Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
о превращалась в большую,
соблазнительную коробку вкусных конфет.-- Снова взял ее за руку, повел
дальше.-- Венские конфеты: каждая деталь точно разработана, повсюду отделки
из шелка, атласа... Даже если ты решила дойти до угла улицы, чтобы выпить
пинту джина,-- должна выглядеть так вкусненько, чтобы тебя каждый захотел
проглотить на десерт. Нехорошо!
-- У девушки бывают разные периоды в одежде, как в творчестве
Пикассо,-- возразила она.-- К тому же знай я, что встречу тебя по пути,--
конечно, вырядилась бы умопомрачительно, не меньше.
-- Вот это уже другой коленкор! -- похлопал он ее по плечу.
Опять они шагали, и Пол то и дело бросал на нее искоса любопытные
взгляды: знакомое, продолговатое лицо, такой знакомый большой рот -- на
губах, как всегда, наложено помады чуть больше, чем требуется; маленькие
зубы придают лицу, когда она улыбается, типичное выражение маленькой
девчонки из воскресной школы.
-- Что-то ты подозрительно худеешь, Пол,-- заметила Хэрриет.
Пол согласно кивнул.
-- Я худой как щепка. Веду активную, расчетливую жизнь аскета. Ну а ты
как поживаешь?
-- Я вышла замуж,-- помолчав, сообщила Хэрриет.-- Ты об этом слышал?
-- Слышал. Когда в последний раз мы переходили через Шестую авеню,
"L-бар" был еще там. Иногда меня охватывает острый приступ ностальгии по
"L-бару" на Шестой авеню.
Загорелся зеленый, и они быстро перебежали через перекресток.
-- Ночью девятого января тысяча девятьсот сорокового года,-- Пол
поддерживал ее под локоть,-- тебя не было дома.
-- Вполне возможно, чему здесь удивляться? Я теперь взрослая девушка,
могу и загулять.
-- Я случайно проходил мимо твоего дома и заметил, что света в квартире
не было.
Свернули на Девятую улицу.
-- Помню, как жарко было у тебя, словно в оранжерее георгин в
Ботаническом саду.
-- У меня плохая кровь,-- с серьезным видом сказала Хэрриет.--
Сказываются годы недоедания в Массачусетсе.
-- Но самое приятное в тебе -- что ты никогда не спишь.
-- У каждой женщины есть какая-то свойственная только ей добродетель. У
одних -- красота, у других -- смазливость; у меня своя -- я никогда не сплю.
В этом и кроется причина моей популярности...
Пол широко улыбнулся.
-- Заткнись!
Хэрриет улыбнулась ему, и оба весело фыркнули.
-- Ты знаешь, что я имею в виду, не притворяйся,-- упрекнул он ее.--
Всякий раз, когда я звонил тебе в два, три часа ночи, ты немедленно
приезжала -- такая милая, с блестящими глазами и в полном ажуре: ресницы
накрашены, брови ухожены, на губах помада... Все на своих местах.
-- Да, в молодости я обладала громадной силой сопротивления и не
поддавалась сну.
-- Утром мы обычно завтракали под музыку Бетховена -- час прослушивания
его главных шедевров. Бетховен звучал -- по особому разрешению его чести
мэра города -- с девяти до десяти утра.-- Пол на мгновение закрыл глаза.--
Этот маленький цветочек -- мэр для влюбленных.-- Открыл их и посмотрел на
эту получужую-полузнакомую женщину, шедшую рядом с ним.
Как он лежал тогда, тесно прижавшись к ней всем телом, задумчиво
наблюдая за еще горевшими в девять вечера огнями на вышках города в рамке
большого окна своей спальни на фоне черного неба... А та ночь, когда она во
сне прижалась ближе к нему, поглаживая его затылок, и ее мягкая рука ощущала
его колкие, короткие волоски -- накануне вечером он постригся; она провела
по ним рукой против шерсти, улыбаясь, не открывая глаз...
-- Что за восхитительное создание -- мужчина...-- прошептала она;
вздохнула и чуть слышно фыркнула; снова заснула, не убирая руки с его
бритого затылка.
Вспоминая все это, Пол улыбался.
-- Ты что, все смеешься над моим нарядом?
-- Нет, просто вспомнил одну фразу, которую когда-то где-то слышал:
"Что за восхитительное создание -- мужчина..."
Хэрриет бросила на него осторожный, холодный взгляд.
-- Кто это сказал?
Пол подозрительно скосил на нее глаза.
-- Освальд Шпенглер1.-- И добавил: -- Удачно сформулировано.
-- Мне тоже так кажется,-- кивнула Хэрриет и пошла чуть быстрее.
Миновали небольшой, захудалый бар, где любили сидеть вечерами всю зиму
напролет, заказывали мартини, а потом говорили, говорили и смеялись так
громко, что посетители за другими столиками поворачивались к ним и тоже
улыбались. Пол ожидал -- Хэрриет что-то скажет об этом их любимом баре, но
она прошла мимо, даже не заметив его.
-- Посмотри -- ведь это бар Эдди!
-- Угу! -- резко кивнула Хэрриет.
-- Он собирается готовить свои мартини из шерри, когда у него кончится
запас французского вермута,-- сообщил Пол.
-- Какой ужас! -- скривилась Хэрриет.
-- Это все, что ты хочешь сказать?
Сколько раз ему приходилось заглядывать в этот бар, когда он разыскивал
ее повсюду...
-- Ну а что, по-твоему, я должна сказать?
Хэрриет, кажется, в самом деле искренне озадачил его вопрос, но Пол так
до конца никогда и не мог понять, когда она говорит ему правду, а когда
лжет, и, нужно признаться, это ему не удалось и за последние два года.
-- Можешь больше ничего не говорить. Я просто могу пригласить тебя
туда, и мы что-нибудь там выпьем.
-- Нет, спасибо. Мне и правда нужно как можно скорее сходить в магазин
Ванамейкера и вернуться домой. Как-нибудь в другой раз.
-- Ладно,-- кисло откликнулся Пол.
Повернули на Девятой улице и пошли по направлению к Пятой авеню.
-- Я знал, что непременно где-нибудь тебя встречу, обязательно встречу!
-- говорил Пол.-- И все думал и гадал -- что же тогда произойдет?
Хэрриет промолчала, с рассеянным видом разглядывая высокие здания на
другой стороне улицы.
-- Ты что, больше не собираешься со мной разговаривать? --
поинтересовался Пол.
-- И что же произошло?
-- Время от времени,-- начал он,-- я встречаю девушку, с которой
когда-то был знаком...
-- В стране их полным-полно, могу тебя заверить.
-- В стране полным-полно чьих-то бывших девушек.
Хэрриет кивнула.
-- Это как-то не приходило мне в голову. Но ты прав.
-- И рассуждаю так: разве не милая, порядочная, воспитанная девушка?
Почему же в таком случае меня больше не тянет к ней? Удивительно! А знаешь,
моя первая девушка стала полицейским. Прошлым летом она одна справилась с
вооруженным гангстером на Кони-Айленде. Мать никогда ее не выпускает из дома
в полицейской форме -- ей стыдно перед соседями.
-- Вполне естественно.
-- Другая моя знакомая девушка, изменив имя, танцует сейчас в Русском
балете. На днях я пошел в театр посмотреть, как она танцует. У нее ноги как
у нашего известного бейсбольного полузащитника Фордхэма. А мне она казалась
такой красивой... Я и тебя считал красивой.
-- Мы с тобой были очень хорошей парой,-- молвила Хэрриет,-- одно
мешало -- тебе постоянно приходилось бриться. Эта электробритва... никогда
ее не забуду...
-- Отказался я от нее...
А вот и его старый дом... Глядя на подъезд, он отчетливо вспоминал,
сколько раз они с Хэрриет входили в этот дом и выходили из него в былые дни:
моросит дождь; сыплет утренний снежок, и лошадка молочника смирно стоит на
побелевшей улице...
Они остановились и стали смотреть на старый, из красного кирпича, с
ветхими ставнями дом, уделяя особое внимание окну на четвертом этаже:
столько раз они оттуда выглядывали -- узнать, какая на дворе погода... Пол,
конечно, не забыл того первого раза, одной зимней ночью, когда они с Хэрриет
тихо проскользнули вот через эту дверь.
-- Таким я был вежливым -- просто загляденье,-- тихо произнес он.
Хэрриет улыбнулась, понимая, о чем он.
-- Ты все время ронял ключ на землю и повторял: "Господи! Господи!" --
пытаясь нашарить его руками.
-- Я так нервничал... Хотел, чтобы ты точно понимала, какие нас
связывают отношения, не питала никаких иллюзий. Просто хорошие друзья,
хорошо понимающие друг друга; есть другая девушка, она возвращается из
Детройта через шесть недель,-- никаких притязаний ни на меня, ни на тебя...
Пол снова бросил печальный взгляд на окно на четвертом этаже,
улыбнулся.
-- Какой я был дурак!
-- До чего милая, тихая улочка...-- Хэрриет тоже не спускала глаз с
окна на четвертом этаже; покачала головой, снова взяла Пола за руку.-- Я все
же должна добраться до Ванамейкера.
Последовали дальше.
-- Что ты собираешься там купить? -- поинтересовался Пол.
Хэрриет промолчала,-- по-видимому, не знала, что ему ответить.
-- Ничего особенного. Мне нужны вещички для младенца. У меня скоро
будет ребенок.
Посторонились, чтобы дать возможность пройти маленькой женщине с
четырьмя таксами,-- вся упряжка с лаем опередила их.
-- Смешно, правда,-- у меня ребенок! -- улыбнулась Хэрриет.-- Я целый
день лежу и думаю, как все это будет. Кроме того, сплю и пью много пива --
теперь ведь нужно кормить двоих. Но мне еще никогда в жизни не было так
приятно.
-- Ну,-- угрюмо заметил Пол,-- по крайней мере, из-за твоей
беременности мужа не заберут в армию.
-- Может быть. Но он такой яростный патриот -- хоть куда.
-- Очень хорошо. Когда он окажется в Форт Дикс, я буду встречаться с
тобой в Вашингтон-сквер, куда ты будешь вывозить на прогулку в колясочке
своего бэби. А чтобы отвести любые подозрения, я надену полицейскую форму. Я
не такой заядлый патриот, как твой муж.
-- Но тебя все равно загребут, разве не так?
-- Несомненно. Тогда я пришлю тебе свою фотокарточку в форме
лейтенанта. Из Болгарии. Меня не покидает странное предчувствие, что меня
обязательно направят в Болгарию для защиты какого-то важного стратегического
пункта.
-- Ну и как ты это все воспринимаешь? -- Впервые Хэрриет посмотрела на
него проникновенно, прямо ему в глаза.-- Может, это дурацкий вопрос. У меня
ведь прежде не было возможности спросить тебя об этом. Прежде ты мне всегда
рассказывал, что ты о чем думаешь, излагал свое мнение... О Рузвельте,
Джеймсе Джойсе, Иисусе Христе... цыганке Розе Ли, Матиссе... о крепких
напитках, сексе, архитектуре...
-- Да, в те времена у меня было множество самых разнообразных мнений,--
Пол улыбнулся с некоторым сожалением о минувшем.-- Секс и беседа. Основы
цивилизованных отношений между полами.-- Повернулся и снова задрал голову,
глядя на окно на четвертом этаже.-- Какая приятная была комнатка... Секс и
беседа...
-- Пойдем, Пол, пойдем! -- поторапливала его Хэрриет.-- Ванамейкер не
будет работать из-за нас двоих всю ночь.
Пол, чувствуя, как похолодало, поднял воротник пальто. Приближались к
Пятой авеню.
-- Ты была единственной девушкой в моей жизни, с которой я мог спать в
одной постели.
-- Нашел что сказать девушке! -- засмеялась Хэрриет.-- Может, ты
считаешь это комплиментом?
Пол пожал плечами.
-- Нет, просто факт, не имеющий больше никакого отношения ни к чему
другому. Или, может, все же имеющий? Как ты считаешь, вежливый человек может
так разговаривать с замужней женщиной?
-- Конечно нет.
-- О чем ты думаешь, когда смотришь на меня? -- неожиданно спросил он.
-- Особенно ни о чем,-- Хэрриет осторожно подбирала слова.
-- Когда ты мне лжешь, о чем ты думаешь?
-- Особенно ни о чем! -- резко повторила она.
-- Я искал встречи с тобой целых два года,-- признался Пол.
-- Зачем искать -- мое имя есть в телефонном справочнике.-- Она
прибавила шагу, кутаясь в пальто.
-- Но я не отдавал себе в этом отчета, пока не увидел тебя.
-- Прошу тебя, Пол, пожалуйста...
-- Шел по улице, подходил к тому бару, где мы частенько сидели вместе,
входил, садился за столик, хотя пить совсем не хотелось, и не мог понять,
объяснить себе, ради чего я там торчу. Теперь-то я знаю. Я ждал тебя,
надеялся -- вдруг придешь. Я ведь не случайно проходил мимо твоего дома.
-- Послушай, Пол! -- умоляюще заговорила она.-- Все это было так давно,
все это было так хорошо -- просто чудесно; но все кончилось...
-- Я был не прав,-- признался Пол.-- Тебе не нравится, что я говорю? Я
был не прав. Ты знаешь, я так и не женился в конечном счете.
-- Знаю. Только прошу тебя -- заткнись!
-- Когда я иду по Пятой авеню, прохожу первого января мимо собора
Святого Патрика,-- всегда слегка поднимаю голову, посмотреть, нет ли тебя
где-нибудь поблизости. Потому что встретил тебя там в тот день, когда тебе
удалили зуб и было так холодно. Мы шли рядышком, слезы струились из твоих
опухших красных глаз, и это был тот единственный раз, когда я тебя встретил
в самом деле случайно...
Хэрриет улыбнулась.
-- Какие все же приятные воспоминания.
-- Два года,-- продолжал Пол,-- прошло два года. За это время у меня
было множество девушек.-- Он пожал плечами.-- Но все они лишь наводили на
меня скуку и я тоже заставлял их скучать. Я смотрел на каждую проходившую
мимо женщину, чтобы убедиться -- не ты ли? Все девушки, с которыми я гулял,
громко протестовали, поносили меня почем зря за это. А я бродил повсюду,
ходил следом за девушками с черными волосами,-- может, встречу тебя; упрямо
шел за женщинами в меховых полушубках, как у тебя,-- может, встречу тебя; не
спуская глаз, шагал за девушками с такой же прямой, прекрасной походкой, как
у тебя,-- может, встречу тебя...
Он помолчал, потом заговорил снова:
-- Два года искал тебя на городских улицах и сейчас впервые в этом
признаюсь себе. А эта маленькая испанская закусочная, куда мы пошли в первый
раз... Каждый раз, когда я проходил мимо нее, в памяти моей всплывало все,
до мельчайших деталей: сколько стаканчиков мы пропустили, какой играл
оркестр, о чем разговаривали, как нагло подмигивал тебе этот жирный бармен
-- кубинец и как в конце концов, с охватившей нас обоих нежностью, гуляли
потом по улицам и наконец пришли ко мне домой...
Теперь оба шли очень быстро. Хэрриет прижимала онемевшие от холода руки
к бедрам.
-- Как было поразительно прекрасно, когда соединялись наши тела...
-- Пол, прекрати! -- раздраженно, резко бросила ему Хэрриет.-- Два
года! Прошло целых два года... Воспоминания о тех ощущениях должны
притупиться...
"Как же я мог совершить такую большую ошибку! -- размышлял на ходу
Пол.-- Как мог намеренно так глубоко заблуждаться? И теперь ее не
исправишь... Нет никакого средства. И не будет до конца жизни..." Он почти
зло посмотрел на Хэрриет: лицо ее сосредоточенно, словно она вообще не
слушает его и лишь напряженно думает, как поскорее перейти улицу.
-- Ну а ты, ты помнишь?..
-- Ничего я не помню! -- раздраженно выпалила она; вдруг слезы брызнули
у нее из глаз и потекли по искаженному гримасой лицу.-- Ничего не помню,
черт побери! Ничегошеньки! -- повторяла она сквозь рыдания.-- И не пойду я
ни в какой Ванамейкер! Я возвращаюсь домой! Прощай! -- Подбежала к стоявшему
на углу такси, резко рванула на себя дверцу, запрыгнула прямо с тротуара в
салон.
Машина промчалась мимо Пола, и он заметил на мгновение Хэрриет: она
сидела, выпрямившись, крупные, непрошеные слезы стояли в глазах...
Пол следил за такси, пока оно не свернуло с Пятой авеню. Потом пошел в
обратном направлении, размышляя о том, что ему непременно, обязательно нужно
переехать из этого района -- достаточно долго в нем прожил.
ИЗБРАННАЯ КЛИЕНТУРА
"Фигаро! Фигаро! Фигаро! -- распевали они, съезжая со склона на
велосипедах, переезжая через дрожащие полосы тени и солнечного света, между
густыми рядами деревьев с обеих сторон.-- Фигаро!"
"Фигаро! -- пел Мэкс, накреняясь в сторону на повороте.-- Моя милочка
где-то за морем, моя милочка где-то за морем-океаном..."
-- Ты, Мэкс, плешивый австрийский жаворонок,-- крикнула Эстер,
накреняясь в сторону за Мэксом на повороте.-- Оперение самца желтое, с
зелеными штанишками. Нельзя его принимать за настоящего, если на носу нет
очков с толстой золотистой оправой в четверть дюйма.
-- Если бы я собирался рожать,-- отозвался Мэкс, немного затормозив,--
то никогда бы не ездил на велосипеде по горам штата Нью-Йорк, как ты. Это
совсем не полезно для твоего будущего младенца.
-- Напротив, такая езда просто необходима для него,-- возразила
Эстер.-- Он будет настоящим, худощавым спортсменом. Мне не нужен толстый
ребенок, мне такие не нравятся. Мне нужен ребенок худой, печальный, с
большой душой, как у его отца.-- Она поглядела на Сэма, и оба засмеялись.
-- Думаю, это будет прекрасный ребенок,-- выразил свою надежду Сэм.
У подножия холма они увидели четверых молодых людей. Когда
велосипедисты приблизились к ним, те растянулись во весь рост на дороге с
таким безразличием, что по нему чувствовалось: встреча эта далеко не
случайна,-- скорее, преднамеренна. Когда они подъехали еще ближе, все
четверо встали; немного нервно пошаркали ногами, поднимая клубы дорожной
пыли. В руках у двоих из них были тяжелые обрубленные ветки, которыми они то
и дело постукивали по дороге. Казалось, эти ребята слоняются бесцельно, как
неприкаянные, по маленьким городкам уже довольно долго. Один из них щелчком
раскрыл большой складной карманный нож.
-- Вон там, на дороге, ребята, видно, хотят заработать пару баксов на
субботний вечер,-- прошептал Сэм, стараясь ехать как можно медленнее.-- У
тебя что-нибудь есть в кармане, Мэкс?
-- Пятнадцать центов... Могу отдать.
-- У меня -- три заколки для волос,-- добавила Эстер.
-- У меня четвертак,-- присовокупил Сэм.-- Вперед, может, проедем!
Но им все равно пришлось остановиться у подножия холма, так как эти
четверо снова улеглись, перегородив дорогу, и, не говоря ни слова, снизу
разглядывали Сэма, Мэкса и Эстер взглядами деловых людей. Они лежали не
двигаясь; на одном старая, точенная молью футболка темно-бордового цвета, с
большим номером "36" на спине.
-- В чем дело? -- осведомился Сэм.
Они даже не шелохнулись; по-прежнему молчали.
-- Какие милые ребята,-- мягко произнесла Эстер.-- Очень приятные. Вы
случаем не ходите в Принстон, а? -- громко поинтересовалась она.
Те молчали. Мэкс насвистывал тему одной из своих сонат; повел велосипед
рядом с собой, пытаясь их обойти. Они его не пустили; наконец поднялись,
обыскали старую одежду Сэма и Мэкса, пошарили в карманах старых женских
брючек Эстер, в пятнах от кулинарного жира и велосипедной смазки, ощупали
карманчики ее потрепанной хлопчатобумажной рубашки.
-- Ничего нет! -- объявил парень в темно-бордовой футболке.-- Могу
поспорить -- на всю троицу не будет и доллара.
-- Интеллигент,-- определил Мэкс с улыбкой, глядя на него сквозь линзы
очков и медленно потирая лысину.-- Настоящий интеллигент, сразу видно.
-- Не сильно задавайся! -- отвечал парень в футболке.
-- Жиды! -- высказался второй с раскрытым ножом в руках.
-- Парочка жидов из колонии свободной любви чокнутой старухи Спиер.
-- Ну-ка, убирайтесь отсюда! -- Парень в футболке отошел к обочине
дороги, освобождая для велосипедистов путь.-- Убирайтесь отсюда к чертовой
матери!
Медленно вертя педалями, проехали между ними: Эстер -- посередине, Мэкс
и Сэм -- по бокам.
-- Жидовские ублюдки! -- бросил парень с ножом.-- Вшивые жидовские
ублюдки!
Подождав, пока велосипедисты отъедут ярдов на пятнадцать, он бросил
вслед им камень. Его примеру последовали