Кроме того, я
же ответила твоему брату Карлу... Разве ты не слышала?
   - Нет, ты говорила слишком тихо.
   - Тем лучше, мне придется больше рассказывать тебе... Ах да! Маргарита! А
каков конец твоей исповеди?
   - Дело в том.., в том...
   - В чем?
   - В том, что если твой камень, о котором говорил брат мой Карл, имел, так
сказать, историческое значение, то уж лучше я на этом и кончу, -  со  смехом
ответила королева.
   - Все ясно! - воскликнула Анриетта. - Твой избранник  -  гугенот!  Тогда,
чтобы успокоить твою совесть, я обещаю тебе, что в следующий раз возьму себе
в любовники гугенота.
   - Ага! Как видно, на этот раз ты взяла католика?
   - Черт побери! - воскликнула герцогиня.
   - Хорошо, хорошо! Все понятно.
   - А что представляет собой наш гугенот?
   - Это не избранник; этот молодой человек  для  меня  ничто  и,  вероятно,
никогда ничем и не станет.
   - Но это не причина, чтобы не рассказать мне о нем; ведь  ты  же  знаешь,
как я любопытна! Так что же он собой представляет?
   - Это несчастный молодой человек, красивый, как Нисос Бенвенуто  Челлини;
он спрятался у меня, спасаясь от убийц.
   - Ха-ха-ха! А ты сама не поманила его пальчиком?
   - Бедный юноша!.. Не смейся, Анриетта, - в эту минуту он  все  еще  между
жизнью и смертью.
   - Он болен?
   - Тяжело ранен.
   - Но раненый гугенот в наше время - большая обуза!.. И что же ты  делаешь
с этим раненым гугенотом, который для тебя ничто и никогда ничем не будет?
   - Я прячу его у себя в кабинете и хочу спасти.
   - Он красив, он молод, он ранен; ты прячешь его у  себя  в  кабинете,  ты
хочешь его  спасти;  что  ж,  в  таком  случае  твой  гугенот  будет  весьма
неблагодарным человеком, если не проявит большой признательности!
   - Он уже ее проявляет; боюсь только.., что больше, чем мне хотелось бы.
   - А этот несчастный молодой человек.., тебя интересует?
   - Только.., только из сострадания.
   - Ох уж это сострадание! Бедняжка королева! Эта-то  добродетель  и  губит
нас, женщин!
   - Да, ты понимаешь, ведь с минуты на минуту ко мне могут войти и  король,
и герцог Алансонский, и моя мать, и, наконец, мой муж!
   - Ты хочешь попросить меня, чтобы я приютила у  себя  твоего  гугенотика,
пока он болен, а когда он выздоровеет, вернула его тебе, не так ли?
   - Насмешница! Нет, клянусь тебе, что я не захожу так далеко,  -  отвечала
Маргарита. - Но если бы ты нашла возможность  спрятать  у  себя  несчастного
юношу, если бы ты могла сохранить ему жизнь, которую я спасла, то,  конечно,
я была бы тебе искренне благодарна. В доме Гизов ты свободна,  за  тобой  не
подсматривают ни муж, ни деверь, а кроме того, за твоей  комнатой,  куда,  к
счастью для тебя, никто не имеет права входа, есть кабинет вроде моего.  Так
дай мне на время этот кабинет для моего гугенота; когда он  выздоровеет,  ты
отворишь клетку, и птичка улетит.
   - Милая королева, есть одно затруднение: клетка занята.
   - Как? Значит, ты тоже спасла кого-нибудь?
   - Об этом-то я и говорила твоему брату Карлу.
   - А-а, понимаю; вот почему ты говорила так тихо, что я не слышала.
   - Послушай, Маргарита, это изумительная история, не менее прекрасная,  не
менее поэтичная, чем твоя. Когда я оставила тебе шестерых телохранителей,  а
с шестью остальными отправилась во дворец Гизов, я видела, как  поджигали  и
грабили один дом, отделенный от дома моего деверя  только  улицей  Катр-Фис.
Вхожу во дворец и вдруг слышу женские крики и  мужскую  ругань.  Выбегаю  на
балкон, и прежде всего  мне  бросается  в  глаза  шпага,  своим  сверканием,
казалось, озарявшая всю сцену. Я залюбовалась этим неистовым клинком:  люблю
красивое!.. Затем, естественно, стараюсь разглядеть и  руку,  приводившую  в
движение клинок, и того, кому принадлежит  сама  рука.  Гляжу  туда,  откуда
доносятся крики и стук шпаг, и вижу мужчину.., героя,  этакого  Аякса,  сына
Теламона <Аякс Теламонид - один из греческих героев Троянской войны.>, слышу
его голос - голос Стантора <Стантор - один  из  греческих  героев  Троянской
войны, обладавший голосом огромной силы.>, восторгаюсь, трепещу,  вздрагиваю
при каждом угрожающем ему ударе, при каждом  его  выпаде;  четверть  часа  я
испытывала такое волнение, какого, поверишь ли, не чувствовала никогда, -  я
даже не думала, что это вообще возможно. Я  стояла  молча,  затаив  дыхание,
забыв себя, как вдруг мой герой исчез.
   - Как же это случилось?
   - Его сшиб камень, который запустила  в  него  какая-то  старуха;  тогда,
подобно Киру <Вероятно, имеется в виду Кир Младший, восставший в 401  г,  до
н.э. против своего брата, царя Артаксеркса.>, я обрела  голос  и  закричала:
"Ко мне! На помощь!" Прибежали мои телохранители, подхватили его, подняли  и
перенесли в ту комнату, которую ты просишь для своего подопечного.
   - Увы! Я понимаю тебя, Анриетта, и понимаю тем лучше,  что  твоя  история
похожа на мою, как две капли воды, - сказала Маргарита.
   - С той только разницей, что я служу моему королю и моей  религии  и  мне
вовсе не нужно прятать господина Аннибала де Коконнаса.
   -  Его  зовут  Аннибал  де   Коконнас?   -   переспросила   Маргарита   и
расхохоталась.
   -  Грозное  имя  <Намек  на  имя  Ганнибала,  знаменитого   карфагенского
полководца (247/246 - 183 до н.э.).>, не правда ли? - сказала Анриетта. -  И
тот, кто носит это имя, достоин его. Какой  воин,  черт  побери!  И  сколько
крови пролил!.. Надень маску, милая королева, - вот и наш дом.
   - Зачем же мне маска?
   - Затем, что я хочу показать тебе моего героя.
   - Он красив?
   - Во время битвы он казался мне бесподобным. Правда,  то  было  ночью,  в
зареве пожара. А утром, при дневном свете, должна признаться,  он  несколько
проигрывает. Тем не менее думаю, что он тебе понравится.
   - Итак, дом Гизов отказывает в убежище  моему  подопечному;  очень  жаль,
потому что дом Гизов - последнее место, где вздумают разыскивать гугенотов.
   - Вовсе не отказывает: сегодня же вечером я велю перенести его сюда; один
будет лежать в правой части комнаты, а другой - в левой.
   - Но если они узнают, что один из них протестант, а другой  католик,  они
съедят друг друга!
   - О, этого можно не опасаться! Коконнас получил такой удар  в  лицо,  что
почти ничего не видит, а у твоего гугенота такая рана в грудь, что он  почти
не может двигаться... Кроме того, прикажи ему  не  говорить  на  религиозные
темы, и все пойдет как по маслу!
   - Будь по-твоему!
   - Решено! Теперь войдем в дом.
   - Благодарю, - сказала Маргарита, пожимая руку своей приятельницы.
   -  Здесь  опять  будете  вашим  величеством,  -  предупредила   герцогиня
Неверская. - Позвольте мне  оказать  вам  в  доме  Гизов  прием,  подобающий
королеве Наваррской.
   Выйдя из носилок, герцогиня почти стала  на  одно  колено,  чтобы  помочь
выйти Маргарите, потом, указав рукой на дворцовые  двери,  охраняемые  двумя
часовыми с  аркебузами,  последовала  за  королевой,  которая  величественно
шествовала впереди герцогини, сохранявшей смиренный вид, пока  они  были  на
виду у всех. Войдя к себе в комнату, герцогиня  затворила  дверь  и  позвала
свою камеристку, очень расторопную сицилианку.
   - Мика, - обратилась  к  ней  герцогиня  по-итальянски,  -  как  здоровье
графа?
   - Быстро идет на поправку, - отвечала камеристка.
   - А что он делает?
   - Думаю, что сейчас он закусывает.
   - Это хорошо, - сказала Маргарита, -  появление  аппетита  -  это  добрый
знак.
   - Ах, правда, я и забыла, что ты ученица Амбруаза Паре! Ступай, Мика.
   - Ты выгоняешь ее?
   - Да, пусть сторожит нас. Мика вышла.
   - А теперь ты сама войдешь к  нему  или  лучше  его  пригласить  сюда?  -
спросила герцогиня.
   - Ни то, ни другое; я хочу посмотреть на него невидимкой.
   - Но ведь ты будешь в маске!
   -  Да,  но  потом  он  сможет  узнать  меня  по  волосам,  по  рукам,  по
украшениям...
   - Ах, милая королева, до чего ты стала осторожна с  тех  пор,  как  вышла
замуж! Маргарита улыбнулась.
   - Ну что ж.., есть один способ, - продолжала герцогиня.
   - Какой?
   - Посмотреть на него в замочную скважину.
   - Хорошо, веди меня.
   Герцогиня взяла Маргариту за руку и повела ее к двери, завешенной ковром,
затем встала на одно колено и посмотрела в замочную скважину.
   - Отлично, - сказала герцогиня,  -  он  сидит  за  столом  лицом  к  нам.
Подойди.
   Королева Маргарита заняла место своей подруги  и  посмотрела  в  замочную
скважину. Как и сказала герцогиня, Коконнас  сидел  за  столом,  уставленным
разными яствами, и, несмотря на свои раны, воздавал им честь.
   - Ах, Боже мой! - отстранившись от двери, воскликнула Маргарита.
   - В чем дело? - удивленно спросила герцогиня.
   - Не может быть! Нет!.. Да! Клянусь душой, это тот самый!
   - Какой "тот самый"?
   - Tсc! - прошептала Маргарита, поднимаясь и хватая за руку  герцогиню.  -
Тот самый, который хотел убить моего гугенота, ворвался вслед за ним ко  мне
в комнату и на моих глазах ударил его шпагой! Ах, Анриетта.  Какое  счастье,
что сейчас он меня не видел!
   - Значит, ты видела его в бою? Он был прекрасен?
   - Не знаю, - отвечала Маргарита, - я смотрела только  на  того,  кого  он
преследовал.
   - А как зовут того, кого он преследовал?
   - Ты не назовешь его имени своему католику?
   - Нет, даю слово.
   - Лерак де Ла Моль.
   - А теперь как он выглядит, по-твоему?
   - Господин де Ла Моль?
   - Нет, господин де Коконнас.
   - Как тебе сказать? - ответила Маргарита. - По-моему...
   Она остановилась.
   - Ну, ну, - настаивала герцогиня, - как видно, ты сердишься  на  него  за
то, что он ранил твоего гугенота?
   - Мне кажется, - со смехом ответила Маргарита, - что мой гугенот в  долгу
не остался, и такой шрам, который остался у твоего католика под глазом...
   - Значит, они квиты, и мы можем их помирить! Присылай своего раненого  ко
мне.
   - Только не теперь, попозже.
   - Когда же?
   - Когда ты переведешь своего католика в другую комнату.
   - В какую комнату?
   Маргарита только взглянула на подругу, та посмотрела на Маргариту  и  тут
же расхохоталась.
   - Ну хорошо! - сказала герцогиня. - Итак - союз! Более тесный, чем  когда
бы то ни было!
   Искренняя дружба навсегда! - ответила королева.
   - А каков будет наш  пароль,  наш  условный  знак,  если  мы  друг  другу
понадобимся?
   - Тройное имя твоего триединого бога: Eros, Cupido, Amor.
   Подруги расцеловались еще раз, в двадцатый раз пожали друг другу  руки  и
расстались.

Глава 3

КЛЮЧИ ОТКРЫВАЮТ НЕ ТОЛЬКО ТЕ ДВЕРИ, ДЛЯ КОТОРЫХ СДЕЛАНЫ

   Возвратясь в Лувр, королева Наваррская застала Жийону в большом волнении.
В отсутствие Маргариты приходила г-жа де Сов.  Она  принесла  ключ,  который
прислала ей  королева-мать.  Это  был  ключ  от  комнаты,  где  находился  в
заключении Генрих Наваррский. Было ясно, что королеве-матери зачем-то нужно,
чтобы Беарнец провел сегодняшнюю ночь у г-жи де Сов.
   Маргарита взяла ключ и, вертя его в  руках,  продумала  каждое  слово  из
письма г-жи де Сов, взвесила значение каждой буквы  и,  наконец,  как  будто
разгадала замысел Екатерины.
   Она взяла перо, обмакнула его в чернила и написала:

   "Сегодня вечером не ходите к г-же де Сов, будьте у королевы Наваррской.
   Маргарита".

   Потом она свернула бумажку трубочкой, всунула ее в полую  часть  ключа  и
приказала Жийоне, как только стемнеет, подсунуть ключ узнику под дверь.
   Покончив с этим, Маргарита подумала о  несчастном  раненом,  заперла  все
двери, вошла в кабинет и, к своему великому удивлению, увидела, что Ла  Моль
уже одет в свое продранное, испачканное кровью платье.
   Заметив ее, он сделал попытку встать, но зашатался, не смог удержаться на
ногах и упал на софу, превращенную в кровать.
   - Что это значит, сударь? Почему  вы  так  плохо  выполняете  предписания
вашего врача? - спросила Маргарита. - Я предписала вам покой, а  вы,  вместо
того чтобы слушаться меня, делаете все наоборот!
   - Ваше величество, я не виновата,  -  сказала  Жийона.  -  Я  просила,  я
умоляла его сиятельство не сходить с ума, а он сказал, что  не  останется  в
Лувре.
   - Вы хотите уйти из Лувра?! - спросила Маргарита, глядя с  изумлением  на
молодого человека, потупившего глаза. - Да ведь это немыслимо! Вы не  можете
ходить, вы бледны, у вас нет сил, у вас дрожат колени. И еще сегодня утром у
вас из раны шла кровь!..
   - Ваше величество! Сколь горячо я благодарил вас за то, что вы  дали  мне
убежище вчера, столь же горячо молю вас позволить мне уйти сегодня.
   - Я даже не знаю, как назвать такое безрассудство, - ответила  изумленная
королева, - это хуже, чем неблагодарность!
   - Ваше величество! - умоляюще складывая руки, воскликнул Ла  Моль.  -  Не
обвиняйте меня в неблагодарности! Чувство признательности к вам я сохраню на
всю жизнь!
   -  Значит,  ненадолго!  -  сказала  Маргарита,   тронутая   искренностью,
звучавшей в его словах. - Или ваши раны откроются - и вы  умрете  от  потери
крови, или же узнают, что вы гугенот, - и вы не  сделаете  по  улице  и  ста
шагов, как вас убьют!
   - И все-таки я должен уйти из Лувра, - прошептал Ла Моль.
   - Должны?! - повторила Маргарита, глядя на него ясным, глубоким взглядом,
и, чуть побледнев, произнесла:
   - Да! Да! Понимаю! Извините, сударь!  За  стенами  Лувра,  конечно,  есть
женщина, которую ваше отсутствие мучительно тревожит. Это  справедливо,  это
естественно, я это понимаю. Почему  же  вы  сразу  мне  не  сказали..,  или,
вернее, как я сама не подумала об этом?!  Долг  гостеприимства  -  оберегать
чувства гостя так же, как и лечить его раны, и заботиться о его душе так же,
как и о его теле.
   - Вы глубоко заблуждаетесь, - возразил Ла Моль. - Я почти одинок на свете
и совсем одинок в Париже - здесь меня никто не знает. В этом  городе  первый
человек, с которым заговорил я, был тот, кто  хотел  меня  убить,  а  первой
женщиной, которая заговорила со мной, были вы, ваше величество.
   - Тогда почему же вы хотите уйти? - в недоумении спросила Маргарита.
   - Потому, что прошлую ночь  вы,  ваше  величество,  совсем  не  спали,  и
потому, что сегодня ночью... Маргарита покраснела.
   - Жийона, - сказала она, - уже темнеет, я думаю, что пора отнести ключ.
   Жийона улыбнулась и вышла.
   - Но если вы в Париже одиноки, без друзей, что же  вы  будете  делать?  -
спросила Маргарита.
   - У меня будет много друзей, сударыня. Когда за мной гнались, я  вспомнил
мою мать - она была католичка; мне чудилось,  что  она  летит  передо  мной,
указывая мне путь к Лувру и держа в руке крест; тогда  я  дал  обет  принять
вероисповедание моей матери, если Господь сохранит мне жизнь. Господь сделал
больше, чем спас мне жизнь: Он послал мне ангела, чтобы я полюбил жизнь.
   - Но вы не можете ходить; вы не пройдете  и  ста  шагов,  как  упадете  в
обморок.
   - Сегодня я пробовал ходить по кабинету; правда, хожу я медленно и ходить
мне трудно, но мне нужно дойти только до Луврской площади, а там - будь  что
будет!
   Маргарита, подперев голову рукой, глубоко задумалась.
   - А почему вы больше не упоминаете о короле Наваррском?
   Маргарита умышленно задала этот вопрос.
   - Что же, когда вы пожелали принять католичество, у вас  пропало  желание
служить королю Наваррскому?
   - Ваше величество, - побледнев, отвечал Ла Моль, -  вы  угадали  истинную
причину, по которой я хочу уйти... Я знаю,  что  королю  Наваррскому  грозит
величайшая опасность и что даже вы, ваше величество, принцесса  крови,  едва
ли сможете спасти ему жизнь.
   - Что это значит? - спросила Маргарита. - Что  вы  хотите  сказать?  И  о
какой опасности вы говорите?
   - В том кабинете, где меня поместили, слышно все, - нерешительно  отвечал
Ла Моль.
   "А ведь верно, - подумала Маргарита, - то же самое говорил мне  и  герцог
де Гиз".
   - Так что же вы слышали? - спросила она.
   - Во-первых, утром я слышал разговор вашего величества с братом.
   - С Франсуа? - покраснев, воскликнула Маргарита.
   - Да, с герцогом Алансонским. Затем, когда вас не было, я слышал разговор
мадмуазель Жийоны с госпожой де Сов.
   - Так эти два разговора...
   - Да, ваше величество! Вы замужем всего неделю, вы любите своего супруга.
И ваш супруг придет сюда вслед за герцогом Алансонским и госпожой де Сов. Он
поведает вам свои тайны. А я не должен их слышать; я был бы  нескромен..,  я
не могу, не должен.., прежде всего, я не хочу быть нескромным!
   Тон, каким Ла Моль произнес эти слова, дрожь в его голосе и смущенный вид
юноши внезапно объяснили Маргарите все.
   - Так!, Значит, лежа в кабинете, вы слышали все, что  говорилось  в  этой
комнате? - спросила она.
   - Да, ваше величество.
   - И чтобы ничего больше не слышать, вы хотите уйти  сегодня  вечером  или
сегодня ночью?
   - Сию же секунду, если вы, ваше величество, милостиво дозволите мне уйти.
   - Бедный ребенок! - сказала Маргарита с нежностью и жалостью в голосе.
   Удивленный таким ласковым ответом вместо ожидаемой суровой  отповеди,  Ла
Моль робко поднял голову; глаза его  встретились  с  глазами  Маргариты,  и,
словно притягиваемый некоей магической силой, он  был  уже  не  в  состоянии
оторваться от ясных, проницательных глаз королевы.
   - Значит, вы считаете, что неспособны сохранить тайну? -  мягко  спросила
Маргарита, откинувшись на спинку кресла  и  наслаждаясь  тем,  что,  сидя  в
полумраке за спущенной ковровой занавеской, может, не выдавая себя, свободно
читать в душе Ла Моля.
   - Я человек жалкий, - ответил Ла Моль, - я не уверен в себе  самом  и  не
выношу чужого счастья.
   - Но чьего же счастья? - с улыбкой спросила Маргарита. - Ах  да!  Счастья
короля Наваррского! Бедный Генрих!
   - Вот видите, он счастлив! - воскликнул Ла Моль.
   - Счастлив?..
   - Да, потому что вы, ваше величество, жалеете его. Маргарита  теребила  в
руках шелковый кошелек и выдергивала из него золотые нити шнурка.
   - Итак, вы твердо решили не встречаться с королем Наваррским? -  спросила
она.
   - Боюсь, что теперь я буду в тягость его величеству...
   - Ас моим братом, герцогом Алансонским?
   - С герцогом Алансонским?! - воскликнул Ла Моль. - О нет! Нет,  сударыня!
С ним еще меньше, чем с королем Наваррским!
   - Но почему же? - дрожа от волнения, спросила Маргарита.
   - Потому, что я стал слишком плохим гугенотом, чтобы преданно служить его
величеству королю Наваррскому, и еще недостаточно хорошим  католиком,  чтобы
войти в число друзей герцога Алансонского и герцога де Гиза.
   На этот раз потупила глаза Маргарита, чувствуя, что удар попал ей прямо в
сердце; она сама не могла понять, радость или боль  причинили  ей  слова  Ла
Моля.
   В эту минуту  вошла  Жийона.  Маргарита  бросила  на  нее  вопросительный
взгляд. Жийона  ответила  утвердительным  взглядом,  давая  понять,  что  ей
удалось передать ключ королю Наваррскому.
   Маргарита перевела взгляд на Ла Моля, пребывавшего в нерешительности;  он
опустил голову на грудь и побледнел, страдая от ран телесных и душевных.
   - Господин де Ла Моль горд, - сказала Маргарита, - и я не решаюсь сделать
ему одно предложение, которое он, без сомнения, отвергнет.
   Ла Моль встал, сделал шаг к Маргарите и хотел склониться перед вей в знак
готовности повиноваться, но от сильной, острой, жгучей боли у него выступили
слезы, и, чувствуя, что вот-вот упадет, он ухватился за стенной ковер, чтобы
удержаться на ногах.
   - Вот видите, - воскликнула Маргарита, подбегая к нему и поддерживая его,
- вот видите, я еще нужна вам!
   - О да! Как воздух, которым я  дышу,  как  свет,  который  вижу!  -  едва
заметно шевеля губами, прошептал Ла Моль.
   В это мгновение послышались три удара в дверь.
   - Вы слышите? - испуганно спросила Жийона.
   - Уже! - прошептала Маргарита.
   - Отпереть?
   - Подожди. Это может быть король Наваррский.
   - Ваше величество! - воскликнул Ла Моль, которому эти слова придали силы,
хотя королева произнесла их шепотом, в полной уверенности,  что  ее  услышит