рец?
   - Дворец Бюсси.
   - Как! Дворец Бюсси?
   - Ну и что тут удивительного?
   - Значит, вы из людей Бюсси?
   - Я сам Бюсси, собственной персоной.
   - Бюсси! -  завопила  толпа.  -  Сеньор  де  Бюсси!  Храбрый  Бюсси!  Бич
миньонов! Да здравствует Бюсси!
   И на плечах собравшегося простонародья  молодой  человек  был  с  почетом
доставлен в  свой  дворец,  а  монах,  на  ходу  пересчитывая  золотые  экю,
доставшиеся на его долю, покачивал головой и бормотал:
   - Если это тот самый головорез Бюсси,  то  я  не  удивляюсь,  что  он  не
пожелал исповедаться.
   Вернувшись в свой дворец, Бюсси велел позвать хирурга, который его обычно
пользовал. Эскулап нашел рану несерьезной.
   - Скажите мне, - обратился к нему Бюсси,  -  этой  раной  уже  кто-нибудь
занимался?
   - По правде говоря,  я  не  могу  это  утверждать,  хотя,  пожалуй,  рана
выглядит очень свежей.
   - А могла ли она вызвать бред?
   - Конечно.
   - Вот дьявол, - выругался Бюсси. - И все же -  эти  фигуры  с  цветами  и
копьями, расписной плафон, резная кровать с шелковыми занавесками, белыми  с
золотом, портрет очаровательной черноглазой блондинки, лекарь, который играл
в жмурки и которому я чуть было не крикнул: "Горячо!", неужели все это бред,
а в Действительности была лишь драка с миньонами? Тогда - где же  я  дрался?
Ах да, вспомнил. Возле Бастилии,  около  улицы  Сен-Поль.  Я  прислонился  к
стене, но это была не стена, а дверь, и, на мое счастье, она открылась. Я  с
трудом ее закрыл. А потом я оказался в прихожей и тут  потерял  сознание,  и
больше ничего не помню. Может быть, мне все привиделось, вот в  чем  вопрос!
Да, кстати, а мой конь? Ведь там, на месте боя, должны были подобрать  моего
убитого коня. Доктор, прошу вас, кликните кого-нибудь.
   Врач позвал слугу.
   Бюсси расспросил пришедшего и узнал, что конь,  искалеченный,  истекающий
кровью, на рассвете притащился домой и ржанием разбудил  челядинцев.  Тотчас
же во дворце подняли тревогу, люди Бюсси, боготворившие своего господина, ни
минуты не медля, бросились на розыски, и большая часть их еще не вернулась.
   - Значит, бредом был только портрет, - рассуждал Бюсси, - и, наверное, он
действительно мне привиделся. Разве мыслимо, чтобы портрет выходил из рамы и
беседовал с лекарем, у которого завязаны глаза? Да я просто рехнулся! И  все
же, как мне помнится, дама на портрете была восхитительна. У нее...
   И Бюсси начал вызывать в воображении женский образ во всех  подробностях;
страстная дрожь - трепет любви, который согревает  и  будоражит  душу,  -  с
бархатистой мягкостью скользнула по его груди.
   - И все это мне привиделось! - горестно  воскликнул  Бюсси,  пока  хирург
перевязывал его рану. - Смерть Христова! Это просто немыслимо. Таких снов не
бывает! Ну-ка, повторим еще раз.
   Бюсси принялся в сотый раз восстанавливать в памяти случившееся.
   - Я был на балу. Сен-Люк меня предупредил, сказал, что  у  Бастилии  меня
подкарауливают. Со мной были Антрагэ,  Рибейрак  и  Ливаро.  Я  их  отослал.
Поехал по набережной мимо Гран-Шатле и дальше. У Турнельского дворца заметил
людей, которые меня поджидали. Они напали  на  меня,  искалечили  подо  мной
лошадь. Мы крепко бились. Я оказался в прихожей.  Тут  мне  стало  плохо,  а
потом... Ах, вот это "а потом" меня и  убивает!  После  этого  "а  потом"  -
лихорадка, бред, видение. - А потом, - вздохнул Бюсси, - я очнулся на откосе
рва у Тампля, там женевьевский монах во  что  бы  то  ни  стало  хотел  меня
исповедовать. Все равно, я все узнаю, -  заверил  Бюсси  самого  себя  после
минутного молчания, в течение которого он снова перебрал свои  воспоминания,
одно за другим. - Доктор, неужели из-за этой  царапины  мне  опять  придется
торчать в четырех стенах пятнадцать дней безвыходно, как в прошлый раз?
   - Смотря по обстоятельствам. Да и сможете ли вы двигаться?
   - Это я-то не смогу? Совсем напротив. У меня ноги так и рвутся ступить на
пол.
   - Ну-ка, сделайте несколько шагов.
   Бюсси легко спрыгнул с постели и довольно бодро описал круг  по  комнате,
представив наглядное доказательство того, что он уже далеко  продвинулся  на
пути к исцелению.
   - Годится, - сказал хирург, - если только вы в первый же день  не  сядете
на коня и не проскачете десять лье.
   - Вот это по-моему! - воскликнул Бюсси. - Вы лучший из  докторов.  Однако
прошлой ночью я видел другого медика. Да, да, отлично видел, весь его  облик
врезался мне в память, и если мне доведется с ним повстречаться, я его узнаю
с первого взгляда. Уверяю вас.
   - Мой дорогой сеньор! Я вам советую не тратить время  на  розыски,  после
ранения шпагой всегда лихорадит, вы бы должны знать это, ведь у вас на  теле
уже двенадцатая отметина.
   - Ах, боже мой! - неожиданно вскричал Бюсси, который  все  это  время  не
переставая искал объяснений тайнам прошлой ночи и вдруг  был  поражен  новой
мыслью. - Может быть, мой сон начался перед дверью, а не за  дверью?  Может,
не было ни прихожей, ни лестницы, как не было ни кровати с белыми и золотыми
занавесками, ни портрета? Может, эти негодяи сочли меня мертвым и тихохонько
оттащили в ров Тампля, чтобы сбить с толку возможных  свидетелей?  Тогда  я,
конечно, видел все остальное в бреду. Святый боже! Если это  так,  если  это
они подсунули мне видение, которое меня так  волнует,  мучит,  убивает,  то,
клянусь, я выпущу кишки им всем, от первого до последнего.
   - Мой дорогой сеньор, - прервал его лекарь, - коли  вы  желаете  быстрого
исцеления, вам не следует так расходиться.
   - Разумеется, исключая нашего славного Сен-Люка, -  продолжал  Бюсси,  не
слушая лекаря. - Он показал себя настоящим другом.  Поэтому  ему  первому  я
нанесу сегодня визит.
   - Только не раньше пяти часов вечера, - заметил лекарь.
   - Согласен, - ответил Бюсси. -  Однако,  уверяю  вас,  мое  выздоровление
пойдет быстрее, если я буду выходить в  навещать  друзей,  а  если  останусь
здесь в тиши и в одиночестве, болезнь может затянуться.
   - Возможно, вы и правы, - согласился хирург, - ведь вы во всех отношениях
не похожи на других больных. Ну что  ж,  действуйте  по  своему  усмотрению,
монсеньер. Я дам вам только один совет: постарайтесь, пожалуйста, чтобы  вас
не проткнули еще раз, прежде чем эта ваша рана не затянется полностью.
   Бюсси пообещал сделать все, что  будет  в  его  силах,  оделся,  приказал
подать носилки и отправиться во дворец Монморанси.

Глава 4

О ТОМ, КАК БЫВШАЯ ДЕВИЦА ДЕ БРИССАК, А НЫНЕ ГОСПОЖА ДЕ СЕН ЛЮК ПРОВЕЛА СВОЮ ПЕРВУЮ БРАЧНУЮ НОЧЬ

   Луи де Клермон, более  известный  под  именем  Бюсси  д'Амбуаз,  которого
Брантом, его кузен, причислял к великим полководцам XVI века,  был  красивым
мужчиной и образцом благородства. С  древних  времен  ни  один  смертный  не
одерживал более славных побед. Короли  и  принцы  наперебой  домогались  его
дружбы. Королевы и принцессы сберегали для  него  свои  самые  благосклонные
улыбки. Бюсси унаследовал от  де  Ла  Моля  нежную  привязанность  Маргариты
Наваррской, и добрая королева, обладавшая любвеобильным сердцем и, после уже
описанной нами смерти своего избранника, несомненно нуждавшаяся в  утешении,
натворила ради отважного красавца Бюсси д'Амбуаза столько безумств, что даже
встревожила Генриха, своего супруга, хотя всем известно, как  мало  значения
придавал король Паваррский женским  выходкам.  Известно  также,  что  герцог
Анжуйский никогда не простил бы Бюсси любовь сестры, если бы не считал,  что
эта любовь побудила нашего героя стать его, герцога, приверженцем. И на этот
раз  Франсуа  снова  пожертвовал  своим   чувством   в   угоду   глухому   и
нерешительному честолюбию, которое  должно  было  причинить  ему  так  много
неприятностей в жизни и принести так мало плодов.
   Но в гуще военных подвигов, честолюбивых замыслов и любовных интриг Бюсси
сохранял душу, недоступную человеческим слабостям: он не ведал страха, да  и
любви ему не довелось испытать, по крайней мере до того дня, с  которого  мы
начали  наше  повествование.  Его  сердце  -  он  сам  называл  его  сердцем
императора, оказавшимся в груди простого дворянина, - сохраняло  девственную
чистоту и было подобно алмазу, только что извлеченному на свет божий из недр
шахты, где он вызревал, и еще не прошедшему через  руки  гранильщика.  Но  в
сердце Бюсси не было места  помыслам,  которые  и  в  самом  деле  могли  бы
привести нашего героя на  императорский  трон.  Он  полагал  себя  достойным
короны, на был достоин чего-то большего, и корона служила ему только мерилом
жизненного успеха.
   Сам Генрих  III  предложил  Бюсси  свою  дружбу,  однако  Бюсси  отклонил
королевскую милость, сказав, что друзьям короля приходится быть его слугами,
а может, кое-чем и похуже, а такие условия ему, Бюсси, не подходят.  Генриху
III пришлось молча проглотить обиду,  усугубленную  еще  и  тем,  что  Бюсси
выбрал  себе  в  покровители  герцога  Анжуйского.  Впрочем,  последний  был
повелителем Бюсси в той же мере, в коей владелец  зверинца  может  считаться
повелителем  льва.  Ведь  хозяин  зверинца   лишь   обслуживает   и   кормит
благородного зверя, дабы тот не растерзал его самого. Вот таким был и Бюсси,
которого  Франсуа  использовал  как  орудие  расправы  со   своими   личными
недругами. Бюсси понимал это, но подобная роль его устраивала.
   Бюсси выбрал себе девиз, напоминающий девиз Роганов, гласивший:  "Королем
я не могу быть, принцем - не хочу, Роган я семь". Бюсси говорил себе: "Я  не
могу быть королем Франции, но герцог Анжуйский хочет и может им быть, я буду
королем герцога Анжуйского".
   И в самом деле он был им.
   Когда люди  Сен-Люка  увидели,  что  ко  дворцу  Монморанси  приближаются
носилки этого ужасного  Бюсси,  они  со  всех  ног  бросились  предупреждать
господина де Бриссака.
   - Что, господин де Сен-Люк у себя? - осведомился Бюсси, высовывая  голову
из-за занавесок.
   - Нет, сударь, - сказал привратник.
   - А где он сейчас?
   - Не знаю, сударь, - ответствовал достойный  страж.  -  Нынче  у  нас  во
дворце никто места себе не находит. Господин де Сен-Люк со вчерашнего вечера
не возвращался домой.
   - Да неужели! - воскликнул удивленный Бюсси.
   - Все так, как я имел честь вам доложить.
   - Ну, а госпожа де Сен-Люк?
   - О! Госпожа де Сен-Люк - это другое дело.
   - Она-то дома?
   - Да.
   -  Передайте,  что  я  буду  счастлив,  ежели  она  дозволит  мне   лично
засвидетельствовать ей свое почтение.
   Спустя пять минут посланец вернулся и сообщил,  что  госпожа  де  Сен-Люк
будет рада видеть господина де Бюсси.
   Бюсси слез с бархатных подушек и поднялся по парадной лестнице. Жанна  де
Косее вышла к нежданному гостю и встретила его посередине парадной залы.
   Она была смертельно бледна, черные, как вороново крыло, волосы  придавали
этой бледности желтоватый оттенок,  подобный  цвету  слоновой  кости;  глаза
покраснели от треволнений бессонной ночи, а  на  щеке  можно  было  заметить
серебристый след еще не высохшей слезы. Бледность лица хозяйки дома  вызвала
у Бюсси улыбку, и он даже начал было складывать мадригал  в  честь  стыдливо
опущенных глазок, но приметы глубокого горя, явственно  различимые  на  лице
молодой женщины, заставили его прервать импровизацию.
   - Добро пожаловать, господин де Бюсси, - приветствовала  гостя  Жанна,  -
хотя, я думаю, вы появились здесь не с добрыми вестями.
   - Соблаговолите объясниться, сударыня, - попросил Бюсси. - Каким  образом
ваш покорный слуга может быть недобрым вестником в этом доме?
   - Ах, но разве минувшей ночью вы не дрались на дуэли с Сен-Люком? Ведь  я
права? Признайтесь.
   - Я, с Сен-Люком? - удивленно переспросил Бюсси.
   - Да, с Сен-Люком. Он покинул меня, чтобы поговорить с вами.  Вы  держите
сторону герцога Анжуйского, он - короля. Вот вы и поссорились. Не  скрывайте
от меня ничего, господин де Бюсси, умоляю вас. Вы должны понять мои  страхи.
Он уехал с королем, это верно, но ведь он мог проводить короля и  где-нибудь
встретиться с вами. Скажите  мне  правду,  что  случилось  с  господином  де
Сен-Люком?
   - Сударыня, - сказал Бюсси, - поистине, я не верю своим ушам. Я ждал, что
вы поинтересуетесь, оправился ли я после ранения, а вы мне учиняете допрос с
пристрастием.
   - Сен-Люк вас ранил? Значит, он дрался с вами! - воскликнула Жанна. - Ах,
вы сами видите...
   - Да нет же, сударыня, он не  дрался,  наш  дорогой  Сен-Люк.  Во  всяком
случае, дрался не со мной, никоим образом не со мной, и, благодарение  богу,
это не он меня ранил. Больше того, он сделал  все  возможное,  чтобы  спасти
меня от этой раны. Впрочем, ведь он  сам  должен  был  вам  рассказать,  что
отныне мы с ним вроде как Дамоп и Пифий.
   - Он сам! Но как же он мог мне что-нибудь рассказать, если с  тех  пор  я
его больше не видела.
   - Вы его больше не видели? Значит, привратник не солгал?
   - Что он вам сказал?
   - Что господин де  Сен-Люк  вышел  из  дому  в  одиннадцать  часов  и  не
вернулся... Значит, с одиннадцати часов ночи вы не видели своего супруга?
   - Увы, не видела.
   - Но где он может быть?
   - - Вот об этом я у вас и спрашиваю.
   - Черт побери! Расскажите мне все по порядку, сударыня, -  сказал  Бюсси,
уже начавший подозревать причину внезапного  исчезновения  Сен-Люка,  -  это
просто прелестно...
   Бедная женщина взглянула на него, оцепенев от изумления.
   - Нет, нет. Я хотел сказать - это весьма прискорбно, - поправился  Бюсси.
- Я потерял много крови и поэтому иногда заговариваюсь  и  несу  черт  знает
какой вздор. Поведайте же мне эту горестную историю.  Прошу  вас,  сударыня,
говорите.
   И Жанна рассказала все, что ей было известно:  как  Генрих  III  приказал
Сен-Люку сопровождать его королевскую  особу  в  Лувр,  и  как  двери  Лувра
закрылись, и как начальник караула сказал, что из  дворца  больше  никто  не
выйдет, и как действительно в ту ночь из королевского дворца никто больше не
вышел.
   - Прекрасно, - сказал Бюсси. - Я понимаю.
   - Как! Вы понимаете?
   - Да. Его величество увез Сен-Люка в Лувр, и, войдя в Лувр,  Сен-Люк  уже
не смог оттуда выбраться.
   - А кто его не пустил?
   - Проклятие! -  сказал  Бюсси  в  затруднении.  -  Вы  требуете  от  меня
разглашения государственной тайны.
   - Но ведь я сама ходила туда, в Лувр, и мой отец тоже.
   - Ну и как?
   - Часовые нам ответили, что они не понимают, чего мы хотим, по их словам,
Сен-Люк должен был уже вернуться домой.
   - Это еще раз убеждает меня в том, что господин де  Сен-Люк  в  Лувре,  -
сказал Бюсси.
   - Вы так думаете?
   - Я в  этом  уверен,  и  если  вы  пожелаете,  вы  тоже  сможете  в  этом
удостовериться.
   - Каким образом?
   - Увидеть своими собственными глазами.
   - Разве это возможно?
   - Вне всякого сомнения.
   - Но если я явлюсь во дворец, меня отошлют  обратно,  как  один  раз  уже
отослали, и с теми же самыми словами, которые я уже слышала. Если он там, то
почему меня к нему не пускают?
   - Я спрашиваю - вы хотите проникнуть в Лувр?
   - Но для чего?
   - Увидеть Сен-Люка.
   - Ну, а если его там нет?
   - - Э, смерть Христова, я вам говорю - он там.
   - Как все это странно!
   - Нет, это по-королевски.
   - Но вы-то сами, разве вы можете войти в Лувр?
   - Конечно. Ведь я не жена Сен-Люка.
   - Вы меня искушаете.
   - Решайтесь. Пойдемте со мной.
   - Как вас понять? Вы говорите, что жене Сен-Люка вход в Лувр воспрещен, а
сами хотите ее туда ввести.
   - Ни в коем случае,  сударыня.  Я  хочу  взять  с  собой  вовсе  не  жену
Сен-Люка. Женщину! Вот еще!
   - Значит, вы смеетесь надо мной, а я в таком  горе.  Как  это  жестоко  с
вашей стороны!
   - Что вы, любезная графиня, прошу вас -  выслушайте  меня.  Вам  двадцать
лет, вы высокого роста, у вас черные глаза и стройная талия, вы очень похожи
па самого юного из моих пажей... На того  милого  мальчика,  которому  вчера
вечером так к лицу была золотая парча, понимаете?
   - Ах, какой стыд, господин де Бюсси, - краснея, воскликнула Жанна.
   - Послушайте, я располагаю только этой возможностью, других у  меня  нет.
Надо либо прибегнуть к ней, либо отказаться от нее. Вы хотите видеть  вашего
дорогого Сен-Люка? Да или нет?
   - О! За свидание с ним я отдала бы все на свете.
   - Ладно. Я обещаю свести вас с ним и ничего не прошу от вас взамен.
   - Да.., но...
   - Я вам объяснил, как это произойдет.
   - Ну хорошо, господин де Бюсси, я  сделаю  все,  как  вы  хотите.  Только
предупредите, пожалуйста, вашего юношу, что  мне  потребуется  один  из  его
костюмов и что я пришлю за ним служанку.
   - Не надо присылать. Я велю показать мне новехонькие  наряды,  которые  я
заказал  для  своих  бездельников,  чтобы  они  могли  блеснуть  на  балу  у
королевы-матери. Тот костюм,  который,  по  моему  разумению,  больше  всего
подойдет к вашей фигуре, я отошлю вам. А потом мы встретимся в  каком-нибудь
условленном месте, ну, например, нынче вечером на  углу  улиц  Сент-Оноре  и
Прувэр, и оттуда...
   - Оттуда?
   - Ну да. Оттуда мы с вами отправимся прямехонько в Лувр.
   Жанна рассмеялась и протянула Бюсси руку.
   - Простите мои подозрения, - сказала она.
   - Охотно.  Вы  даете  мне  возможность  сыграть  знатную  штуку,  которая
развеселит всю Европу. Это я ваш должник, сударыня.
   И, раскланявшись с молодой женщиной, он поспешил в свой дворец,  заняться
приготовлением к маскараду.
   Вечером, в условленный час, Бюсси и  госпожа  де  Сен-Люк  встретились  у
заставы Сержан. Бюсси не узнал бы молодую  женщину,  не  будь  она  одета  в
костюм его собственного пажа. В мужском  наряде  Жанна  была  очаровательна.
Обменявшись несколькими словами, сообщники направились к Лувру.
   В конце Фосе-Сен-Жермен-лЮксеруа им встретилась  довольно  многочисленная
толпа, которая заняла всю улицу и загородила проход.
   Жанна испугалась. Бюсси  по  факелам  и  аркебузам  узнал  людей  герцога
Анжуйского, впрочем, и самого герцога нетрудно было распознать  по  буланому
коню и по белому бархатному плащу, который он любил надевать при  выездах  в
город.
   - Ну вот, - сказал Бюсси, оборачиваясь к Жанне, - вы боялись,  мой  милый
паж, что вас не пустят в Лувр. Теперь будьте спокойны, вы  вступите  туда  с
музыкой. - Эй, монсеньер! - воззвал он к  герцогу  Анжуйскому  во  всю  мощь
своих легких.
   Крик Бюсси пролетел над улицей, не затерявшись в нестройном гуле  голосов
и конском топоте, и достиг высочайшего слуха.
   Принц повернул голову.
   - Это ты, Бюсси, - обрадованно воскликнул он, - а мне сказали,  ты  ранен
насмерть. И по этому случаю я сейчас направляюсь к тебе на улицу Гренель.
   -  Честное  слово,  монсеньер,  -  ответил   Бюсси,   даже   не   подумав
поблагодарить принца за проявленное к нему внимание, - я остался жив  только
благодаря самому себе. По правде сказать,  монсеньер,  вы  меня  засунули  в
отменный капкан и бросили  там  на  произвол  судьбы.  Вчера  после  бала  у
Сен-Люка я угодил в настоящую резню. Кроме меня, никого из анжуйцев  там  не
было, и, по чести, мне чуть было не выпустили всю кровь, какая только есть в
моем теле.
   - Смертью клянусь, Бюсси, они за нее дорого заплатят, за твою кровь. Я их
заставлю пересчитать каждую каплю.
   - Ну да, все это на словах, - с присущей ему развязностью возразил Бюсси,
- а на деле вы по-прежнему будете расточать улыбки перед любым из  них,  кто
попадется вам навстречу. Хоть бы, улыбаясь, вы им  клыки  показывали,  а  то
ведь вы всегда плотно сжимаете губы.
   - Ладно, ладно, - сказал принц, -  ты  пойдешь  со  мной  в  Лувр  и  сам
увидишь.
   - Что я увижу, монсеньер?
   - Увидишь, как я буду говорить с моим братом.
   - Послушайте, монсеньер, я не пойду в Лувр, если эта прогулка  сулит  мне
какое-нибудь новое оскорбление.
   Сносить оскорбления - это годится для принцев крови и для миньонов.
   - Будь спокоен. Я принял твою рану близко к сердцу.
   - Но обещаете ли вы мне полное удовлетворение?
   - Клянусь, ты останешься доволен. Ну что, ты