организм, образно говоря, помнит свое прошлое,
    но  воспроизводит  его  крайне  неохотно,  особенно  мозг. Этого удается
    добиться  особой  методикой  гипнотического  внушения,  но она настолько
    кропотлива,  медленна  и требует такой отдачи гипнотизера, что применима
    в  течение  весьма непродолжительного времени... Мозг воскрешенного, как
    мозг  новорождђнного,  подобен  листу  чистой  бумаги.  Этих  людей надо
    учить,  учить  долго и по специальной программе около десяти лет, только
    тогда  они  способны  на  самостоятельное  существование как полноценные
    члены  общества. Окончательных результатов пока нет, потому что обучение
    началось  совсем  недавно,  и какими они будут, эти воскресшие люди, еще
    неизвестно...  Может,  им  предстоит  доживать  свой  век в домах скорби
    из-за  слабоумия...  Вероятнее всего, мы сможем заставить мозг вспомнить
    свое прошлое, но сумеем ли научить его жить в настоящем - покажет время.

    -  Так  какое  же  вы  имеете  право?!  - Юл старался говорить как можно
    спокойнее,  хотя  внутри у него все клокотало от возмущения. - Зачем вам
    эти несчастные?! Зачем вам понадобилась моя жена?!

    Бьюар  замолчал  и,  растерянно  посмотрев  на Юла, опустил глаза, а Пол
    Исон произнес извиняющимся тоном:

    -  Вы  вправе  думать о нас все что угодно. Я очень прошу вас выслушать,
    господин   Кейн...  Существует  еще  один  способ,  возвращающий  новую,
    полноценную  жизнь.  Мы,  собственно,  и  пригласили вас сюда, чтобы его
    обсудить...

    Юл повернулся и с недоверием воззрился на человека, сидящего рядом с ним.

    -  Да,  да,  - повторил Бьюар, утвердительно закивав головой, - есть еще
    один  вариант,  который  нас  устраивает  больше,  мы  им  практически и
    занимаемся...   Это   пересадка   искусственного   мозга,  или  создание
    искусственного  интеллекта.  Речь идет об электронном мозге, умещающемся
    в  черепной  коробке  человека,  полноценном и думающем не хуже, чем мой
    или  ваш.  Мозг  искусственный, все остальное - нормальное; человеческие
    тело,  подверженное  обычным  человеческим недугам и, так же, как ваше и
    мое,  истекающее  слюной,  желчью  и  кровью,  ломающееся  при травмах с
    треском  в  костях...  Если  вы  пожелаете, господин Кейн, мы попытаемся
    возвратить  вам  жену  с искусственно восстановленным интеллектом, одним
    словом,  пересадить  ей  электронный мозг. Такие люди у нас уже созданы,
    мы наблюдаем за ними, и, представьте себе, никаких отклонений.

    - Больше всего мне хочется, - перебил его Юл, - чтобы бред прекратился.

    -  Господин  Кейн,  - Исон коснулся его руки. - Простите, пожалуйста, мы
    действительно  желали  вам  помочь.  И  посвятили  в тайны, о которых не
    знают  даже  члены  правительства.  Все  потому,  что случайно, поймите,
    случайно  воссоздали  вашу  жену.  Мы  имели  полное право, может, это и
    звучит   кощунственно   по  отношению  к  личности,  воспользоваться  ее
    оболочкой,  как  нам  заблагорассудится.  Хотя  в  данном случае никакой
    личности, по сути, нет, так как пока в ней нет разума...

    Мы  предлагаем вернуть вам жену почти такой же, какой она была несколько
    месяцев  назад.  Единственное,  что  будет  отличать  ее  от  прежней, -
    искусственный мозг.

    - А если ее обучать... без пересадки, - возразил Юл.

    -  На  это  потребуются  годы.  По самой совершенной программе, с учетом
    развития  кибернетических  систем  -  около  семи  лет. Кроме того, если
    вообще  удастся  пробудить  разум,  человек получится иным. Для него все
    будет  ново: и семья, и муж, и дети. Вы с сыном будете относиться к ней,
    как  к жене, матери, а она... Я не знаю, как она будет относиться к вам,
    вашему  сыну,  заметьте,  к  вашему,  а  не  ее. И вообще, сможет ли она
    полюбить  его... вас. Представьте, вы прождете много лет, а ваши надежды
    будут обмануты. Исключить этого нельзя.

    -   Так   вы  полагаете...  с  искусственным  мозгом...  Боже,  зачем  я
    согласился на встречу с вами, - простонал Юл.

    -  В  случае отказа, господин Кейн, - донесся до него голос Бьюара, - мы
    просим  подписать несколько бумаг о неразглашении корпоративной тайны...
    Но  мне  кажется,  вам  надо  подумать,  - добавил он, доставая из стола
    тонкую  папку с документами. - Меня не покидает ощущение, что вы обожали
    свою  жену.  Я читал ваши книги, и все они посвящены женщинам, а героини
    внешним  описанием  напоминают  Санту  Фло. Простите, конечно, это всего
    лишь предположение...

    -  Я  любил свою жену, если хотите, обожал, - ответил Юл. - И вы правы -
    многое  написано  про нее и для нее... Я подумаю над вашим предложением,
    господа.

    -  Не  хотите  ли  посмотреть  на  свою жену? - спросил вдруг Исон. - То
    есть... на эту женщину...

    Юл  почувствовал,  как  тяжелая  волна щемящей тоски поднялась откуда-то
    снизу  и  перехватила  дыхание  свинцовым  комом.  Осевшим  от  волнения
    голосом, с трудом выговаривая слова, он ответил:

    - Пожалуйста, если можно.

    -  Клод,  проводите  господина  Кейна, - обратился Исон к Бьюару. Затем,
    слегка поклонившись Юлу, вежливо произнес:

    - До свидания, господин Кейн.

    - Прощайте, господин Исон, - отозвался Юл и вышел вслед за Бьюаром.

    Она  сидела  посреди  комнаты  на  высоком  вращающемся  стуле полностью
    обнаженная,  застыв  в  неудобной,  как  ему  показалось,  позе.  Черная
    бархатная  накидка с капюшоном сползла с ее плеч и, зацепившись краем за
    спинку  стула, тяжелым шлейфом стелилась по полу. На черном фоне ее тело
    смотрелось  неестественно  белым  и потому неживым. Он подошел поближе и
    стал жадно и придирчиво рассматривать ее.

    Это  была  она,  его Санта, вернее, ее точная копия. Те же глаза и лицо,
    характерный  разрез  мочки  уха  и  волосы,  уложенные тяжелой волной на
    затылке,  та  же  родинка  телесного  цвета  на левой груди возле самого
    соска  и  маленькая  изящная  кисть,  застывшая на бедре, - все было так
    близко и знакомо.

    Ему  захотелось  прикоснуться к ее телу, ощутить мягкость, бархатистость
    ее  кожи.  Он  вдруг,  как  прежде, ощутил ее запах, пряный, ни с чем не
    сравнимый  запах  новорожденного  ребенка,  который  источало ее тело. У
    него  перехватило  дыхание,  невыносимо  запершило  в  глотке,  и  глаза
    наполнились слезами.

    Три  месяца  назад  он  похоронил  Санту,  но  только сейчас, рядом с ее
    копией, понял весь ужас и невосполнимость потери.

    Прикрыв   пальцами   рот,  правой  рукой  по  привычке  потирая  губы  и
    подбородок,  Юл  едва  слышно  прошептал:  "Санта, кто знал, что я увижу
    тебя снова... Какая ты?"

    Его  глаза  в  который  раз  ловили  плавные  линии ее тела и спокойные,
    немного  отрешенные,  до  боли  родные  черты  красивого  лица в тщетной
    попытке  найти  что-то  чуждое, незнакомое. Именно сейчас ему предстояло
    решить  судьбу  сидящей  перед  ним  женщины  с внешностью Санты, именно
    сейчас где-то глубоко внутри него уже зрело окончательное решение.

    Он  подумал,  что может подарить ей жизнь, второе рождение... пусть даже
    таким необычным способом.

    "Чеду  сейчас чуть более трех, - вспомнил он о сыне. - Почувствует ли он
    разницу?... И какой она будет матерью, женой?..

    Ведь  нам  придется жить вместе. Делить кров, пищу... ложе. Господи! Так
    можно сойти с ума!

    Отказаться? Нет! После того, как увидел ее, - поздно. Не смогу".

    Юл  сознавал, что в своем решении исходит из эгоистических соображений и
    лишь  потом думает о сыне, о последствиях, связанных с тем, что рано или
    поздно  тайна  матери  станет  ему  известна. И второе рождение Санты он
    невольно  связывал со своим возрождением, потому что после ее гибели его
    нормальная   жизнь   оборвалась,   и   зияющая   пустота   с  монотонной
    однообразностью  дней,  лишенных  для  него  всякого смысла и интереса к
    окружающему, напоминала о том, какое место жена занимала в его судьбе.

    "Нет,  нельзя отказываться от нее, она моя жена. И я ее никому не отдам,
    тем более для сомнительных экспериментов".

    Юл  встал  перед  ней  так,  чтобы  заслонить собой от чужих взглядов, и
    ощутил, что за ними наблюдают и, вероятнее всего, снимают скрытой камерой.

    Его окликнули и сказали, что свидание закончено.

    Клод  Бьюар  вывел  его  из  здания  по тем же пугающе унылым, длинным и
    пустым коридорам. Перед самым выходом он протянул Юлу конверт:

    -   Здесь   перечень   необходимого  для  ее  программирования:  письма,
    дневники,   ваши   рассказы,   посвященные   ей,   описание  привычек...
    Ознакомьтесь, если, конечно, надумаете, господин Кейн.

    Более  двух  недель  Юл  собирал  необходимые для программирования Санты
    документы  и  материалы,  перечисленные в пакете. Весь последующий месяц
    ему  пришлось  посещать  филиал компании, где проводились многочисленные
    медико-психологические  обследования.  К  концу месяца он просто выдохся
    от  различного  рода  анкетирований,  тестирований,  энцефало-, флюидо-,
    гамма-  и спектрограмм. Ему казалось, что не осталось ни одного вопроса,
    касаемого  ее  или  его  личной  жизни,  увлечений,  интимной  сферы, на
    который бы он не ответил.

    Более   всего  их  интересовало  отношение  к  ней:  как  он  ее  видел,
    воспринимал,  чувствовал,  любил;  как  она  относилась  к нему, к сыну.
    Каждый  штрих,  каждую  черточку  ее  характера,  поведения, речи и даже
    смеха  он  должен был воскресить в своей памяти и в подробностях донести
    до  чужих  людей,  до  безучастных  микрофонов  и  датчиков  равнодушных
    приборов,  не  улавливающих  ни  мучительного стыда, ни боли, которые он
    нередко  испытывал.  Юл воспринимал происходящее как пытку, которая рано
    или  поздно  должна  кончиться. И она кончилась. Он даже запомнил точную
    дату:   тридцатое   июня.  Ему  сказали,  что  необходимые  исследования
    проведены,  и  нужно  несколько  дней  для того, чтобы систематизировать
    полученную  информацию и кодированными блоками поместить в "мозге" Санты
    Фло.

    Позже   он   узнал,   с   какой   кропотливой   настойчивостью   древних
    кладоискателей  Пол  Исон  и  Клод  Бьюар создавали алиби Санте Фло. Оно
    должно  было  быть  так  же  невероятно, как и правдоподобно, без темных
    пятен и шероховатостей, могущих испортить все дело.

    Лучшие  социопсихологи  корпорации  разработали  версию  спасения Санты.
    Двумя  неделями  позже  она  была перепечатана всеми ведущими газетами и
    журналами  и  передавалась  три  дня в новостях по радио и телевизионным
    каналам.
                               "Счастливая ошибка

    Мы   еще   не  успели  забыть  об  ужасной  железнодорожной  катастрофе,
    случившейся    пять    месяцев    назад   в   Трильских   горах,   когда
    магнитоэкспресс,  шедший из Монрова в Клостерн, был погребен под снежной
    лавиной.

    Трагедия,  унесшая  306  жизней, была крупнейшей по числу жертв и первой
    за  последние  38 лет на нашем континенте. Сегодня она вновь напомнила о
    себе совершенно неожиданным образом.

    Среди  погибших  пассажиров  обнаружили  жену  известного  писателя  Юла
    Кейна,  госпожу  Санту  Фло.  Он  самолично  опознал ее останки на месте
    крушения. Но, видимо, потрясенный происшедшим, Юл Кейн ошибся.

    На  самом  деле  Санта  Фло  осталась  жива  и  в тяжелом состоянии была
    доставлена  в  нейрохирургическую  клинику  Клостерна,  где  ее здоровье
    постепенно поправлялось.

    Единственное,  что  беспокоило  пациентку  и врачей, - развившаяся после
    травмы  ретроградная  амнезия, то есть потеря памяти на прошлые события.
    Пострадавшую  нашли на месте катастрофы без сознания, рядом с ней отрыли
    дамскую  сумочку  с  документами  на  имя  Аниты  Манк,  каковой  она  и
    считалась  до  самого  последнего  времени.  Пациентке  пытались вернуть
    память,  раздражая специальными электродами соответствующие участки коры
    головного  мозга.  Добившись  результата,  врачи обнаружили свою ошибку,
    поистине счастливую.

    Благодаря  ей Юл Кейн и его сын Чед вновь обрели любимую мать и супругу.
    Сейчас  Санта  Фло  в кругу своей семьи и старательно избегает всяческих
    интервью".

    Юл  прекрасно  помнил  удушливые  июльские  дни, когда они поселились на
    загородной  вилле  в  надежде  быстрее  привыкнуть  друг к другу, а Клод
    Бьюар  и  его люди старались сделать все возможное, чтобы избавить Санту
    от  круглосуточной  назойливости  репортеров  и  изысканного любопытства
    праздношатающихся.

    То была самая короткая и самая легкая часть задачи.

    Гораздо  сложнее было поместить в блоках памяти компьютеров, следящих за
    госпитализацией,  пребыванием  и выпиской больных, несуществующие данные
    о  Санте  Фло,  а  также  отснять  километры  пленки  палатными камерами
    наблюдения  именно  в  той  палате,  где  она  якобы находилась вместе с
    роботами персонального обслуживания и лечащими врачами.

    Третьего июля Санту выписывали, и Юл поехал за ней в Клостерн.

    Он  стоял на площади святого Лаврентия перед ступенями у входа в клинику
    нейрохирургии  и  ждал  ее. Мимо проходили люди, на мгновение застывая и
    исчезая  во  входных  дверях  Со  стоянки,  начинавшейся  за его спиной,
    медленно  и бесшумно отползали автомашины, но он не замечал всего этого,
    напряженно наблюдая за входом и ожидая ее появления.

    Когда  он  увидел  Санту, она уже спускалась по ступеням ему навстречу в
    бирюзовом  платье  с  короткими  рукавами  и небольшим вырезом на груди,
    плотно   облегавшем   ее   красивую   фигуру.   Пышные  светлые  волосы,
    переливаясь,  блестели  на солнце и мягкой копной плавно взлетали в такт
    ее шагам.

    Санта  подошла к нему вплотную. Юл внутренне напрягся и не мог вымолвить
    ни  слова.  Заметив, что ему не по себе, она слегка щелкнула его по носу
    и спросила:

    -  Ну  что. Юл, заждался? - Затем уткнулась лбом в его щеку и заплакала,
    всхлипывая по-детски горько.

    Он  ожидал  чего  угодно,  но такого не мог предположить. Ледяной столб,
    который  он  совсем недавно ощущал внутри себя, лопнул и растаял. Подняв
    ее  на  руки  и целуя в мокрые, ставшие красными от слез глаза, он понес
    Санту к машине.

    Как  только  они  выехали  на  автостраду,  Санта прильнула к его плечу,
    пристально посмотрела на него снизу вверх и тихо сказала:

    - Юл, как ты хоронил меня, если я жива...

    Ему  пришлось остановиться. Глядя в ее широко раскрытые, полные ожидания
    и слез глаза, он произнес:

    - Я никогда не предавал тебя, Санта.

    -  Спасибо  тебе. Юл... Прости меня. Ты еще не привык ко мне воскресшей.
    - Санта теснее прижалась к нему и закинула правую руку на его плечо.

    Юл   отчетливо   увидел  на  внутренней  стороне  предплечья  маленькое,
    величиной  с  горошину,  родимое  пятно  -  единственное, чего не было у
    прежней Санты Фло.

    Ему вспомнился Клод Бьюар, с его монотонными наставлениями.

    -  Вот  кнопка выключения, - говорил Бьюар, поднимая правую руку Санты и
    указывая   пальцем  на  родимое  пятно,  -  почти  что  рядом  с  местом
    прощупывания  пульса. Думаю, будет удобно... при необходимости. Нажать с
    силой,  отключение  через две секунды. Попробуйте, под кожей должно быть
    плотное образование.

    Юл  послушно  нажал  на  родимое  пятно,  ощутив под ним плотный выступ,
    похожий на кость.

    -  Помните,  каждые  шесть  месяцев  надо  менять нейтронные батареи для
    нормальной  работы  мозга.  Включать мы будем сами. Завтра получите свою
    супругу  живой  и  невредимой.  Удачи  вам  и счастья. И не бойтесь, все
    будет в порядке.

    - А Чед ждет меня? - спросила Санта, прервав его воспоминания.

    -  Конечно, поехали быстрее. - Юл осторожно освободился из ее объятий, и
    машина тронулась с места.

    Всю  дорогу  до  дома,  слушая Санту и отвечая ей шутками и внимательной
    улыбкой,  Юл  думал  о том, как Чед прореагирует на возвращение навсегда
    потерянной матери.

    Увидев  друг  друга,  оба  застыли  на  противоположных  концах длинного
    коридора.   Санта  стояла,  беспомощно  опустив  руки,  и  не  отрываясь
    смотрела  на  малыша,  по-взрослому  прислонившегося  к  стене  и крепко
    сжимающего в руках игрушечное ружье.

    - Чед, - одними губами прошелестела Санта и медленно пошла навстречу сыну.

    - Чед, - повторила она тихо, и голос ее дрогнул, - Чед!

    Ребенок  отпрянул  от стены, быстро присел, бережно положил ружье на пол
    и рванулся к матери.

    -  Мама,  мама,  где  ты  была?  Папа  говорил,  что ты больше ко мне не
    придешь. Ты останешься, мама?!

    Санта  обернулась  к  мужу,  и в ее взгляде одновременно смешались укор,
    растерянность  и  обида.  Юл подошел к ним, поцеловал каждого и уверенно
    сказал:

    -  Мама  теперь  от  нас  никуда  не уйдет, малыш. Я больше ее никому не
    отдам, не бойся.

    -  Слышишь,  Чед! С сегодняшнего дня мы всегда будем вместе, - успокоила
    сына Санта, и они втроем направились в детскую комнату.

    Весь  вечер  Чед  не  отпускал  мать  от  себя ни на минуту. Засыпая, он
    держался  за  ее  указательный палец и просыпался каждый раз, как только
    она  хотела  освободиться.  Юл  сидел рядом и был благодарен сыну за то,
    что  тот  оттягивает  момент,  когда они с Сантой останутся один на один
    перед лицом наступающей ночи.

    Когда  Санта  в  последний раз поцеловала спящего сына и ее рука, словно
    птица  в  гнезде,  привычно  и мягко поместилась в его ладони, он понял,
    что  перед  возрастающим  желанием  обладать  ею  как  женой  и женщиной
    ширится  пропасть  отчуждения  и боязни ее, как неестественного, чуждого
    и,  может  быть,  опасного  механизма. Но отступать было некуда. В конце
    концов  он  сам выбрал и сам стремился возвратить свое прошлое, хотя мог
    отказаться еще вначале.

    Он  обнял ее, удивляясь привычности и надежности своих движений, и решил
    усыпить  разум,  полный страхов и сомнений, в надежде, что их руки, тела
    и  губы  на древнейшем языке чувств скорее договорятся и найдут выход из
    нелегкой ситуации.

    Все прошло нормально. Юл мог поклясться, что с ним была его прежняя жена.

    В  упоении возвращенной, ставшей на привычные рельсы, полновесной жизнью
    пролетели  первые шесть месяцев. Вспоминая о том времени, Юл признавался
    себе,   что  был  счастлив,  насколько  это  слово  могло  отразить  его
    состояние и мироощущение.

    Когда  первый  раз  пришлось  отключать  Санту для замены батарей, волна
    предчувствия    приближающейся    пустоты   и   непредсказуемой   потери
    захлестнула его, не давая проделать эту процедуру быстро и незаметно.

    Трудно  было  нажать  на кнопку... Видеть, как застывает жизнь в любимом
    существе,  сознавать,  что отдал Санту в чужие руки в виде неподвижного,
    беспомощного манекена.

    Поневоле  пришлось  переступать  через  свое  "не  хочу",  и однажды Юл,
    проводив  Санту  в  отдаленную  комнату,  чтобы  Чед  случайно не увидел
    происходящего,  посадил  ее  в  кресло перед столиком, на котором лежала
    маленькая коробочка для ювелирных украшений.

    - Что это? - спросила она, с изумлением наблюдая за Юлом.

    - Не догадываешься? Сегодня ровно полгода, как ты возвратилась к нам.

    Он наклонился над столом, желая открыть коробочку.

    - Юл... спасибо.

    Санта  потянулась  к  нему, и Юл, прижав ее правую руку к своему пле