Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
еще ниже нагнувшись,
принялась энергично возить пылесос туда-сюда.
Эндрю с минуту понаблюдал за ней. Что тут скажешь? Никакие убедительные
доводы в голову не приходят; этот грохот действует ему на нервы, и все тут.
Он вышел из спальни и плотно закрыл за собой дверь.
Вновь зазвонил телефон, он снял трубку.
-- Хэлло!
-- Э-эндрю! -- послышался голос его литературного агента.
Он тоже из Бруклина, и у него всегда проскальзывает в речи очень долгое
"э",-- этот дефект производит сильное впечатление на актеров и спонсоров.
-- Да, это Э-эндрю! -- Он обычно при разговоре с ним его копировал, но,
видимо, эта издевка не доходила до его сознания.-- Тебе не стоило мне
звонить. Я закончил сценарий о Дасти Блейдсе. Получишь их завтра.
-- Я звоню тебе, Э-эндрю, по другому поводу.-- Агент говорил довольно
гладко, в голосе чувствовалась излишняя самоуверенность.-- Мы получаем все
больше жалоб на твои сценарии о Блейдсе. Нет никакого действия -- тянешь
резину, и все. По существу, в них ничего особенного не происходит. Не
забывай, Э-эндрю, ты пишешь не для журнала "Атлэнтик мансли".
-- Я знаю, что пишу не для "Атлэнтик мансли".
-- По-моему, ты выдохся, у тебя не хватает яркого материала,--
посетовал в умиротворяющем, легком тоне агент.-- Может, тебе отойти от
работы над сценариями о Блейдсе, передохнуть?
-- Пошел бы ты, Герман, ко всем чертям! -- выругался Эндрю, отлично
понимая, что агент нашел другого сценариста и тот согласился работать за
гораздо меньший гонорар.
-- Так со мной не разговаривают, Э-эндрю.-- Голос Германа звучал все
еще довольно ровно.-- В конце концов, мне в студии приходится постоянно
выслушивать жалобы на тебя.
-- Очень печально, Герман, о-очень! -- Он повесил трубку.
Машинально потер затылок, дотронулся по привычке до бугорка за ухом.
Пошел в свою комнату, сел за рабочий стол; рассеянно уставился на стопку
аккуратно разложенных белых листов бумаги со своей пьесой: лежат с краю и
устаревают прямо у него на глазах... Достал чековую книжку и поручительства,
разложил денежные документы перед собой по порядку.
-- Сто одиннадцать долларов...-- нашептывал он, проверяя бумаги, что-то
добавляя, вычитая.
В глазах рябит от цифр, да еще руки слегка трясутся -- пылесос в
комнате матери работает на полную мощность... А на бейсбольном поле
появилось еще несколько мальчишек: отметили середину площадки, перекидывают
мяч по всем базам и вопят друг на друга что есть сил.
Так... доктору Чалмерсу -- семьдесят пять долларов: он лечит мать --
желудок... Восемьдесят долларов -- плата за квартиру; стоимость крыши над
головой равна двум сценариям о Ронни Куке и его друзьях. Пять тысяч
сочиненных им слов -- на одну квартплату. Подумать только!
Бадди в руках Флэкера; пусть подвергается его страшным пыткам на шести
страницах; потом отправим Дасти Блейдса на корабле спасать Сэма,-- в днище
образуется течь, так как рулевой на содержании у Флэкера; на следующих шести
страницах -- шумная драка; у рулевого оказался под рукой пистолет... Все
это, конечно, можно сделать... Вот только кому понравится такая стряпня --
нечто подобное он выдавал, по крайней мере, раза четыре.
Мебель... на нее уйдет не менее ста тридцати семи долларов. Его мать
всегда хотела иметь прислугу в доме. Но если уж они не могут позволить себе
прислугу, так хотя бы приобрести ей приличный обеденный стол. Сколько же ему
предстоит написать слов, чтобы купить обеденный стол?
-- Давай, бэби, давай вторую! -- орал кто-то из второй базы на поле.--
Делай дубль!
Эх, взять бы старую бейсбольную перчатку и присоединиться к игрокам!
Когда он еще учился в колледже, то обычно появлялся на площадке по субботам,
в десять утра. Отражали удары битами, прыгали вокруг инфилда и все бегали,
перебегали из одной базы в другую,-- так и играли в пятнашки до темноты...
Теперь его постоянно одолевает усталость; даже когда он выходит на теннисную
площадку, то из-за этого неверно работает ногами, плохо передвигается и в
результате выходит из себя.
Испания, сто долларов! О, Боже! Сто пятьдесят долларов -- отцу, закрыть
его платежную ведомость. В ней числилось девять рабочих, которые изготовляли
различные мелкие скобяные изделия, а отец пытался продать их в дешевых
магазинах. В конце каждого месяца Эндрю приходилось закрывать такую
ведомость. Отец всегда с самым серьезным видом уведомлял его об этом.
Вдруг в голову Эдди пришло кое-что для сценария: Флэкер должен убить
Бадди в приступе гнева и отчаяния. Здесь врывается Дасти -- он один; Сэм
ранен; его везут в больницу. Бадди увозят за несколько секунд до появления
Дасти. Врывается Флэкер, гладкий и жирный. Происходит столкновение -- такой
диалог:
"Где Бадди, Флэкер?" -- "Ты имеешь в виду этого маленького пацана?" --
"Да, именно его, маленького пацана, Флэкер!"... Ладно, хватит, считаем
дальше.
Пятьдесят долларов -- учительнице Дороти по музыке. Его сестра, еще
одна простушка. Осилит, конечно, эту науку и научится играть на фортепиано.
Но в один прекрасный день к нему явятся родственники и заявят: "Дороти
вполне созрела для первого выезда в свет. Нам от тебя нужно не так много --
просто арендуй городскую ратушу на весь вечер в среду. Деньги -- вперед!" Ей
никогда не выскочить замуж: слишком соблазнительна для тех мужчин, которые
хотят ее, и довольно пресна для тех, кого сама хотела бы. Покупает свои
наряды у Сакса. А ему придется всю жизнь содержать сестру, которая только и
умеет, что покупать наряды у Сакса и платить своей учительнице музыки его
пятьдесят долларов ежемесячно. Ей только двадцать четыре,-- проживет еще, по
крайней мере, лет сорок, если не больше, плюс роскошные наряды от Сакса и
расходы на аренду время от времени городской ратуши.
Отцу на лечение зубов -- девяносто долларов. Эти деньги помогают
старику вести безуспешную борьбу с возрастом.
Наконец, автомобиль -- целых девятьсот долларов! Чек на эту сумму
выглядит ужасно строго, по-деловому и производит должное впечатление -- все
равно как пенитенциарное учреждение. Давно следовало бы уехать на новой
машине куда-нибудь подальше в горы, найти укромное, дикое местечко и засесть
за пьесу. Только никак не удается продвинуться вперед со своими героями --
Дасти Блейдсом и Ронни Куком с друзьями. Пишет по тысяче слов в неделю,
причем каждую неделю, без пропусков, то и дело поглядывая на календарь --
когда там будет воскресенье? Интересно, а сколько слов написал автор
"Гамлета"? Тридцать тысяч, сорок?
Двадцать три доллара -- на покупку "Беста", свитера к дню рождения
Марты. "Так что решай -- да или нет,-- строго, с обидой в голосе, сказала
она ему в субботу вечером.-- Я собираюсь замуж -- давно засиделась в
девках". В таком случае придется за двоих платить за квартиру, свет, газ,
телефон; на двоих все покупать, еще и ей чулки, платья, зубную пасту,
лекарства, вообще отдавать деньги врачу на поддержание здоровья супруги...
Все это так...
А в сценарии дальше идет все своим чередом. Флэкер, опустив руку в
карман, поигрывает там каким-то подозрительным предметом. Дасти резко
выбрасывает вперед руку, хватает его за запястье, выворачивает ему руку. В
руке у Флэкера маленький перочинный ножик Бадди -- подарок Дасти к дню его
рождения. "Флэкер, говори -- где Бадди Джонс! Или я задушу тебя собственными
руками!" Звонит гонг: это Флэкер нажал на кнопку тревоги. Распахиваются
двери, и в комнату стремительно вбегает целая толпа его головорезов... Опять
он отвлекся от денежных дел!
Двадцать долларов Мейси: покупка книг. Паррингтон1, "Основные течения
американской мысли". Как можно эту проблему связать с Дасти Блейдсом? Десять
долларов -- доктору Фарьеру. "Я плохо сплю по ночам, доктор. Не могли бы вы
мне помочь?" -- "Кофе пьете?" -- "Одну чашку утром, не больше". Выписывает
пилюли -- принимать перед сном; десять долларов. Выкуп доктору за сохранение
нашей жизни. Все мы у них заложники.
Если жениться, придется снять квартиру в Даунтауне -- глупо ведь жить
так, как он живет в Бруклине; купить мебель, обставить четыре просторные
комнаты: кровати, стулья... еще там всякие скатерти, кухонные полотенца...
да мало ли что еще.
Постоянно будут надоедать родственники. Семья у Марты бедная, сама она
явно не молодеет, и в конечном итоге окажется три семьи -- и опять та же
картина: плата за квартиру, приобретение одежды, за услуги врачей, за
похороны...
Эндрю встал, открыл дверцу кладовки: в папках на полках пылятся
сценарии, которые он написал за последние четыре года. Полки протянулись во
всю ширь кладовки -- несколько мостов, переброшенных от одной стены к
другой, и каждый из них сооружен из миллиона кирпичиков -- слов. На них ушло
четыре года работы.
Теперь вот опять очередной сценарий. Головорезы набрасываются на Дасти.
Он слышит, как вопит Бадди в соседней комнате... Сколько лет он, Эндрю, еще
вот так протянет?.. Пылесос по-прежнему гудит на полную мощность...
Марта еврейка по национальности. Это означало, что придется прибегать
ко лжи, останавливаясь в некоторых отелях,-- если только они вообще там
когда-нибудь окажутся, и вам не избежать неизменного чувства гадливости от
низости окружающего мира. А стоит наступить тяжелым временам -- и будешь
плыть по течению, но неизвестно куда в опасном житейском море.
Он снова уселся за рабочий стол. Еще сто долларов для Испании.
Барселона пала; длинные, запыленные колонны ее защитников с боями
пробиваются к французской столице, а над их головами постоянно летают
вражеские самолеты. Из-за чувства вины, из-за сознания, что не ты сейчас
бредешь, поднимая клубы пыли, по испанским каменистым дорогам, не у тебя
кровоточат стертые от долгих переходов ноги, не тебе постоянно угрожает
смерть,-- приходится отдавать сто долларов, остро чувствуя, что этой
крохотной суммы мало, но, сколько бы ты для этой цели ни отдал, все равно
недостаточно. Гонорар за три четверти "Приключений Дасти Блейдса" -- в
пользу убитых или еще умирающих в Испании.
День за днем окружающий мир водружает новую ношу на твои плечи. Сбрось
фунт -- глядь, а уже тащишь на себе целую тонну. "Выходи за меня замуж! --
предлагает он.-- Выходи!"
А его герои... Ну и что теперь делать Дасти? Что ему делать такое, чего
прежде он еще не делал? Вот уже целый год, по пять вечеров в неделю, Дасти
пребывает в руках Флэкера или в плену у кого-то другого, такого же, как он,
Флэкер, может, только с другим именем, и каждый раз ему удается бежать. Ну а
теперь что ему делать?.. Пылесос грохочет теперь в коридоре, прямо за его
дверью.
-- Ма-ам! -- заорал он.-- Прошу тебя, выключи ты эту проклятую машину!
-- Что ты сказа-ал? -- послышалось в ответ.
-- Ничего-о!
Наконец он свел воедино банковские счета. Цифры, как это ни печально,
убедительно демонстрируют, что он превысил банковский кредит на четыреста
двенадцать долларов, а не на сто одиннадцать, как утверждают в банке. Хочешь
не хочешь, а он еще увеличил сумму своей банковской задолженности. Эндрю
засунул поручительства и банковскую ведомость в конверт, где хранились
квитанции об уплате подоходного налога.
-- Да бросай же ты, Чарли! -- донесся мальчишеский голос с бейсбольной
площадки.-- Побыстрей, чего тянешь?
Как хочется пойти поиграть с ними! Эндрю переоделся, нашел в дальнем
углу кладовки старые шиповки, старые штаны -- они ему узки. Ничего не
поделаешь -- он толстеет. Если на это не обращать внимания, не заниматься
физическими упражнениями... а вдруг с ним случится что-нибудь серьезное --
так его просто разорвет, как надутый пузырь! А заболеет -- придется лечь в
постель, возиться с собой... Да, а может, у Дасти нож лежит в кобуре под
мышкой?.. Вот он и соображает: как бы половчее его оттуда выхватить и
вонзить в противника?
Квартплата, еда; учительница музыки; продавщицы в модном магазине
Сакса, подбирающие наряды его сестре; проворные девушки, красящие скобяные
изделия в мастерской отца; зубы у него во рту; врачи -- все это оплачивается
словами, которые он придумывает, что родятся в его голове...
Ага, вот: "Послушай, Флэкер, я знаю, что ты замышляешь". Звуковые
эффекты: звук выстрела; стоны. "Скорее, скорее, пока поезд не домчался до
переезда! Смотри -- он нас догоняет. Скорее! Как ты думаешь, догонит?"
Сумеет ли Дасти Блейдс опередить банду отчаявшихся фальшивомонетчиков и
убийц и первым добраться до яхты? Сможет ли он, Эндрю, и впредь продолжать в
том же духе?.. Годы, неумолимые годы... Ты все толстеешь, под твоими глазами
залегли глубокие морщины, ты слишком много пьешь, приходится все больше
платить врачам, так как смерть близится и жизнь не остановишь, в ней нет
отпусков, и ни в один из прожитых годов ты не мог сказать: "Все, баста! Весь
этот год я намерен сидеть сложа руки. Прошу меня нижайше простить!" Дверь в
его комнату отворилась. На пороге стояла мать.
-- Марта звонит...
Эндрю зацокал шиповками по полу, держа в руке старую перчатку филдера.
Намеренно закрыл поплотнее дверь в столовую, давая понять матери -- разговор
строго конфиденциальный.
-- Хэлло! Да.-- Он слушал ее с самым серьезным видом.-- Нет, думаю, что
нет. До свидания, Марта, желаю удачи! -- Он стоял, глядя в нерешительности
на телефон.
Вошла мать; подняв голову, он спустился по ступенькам к себе на
террасу.
-- Эндрю,-- начала она.-- Хочу тебя кое о чем спросить...
-- О чем?
-- Ты не мог бы дать мне взаймы пятьдесят долларов?
-- Боже мой!
-- Они мне нужны позарез! Ты ведь знаешь,-- если б не так, не попросила
бы. Деньги нужны Дороти.
-- Для чего?
-- Собралась на очень важную для нее вечеринку; придет масса
влиятельных людей, ей могут предложить роль, она уверена.
-- Неужели приглашение на эту вечеринку стоит пятьдесят долларов? --
Эндрю в раздражении стукнул шиповкой по верхней ступеньке, и от нее
отвалился комок засохшей грязи.
-- Конечно нет, Эндрю, что ты.-- Тон у матери подхалимский -- всегда
такой с ним берет, когда выклянчивает деньги.
-- Ей придется купить себе платье -- не может ведь пойти на прием в
старом! К тому же там будет один человек, она к нему явно неравнодушна.
-- Так она его не добьется в любом платье -- новом или старом, все
равно,-- мрачно предсказал Эндрю.-- Твоя дочь далеко не красотка.
-- Знаю! -- Мать взмахнула обеими руками,-- в эту минуту она казалась
такой беспомощной, такой печальной.-- Но все же... пусть попытается, пусть
предстанет перед ним в своем лучшем виде. Мне ее так жаль, поверь, Эндрю!
-- Все обращаются только ко мне! -- завопил Эндрю высоким,
пронзительным голосом.-- Почему меня не оставляют в покое? Всем нужен только
я. Ни минуты покоя! -- Вдруг заплакал и отвернулся от матери, чтоб она не
заметила его слабости.
С удивлением глядя на него, покачивая головой, она обняла его за талию.
-- В общем, ладно, хватит. Делай, Эндрю, только то, что хочешь, и
ничего, что тебе не по душе!
-- Да, конечно... Да, прости меня. Я дам ей денег. Прости, что сорвался
и наорал на тебя.
-- Да не давай, Эндрю, если не хочешь!
Мать сейчас говорила искренне, и он верил ее словам; засмеялся натужно.
-- Хочу, мам, очень хочу! -- Похлопал ее по руке и направился на
бейсбольную площадку.
А она так и осталась стоять, озадаченная, на верхней ступеньке.
На поле так хорошо -- светит солнце, задувает легкий ветерок. На час
Эндрю позабыл о всех своих бедах; но передвигался он по площадке так
медленно... Бросок мяча отзывался болезненным уколом в плече. Игрок на
второй базе уважительно назвал его "мистер", чего не сделал бы еще год
назад. Тогда Эндрю было двадцать четыре.
ПРОБЕЖКА НА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЯРДОВ
Передача слишком высокая и неточная,-- пришлось сделать тоже высокий
прыжок в сторону; мяч глухо ударил его по рукам, и он, увидев несущегося на
него хавбека, выставил вперед бедро. Мимо промчался центровой, отчаянно
пытаясь ухватить Дарлинга за колени и свалить на землю, но он, на высоком
прыжке, ловко, без особых усилий обежал блокирующего игрока и лайнсмена1,
которые устроили небольшую свалку неподалеку от линии схваток. Перед ним
открывалось свободное пространство -- ярдов десять, не больше; он бежал
тяжело дыша, чувствуя, как колотятся по его ногам длинные щитки, слышал
топот шиповок -- игроки бросились за ним в погоню; другие беки хотят его
опередить, оказаться первыми на боковой линии, у ворот,-- весь эпизод у него
как на ладони: игроки устремились к нему на полной скорости, блокируют,
отвоевывают себе позицию повыгоднее -- то пространство, которое ему еще
предстоит преодолеть; все это он видел ясно, отчетливо, резко -- будто
впервые, будто раньше не понимал, что здесь, на поле, вовсе не
беспорядочное, бессмысленное смешение азартно бегущих на большой скорости
людей; что недаром шлепают по земле шиповки, раздаются крики игроков...
Довольный, улыбался про себя на бегу, крепко удерживая мяч перед собой
двумя руками; колени его высоко подпрыгивали, он бежал, крутя бедрами, как
девица,-- бежал стремительно, самый активный на этом разбитом поле бек.
Первый хавбек ринулся к нему; он подставил ему ногу, потом, в последнее
мгновение, получив сильный удар в плечо от нападающего, резко ушел в
сторону, но не упал и своего стремительного движения вперед не прервал --
надежные шипы вынесли его на твердое покрытие площадки. Теперь перед ним
оставался только один, последний защитник. Осторожно, даже вяло двигался он
на него, протянув вперед согнутые в локтях руки. Дарлинг посильнее прижал к
себе мяч, подобрал его под себя, сделал финишный рывок,-- казалось, он не
бежал, а летел по воздуху, усиленно работая ногами, поднимая повыше колени,
готовый бросить все свои двести фунтов веса в хорошо рассчитанную атаку,
уверенный, что преодолеет последнюю преграду -- этого защитника. Ни о чем
больше не думая, чувствуя, как слаженно, словно машина, работают его руки и
ноги, он помчался прямо на него, с ходу ударил его руками -- одна рука
разбила игроку нос, тут же брызнула струйка крови, заливая ему руку; он
видел искаженное злобой лицо, свернутую от удара голову, скривившийся рот...
Резко повернулся, прижав к груди обе руки с мячом,-- защитник далеко позади
-- и без особого труда направился прямо к линии ворот. За спиной у него все
глуше шум от рыхлящих почву шиповок противников -- отстали безнадежно...
Как давно это было... Да, стояла уже осень, земля на площадке твердая,
как металл, потому что ночи уже холодные; порывистый, злой ветер безжалостно
срывает листья с кленов, окруживших стадион, относит на поле, а девушкам,
которые хотели посмотреть игру, приходилось на свитера натягивать еще и
спортивные куртки...
Да, пятнадцать лет назад... Дарлинг медленно шел в надвигающихся
сумерках по знакомой площадке, но уже весной, в своих аккуратно сшитых
ботинках,-- видный тридцатипятилетний мужчина, в элегантном двубортном
костюме. За эти пятнадцать лет, с двадцать шестого по сороковой, он стал на
десять фунтов тяжелее, но грузности не чувствовалось ни в фигуре, ни в лице.
Тренер тогда улыбался про себя, а его помощники поглядывали друг на
друга, весьма довольные, если к