он упал без сил, а пес завертелся, зашелся новым,
    хриплым лаем. Глаза Рыжика налились кровавой яростью...

    -  Чегои-то с ним? - испуганно крикнула со двора Генкина мать - Господи,
    помилуй!.

    -  Дак  стрель его! - Лукерья закашлялась, почернела - Сглаз теперя в ем
    сидит - стрель, пока не загрыз!

    Во дворе раздался выстрел, бешеный рев Рыжика.

    -  Помираю  ить  я  - вдруг тихо произнесла Лукерья и заплакала. - Кличь
    мамку...

    Генка  опрометью кинулся из часовни, и только на подворье уже сообразил,
    что ноги-то его - ходят...

    Лукерья лежала под осиной, слабо шарила по полу, будто искала что-то...

    - Дай руку! - прохрипела она.- Душа мается, не выходить... Дай руку!!!

    Генкина  мать  потянулась  было  к  Лукерье,  но  вдруг  поняла  что-то,
    отшатнулась...

    - Не помру ить я! - завыла Лукерья. - Да-ай ру-уку-у!!!

    -  Бежим!  - крикнула мать Генке, и они бросились вон из скита, скорее в
    лес,  на  тропу;  деревья  встали  стеной,  не  пуская их; луна погасла,
    кто-то   невидимый   опять   начал  хохотать,  и  сквозь  хохот,  сквозь
    нарастающий гул несся за ними, не умолкая, плачущий голос:

    - Ру-уку дай!. Ру-ку-у!

    -  Генка,  курвец!  А  Варька  Митина  грит,  не  поручали  вам стиха! -
    возмущенно  орала  Генкина  мать  - А ну, слазий, не то щас лектричество
    выну - закукарекаешь тогда!

    Генка  щурился  на  тусклую  лампочку,  с  трудом соображал, где он, кто
    вокруг...

    -  Ох,  срамота  моя,  тока хвори разны цеплят да дурь в башке вертит! -
    жаловалась  внизу  соседкам  мать  -  А  ить  и  у  меня  самой здоровве
    окончилось  -  кому ж он останется-то, убогонький мой? Хошь бы ваш мужик
    выпорол его за стакан, ума прибавил, ей-бо!

    - А мамка тва сюдой не влесет? - опасливо спрашивал Загидка.

    -  Не, боится она - Генка с неохотой отрывался от теплой трубы, ежился -
    Усе, шалупонь, завтра - как дядя Витя фрицевский штаб взрывал.

    - А Лу-укерья? - шептал Васятка - А с ей чего сталось?

    -  А  кто  знат? - Генка зевнул - Ходили утром во скит - никого не нашли
    Ведьмачка  -  она  ж  не  помрет, пока силу свою да судьбу через руку не
    передаст. Может, бродит еще где-то здеся, ищет...

    - А как она...

    -  Болтун  -  находка  для  шпиона!  -  веско  обрывал разговор Генка и,
    сморщившись, брел к выходу - Ох, снова жрать охота...

    Ночью  вьюга  выла жалобно, по-человечьи, и, казалось, это ведьма ходит,
    плачет   где-то  неподалеку...  Генка  ворочался  под  одеялом,  не  мог
    заснуть,  живот пучило от голода, да еще Лукерья мерещилась повсюду; вот
    выступает она из темноты, улыбается беззубым ртом, берет Генкину руку...

    - Ма-ам! - звал Генка - Ма-ам, ты когда меня в город отправишь?

    -  Спи  уж!  -  вздрагивала мать - Ох, нету моих сил... Дак к лету, коли
    раньше ничего не будет...

    Генка  не  понимал, что может случиться раньше, но спрашивать об этом не
    решался,  он  отворачивался к стене и вскоре слышал, как кто-то шебуршит
    по  столу,  семенит  по коридору, поднимается на чердак Генка вспоминал,
    что  это, наверно, их домовой, то есть барачный, вреда от него никакого.
    Генке  то хотелось споймать барачного да и расспросить по строгости, что
    же  сталось  с бабкой Лукерьей? А то вдруг становилось так страшно, что,
    спрятав  голову  под подушку, думал он, до чего же все-таки здорово, что
    будет  он  скоро  жить в Архангельске у бездетной тетки, в каменном доме
    на  центральной  улице Павлина Виноградова, и тогда уже никакие Лукерьи,
    никакие  барачные  не  станут  его  донимать.  В  городе  полно  смелых,
    башковитых  людей,  и Господа Бога с нечистой силой там давно отменили -
    странно,  конечно кому ж они тогда молятся?.., кто их стращает? - но все
    равно  здорово!  Генке  становилось так радостно так легко, что казалось
    ему,  будто  он  вот-вот  взлетит и помчится к ласковому солнцу, и полет
    его  будет прекрасен и нескончаем, и никто не сможет помешать ему - ведь
    сильнее  его  нет  никого  на  свете! Генка улыбался и уже во сне, жадно
    глотая  угарный  воздух, выбрасывал руки из-под одеяла, словно парил над
    мерзлой и туманной землей...

    "Смена", 1990, ‘ 9.





















    Владимир Малов
    ПЛАТОН МНЕ ДРУГ...
    Фантастическая юмореска



    ...Он  сидел под сенью оливы, в окружении своих любимых учеников,
    и  не  спеша,  с  удовольствием  говорил.  Ему  нравилось  рассуждать  о
    беспредельности  человеческих  знаний,  о  том, что они никогда не могут
    быть  полными  и абсолютными, и о том, что все-таки только знания, пусть
    ограниченные  и  неполные,  могут  дать  человеку  понимание сути вещей.
    Воспользовавшись паузой, один из учеников осторожно спросил:

    -  Можно ли понять так, что даже тебе, учитель, мудрейшему из мудрейших,
    случается ошибаться, так как нет абсолютной истины и знания несовершенны?..

    Усмехнувшись, философ прикрыл ладонью глаза.

    -Непогрешимых  людей  не  бывает,  юноша, - ответил он, - это ты запомни
    навсегда.

    Лаборатория  Экспериментальной Передачи Мыслей на Расстояние уже перешла
    на  18-часовой  рабочий  день.  Инженеры  и  техники  сбивались  с  ног,
    заканчивая  монтаж  последних  блоков  Установки.  Научные  сотрудники и
    руководители  различных  служб спорили до хрипоты, обсуждая план будущих
    испытаний.  А  сам  руководитель  Проекта,  знаменитый ученый и почетный
    член-корреспондент  всех  Академий  наук  и научных Обществ мира, теперь
    поселился  в  своем  кабинете  и здесь урывками спал, наспех завтракал и
    обедал,  а  все  остальное  время  с  покрасневшими от усталости глазами
    бегал по комнатам Лаборатории, успевая повсюду и следя за всем и за всеми.

    А  до  начала  испытаний оставалось все меньше времени, и наконец пришел
    миг,   когда   знаменитый  ученый  нажал  красную  кнопку  готовности  и
    обратился  ко всем сотрудникам, собравшимся в монтажном зале, с короткой
    речью.

    -  Сегодняшний  день,  день  18  июля  2075 года, - сказал он, - надолго
    запомнится  всем.  Потому  что  он  открывает перед человечеством новые,
    безграничные   перспективы.   Люди,  разделенные  десятками  километров,
    отныне  будут  общаться  друг  с  другом, обходясь без радиоприемников и
    радиопередатчиков.  С  помощью  нашей Установки люди смогут воспринимать
    чужие  мысли  самым совершенным приемником - своим собственным мозгом, -
    ученый  откашлялся  и  внимательно  оглядел  всех  своих сотрудников - Я
    понимаю,   на   сегодняшний  день  Установка  еще  несовершенна.  Велики
    размеры,  недостаточна  мощность.  Но  работа  в  этом направлении будет
    вестись  и  дальше,  и  я  твердо  верю: когда-нибудь передача мыслей на
    расстояние станет самым совершенным способом связи.

    Сотрудники  Лаборатории,  взволнованные торжественностью момента,
    молчали.   Посреди   монтажного   зала   высилось  странное,  громоздкое
    сооружение  из  множества  деталей  самых  разнообразных, непередаваемых
    форм.  Потом  сотрудники  разразились аплодисментами. Первый заместитель
    руководителя  Проекта  и  начальник технической службы выступили вперед;
    заместитель   держал  под  мышкой  объемистою  папку,  в  которой  лежал
    подробный  план  будущих  испытаний.  Но  знаменитый ученый вдруг поднял
    руку и объявил:

    -  Я прошу у собрания разрешения провести первый же опыт непосредственно
    на  человеке.  Этим  человеком буду я сам. Предвижу возражения, но прошу
    понять  меня  правильно.  Весь риск, как руководитель Проекта, я беру на
    себя.   Время   испытаний,   таким   образом,   сокращено  почти  втрое.
    Человечество  не  может ждать, оно давно уже мечтает о тех возможностях,
    которые получит с помощью Установки.

    Заместитель  и  начальник  растерянно  переглянулись.  Знаменитый ученый
    отличался   эксцентричностью,  и  из  ряда  вон  выходящее  предложение,
    сделанное  им,  было  вполне  в  его  духе.  С  другой  стороны,  он был
    человеком  твердым - это необходимо в науке! - и всегда умел настоять на
    своем.

    -Возражений  нет?  -  руководитель  Проекта  вдруг лукаво улыбнулся. - В
    таком  случае  я ухожу в самое дальнее помещение Лаборатории и сажусь за
    стол  с  чистым  листом  бумаги.  То,  что  вы мне передадите, я запишу.
    Приступим!..

    И за ним захлопнулась дверь.

    Заместитель  руководителя  и  начальник техслужбы снова переглянулись. В
    коридоре  затихли  шаги. За окном усиливался гул толпы репортеров. Потом
    заместитель пожал плечами и отложил папку в сторону.

    - Ну, что бы такое ему продиктовать? - пробормотал начальник техслужбы.

    Заместитель  прикрыл  ладонью глаза В его голове уже вертелась идея... У
    знаменитого  ученого было хобби - античная история; ее он знал наизусть.
    А что, если?.

    -   Всем  разойтись  по  своим  местам!  -  скомандовал  заместитель,  и
    монтажный зал опустел.

    Еще  несколько мгновений заместитель и начальник смотрели друг на друга.
    Оба  слегка  волновались, и поэтому заместитель еще немного поколебался,
    прежде чем нажать пусковую кнопку.

    -Что  же,  -  сказал  он,  наконец,  -  начнем!  Продиктуем какую-нибудь
    страшную   сказку.   Что-нибудь,  стилизованное  под  античную  историю,
    которую,  правда,  я  знаю  так же плохо, как и вы. Шутки ради попробуем
    сочинить нечто совершенно неправдоподобное.

    ...Тень   оливы   становилась   длиннее,  а  беседа  все  никак  еще  не
    прекращалась.  Правда,  теперь  философ  начинал  чувствовать усталость.
    Паузы  между  фразами  становились  длиннее.  Да  и  ученики,  очевидно,
    утомились - они слушали рассеянно и меньше задавали вопросов.

    Философ поднял руку и встал.

    -На  сегодня  беседа  окончена,  юноши,  - сказал он. - Усталость мешает
    знаниям, так что снова встретимся завтра.

    Ученики,  вскочившие  на  ноги, почтительно молчали. Только один из них,
    тот  самый,  что  спрашивал  об  ошибках,  которые  неминуемо  связаны с
    большими знаниями, осторожно спросил:

    - Я провожу тебя, учитель, как всегда?

    Философ кивнул, думая о чем-то своем.

    Мигали  разноцветные  лампочки. Установка натужно гудела, перекрывая шум
    репортеров  за  окнами.  И  наконец,  заместитель  руководителя  Проекта
    кончил диктовать и лукаво взглянул на начальника техслужбы.

    -  Ему понравится, как вы думаете? - спросил он и нажал кнопку. - В этой
    истории есть, кажется, все, что он любит! Море, драгоценности и цари...

    - Если только Установка сработает. - пробормотал про себя начальник.

    - В этом сомнений нет!

    В   коридоре   уже  слышались  шаги  руководителя  Проекта.  Заместитель
    руководителя и начальник техслужбы затаили дыхание...

    Знаменитый  ученый  был  мрачнее  тучи. Не говоря ни слова, он медленно,
    тяжело  прошел  через  монтажньй  зал  и  остановился  перед Установкой,
    слегка  склонив  голову  набок. Заместитель и начальник молчали, вытянув
    руки по швам.

    Руководитель  Проекта  продолжал  рассматривать  Установку.  Наконец, он
    обернулся  к  своему  заместителю  -  так, как будто видел его впервые в
    жизни, - и отрывисто осведомился:

    - Режим работы?

    - По форме А сигма двести тридцать пять, как и намечалось.

    - Выходная мощность?

    - Сорок четыре акрама, как и положено.

    - Ничего не понимаю... Я не воспринял ничего...

    Во  взгляде  знаменитого ученого вдруг ясно промелькнула растерянность -
    этого  не  случалось с ним уже лет сорок. Его собеседники потупились. Но
    это   была   лишь  мимолетная  слабость:  уже  мгновение  спустя  взгляд
    руководителя   Проекта   обрел   прежнюю  твердость,  и  он  решительным
    движением снял с Установки переднюю панель.

    -  Первое испытание признаем неудачным! Но если перестроить режим работы
    на  форму  Б  сигма  двести  двадцать  один, следующий эксперимент можно
    будет провести уже часа через два. Вы согласны?

    Заместитель  понимающе  кивнул,  начальник техслужбы тоже. Минуту спустя
    три  головы  склонились  над  сложными  внутренностями экспериментальной
    Установки.

    ...Философ  все  снова  и снова перечитывал только что написанное
    им,  удивляясь  и  ужасаясь.  Как  будто  он  писал под чью-то невидимую
    диктовку  -  ведь  ни одной помарки! Кто же мог вложить ему в голову все
    эти мысли и твердо направить их в единое русло?..

    Он  еще раз перечитал. Еще вчера, еще совсем недавно он ничего не знал о
    том, что написано, совсем ничего не знал. Так зачем написал?

    Но   понемногу   философ   стал  успокаиваться.  Он  почувствовал  вдруг
    совершенно  отчетливо,  как недоумение сменяется обыкновенной усталостью
    хорошо  поработавшего  человека.  Мелькнула  еще  одна, последняя мысль:
    "Существовала  ли все-таки эта страна, описанная мною, на самом деле?" И
    тут  же  словно бы кто-то невидимый ответил ему: "Конечно, существовала!
    Ты ведь сам только что написал об этом".

    И  удивление исчезло совсем. Конечно, сам! Философ потер виски ладонями.
    Сегодня  он  устал,  очень.  Но  не  написать  он не мог, ведь должны же
    помнить об Атлантиде далекие потомки!..

    И  конечно,  знаменитый  древнегреческий философ Платон не знал, что это
    именно  потомки  продиктовали  ему  только  что  записанную  им историю,
    потому   что  в  далеком  от  него  XXI  веке  первая  экспериментальная
    Установка  передачи  мыслей  на  расстояние  по  какой-то необъяснимой и
    роковой  причине,  которая  навсегда  осталась тайной, передала рассказ,
    сочиненный  заместителем  руководителя  и  начальником  техслужбы, не на
    расстояние,  а  во  времени.  И  он  не знал, что тексты, записанные им,
    философом  Платоном,  уже  стали  причиной  переворота  в  ходе истории,
    которого  никто  не  заметит,  потому  что  в  будущем всем отныне будет
    казаться,  что  сведения  о  стране Атлантиде, существовавшей некогда за
    Геркулесовыми  Столбами  и  погибшей  "в  один день и бедственную ночь",
    тянутся  из глубокой древности. И не знал о том, что эти сведения станут
    причиной  одного  из  самых  стойких  заблуждений человечества и породят
    множество  книг,  журнальных и газетных статей, вызовут множество споров
    и дискуссий, в которых столкнутся самые разные мнения и гипотезы.

    Платон  прикрыл  глаза.  На  память  пришли  слова, сказанные им сегодня
    ученику:  чем  больше человек знает, тем больше он может сделать ошибок.
    Сегодня  он  сам  был  на  волосок  от ошибки, когда раздумывал, надо ли
    записать  то,  что  он знал об Атлантиде и ее гибели. По счастью, ошибки
    он не сделал...

    А  в  далеком  от  Платона  XXI  веке все шло своим чередом. Лаборатория
    Экспериментальной  Передачи Мыслей на Расстояние продолжала свою работу.
    Установка  переделывалась  заново.  О  перевороте  в  ходе истории знали
    только  два человека - заместитель руководителя и начальник техслужбы, -
    они  узнали  об  этом  в  тот же день, когда заместитель, отправившись в
    библиотеку  за  научной  статьей,  срочно  потребовавшейся  для  работы,
    случайно  обнаружил  брошюру  об  Атлантиде,  которую  раньше никогда не
    замечал.  Но  посоветовавшись  друг  с  другом,  заместитель и начальник
    решили  молчать,  потому  что им все равно бы никто не поверил. Для всех
    остальных  легенда  об  Атлантиде  уже  существовала  всегда,  со времен
    Платона Как и для читателей XX века.

    "Техника и наука", 1977, ‘ 6.





















    Эрнест Маринин
    ОЖИДАНИЕ ТЕПЛА



    Повезло  ли  мне?  Не  знаю.  По  крайней мере, я не должен круглый день
    ползать  под  снегом,  чтобы  отыскать  пищу.  Мне  ее приносят - жалкие
    крохи,  но  их  приносят, чтобы я не тратил времени, чтобы обучал детей.
    Утро  и  день  я  учу их, зато вечер мой, и даже часть ночи - все же моя
    работа  не  так  выматывает,  как  бесконечное  рытье  туннелей,  я могу
    сократить ночной отдых - и размышлять.

    Утро  и  день  я  учу  детей  считать  и  иногда, если выкрою время, учу
    думать.  А  надо  бы наоборот... Впрочем, и думать-то они будут нечасто,
    жизнь  их  пройдет  в  непрестанных  поисках  пищи, но если они научатся
    думать,   то,   может   быть,  исхитрятся  чуть  быстрее  находить  мох,
    прозябающий  под  толщами снега, чуть быстрее сообразят, как, найдя один
    гриб,  проследить  нити  грибницы и добраться до следующего, чуть раньше
    отличат  старый  ход снежного червя от свежего... И тогда, затратив чуть
    меньше  времени  на поиски дневной порции пищи, они, может быть, хоть на
    минуту задумаются о чем-то, не связанном с едой...

    Самым  старшим  я  рассказываю о нашем мире. Но, по-моему, они не верят.
    Да  и  как  поверить? Что они видели за свою недолгую жизнь, кроме снега
    да  промороженной пещерки, куда собирается на ночь вся семья, - заплетут
    вход  шелковинками,  собьются в ком, чтоб теплее было, и засыпают, тесно
    прижавшись  друг  к  другу и вздрагивая во сне все в тех же нескончаемых
    поисках  пищи...  Конечно,  видели они и вощеные ячейки, куда забираются
    старшие  из  них,  кому  пришло  время  заплестись в кокон и окуклиться.
    Видели,   как,   прорвав  кокон,  выбирается  из  него  Перевоплощенный,
    великолепный  в  новом  стройном  теле,  окруженном радугой крыльев. Как
    спешит  он  по  узким ходам вверх, туда, где кончается толща снега и где
    должно  быть  солнце,  тепло  и  свет...  И уж хотя бы раз каждый из них
    прополз  следом, чтоб самому увидеть, что его ждет в будущем, какое оно,
    это  воспетое  в сказаниях Небо, это небывалое и неимоверное Солнце, что
    это за Свет, Тепло, а главное - Полет!

    А  там  -  ни  неба, ни солнца, лишь низкие промерзшие облака да белесый
    сумрак  над  головой,  который  они  по  неведению принимают за истинный
    свет.  И  Полет  оказывался  обманом - да. Перевоплощенные отрывались от
    земли,  крылья  в  частых  взмахах сливались в радужное сияние, это было
    великолепно...   Но   тут  налетал  порыв  ветра,  мгновенно  стекленели
    неокрепшие  крылья,  новый порыв раздирал их в клочья, и Перевоплощенный
    валился  вниз...  Конечно,  некоторым  везло,  они  не разбивались ни на
    острых  ребрах ледяных глыб, ни на твердой коре наста, им - о счастье! -
    удавалось  упасть  в  рыхлый снег и спастись. Потом они ползали вместе с
    личинками,  пока  не  встречали  себе  пару  -  такую же чудом уцелевшую
    Перевоплощенную...  И тогда вместо брачного полета они совершали брачное
    пресмыкание,  выкапывали пещерку и заводили семью... Вот это мои ученики
    видели,  это  они знают, в это верят, а я пытаюсь убедить их, что все же
    мир  не кончается промороженными тучами, что есть за ними небо и солнце,
    свет  и  тепло...  Что  ж,  они дети, им так хочется чуда, они слушают и
    порой  даже верят, на мгновение, как в волшебную сказку. И я рассказываю
    -  пусть  не верят, но знать должны: раньше или позже придет весна - или
    хотя бы оттепель...

    Я  рассказываю,  а  совесть мучит меня, потому что в нашем мире никто не
    знает,  когда  будет  весна.  А  почему  так,  я  рассказываю  лишь  тем
    немногим,  кто станет учителем, как и я, - этим приходится узнать многое
    и  поверить  без  доказательств, и потому отбираю я их с осторожностью и
    тщанием.  Нелегко  найти  способных  к  абстракциям  и игре ума, готовых
    усвоить,  поверив  на  слово,  понятия  "звезда",  "планета", есл