ла сначала вон ту дверь и увидела большую туалетную комнату, затем
другую дверь, которая вела в спальню; к моему глубокому удивлению,  войдя  в
спальню, я оказалась лицом к лицу со своим изображением.
   Я узнала портрет, который висел в комнате моего отца в Меридорском замке;
граф, несомненно, выпросил его у барона.
   Я вздрогнула перед этим новым доказательством того, что батюшка уже видит
во мае жену господина де Монсоро.
   Мы обошли весь дом. В нем никого не было, но имелось все необходимое.  Во
всех каминах пылал огонь, а  в  столовой  меня  поджидал  накрытый  стол.  Я
бросила па пего быстрый взгляд, на столе стоял только один прибор, это  меня
успокоило.
   - Ну вот, барышня, - сказала мне Гертруда, - видите, граф до конца держит
свое слово.
   - К сожалению, да, - со вздохом ответила я, -  но  лучше  бы  он  нарушил
какое-нибудь свое обещание и этим освободил бы меня от моих обязательств.
   Я поужинала, затем мы вторично осмотрели дом, но, как и в первый раз,  не
встретили ни одной живой души; весь дом принадлежал нам, только нам одним.
   Гертруда легла спать в моей комнате.
   На другой день она вышла познакомиться с нашим новым  местом  жительства.
Только тогда от нее я узнала,  что  мы  живем  в  конце  улицы  Сент-Антуан,
напротив Турнельского дворца, и что крепость, возвышающаяся справа от нас, -
Бастилия.
   Но в общем-то  эти  сведения  не  представляли  для  меня  почти  никакой
ценности. Я сроду не бывала в Париже в совсем не знала этот город.
   День прошел спокойно.  Вечером,  когда  я  собиралась  сесть  за  стол  и
поужинать, во входную дверь постучали.
   Мы с Гертрудой переглянулись.
   Стук раздался снова.
   - Пойди посмотри, кто стучит, - сказала я.
   - Ну, а если пришел граф? - спросила Гертруда, увидев, что я побледнела.
   - Если пришел граф, - с усилием проговорила я - открой ему, Гертруда:  он
неукоснительно выполняет свои обещания; пусть же видит, что и я  держу  свое
слово не хуже его.
   Гертруда быстро вернулась.
   - Это господин граф, сударыня, - сказала она.
   - Пусть войдет, - ответила я.
   Гертруда посторонилась, и на пороге появился граф.
   - Ну что, сударыня, - спросил он меня, - в точности  ли  я  соблюдал  все
пункты договора?
   - Да, сударь, - ответила я, - и я вам за это весьма благодарна.
   - В таком случае позвольте мне нанести вам визит, - добавил он с улыбкой,
иронию которой не мог скрыть, несмотря на все усилия.
   - Входите, сударь.
   Граф вошел в комнату и остановился передо мной.
   Кивком головы я пригласила его садиться.
   - У вас есть какие-нибудь новости, сударь? - спросила я.
   - Новости? Откуда и о ком, сударыня?
   - О моем отце и из Меридора прежде всего.
   - Я не заезжал в Меридорский замок и не видел барона.
   - Тогда из Боже и о герцоге Анжуйском.
   - Вот это другое дело, Я был в Боже и разговаривал с герцогом.
   - Ну и что он делает?
   - Пытается усомниться.
   - В чем?
   - В вашей смерти.
   - Но, надеюсь, вы его убедили?
   - Я сделал для этого все, что было в моих силах.
   - А где сейчас герцог?
   - Вчера вечером вернулся в Париж.
   - Почему так поспешно?
   - Потому что никому не приятно задерживаться в тех местах,  где,  как  ты
думаешь, по твоей вине погибла женщина.
   - Видели вы его после возвращения в Париж?
   - Я только что от него.
   - Он вам говорил обо мае?
   - Я ему не дал для этого времени.
   - О чем же вы с ним говорили?
   - Он мне кое-что обещал, и я побуждал его выполнить свое обещание.
   - Что же он обещал вам?
   - В награду за услуги, оказанные ему мной, он обязался  добыть  для  меня
должность главного ловчего.
   - Ах да, - сказала  я  с  грустной  улыбкой,  так  как  вспомнила  смерть
бедняжки Дафны, - ведь вы заядлый охотник, я припоминаю, и у  вас  есть  все
права на это место.
   - Я получу его вовсе не потому, что я охотник, сударыня, а потому, что  я
слуга принца; мне его дадут не потому, что у меня  есть  какие-то  права,  а
потому, что герцог Анжуйский не посмеет оказаться неблагодарным по отношению
ко мне.
   Несмотря на уважительный тон графа, во всех его ответах звучала  пугающая
меня властная интонация, в них сквозила мрачная и непреклонная воля.
   На минуту я замолчала, затем спросила:
   - Позволено ли мне будет написать батюшке?
   - Конечно, но не забывайте, что письма могут быть перехвачены.
   - Ну а выходить на улицу мне тоже запрещено?
   - Для вас нет никаких запретов, сударыня; я  только  хочу  обратить  ваше
внимание на то, что за вами могут следить, - Могу я слушать мессу,  хотя  бы
по воскресеньям?
   - Я думаю, для вашей же безопасности было бы лучше ее не слушать  совсем,
но коли вам этого так уж хочется, то слушайте ее - заметьте, с моей  стороны
это простой совет и никак не  приказание  -  слушайте  ее  в  церкви  святой
Екатерины.
   - А где эта церковь?
   - Напротив вашего дома, только улицу перейти.
   - Благодарю вас, сударь. Снова наступило молчание.
   - Когда я теперь увижу вас, сударь?
   - Я жду только вашего дозволения, чтобы прийти опять.
   - Вам это необходимо?
   - Несомненно. Ведь я все еще незнакомец для вас.
   - Разве у вас нет ключа от этого дома?
   - Только ваш супруг имеет право на такой ключ.  Его  странная  покорность
встревожила  меня  больше,  чем  мог  бы  встревожить  резкий,  не  терпящий
возражения тон.
   - Сударь, - сказала я, - вы вернетесь сюда, когда вам  будет  угодно  или
когда вы узнаете какую-нибудь новость, которую сочтете нужным мне сообщить.
   - Благодарствую, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но  не  буду
им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того,  что  попрошу  у
вас дозволения откланяться.
   С этими словами граф поднялся с кресла.
   - Вы меня  покидаете?  -  спросила  я,  все  больше  я  больше  удивляясь
сдержанности, которой я от него никак не ожидала.
   - Сударыня, - ответил граф, - я знаю, что вы меня не любите, и я не  хочу
злоупотреблять положением, в котором вы очутились и  которое  вынуждает  вас
принимать  мои  попечения.  Я  питаю  надежду,  что  ежели   буду   смиренно
пользоваться вашим обществом, вы мало-помалу привыкнете к моему присутствию.
И когда придет  время  стать  моей  супругой,  жертва  покажется  вам  менее
тягостной.
   - Сударь,  -  сказала  я,  в  свою  очередь  поднимаясь,  -  я  вижу  всю
деликатность вашего поведения и ценю, несмотря на  то  что  в  каждом  вашем
слове чувствуется какая-то резкость. Вы правы, и  я  буду  говорить  с  вами
столь же откровенно, как вы говорили со мной. Я все еще  отношусь  к  вам  с
некоторым предубеждением, но надеюсь, что время все уладит.
   - Позвольте мне, сударыня, - сказал граф, - разделить с вами эту  надежду
и жить ожиданием грядущего счастья.
   Затем, отвесив мне нижайший поклон, такой поклон коего я могла бы ожидать
от  самого  почтительного  из  своих  слуг,  он  знаком  приказал  Гертруде,
присутствовавшей при этом разговоре, посветить ему и вышел.

Глава 15

ИСТОРИЯ ДИАНЫ ДЕ МЕРИДОР. - СОГЛАСИЕ НА БРАК

   - Клянусь своей душой, вот странный человек, - сказал Бюсси.
   - О да, весьма странный, не правда ли, сударь? Даже когда  он  изъяснялся
мне в любви, казалось что он признается в  ненависти.  Вернувшись,  Гертруда
нашла меня еще более встревоженной и опечаленной, чем обычно.
   Верная служанка попыталась меня успокоить, но по всему  было  видно,  что
сама  она  тревожилась  не  менее  моего.  Ледяное   почтение,   ироническая
покорность, подавленная страсть, которая прорывалась в каждом  слова  графа,
пугали меня еще и потому, что за ними словно  и  не  скрывалось  определенно
выраженного желания, которому я могла бы противостоять.
   Следующий день был воскресеньем. С тех пор как я себя помню, я ни разу не
упускала случая присутствовать на воскресном богослужении, и, когда зазвенел
колокол церкви святой Екатерины, мне  показалось,  что  од  меня  призывает.
Народ со всех сторон шел в храм господень.  Я  закрылась  густой  вуалью  и,
сопровождаемая Гертрудой, смешалась с верующими, спешащими на зов колокола.
   В церкви я разыскала самый темный уголок и преклонила колени возле стены.
Гертруда встала, как часовой, между мной и другими молящимися.  Но  все  эти
предосторожности оказались излишними: никто на нас и не посмотрел, или я  не
заметила ничьего взгляда.
   Назавтра граф снова нанес мне визит и объявил, что его назначили  главным
ловчим.  Должность  главного  ловчего  была  уже  почти  обещана  одному  из
фаворитов  короля,  некоему  господину  де  Сен-Люку,  но  влияние   герцога
Анжуйского все превозмогло. Это была победа, на которую и сам граф  не  смел
надеяться.
   - Ив самом деле, - заметил Бюсси, - назначение графа главным  ловчим  нас
всех удивило.
   - Он пришел сообщить мне эту новость, - продолжала Диана, -  рассчитывая,
что его высокое положение ускорит мое согласие; однако не торопил  меня,  не
настаивал, а терпеливо ждал, полагаясь на мое обещание и на ход событий.
   А мне все чаще и чаще приходила в голову мысль, что если герцог Анжуйский
полагает меня мертвой, значит, опасность миновала и моя зависимость от графа
скоро кончится.
   Прошло еще семь дней, не  принеся  ничего  нового,  за  исключением  двух
визитов графа. Во время этих  посещений  он,  как  и  прежде,  был  исполнен
сдержанности и почтения. Но я уже говорила, какими странными, я бы сказала -
почти угрожающими, казались мне и его сдержанность, и его почтение.
   На следующее воскресенье я, как и прошлый раз, отправилась  в  церковь  и
заняла то же самое место, на котором  молилась  семь  дней  назад.  Ощущение
безопасности делает человека неосторожным, и, погрузившись в молитвы,  я  не
заметила, как вуаль сдвинулась с моего лица...  Впрочем,  в  доме  божьем  я
обращалась мыслями только к богу...  Я  горячо  молилась  за  отца  и  вдруг
почувствовала, что Гертруда прикоснулась к моей руке.  Однако  только  после
второго ее прикосновения я вышла из состояния молитвенного восторга, подняла
голову, невольно оглянулась вокруг и с ужасом заметила  герцога  Анжуйского;
прислонясь к колонне, он пожирал меня глазами.
   Рядом с герцогом стоял какой-то молодой человек, державшийся  скорее  как
наперсник, чем как слуга.
   - Это Орильи, - сказал Бюсси, - его лютнист.
   - Да, да, - ответила Диана, - мне  кажется,  что  именно  это  имя  потом
называла мне Гертруда.
   -  Продолжайте,  сударыня,  -  потребовал  Бюсси,  -  сделайте   милость,
продолжайте. Я начинаю все понимать.
   - Я поспешно закрыла лицо вуалью, но было уже поздно: герцог меня  видел,
и если даже и не узнал, то, во  всяком  случае,  мое  сходство  с  женщиной,
которую он любил и  считал  погибшей,  должно  было  глубоко  его  поразить.
Испытывая неловкость  под  его  упорным  взглядом  я  поднялась  с  колен  и
направилась к выходу из церкви,  но  герцог  уже  ждал  меня  у  дверей.  Он
обмакнул пальцы в чашу со святой водой и хотел коснуться ими моей руки.
   Я сделала вид, что не замечаю его, и прошла мимо, не приняв услуги.
   Даже не оборачиваясь, я чувствовала, что за нами идут. Если  бы  я  знала
Париж, я попыталась бы обмануть герцога и скрыть от него, где я живу,  но  я
никуда не ходила, кроме как из своего дома в церковь, я не знала никого, кто
бы мог приютить меня на четверть часа, у меня не  было  ни  одной  подружки,
никого, кроме моего защитника, а его я боялась больше, чем врага...
   - О, боже мой, - прошептал Бюсси, - почему небо, провидение или случай не
привели меня раньше на вашу дорогу?
   Диана бросила на молодого человека благодарный взгляд.
   - - Простите, ради бога, - спохватился Бюсси, - я вечно вас прерываю и  в
то же время сгораю от любопытства. Продолжайте, умоляю вас.
   - В тот же вечер явился  господин  де  Монсоро.  Я  не  знала,  стоит  ли
рассказывать ему о том, что случилось со мной,  но  он  сам  вывел  меня  из
нерешительности.
   - Вы спрашивали меня, - сказал он, - не  воспрещается  ли  вам  ходить  к
мессе. И я вам ответил, что вы здесь полная хозяйка и вольны во  всех  своих
действиях и поступках, но лучше бы было для вас не выходить из дому.  Вы  не
поверили  мне,  нынче  утром  вы  вышли  послушать  мессу  в  церкви  святой
Екатерины; случайно или скорее по воле рока, принц был там и вас видел.
   - Это правда, сударь, но  я  колебалась,  рассказывать  ли  вам  об  этой
встрече, так как не знала, понял ли принц, что он видит  Диану  де  Меридор,
или его просто поразила моя внешность.
   - Ваша внешность его поразила,  ваше  сходство  с  женщиной,  которую  он
оплакивает, показалось ему необычайным; , он последовал за вами и  попытался
разузнать, кто вы такая, но ничего не узнал, так как  о  вас  никому  ничего
неизвестно.
   - Господи боже мой! - воскликнула я.
   - Герцог - человек недобрый и упрямый, - сказал господин де Монсоро.
   - О, надеюсь, он меня забудет!
   - Я в это не верю. Тот, кто однажды вас увидел, никогда уже не забудет. Я
сам делал все возможное, чтобы забыть вас, но так и не смог.
   И в этот миг я впервые  заметила,  как  в  глазах  господина  де  Монсоро
сверкнула молния страсти.
   Это пламя, неожиданно взметнувшееся над очагом, который казался потухшим,
напугало меня больше, чем давешняя встреча с принцем.
   Я замерла в молчании.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил граф.
   - Сударь, нет ли возможности сменить дом,  квартал,  улицу,  переехать  в
другой конец Парижа, или, еще лучше, вернуться в Анжу?
   - Все это ни к чему, - сказал господин де Монсоро качая головой. - Герцог
Анжуйский - опытная ищейка; он напал на след и отныне, куда бы вы ни бежали,
все равно он будет идти по следу, пока вас не настигнет, - О, господи  боже,
вы меня пугаете!
   - - Я не хочу вас пугать, я просто говорю вам  все  как  есть,  и  ничего
больше.
   - Тогда пришел мой черед задать вам тот же вопрос, который вы только  что
задали мне. Что вы собираетесь делать, сударь?
   - Увы! - воскликнул граф де Монсоро, и горькая ирония  прозвучала  в  его
голосе. - Я человек со слабым воображением. Я нашел было один выход,  но  вы
его отвергли, и я от него  отказался.  Не  заставляйте  меня  искать  других
путей!
   - Но, бог мой! - продолжала я. - Быть может, опасность не так уж  близка,
как вы думаете?
   - Время покажет, сударыня,  -  ответил  граф,  поднимаясь.  -  Во  всяком
случае, я хочу повторить: госпожа  де  Монсоро  тем  менее  может  опасаться
преследований принца еще и потому, что на моей новой должности я  подчиняюсь
непосредственно королю, и, естественно, мы, я и моя  супруга,  всегда  можем
искать защиты у его величества.
   Я ответила на эти слова вздохом.  Все,  что  говорил  граф,  было  вполне
разумно и походило на правду.
   Господин де Монсоро задержался на минуту, словно хотел  предоставить  мне
полную возможность ему ответить, но у меня не было сил  что-нибудь  сказать.
Он ждал стоя, готовый уйти. Наконец горькая улыбка скользнула по его  губам.
Он поклонился и вышел. Мне послышалось,  что  на  лестнице  он  сквозь  зубы
процедил проклятие.
   Я кликнула Гертруду.
   Гертруда сразу же появилась. Обычно, когда приходил граф, она  находилась
поблизости: в туалетной комнате или в спальне.
   Я встала у окна, укрывшись за занавеской. Таким образом, я  могла  видеть
все, что делается на улице, сама оставаясь невидимой.
   Граф вышел из наших дверей и удалился.
   Приблизительно около часа мы внимательно наблюдали за  улицей,  но  улица
была пуста.
   Ночь прошла спокойно.
   На другой день с Гертрудой на улице заговорил молодой человек, в  котором
она узнала вчерашнего спутника  принца;  Гертруда  не  откликнулась  на  его
приставания и на все его вопросы отвечала молчанием.
   В конце концов молодому человеку наскучило, и он ретировался.
   Когда я узнала об этой встрече, меня охватил глубокий  ужас;  несомненно,
принц начал розыски и будет продолжать их дальше. Я испугалась, что господин
де Монсоро нынче вечером не придет  к  нам,  а  именно  этой  ночью  я  могу
подвергнуться нападению. Я послала за ним Гертруду, и он тотчас же явился.
   Я рассказала ему все и со слов Гертруды описала внешность незнакомца.
   - Это Орильи, - сказал граф, - а что ему ответила Гертруда?
   - Гертруда ничего не отвечала. Господин де Монсоро призадумался.
   - Она плохо сделала.
   - Почему?
   - Да потому, что нам нужно выиграть время.
   - Время?
   - Сегодня я все еще завишу от герцога Анжуйского; но пройдет две  недели,
десять, может быть, восемь дней - в герцог Анжуйский будет зависеть от меня.
Сейчас нужно его обмануть и заставить ждать.
   - Боже мой!
   - Именно так. Надежда  придаст  ему  терпения.  Решительный  отказ  может
толкнуть на отчаянный поступок.
   - Сударь, напишите моему отцу! -  воскликнула  я.  -  Батюшка  тотчас  же
прискачет в Париж и бросится к ногам короля. Король сожалеет старика.
   - Это в зависимости от расположения духа, в котором окажется король, и от
того, что будет в тот день в его интересах: иметь герцога своим  другом  или
своим недругом. Кроме того, гонец раньше чем через шесть суток  не  доскачет
до вашего отца, и барону потребуется еще шесть  суток,  чтобы  доскакать  до
Парижа. За двенадцать суток герцог Анжуйский,  если  мы  его  не  остановим,
сделает все, что он может сделать.
   - А как его остановить?
   Господин де Монсоро промолчал. Я угадала его мысль и опустила глаза.
   - Сударь, - сказала я  после  непродолжительного  молчания.  -  Прикажите
Гертруде, она выполнит все ваши распоряжения.
   Неуловимая улыбка тенью прошла по губам  господина  де  Монсоро,  ведь  я
впервые обращалась к нему за покровительством.
   Несколько минут он говорил с Гертрудой.
   - Сударыня, - сказал он мне, - меня могут  увидеть  выходящим  из  вашего
дома; до темноты остается всего лишь два или три часа; не  позволите  ли  вы
мне провести эти два-три часа в вашем обществе?
   Господин де Монсоро ограничился  просьбой,  хотя  имел  право  требовать;
знаком я пригласила его садиться.
   И тогда я поняла,  как  прекрасно  граф  владел  собою;  в  один  миг  он
преодолел  натянутость,  порожденную  неловким  положением,  в  котором   мы
очутились, и выказал себя любезным и  занимательным  собеседником.  Резкость
тона, о которой я уже говорила, придававшая его словам  мрачную  властность,
исчезла. Граф много путешествовал, много видел, много думал, и за  два  часа
беседы с ним я поняла, каким образом этот необычный человек смог  приобрести
столь большое влияние на моего отца.
   Бюсси вздохнул.
   - Когда стемнело, граф не стал ничего домогаться от меня и с таким видом,
словно он вполне удовлетворен достигнутым, поднялся, отвесил поклон и вышел.
   После его ухода мы, то есть я и Гертруда, снова встали у  окна.  На  этот
раз мы ясно видели двоих людей, которые рассматривали наш дом. Несколько раз
они подходили к двери. Нас они не  могли  увидеть:  все  огни  в  доме  были
погашены.
   Около одиннадцати часов подозрительные пришельцы удалились.
   Назавтра Гертруда, выйдя на улицу, снова на том же углу повстречала  того
же молодого человека. Он опять, как и накануне, начал  приставать  к  ней  с
вопросами.  Но  на  сей  раз  Гертруда  оказалась   менее   неприступной   в
перебросилась с ним несколькими словами.
   На следующий день Гертруда была еще более  общительной,  она  рассказала,
что я вдова советника и, оставшись после смерти  мужа  без  состояния,  веду
очень уединенный образ  жизни;  Орильи  пытался  разузнать  больше,  но  ему
пришлось пока удовлетвориться этими сведениями.
   Еще  через  день  Орильи,  по-видимому,   возымел   какие-то   подозрения
относительно достоверности сведений, полученных им накануне. Он завел речь о
графстве Анжу, о замке Боже и произнес слово "Меридор".
   Гертруда ответила, что все эти названия ей совершенно неизвестны.
   Тогда Орильи признался, что он человек герцога Анжуйского  и  что  герцог
меня видел и влюбился в меня.
   Сделав это пр