пристани речных трамваев.

    - Вы катались когда-нибудь на речном трамвае? - спросил Федотов.

    - Никогда.

    - И я никогда. Покатаемся?

    (Он   соврал.   Катался  уже,  и  не  раз.  Катание  на  речном  трамвае
    предпочитал   всем  остальным  столичным  развлечениям,  -  может  быть,
    потому, что это напоминало поездки по Днепру.)

    -  Как  легко  с  вами  разговаривать,  -  признался  Федотов, когда они
    уселись на верхней палубе. - Вам не кажется, что мы знакомы много лет?

    - Кажется.

    - А ведь я не знаю даже, как вас зовут.

    - Максумэ.

    - Павел.

    Смущенно улыбаясь, они обменялись рукопожатиями.

    - Какое у вас красивое имя. Максумэ!.. Его можно петь.

    Спутница  Федотова  посмотрела на него, не поворачивая головы, - уголком
    настороженного черного глаза. Что-то уж очень он расхрабрился!..

    -  Как  красиво  на  реке! - сказала она, осторожно переводя разговор на
    другую, более безопасную тему - Город будто позолочен, правда?

    Вертикальные  сиреневые  тени  обозначали  места,  где  улицы выходили к
    набережной.  Многоэтажные  дома  были  сплошь  усыпаны  блестками, - это
    заходящее  солнце  отражалось  в окнах. Вода текла медленно, тяжело, как
    расплавленный металл.

    Но, мельком взглянув на воду, Федотов снова повернулся к девушке.

    -  Максумэ!  -  повторил  он, бережно произнеся понравившееся ему имя. -
    Это  что-то  восточное.  .  Я  так и понял, что вы из какой-то сказочной
    страны...

    -  Я  таджичка...  У  нас,  на  самом  деле, много красивых сказок.. Вот
    станете археологом, приезжайте в наши горы искать затонувший город...

    Федотов удивился.

    - Затонувший?.. Я никогда не слыхал... Где? Когда?

    Затонувший  город,  по  словам  Максумэ,  был  одной  из загадок древней
    исчезнувшей Согдианы.

    Когда-то  это было могучее государство, одно из древнейших на территории
    СССР.  Располагалось оно в бассейне реки Зеравшан между средним течением
    Аму-Дарьи  и  Сыр-Дарьи.  Столица его называлась Мараканд и находилась в
    районе теперешнего Самарканда.

    Согдийцы  были мужественными свободолюбивыми людьми. В 329 году до нашей
    эры  в пределы страны вторгся Александр Македонский и неожиданно получил
    отпор.

    Засев  в  своих горных крепостях, запиравших вход в ущелья, согдийцы под
    руководством  умного и храброго Опитамена оказывали македонским фалангам
    сопротивление в течение трех долгих лет.

    Особенно  упорно  оборонялся  один город (название его забыто), стоявший
    на берегу озера.

    На  исходе третьего года запасы продовольствия кончились, начался голод,
    но жители не открывали ворот, предпочитая смерть позорному плену.

    В борьбу людей вмешалась стихия.

    Однажды,  когда  македоняне  готовились идти на очередной приступ, вдруг
    земля  заколебалась у них под ногами. Страшный подземный грохот заглушил
    звуки труб, бряцание оружия и воинственные клики.

    Это было землетрясение. В горах Таджикистана землетрясения очень часты.

    На  глазах  устрашенных  воинов  царя  Александра край берега, где стоял
    город,  со всеми его башнями и крепостными стенами, усеянными людьми, со
    ступенчатыми  крутыми  улицами  и ветвистыми деревьями, медленно сполз в
    озеро и скрылся в высоко взметнувшейся кипящей пене...

    Федотов, не отрываясь, смотрел на Максумэ.

    Эта  странная история поразительно гармонировала с самой рассказчицей, с
    ее негромким гортанным голосом, с ее гордым и сумрачным крылатым лицом.

    -  Я  представил  себе  вас  на  стене  осажденного  города, - сказал он
    медленно. - На голове у вас был конусообразный шлем, а в руке копье...

    -  Да. На стенах города могли быть женщины. Один из греческих историков,
    современник   Александра,   свидетельствует,   что  женщины  в  Согдиане
    сражались бок о бок с мужчинами...

    - Значит, история с затонувшим городом достоверна?

    -  Этому  верят не все... Однако я слышала, что в полдень в ясную погоду
    удается видеть развалины на дне...

    - Я бы очень хотел их увидеть, - пробормотал Федотов.

    Он  сидел  вполоборота  к  девушке  и задумчиво смотрел на белый гребень
    пены - след винта за кормой.

    -  Родные горы подоспели на помощь, - и отважные защитники города вместе
    с ним ушли вглубь от поражения и плена!

    - О! Вы так понимаете это?

    Максумэ быстро повернулась к нему.

    -  Я  понимаю  иначе.  Горы,  по-моему, изменили им. Подумайте: три года
    подряд  держаться  против  армии Александра, выстоять, и вдруг погибнуть
    от какого-то подземного толчка...

    - Вы сами сказали, что они предпочли бы плену смерть.

    -  И  все-таки  мне  жаль  их.  Разве  вам не жаль?.. В детстве, когда я
    слышала  эту  сказку,  то  воображала  себя на стенах осажденного города
    рядом  с  его  защитниками... Да, вы угадали. Только в руках у меня было
    не копье...

    - А что же?

    -  Какой-то  особый прибор с помощью которого можно повелевать стихиями.
    Я  предотвращала  землетрясение . Вам странно, что я принимаю эту старую
    историю так близко к сердцу?

    - Что вы? Нисколько!..

    -  Но ведь мы, таджики, - потомки древних согдийцев, - пояснила Максумэ,
    словно  бы  извиняясь  за  то,  что  с  таким  волнением  рассказывает о
    землетрясении, случившемся более двух тысяч лет назад. Они помолчали.

    -  Наверное,  из-за  этой  истории  я  решила  стать сейсмологом. Иногда
    трудно понять, почему человек выбирает ту или другую профессию...

    Солнце  уже  село.  Москву  все  больше  окутывала синева сумерек. Город
    постепенно  терял четкость очертаний, как бы медленно отдаляясь, уплывая
    в ночь. Поверхность реки стала однообразной, пепельно-серой.

    Но  вот  зажглись уличные фонари, осветились окна в домах на набережной.
    Тотчас  же  по воде поплыли длинные желтые зигзаги и множество маленьких
    веселых  разноцветных  квадратиков.  Москва-река  надела  свой  вечерний
    наряд - темносиний, в блестках.

    -  И  вы  надеетесь  когда-нибудь предотвращать землетрясения? - спросил
    Федотов,  доверчиво  глядя  на  гордое  крылатое лицо, неясно белевшее в
    полутьме.

    -   Предотвращать?   Нет.   Предугадывать!.  Теперь-то  я  понимаю,  что
    вмешиваться  в  грандиозные тектонические процессы не под силу человеку.
    Пока  не  под силу... Но можно и нужно добиваться того, чтобы отвести...
    Как  это говорят военные? Да, "отвести угрозу внезапности", нависшую над
    мирными  городами,  поселками  и  деревнями...  Ведь  самое  страшное  в
    землетрясении  -  это  внезапность, то, что землетрясение всегда застает
    врасплох.  А  нет  на  свете  ничего  страшнее  растерянности, паники!..
    Заметьте:  землетрясения  часто  бывают ночью или на рассвете. Некоторые
    люди  погибают  во сне, другие не успевают выбежать из домов, прыгают из
    окон,  спросонок мечутся по узким коридорам, топча, давя друг друга. И в
    довершение  всего  вспыхивают  пожары, которые некому тушить... А каково
    тем,  кого  катастрофа  застает  в  пути?..  Поезда  стремглав летят под
    откос,   неожиданно  поднявшаяся  волна  топит  пароходы...  И  все  это
    происходит в мгновенье ока! В одно короткое грозное мгновенье!..

    - Но как предугадать это мгновенье?

    -  Мне  еще  не  вполне  ясно  это.  Но  я  рассуждаю  так. Научились же
    метеорологи   предупреждать   заранее   о   надвигающихся   холодах,   о
    наводнении,  урагане  и  других  стихийных  'бедствиях. Люди заглянули в
    высокие  слои  атмосферы,  в  глубь  океана.  Почему  же  они  не  могут
    заглянуть   и  в  недра  земли?  Вернее,  не  заглянуть.  Не  то  слово.
    Прислушаться к тому, что творится в недрах земли!

    Максумэ  вытащила из "Курса сейсмографии" карандаш, служивший закладкой,
    и подняла его, держа на весу обеими руками.

    -  Нагнитесь!  Поближе!  -  скомандовала  она  -  Вот я стараюсь сломать
    карандаш Я гну его. Раздаются по-хрустыванья, треск. Вы слышите?

    - Да.

    -  То  же  происходит  и перед землетрясением в толще земли. Все жмется,
    шуршит,  скрипит.  Мощные  пласты  прогибаются, как этот карандаш в моих
    руках... Хруст и шорох нарастают, приближаются.

    -  Шаги  катастрофы,  -  шепотом подсказал Федотов, увлеченный описанием
    землетрясения.

    -   Да,  шаги...  И  вот  -  крак!..  Пласты  не  выдержали  чудовищного
    напряжения  Надлом!  Разрыв!  Катастрофа! Она швырнула обломки карандаша
    за борт.

    -  До  сих  пор  сейсмологи  шли только по следам катастрофы. Спору нет,
    изучение   землетрясений  имеет  большое  теоретическое  и  практическое
    значение.  Великий  русский  сейсмолог  Голицын  уподобил  землетрясение
    фонарю,  который  зажигается  на  мгновенье  и  освещает недра земли. Но
    этого  мало.  Мне,  например,  мало.  Я  хочу  заглянуть в будущее, хочу
    опередить катастрофу.

    - Кажется, начал понимать. Пограничные заставы на путях катастрофы?..

    -   Выразились  очень  удачно.  Да,  своеобразные  пограничные  заставы.
    Длинная  вереница  специальных  сейсмических  постов  в угрожаемой зоне.
    Будем  охранять  наши  города,  мирный  труд, отдых, сон наших советских
    людей,  чутко  прислушиваясь  к таинственным подземным шорохам. В случае
    опасности  сразу  же  оповестим  о  ней, чтобы можно было приготовиться.
    Укажем  час землетрясения, определим его возможные размеры и эпицентр...
    Если  опасность известна, более того, высчитана, измерена, это почти уже
    не опасность!

    - Когда же будет так?

    - Ну, не знаю. Может быть, в 1956 году. Или в I960...

    Даже  в темноте видно было, как сияют глаза Максумэ. Такая - оживленная,
    порывистая,  словно  бы  сбросившая  оковы замкнутости, - она еще больше
    нравилась  Федотову.  Юноша  подумал о том, что даже некрасивые выглядят
    красивыми,  когда  говорят  о любимом деле, о своем призвании. Но что же
    сказать тогда о такой красавице, как Максумэ?..

    Первой опомнилась девушка.

    -  Я  совсем  заговорила вас! - Максумэ со смущенным смехом отодвинулась
    от Федотова. - Бедненький!.. Я просто думала вслух...

    Она подняла голову:

    - Но вот и конечная остановка - Бородинский мост!

    Показалось ли Федотову, или на самом деле в голосе ее прозвучало сожаление?

    -  Вам  куда?  -  спросила  Максумэ Федотова, стоя на гранитных ступенях
    набережной.

    - Я живу в общежитии туристов на углу Смоленской площади.

    -  А  я  на Потылихе. Значит, в разные стороны... Нет, нет, провожать не
    надо!.. Ну, спасибо за хороший вечер!..

    -  Это  я  должен  благодарить  вас,  -  неуклюже  пробормотал  Федотов,
    задерживая  в  своей руке ее теплую маленькую руку. И вдруг добавил: - Я
    обязательно увижу затонувший город, о котором вы рассказывали!..

    -  О! - Девушка улыбалась. В голосе ее прозвучали поддразнивающие нотки.
    -  Значит, вы не из тех, кто ловит солнечных зайчиков на стене?.. Хозяин
    своего слова, настойчивый, волевой?.. Ну-ну!..

    Она  пересекла  улицу  и  стала  удаляться, энергично размахивая "Курсом
    сейсмологии".  Федотов  неподвижно стоял на тротуаре и смотрел ей вслед.
    Почувствовав его взгляд, Максумэ оглянулась и еще раз ласково кивнула.

    -  До свиданья, Павел, - донеслось до Федотова. Это в первый и последний
    раз за вечер она назвала его по имени...

    Беспечность  молодости!  Он  даже  не узнал ее фамилии, не спросил адрес
    или  телефон.  Просто  был  слишком  уверен  в  том, что найдет ее и без
    адреса. Судьба - так он считал - была на их стороне!.

    В   Москву   Федотов   вернулся   через   год.  Он  с  блеском  выдержал
    вступительные  экзамены  и  был  принят  в  институт. Но с Максумэ от не
    встретились.  Когда Федотов навел справки в МГУ, - что было нелегко, так
    как  он  не  знал фамилии своей новой знакомой, - оказалось, что Каюмова
    Максумэ перевелась по семейным обстоятельствам в Ташкентский университет.

    Вначале  с  этим  было  трудно,  почти  невозможно  примириться. Федотов
    собирался  писать  в  Ташкент, но подоспели зачеты, - так и не собрался.
    Потом   поехал   на   практику,  впервые  участвовал  в  археологической
    экспедиции. Нахлынули новые яркие впечатления.

    С  годами  воспоминание  о  девушке  с крылатым лицом потускнело, он уже
    неясно  представлял  себе  ее.  Зато все ярче, будто поднимаясь из воды,
    возникал  перед  его  умственным  взором  таинственный затонувший город,
    одна  из  загадок  древней  Согдианы.  Так получилось: девушка забылась,
    легенда нет...

    Федотов  закончил  институт  и  одновременно  курсы Эпрона, ушел в армию
    (началась  война),  воевал,  был  ранен,  демобилизовался, возвратился к
    прерванному  войной  любимому  делу  -  к  подводной  археологии - новой
    отрасли советской археологии.

    Федотова  видели  после  войны  на Черном море, в районе древней Ольвии,
    отыскивающего  под  водой  затонувшую  старинную  гавань  Его  видели  в
    Феодосии,  рассматривающего  мраморных  львов, которых шквал выбросил на
    берег.  Его видели у Чудского озера, когда он поднимал со дна заржавелые
    кольчуги тевтонов.

    Так,  шагая  по  дну  рек,  морей  и  озер, молодой археолог добрел и до
    прозрачного  горного озера в горах Таджикистана. Он шел к нему издалека,
    в течение многих лет.

    До  утра,  до  спуска  на  дно оставалось всего несколько часов, но, как
    всегда бывает, они были самыми томительными.

    Федотов  с  завистью  прислушался  к  разноголосому  храпу,  от которого
    сотрясался брезентовый полог палатки.

    Озеро  -  там внизу, под горой - волновалось, это было слышно. Наверное,
    ветер  поднимался в горах. Волны глухо ударяли о берег. Что-то необычное
    чудилось Федотову в звуках прибоя.

    Что же?

    Ага,  прибой  был  не  ритмичным,  каким-то  лихорадочно-прерывистым - с
    паузами - как пульс у больного.

    Очень  медленно  стал  светлеть  полог палатки, постепенно окрашиваясь в
    бледножелтый,   затем  в  розовый  цвета.  Можно  было  вообразить,  что
    находишься внутри пестрой морской раковины.

    И   эта  раковина  звучала!  Все  сильнее,  все  громче!  Озеро,  видно,
    разыгралось не на шутку.

    Федотов  не  выдержал.  Поспешно  натянул сапоги, перебросил через плечо
    ремень  с  фотоаппаратом,  -  с ним не расставался никогда, - перешагнул
    через разметавшегося на кошме Василия Николаевича и вышел наружу.

    Солнце  только  поднималось  из-за  гор. Лучи его еще не достигли озера,
    лежавшего   в  глубокой  котловине,  как  бы  в  чаше.  Со  всех  сторон
    подступали к нему крутые горы. Лес начинался у самой воды.

    Озеро казалось очень одиноким...

    Туман,  висевший  над  ним,  придавал  еще  больше сказочного очарования
    зрелищу, которое открылось перед Федотовым.

    С  удивлением  увидел  он,  что  верхушки  сосен и скал светятся вокруг.
    Свечение  было  неярким,  спокойным,  ровным. Как будто чья-то невидимая
    рука  иллюминировала  лес,  развесив на деревьях и скалах фонарики. Если
    бы  они  горели в море, на верхушках мачт, Федотов с уверенностью сказал
    бы,   что   это   огни   святого  Эльма,  то  есть  небольшие  екопления
    атмосферного электричества.

    Он  не успел вникнуть в суть странного явления. Внимание было отвлечено.
    Солнце, наконец, озарило котловину.

    Клубясь,   медленно   расходился   туман.   Все   больше  приоткрывалась
    поверхность  озера. Цвет его менялся на глазах. Сначала оно было черным,
    как  грифельная доска, потом начало светлеть, синеть, вдруг пробежала по
    нему  золотистая  рябь,  и  вот,  пронизанное  до дна косыми лучами, оно
    сделалось ослепительно голубым и прозрачным.

    Федотов нагнулся над водой.

    Нет,  пока  не  видно  еще.  Рано!  Проводник  говорил, что бывает видно
    только  в полдень, когда солнечные лучи падают отвесно. И даже в полдень
    не  всегда  удается  увидеть.  Поверхность  воды  должна  быть для этого
    совершенно гладкой, зеркально гладкой.

    Сказочное  видение  возникает тогда в хрустальной синеве. Покачиваются в
    такт  колебаниям рыбачьей лодки полуразрушенные крепостные башни, белеют
    еле различимые прямоугольники домов.

    Но  видение  смутно,  расплывчато.  Да  и  появляется  от только на миг.
    Потянет  ветром  с гор, набежит быстрая рябь, и все исчезнет внизу - без
    следа, как подводный мираж.

    Может  быть,  это  и  впрямь  мираж,  обман  зрения?  Легко  принять  за
    развалины  города  причудливые  обломки  скал,  нагромождения  подводных
    камней, вокруг которых покачиваются густые заросли водорослей.

    Только спустившись на дно, можно решить эту загадку.

    Федотов нетерпеливо взглянул на часы-браслет.

    Ну,  недолго уже осталось ждать! Через полчаса побудка, затем завтрак, и
    вот  наконец,  Федотов  и  его  помощники  наденут водолазные скафандры,
    чтобы прямо с берега двинуться широким фронтом в глубь озера.

    Он  ясно  представил  себе, как бредет по улицам затонувшего города. Это
    будет удивительное путешествие, - не только по дну озера, но и во времени.

    Двадцатый   век   останется   наверху,   за   сомкнувшейся  над  головой
    хрустально-синей  преградой  Здесь  -  под  водой,  в  зыбком струящемся
    сумраке - все еще четвертый век до нашей эры

    Водолазы   осторожно   ступают   сапогами  со  свинцовыми  подошвами  по
    скользким,  покрытым  илом  плитам  древней  мостовой. Подходят к домам,
    наполовину  зарывшимся  в  песок.  Распугивая рыб, раздвигают водоросли,
    закрывающие  вход.  Проникают  внутрь,  включают свет прожекторов, чтобы
    прочесть письмена на стенах.

    Потом  бережно  поднимают наверх бесценный археологический улов- оружие,
    черепки посуды, обломки камня с орнаментом и надписями.

    Обидно,  конечно,  что  тайну  придется раскрывать по частям, отламывать
    так   оказать,  по  кусочкам.  Насколько  счастливее  в  этом  отношении
    собратья  Федотова по профессии - "сухопутные" археологи! Труд их бывает
    награжден  сторицей,  когдя  открытые с кропотливой тщательностью из-под
    пепла  или  из  земли, предстают пред ними древние, исчезнувшие на карте
    города - все целиком, от крыш до плит мостовой.

    Федотов  подумал  о  том,  что, может быть, на этом горном озере устроят
    когда-нибудь   каскад,  подобный  тому,  который  создали  на  Севане  в
    Армении.   Вода   заструится  вниз  в  равнины  по  ступеням  гигантской
    лестницы. Уровень озера понизится. И тогда!..

    О,  тогда  расступятся,  наконец,  зеркальные стены, ревниво оберегающие
    тайну!  Вдруг  прихлынет  к  берегу  волна и вынесет затонувший город на
    песок, как большую, сверкающую серебряной чешуей, рыбу!

    Молодой  археолог  так ушел в свои мечты, что забыл об окружающем. Вдруг
    отражение его пошло кругами в воде, замутилось.

    Федотов  в  изумлении  откинулся  на  скале,  на  которой сидел. Он ясно
    видел, что озеро мелеет.

    С  раскатом,  подобным  пушечному  залпу,  волна  отпрянула  от  берега.
    Обнажились  песок  и  длинные  космы  водорослей, тянувшиеся по песку за
    быстро убегавшей водой.

    Все, что произошло вслед за этим, было похоже на сон.

    Город всплывал на поверхность!

    Первыми  из  яростных  завихрений  пены  вынырнули  башни,  грозные даже
    сейчас.  Потом  под  яркими  лучами  солнца  засверкали  купола странной
    конической  формы.  С  берега  Федотов не мог определить: металл ли это,
    особо ли искусная облицовка.

    На  площади  торчали  какие-то