Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
у Крокера и прокручивался вновь и вновь, как на магнитофонной
ленте, будто его любимая мелодия. "Крокер! - кровожадно подумал Хьюго.-
Крокер! Запасной! Недостойный даже ездить с командой. Свободный каждое
воскресенье, вероломно пользующийся каждой минутой, в то время, как мы
боремся за свою жизнь"...
Хьюго вновь услышал смех, перекрывающий шум льющейся воды. На следующей
тренировке, решил он, я изувечу этого сукиного сына.
Хьюго хотел побыстрее выбраться со стадиона, но когда, одевшись, он
подходил к двери, его остановил помощник.
- Тренер хочет поговорить с тобой, Плейс. Немедленно".
Тренер сидел спиной к двери, рассматривая фотографию Джоджо Бейнса.
- Закрой дверь, Плейс,- сказал он, не поворачиваясь.
Хьюго закрыл дверь.
- Садись,- тренер по-прежнему не оборачивался, продолжая разглядывать
физиономию единственного, по его словам, настоящего футболиста.
- Да, сэр,- Хьюго сел.
- Я оштрафовал тебя на 250 долларов, Плейс.
- Да, сэр,- согласился Хьюго.
Тренер наконец повернулся, расстегивая верхнюю пуговицу на воротнике
рубашки.
- Плейс,- добавил он,- скажи, ради Бога, чего ты добиваешься.
- Я не знаю, сэр,- ответил Хьюго.
- Какого черта ты каждую ночь до зари шляешься по улицам?
"Шляться по улицам" не совсем соответствовало ночным занятиям Хьюго, но
он не стал оспаривать слова тренера.
- Разве ты не заметил, болван, что за тобой следят? - взревел тренер.
Черный автомобиль на пустой улице. Хьюго опустил голову. Он
разочаровался в Сибил. Как она могла быть такой подозрительной? И где она
взяла деньги, чтобы нанять детективов?
Большие кулаки тренера с размаху опустились на стол.
- Ты кто, сексуальный маньяк?
- Нет, сэр,- ответил Хьюго.
- Заткнись,- оборвал его тренер.
- Да, сэр.
- И не думай, что это я дал команду следить за тобой. Дело гораздо
хуже. Указание поступило из комиссариата лиги.
Хьюго облегченно вздохнул. Это не Сибил. Как он мог подумать, что это
она?
- Я буду играть в открытую, Плейс,- продолжал тренер.- Комиссариат
давно заинтересовался тобой. Их задача сохранять игру чистой, Плейс, и, будь
уверен, я полностью с ними согласен. Чего я не потерплю в моем клубе, так
это нечестного игрока.
Хьюго знал многое другое из того, что, как частенько заявлял тренер, он
не потерпит в своем клубе, но решил, что сейчас не время освежать тренерскую
память.
- Я...- начал Хьюго.
- Заткнись! Когда такой безмозглый футболист, как ты, начинает играть,
будто у него под шлемом компьютер, и один решает судьбу матчей, естественно,
они начинают что-то подозревать,- тренер выдвинул ящик стола и достал
темно-голубую папку с несколькими густоисписанными листами бумаги. Затем он
надел очки.- Это сообщение из комиссариата лиги,- он пробежал глазами
несколько абзацев и в изумлении покачал головой.- Скромность запрещает мне
прочесть вслух перечень твоих сексуальных похождений, но должен отметить,
меня безмерно удивляет твоя способность просто выйти на поле в некоторые из
воскресений после того, что ты вытворял в течение недели.
Оправдаться Хьюго не мог, поэтому промолчал.
- Пока тебе везло, газетчики еще ничего не пронюхали. Но если
просочится хоть одно слово, я не ударю пальцем о палец, когда они будут
раздирать тебя на части. Ты меня понимаешь?
- Конечно, понимаю,- ответил Хьюго.
Тренер пошелестел бумагами на столе, искоса поглядывая на Хьюго.
- В своей неожиданной карьере дамского угодника ты удивительно быстро
приобрел привычку покупать драгоценности. В одном магазине только в этом
городе ты за неполные два месяца потратил почти три тысячи долларов. В это
же время ты купил восьмикомнатный дом с плавательным бассейном, твоя жена
постоянно разъезжает по всей стране, ты вложил пятьдесят тысяч долларов в
сомнительное дело по покупке земельного участка. Известно, что ты играешь в
покер с самыми богатыми игроками города и абонировал сейф в банке, и
замечено, что каждую неделю ты кладешь в него неизвестную сумму денег. Я
знаю, какая у тебя зарплата, Плейс. Будет ли неприлично с моей стороны
поинтересоваться, какой дополнительный источник доходов появился у тебя в
последнее время?
Тренер закрыл папку, снял очки и откинулся на спинку стула. Хьюго хотел
бы все объяснить, но слова застряли у него в горле. Все, что казалось ему
подарками улыбающейся судьбы, в этой мрачной папке превратилось в
доказательство его преступной коррупции. Хьюго нравилось, что его все любят,
и он начал привыкать к тому, что каждый желает ему добра. И вдруг он узнает,
что есть люди, и тренер среди них, готовые поверить в самое худшее и
погубить его: от изумления он не мог говорить и лишь беспомощно взмахнул
руками.
- Плейс,- продолжил тренер.- Я хочу, чтобы ты ответил мне на один
вопрос, и если я узнаю, что ты солгал...- тренер многозначительно замолчал.
Он не стал добавлять свой обычный рефрен насчет рук, прибитых гвоздями к
стене в раздевалке, что еще больше ужаснуло Хьюго, и он со страхом ждал
вопроса.
- Плейс, ты получаешь сведения от мафии?
Жгучий стыд захлестнул Хьюго. Впервые ему было так плохо. Он
разрыдался, здоровенный детина весом 235 фунтов.
Тренер удивленно смотрел на него.
- Парень, где твой носовой платок?
Хьюго достал платок и, всхлипывая, ответил:
- Клянусь жизнью моей матери, я никогда в жизни не видел ни одного
мафиози.
- Мне не нужна жизнь твоей матери,- рявкнул тренер. Но, похоже,
успокоился. А подождав, пока рыдания Хьюго утихнут, добавил.- Хорошо. Вон
отсюда. И будь осторожен. Помни, что за тобой постоянно следят.
Вытерев глаза, Хьюго, волоча ноги, вышел из комнаты. В раздевалке
Бренатскис, специалист по контактам с прессой, пил пиво с мужчиной
небольшого роста, с седыми волосами и сигарным пеплом на манишке. Хьюго его
узнал - Винсент Хейли, спортивный журналист. Он постарался проскользнуть
незамеченным. Сегодня ему не хотелось давать интервью. Но Бренатскис заметил
его и крикнул:
- Эй, Хьюго, подойди на минутку.
"Все уже знают, что я под подозрением",- подумал Хьюго, но постарался
взять себя в руки и даже сумел, подходя к ним, выдавить из себя невинную
улыбку деревенского парня.
- Хелло, мистер Хейли.
- Рад видеть тебя, Плейс,- ответил Хейли.- Как твоя голова?
- Отлично, отлично,- покивал Хьюго.
- Ты проводишь отличный сезон, Плейс,- добавил журналист.
Хриплый, прокуренный голос переполняло презрение к спортсменам, а его
светлые глаза буравили Хьюго, как лазерные лучи.
- Да, отличный сезон. Никогда не видел, что трехчетвертной так улучшал
игру от матча к матчу.
Хьюго начал потеть:
- Бывают удачные годы. Все встает на свое место.
Внутренне сжавшись, он ждал следующего рокового вопроса. Но Хейли
спросил, кто, по его мнению, самый надежный игрок в защите, и что он думает
о качестве игры нападающих нескольких команд.
- Благодарю, Плейс,- закончил интервью Хейли,- достаточно об этом.
Береги голову,- он протянул руку, и Хьюго с почтением пожал ее, довольный,
что через пару минут окажется на свободе. В этот момент он услышал тот же
прокуренный голос, как далекое эхо, донесшийся до его левого уха:
"Посмотрите на него - двести тридцать пять фунтов костей и мышц, двадцать
пять лет и купается в деньгах, когда мой мальчик, девятнадцати лет, сто
тридцать фунтов, гниет в джунглях Вьетнама, рискуя получить пулю в лоб.
Почему?"
Хейли еще раз пожал руку Хьюго. Он даже улыбнулся, показав неровные,
испачканные табаком зубы.
- Приятно было с тобой побеседовать, Плейс. Желаю удачи.
Хьюго вышел из раздевалки и зашагал, куда глаза глядят, окруженный
врагами. В его голове снова и снова раздавалось резкое и презрительное
"Почему?". В какой-то момент остановился, хотел вернуться на стадион и
рассказать журналисту о шестидесяти трех швах на его колене и о том, что
решили по этому поводу врачи в армейской комиссии. Но Хейли ничего не
произносил вслух, а Хьюго не мог признаться в том, что он может читать мысли
других людей.
Поэтому он продолжал свой путь, пытаясь забыть тренера и мафию, Хейли и
его девятнадцатилетнего сына, весом сто тридцать фунтов, рискующего жизнью в
джунглях. Хьюго не вмешивался в политику. Ему хватало хлопот с тем, как
остаться в живых каждое воскресенье, чтобы еще волноваться о событиях,
происходящих в далекой азиатской стране в 10.000 миль отсюда. Если Армия
Соединенных Штатов считает, что он негоден к службе, значит так оно и есть.
Но он не мог не думать об этом юноше, представляя его бегущим среди
разрывов снарядов или окруженным маленькими улыбающимися людьми с автоматами
в руках.
Хьюго застонал в бессильной агонии. Шел он довольно долго и оказался
уже в деловой части города, вокруг бурлила жизнь, а он видел лишь сына
Хейли, лежащего мертвым под обгорелыми деревьями, названия которых он не
знало.
Постепенно он начал понимать, что движение вокруг него отличается от
обычного трудового дня. Казалось, он участвует в какой-то демонстрации и,
наконец, отвлекшись от своих мыслей, он понял, что люди вокруг громко
кричат. К тому же они несли транспаранты. Хьюго прислушался.
"Нет, мы не пойдем в ад",- скандировали вокруг, и "Янки, убирайтесь
домой" и другие короткие фразы аналогичного содержания. На транспарантах он
прочел: "Сожги свою призывную карточку" и "Долой американский фашизм".
Заинтересовавшись, он стал всматриваться в лица людей, поток которых увлекал
его за собой. Тут были бородатые юноши с длинными волосами, в сандалиях на
босу ногу, довольно потасканные девицы в голубых джинсах, несущие большие
бумажные цветы, почтенные матроны решительного вида и суровые мужчины
средних лет в очках, возможно профессора колледжа или университета. Господи,
подумал Хьюго, это почище толпы футбольных болельщиков.
Потом он очутился на ступенях здания муниципалитета, среди множества
полицейских, и один юноша сжег свою призывную карточку, и толпа
приветствовала его громкими криками, и Хьюго пожалел, что у него нет с собой
призывной карточки, потому что он хотел бы ее сжечь из чувства симпатии к
молодому солдату - сыну Хейли. Застенчивый по природе, он не выкрикивал
лозунги, но и не старался уйти со ступеней муниципалитета. А когда полиция
начала орудовать дубинками, Хьюго досталось одному из первых, потому что он
на голову возвышался над остальными и представлял собой цель, которую не
упустил бы ни один уважающий себя полицейский.
Через несколько часов, стоя перед судьей, в повязке с пятнами засохшей
крови на голове, Хьюго обрадовался, увидя Бренатскиса, хотя и не мог понять,
каким образом в клубе так быстро узнали о его неприятностях с полицией. Тем
более, если бы не Бренатскис, ему пришлось бы провести ночь в тюрьме, где
едва ли нашлась бы кровать, соответствующая его габаритам.
Услышав свое имя, Хьюго посмотрел наверх. Ему показалось, что
американский флаг, хотя и крепко прибитый к стене, гордо развевается над
головой судьи. После удара полицейской дубинкой все предметы приобрели
скверную привычку качаться.
Судья, небольшого роста, с маленьким и очень узким лицом, похожим на
лопатку, которой вытаскивают тараканов из щелей, с презрением посмотрел на
Хьюго. Тут же в левом ухе Хьюго раздался голос судьи: "Ты кто,
гомосексуалист или чокнутый?" Хьюго эти слова показались явным нарушением
его законных прав, и он уже хотел что-то сказать, но Бренатскис вовремя
остановил его.
- Дело закончено,- судья чем-то походил на говорящего попугая.-
Следующий.
Женщина, по внешнему виду чья-то бабушка, решительно шагнула вперед.
Через пять минут Хьюго выходил из здания суда.
- Мой Бог,- воскликнул Бренатскис,- что на тебя нашло? Какое счастье,
что мне позвонили. Иначе завтра ты попал бы на первые полосы всех газет. И
должен тебе сказать, это стоило недешево.
Теперь еще и взятка - Хьюго увеличивал список своих прегрешений.
Продажная пресса и продажные судьи.
- А, тренер...- Бренатскис махнул рукой, показывая, что язык бессилен
описать состояние тренера.- Он хочет тебя видеть. Прямо сейчас.
- Неужели он не может подождать до утра? - Хьюго так хотелось пойти
домой и лечь спать. Это был тяжелый день.
- Он не может ждать до утра. Он выразился вполне определенно. Как
только его выпустят, сказал он, даже ночью.
- Он когда-нибудь спит? - угрюмо спросил Хьюго.
- Во всяком случае сейчас он не спит. Он ждет тебя в кабинете.
Когда Хьюго подумал о встрече с тренером наедине, на огромном,
вмещающем 60 тысяч зрителей стадионе, ему стало не по себе.
- Разве ты не поедешь со мной? - спросил он Бренатскиса.
- Нет,- ответил тот, сел в машину и уехал. Хьюго пришла мысль
немедленно эмигрировать в Канаду. Но он остановил такси и попросил отвезти
его на стадион, надеясь по дороге попасть в аварию.
Лишь одна сорокаваттная лампочка горела над служебным входом, и в ее
слабом свете большая часть стадиона растворилась в темноте, превратившись в
руины римского амфитеатра, разрушенного столетия назад.
Ночной сторож, разбуженный Хьюго, недовольно заворчал и взглянул на
него.
"Не могут дать человеку отдохнуть,- услышал Хьюго мысли сторожа,-
проклятые примадонны. Когда же они сломают свои толстые шеи?"
- Добрые вечер, мистер Плейс, добрый вечер,- поздоровался сторож.
- Ага,- ответил Хьюго. Он шел к раздевалке и, казалось, его окружали
тени избитых, увечных, раненых футболистов, а ветер, врывающийся под
трибуны, наполнял воздух эхом рева миллиона болельщиков. Как он мог,
удивлялся Хьюго, подумать, что на стадионе можно поразвлечься.
Взявшись за ручку двери, ведущей в раздевался, Хьюго заколебался. Он
никогда не говорил с тренером о политике, но знал, что тот плакал всякий
раз, когда оркестр на стадионе исполнял "Звездно-полосатый флаг"*, и
отказался голосовать за Голдуотера, потому что считал его коммунистом.
Собравшись с духом, Хьюго открыл дверь и вошел в раздевалку. На
табличке над его шкафом все еще значилось "Плейс". Впрочем, Хьюго не мог
решить, хорошо ли это.
Хьюго еще раз окинул раздевалку взглядом и постучал в закрытую дверь
кабинета тренера.
- Войдите,- донеслось изнутри.
Хьюго вздохнул и вошел. Тренер сидел в темном костюме и черном
галстуке, будто собрался на похороны. Воротник белой рубашки плотно облегал
шею. Бессонница наложила отпечаток на лицо: щеки ввалились, под воспаленными
глазами набухли фиолетовые мешки. Тренер выглядел ужасно, хуже, чем после их
проигрыша 0:45 команде, впервые участвующей в чемпионате лиги.
- Мой мальчик,- голос тренера сочился болью.- Я рад, что ты пришел так
поздно. Я успел подумать, увидеть все в истинном свете. Час назад в
праведном гневе я бы голыми руками разорвал тебя на части. Но теперь я
счастлив, так как луч истины осветил меня в бдениях этой мучительной ночи,-
в настроении тренера преобладали библейские мотивы.- К счастью, после того
как Бренатскис позвонил мне и сказал, что ему удалось за сто долларов
убедить судью не возбуждать против тебя уголовного дела, конечно их вычтут
из твоей зарплаты, и
--------------
* Гимн США.
эта история не попадет в газеты - еще сто пятьдесят долларов,
всего двести пятьдесят, у меня было время поразмыслить. В
конце концов, для миллионов мальчиков по всей стране такие
футболисты, как ты, являются лучшим олицетворением настоящей
честной американской агрессивности, они обожают вас, как
героев, и стараются подражать вам во всем. И теперь, когда
они смогут избежать того разочарования, которое испытали бы,
узнав, что один из их кумиров, игрок моей команды, оказался
среди врагов своей страны. Ты следишь за моей мыслью, Плейс?
- Конечно,- ответил Хьюго. Ему хотелось оказаться поближе к двери.
Спокойный, с тихим голосом, понимающий тренер очень встревожил Хьюго, будто
он увидел, как огни большого города погасли в одно мгновение.
- И, как я уже говорил, так как этим мальчикам, которые, образно
говоря, находятся под нашей ответственностью, не причинен вред, я смог найти
в себе христианское терпение,- тренер обошел стол и, подойдя к Хьюго,
опустил ему руку на плечо.- Плейс, ты неплохой парень, глупый, но неплохой.
Это моя вина, что ты оказался в этой мерзкой демонстрации. Да, моя вина. В
воскресенье ты получил ужасный удар по голове - а я этого словно и не
заметил. Вместо того, чтобы гонять тебя два часа на тренировке, мне
следовало сказать: "Хьюго, мой мальчик, иди домой, отдохни, полежи недельку
в постели, пока твоя бедная голова не выздоровеет". Да, вот что от меня
требовалось! Я прошу у тебя прощения, Хьюго, за свою недальновидность.
- Ну что вы,- смутился Хьюго.
- И теперь,- продолжал тренер,- перед тем, как ты пойдешь к любимой
жене, я хочу попросить об одном одолжении.
- Все, что угодно, сэр.
- Я хочу, чтобы ты спел со мной один куплет, только один маленький
куплет "Звездно-полосатого флага". Ты сделаешь это для меня.
- Да, сэр,- ответил Хьюго, уверенный, что не помнит, что следует за
красным пламенем ракет.
Тренер крепко сжал плечо Хьюго и сказал:
- Раз, два, три...
Вместе они запели гимн Соединенных Штатов. После первых слов на глазах
тренера выступили слезы.
Когда они допели первый куплет, и эхо их голосов замерло под главной
трибуной, тренер удовлетворенно вздохнул.
- Хорошо, теперь иди домой. Я бы отвез тебя сам, но разрабатываю
несколько комбинаций, которые хочу попробовать на завтрашней тренировке. Не
волнуйся, от тебя они не уйдут. Я пошлю тебе их схемы с посыльным, и ты их
посмотришь, когда будет настроение. То, что ты пропустишь пару тренировок,
не имеет значения. Приходи только, когда будешь хорошо себя чувствовать.
Храни тебя Бог, мой мальчик,- тренер еще раз хлопнул Хьюго по плечу и
отвернулся, чтобы все еще влажными после гимна глазами посмотреть на Джоджо
Бейнса.
Хьюго тихонько вышел.
Остаток недели он провел дома, питаясь консервированными продуктами. Он
полагал, что с ним ничего не может случиться в уединении собственной
квартиры. Но его надежды не сбылись.
В девять часов утра, когда Хьюго смотрел телевикторину для домохозяек,
он услышал, как щелкнул дверной замок и вошла мисс Фиджеральд, несколько раз
в неделю убирающая их комнаты, пожилая женщина с седыми волосами, пропахшая
пылью чужих квартир.
- Я надеюсь, вы не заболели, мистер Плейс? - озабоченно спросила она.-
Сегодня чудесный день. Стыдно в такую погоду сидеть дома.
- Я собираюсь выйти попозже,- солгал Хьюго.
За спиной он услышал мысли Фиджеральд: "Здоровенный ленивый разгильдяй.
Ни разу в жизни и одного дня честно не проработал. Когда придет революция, о
таких, как он, позаботятся. Повкалывает с мотыгой в руках. Надеюсь, я доживу
до этого времени".
Хьюго подумал, а не заявить ли ему в ФБР об опасных мыслях мисс
Фиджеральд, но решил ничего не предпринимать. Он не хотел иметь никаких дел
с этим учреждением.
Затем по телевизору выступил Президент, и Хьюго обрадовала та
уверенность, с которой он говорил о положении за рубежом и внутри страны.
Президент об