные личные запасы. Сен Клер стоял у него за спиной, с
интересом наблюдая за его действиями, когда он, открыв дверцу шкафа,
принялся рыться под стопкой теплого шерстяного белья.
-- Ролан,-- крикнул Сен Клер.-- Ну-ка иди сюда.
Ролан пришел и тоже встал за спиной Лавджоя.
-- Ты только посмотри на это теплое белье,-- сказал Сен Клер.-- Оно
может нам пригодиться в Китае зимой.
-- То, что доктор прописал.-- Ролан, наклонившись, выудил из шкафа
лежавшую сверху теплую нижнюю рубашку и примерил ее к своим громадным
выпуклым плечам.
-- Шерсть растягивается, не забывай,-- успокоил его Сен Клер.
-- Да, ты прав,-- сказал Ролан, задумчиво положив рубашку на место.
-- Ба, "Джонни Уокер"! -- обрадовался Сен Клер.
-- Целых три бутылки! Ну ты и старый пес, Стэнфорд!
-- Так, на случай болезни,-- объяснил им Лавджой.-- Или по особым
поводам. Вообще-то я много не пью...
-- Давай, я открою,-- Ролан выхватил у него из рук бутылку, разорвав
обертку из прозрачной бумаги. Лавджой, аккуратно положив стопку теплого
зимнего белья на оставшиеся две бутылки, закрыл шкаф. Ролан не заставил себя
долго ждать и тут же разлил виски по трем большим кофейным чашкам до краев.
-- За добрую волю! -- пропели вдвоем братья Калониусы, высоко подняв
свои чашки. Лавджой с интересом разглядывал их,-- вот они, странные,
приводящие его в восторг визитеры, явившиеся к нему из другого мира. Только
на Востоке жизнь таит в себе столько сюрпризов.
-- За добрую волю,-- громко повторил он и сделал большой глоток "Джонни
Уокера".
-- Ласло,-- крикнул Сен Клер запыхавшемуся Ласло,-- не повреди краску
велосипеда! Это очень дорогая машина!
-- Понятно, джентльмены,-- сказал, пыхтя, Ласло, втаскивая наконец в
комнату третий велосипед и прислоняясь к стене, чтобы отдохнуть и собраться
с силами.
-- Может,-- робко прошептал Лавджой,-- Ласло тоже...
-- Ласло никогда не пьет,-- отрезал Сен Клер, наливая себе в чашку до
краев виски.-- Он -- греческий католик.
-- Простите меня, но мне нужно отлучиться,-- сказал Лавджой.-- Пойду на
кухню, скажу слуге, чтобы он приготовил для нас обед к вечеру.
-- Иди, иди, Стэнфорд.-- Ролан ласково помахал ему своей довольно
подвижной, грациозной рукой.-- Нам здесь очень хорошо. Ты сделал все, чтобы
мы чувствовали себя как дома.
-- Благодарю вас,-- сказал Лавджой, чувствуя, как у него потеплело
внутри от такой искренней благодарности. Он обычно вел тихую, неприметную
уединенную жизнь, и у него было совсем немного друзей.
-- Нужно, чтобы было побольше таких, как ты,-- сказал Ролан.
-- Большое вам спасибо...
-- На десерт,-- сказал Сен Клер,-- я люблю изюм и грецкие орехи. В них
содержатся ценные витамины.
-- Посмотрим, что я смогу,-- сказал Лавджой, с виноватым видом
проскальзывая мимо Ласло, который все еще прижимался к стене, абсолютно
измочаленный, лишенный последних сил и еще больше потемневший. Обезьянка
вновь забралась ему на плечи, и теперь разивший от него кислый запах, как в
зоопарке, становился все резче, все острее чувствовался.
Когда он вернулся после получасового пребывания на кухне, где его
повар, Ахмед, кастрированный турками еще в 1903 году, дважды разражался
слезами в приступе абсолютного непонимания того, что втолковывал ему
Лавджой, то гостиная сотрясалась от жаркого спора.
-- А я говорю, что я никогда не насиловал никаких официанток в
Тель-Авиве! -- визжал от негодования Сен Клер. Лавджой сразу заметил, что на
столе стоит уже вторая открытая бутылка виски "Джонни Уокер".
-- Скажи об этом полиции,-- сказал Ролан, вставая с единственного стула
и помахивая пустой бутылкой для большей убедительности.-- Ты добьешься, что
всех нас перевешают из-за твоих действий супермена, будь они трижды
прокляты...
-- Джентльмены,-- обратился к ним Лавджой, чувствуя в голове легкое
головокружение от выпитого пива, перемешанного с виски,-- грецких орехов
достать нельзя.
-- Да ладно,-- весело улыбнулся ему Сен Клер.-- Не к спеху. Достанешь
завтра утром. Ну-ка, выпей с нами.
-- Спасибо,-- поблагодарил его Лавджой, впервые в жизни чувствуя