Тьюпело медленно покачал головой.
     - Не совсем, мистер Уилсон, - ответил он. - Учтите,  что  я  сам  еще
толком не понимаю всего, что произошло. Очень жаль, что мы не можем  найти
кого-нибудь,  кто  смог  бы  все  это  объяснить.  Единственный   человек,
способный на это, - профессор Тэрнболл из Технологического  института,  но
он находился в  исчезнувшем  поезде.  Во  всяком  случае,  если  вам  надо
проверить мои выводы, вы можете передать их на заключение специалистам.  Я
свяжу вас с некоторыми из них.
     Теперь относительно поисков исчезнувшего  поезда.  Я  не  считаю  эту
задачу безнадежной. Имеется некоторая вероятность, как  мне  кажется,  что
поезд в конце концов вернется из непространственной части системы, где  он
сейчас   находится,   в   ее   пространственную   часть.   Поскольку   эта
непространственная часть абсолютно недосягаема, мы, к сожалению, не  можем
ни ускорить этот переход, ни хотя бы  предсказать,  когда  он  произойдет.
Однако всякая возможность перехода будет исключена, если вы закроете линию
Бойлстон. Именно эта линия и делает всю систему качественно  особой.  Если
эта особенность исчезнет, поезд никогда не вернется. Вам понятно?
     Разумеется, всем им трудно было хоть что-либо из этого понять, но они
утвердительно закивали головами. Тьюпело продолжал:
     - Что же касается нормального движения поездов по всей системе,  пока
исчезнувший поезд находится в непространственной части  сети,  то  я  могу
лишь изложить вам факты, как я их понимаю, а  делать  выводы  и  принимать
решения предоставляю вам самим. Как я уже сказал, невозможно  предугадать,
когда произойдет переход из непространственной части  в  пространственную.
Мы но можем предсказать, когда и где это произойдет. Более того, пятьдесят
процентов вероятности, что поезд в  результате  такого  перехода  окажется
совсем на другой линии. И тогда возможно столкновение.
     - И чтобы исключить такую возможность, доктор Тьюпело, не следует  ли
нам, оставив Бойлстонскую линию открытой, просто не пускать по ней поезда?
- спросил главный инженер. -  Тогда,  если  исчезнувший  поезд  наконец  и
появится, он не сможет столкнуться с другими.
     - Эта предосторожность ничего вам не даст, мистер Кеннеди, -  ответил
Тьюпело. - Видите ли, поезд может появиться на любой  линии  системы.  Это
верно, что причиной нынешних  топологических  затруднений  является  новая
линия Бойлстон. Но теперь и вся система обладает  бесконечной  связностью.
Иными  словами,  указанные  топологические  свойства   -   это   свойства,
порожденные новой линией Бойлстон, но теперь  они  стали  свойствами  всей
системы. Вспомните, первое превращение  поезда  произошло  в  точке  между
станциями Парковая и Кендалл, а от них до линии Бойлстон расстояние  более
трех миль.
     У нас может возникнуть еще такой вопрос: если возобновить движение на
всех линиях, кроме Бойлстонской, не может ли случиться, что  исчезнет  еще
какой-нибудь  поезд?  Не  знаю  точно,  каков  ответ,  но  думаю,  что  он
отрицательный.  Мне  кажется,  здесь  действует  принцип  исключения,   по
которому только один поезд может  находиться  в  непространственной  части
сети.
     Доктор поднялся со своего места.
     - Профессор Тьюпело, - робко начал он, - когда поезд появится,  будут
ли пассажиры...
     - Я ничего не могу вам сказать о  пассажирах,  -  снова  перебил  его
Тьюпело. - Топология такими вопросами не занимается.  -  Он  быстро  обвел
взглядом семь усталых, недовольных  физиономий.  -  Прошу  извинить  меня,
господа, - сказал он, несколько смягчившись. - Я просто ничего не  знаю  о
пассажирах. - А затем, обращаясь к Уайту, добавил: - Мне кажется,  сегодня
я больше ничем не могу вам помочь. В  случае  чего  вы  знаете,  как  меня
найти.
     И, круто повернувшись, он вышел из вагона и поднялся по  лестнице  из
метро. На улице занималась заря, растворившая ночные тени.


     Об этом импровизированном совещании в одиноком вагоне метро в газетах
ничего не сообщалось. Не сообщалось в них и о  результатах  долгой  ночной
вахты в туннелях  бостонского  метрополитена.  В  течение  всей  следующей
недели  Тьюпело  присутствовал  еще  на  четырех  уже  более   официальных
совещаниях с участием Келвина Уайта и представителей городских властей. На
двух из них  присутствовали  также  специалисты-топологи.  Из  Филадельфии
приехал  Орнстайн,  из  Чикаго  -  Кашта,  из  Лос-Анджелеса  -  Майкелис.
Математики не смогли прийти к единому мнению. Никто из  них  не  поддержал
точку зрения Тьюпело, хотя Кашта согласился, что в ней  есть  рациональное
зерно. Орнстайн утверждал, что конечная сеть не  может  иметь  бесконечную
связность, но не мог доказать этого, как не мог  вычислить  и  фактическую
связность системы. Майкелис просто заявил, что все это досужие домыслы, не
имеющие ничего общего с топологией системы. Он утверждал, что раз поезд  в
системе обнаружить не удалось, значит, система не замкнута или  во  всяком
случае хотя бы один раз замкнутость была нарушена.
     Но чем глубже анализировал Тьюпело эту проблему, тем больше убеждался
в правильности своего первоначального вывода.  С  точки  зрения  топологии
система представляет собой семейство многомерных сетей, каждая из  которых
имеет бесчисленное множество  дисконтинуумов.  Но  окончательное  строение
этой  новой  пространственно-гиперпространственной  сети  ему   никак   не
удавалось выяснить. Он занимался этим, не отрываясь, целую  неделю.  Затем
другие  дела  заставили  его  отложить  решение  проблемы.  Он   собирался
вернуться к ней весной, когда закончатся занятия со студентами.
     Тем временем система метро действовала, словно ничего  не  произошло.
Главный  управляющий  и  представитель  мэра  почти  забыли  о  неприятных
переживаниях той знаменательной ночи, когда они  возглавляли  обследование
линий бостонского метро, и теперь уже несколько иначе объясняли  все,  что
видели или, вернее, не видели тогда. Но газеты и общественность продолжали
высказывать самые невероятные предположения и наседали  на  Уайта,  требуя
объяснений. Кое-кто из родственников исчезнувших пассажиров подал в суд на
управление бостонского метрополитена.  Вмешалось  правительство  и  решило
провести тщательное расследование. На  заседаниях  конгресса  конгрессмены
гневно обличали друг друга. В печать проникла в довольно  искаженном  виде
версия  доктора  Тьюпело.  Но  он  хранил  молчание,  и  интерес  к  этому
постепенно угас.
     Проходили недели, наконец прошел  месяц.  Правительственная  комиссия
закончила расследование. Сообщения о нем с первой полосы газет перешли  на
вторую, затем на двадцать третью, а потом и вовсе  исчезли.  Пропавшие  не
возвращались. Их оплакивали недолго.
     Однажды в середине апреля Тьюпело снова спустился в метро  и  проехал
от станции Чарлз-стрит до станции Гарвард. Он сидел прямо и напряженно  на
переднем сиденье головного вагона и смотрел, как летят навстречу рельсы  и
размыкаются  серые  стены  туннеля.  Поезд  дважды  останавливался   перед
светофором, и в эти минуты Тьюпело невольно думал: где же  этот  встречный
поезд - за поворотом или в другом  измерении?  Из  какого-то  безотчетного
любопытства  ему  вдруг  захотелось,  чтобы  принцип  исключения  оказался
ошибкой и его поезд тоже попал в четвертое намерение. Но ничего подобного,
разумеется, не случилось, и он благополучно прибыл на станцию Гарвард.  Из
всех пассажиров, пожалуй, только ему одному поездка показалась необычной.
     На следующей неделе он снова совершил такую  же  поездку,  потом  еще
одну. Как эксперимент они ничего не дали,  да  и  не  казались  уже  столь
волнующими, как первая. Тьюпело стал  сомневаться  в  правильности  своего
вывода. В мае он возобновил  свои  ежедневные  поездки  в  университет  на
метро, садясь каждый  раз  на  станции  Бикон-хилл,  неподалеку  от  своей
квартиры. Он больше не думал о сером извилистом туннеле за окнами  вагона;
в поезде он обычно просматривал утренний выпуск газеты или читал  рефераты
из "Математикл ревьюз".
     Но однажды утром, оторвав глаза  от  газеты,  он  вдруг  почувствовал
неладное. Подавив нарастающий страх,  сжав  его  в  себе  до  отказа,  как
пружину, он быстро глянул в окно. Свет из окон  вагона  освещал  черные  и
серые полосы - пятна на мелькавших мимо стенах  туннеля.  Колеса  отбивали
знакомый ритм. Поезд обогнул поворот и проехал  стрелку,  которую  Тьюпело
хорошо запомнил. Он лихорадочно стал  припоминать,  как  сел  в  поезд  на
станции Чарлз, вспомнил станцию Кендалл, девушку на плакате, рекламирующем
мороженое, и встречный поезд, шедший к станции Центральная.
     Он посмотрел на своего соседа,  державшего  коробку  с  завтраком  на
коленях. Все места в вагоне были заняты, многие пассажиры стояли,  держась
за  поручни.  Нарушая  правила,  у  дверей   курил   какой-то   парень   с
мучнисто-белым лицом. Две девицы оживленно обсуждали  свои  дела.  Впереди
молодая мать журила сынишку, еще дальше  мужчина  читал  газету.  Над  его
головой рекламный плакат расхваливал флоридские апельсины.
     Тьюпело посмотрел на мужчину с газетой и усилием воли  снова  подавил
неприятное  чувство  страха,  близкое  к  панике.  Он   стал   внимательно
разглядывать сидящего  впереди  пассажира.  Кто  он?  Брюнет  с  проседью,
круглый череп, низкий неровный пробор, вялая,  бледная  кожа,  черты  лица
невыразительны, толстая шея, одет в серый в полоску костюм.  Пока  Тьюпело
разглядывал его, мужчина прогнал муху, севшую ему на левый висок, и слегка
качнулся от толчка поезда. Газета,  которую  он  читал,  была  сложена  по
вертикали. Газета! Она была за март месяц.
     Тьюпело быстро взглянул на своего соседа.  У  того  тоже  на  коленях
лежала свернутая газета, - но за сегодняшнее число! Тьюпело  оглянулся  на
пассажиров, сидящих сзади. Молодой парень читал спортивную страницу газеты
"Транскрипт" - номер за четвертое  марта.  Глаза  Тьюпело  быстро  обежали
вагон - около десятка пассажиров читали газеты двухмесячной давности.
     Тьюпело вскочил. Его  сосед  тихонько  чертыхнулся,  когда  математик
невежливо протиснулся мимо него и бросился  в  другой  конец  вагона,  где
вдруг дернул за шнур сигнала. Пронзительно заскрежетали тормоза,  и  поезд
остановился. Пассажиры негодующе уставились на  Тьюпело.  В  другом  конце
вагона открылась дверь, и из нее выскочил высокий тощий  человек  в  синей
форме. Тьюпело не дал ему произнести ни слова.
     - Доркин? - задыхаясь выкрикнул он.
     Кондуктор остановился, открыв рот.
     -  Серьезное  происшествие,  Доркин!  -  громко   произнес   Тьюпело,
стараясь,  чтобы  его  голос  перекрыл  недовольный  ропот  пассажиров.  -
Немедленно вызовите сюда Галлахера.
     Доркин четырежды дернул шнур сигнала.
     - Что произошло? - наконец спросил он.
     Тьюпело словно и не слышал его вопроса.
     - Где вы были. Доркин? - спросил он.
     На лице кондуктора отразилось полное недоумение.
     - В соседнем вагоне, а что слу...
     Тьюпело не дал ему закончить. Взглянув  на  свои  часы,  он  крикнул,
обращаясь к пассажирам:
     - Сегодня 17 мая, время - девять часов десять минут утра!
     Его слова были встречены недоуменным молчанием.  Пассажиры  удивленно
переглянулись.
     - Посмотрите на дату ваших газет!  -  крикнул  им  Тьюпело.  -  Ваших
газет!
     Пассажиры взволнованно загудели. И пока они разглядывали друг у друга
газеты, гул становился все громче. Тьюпело, взяв Доркина за локоть,  отвел
его в конец вагона.
     - Который час, по-вашему? - спросил он.
     - Восемь двадцать одна, - ответил Доркин, посмотрев на свои часы.
     - Откройте, - сказал Тьюпело, кивком указывая на  переднюю  дверь.  -
Выпустите меня. Где здесь телефон?
     Доркин беспрекословно выполнил  приказание  Тьюпело.  Он  показал  на
телефон в нише туннеля в ста  шагах  от  остановившегося  поезда.  Тьюпело
спрыгнул вниз и побежал по узкому проходу между поездом и стеной туннеля.
     - Главное управление! Главное! - крикнул он  в  трубку  телефонистке.
Пока он ждал соединения,  позади  их  поезда  на  красный  свет  светофора
остановился еще один поезд. По стене туннеля  запрыгали  лучи  прожектора.
Тьюпело видел, как с другой стороны поезда пробежал Галлахер.
     - Дайте мне Уайта! -  крикнул  он,  когда  его  соединили  с  главным
управлением. - Срочно!
     Очевидно, произошла какая-то заминка, его почему-то не соединяли.  Он
слышал, как в поезде нарастает гул недовольных голосов.  В  них  слышались
страх, возмущение, паника.
     - Алло! - крикнул он в трубку. - Алло!  Неотложный  случай,  тревога!
Дайте мне немедленно Уайта!
     - Я вместо него, - наконец послышался голос на другом конце  провода.
- Уайт сейчас занят.
     - Восемьдесят шестой нашелся! - крикнул Тьюпело. - Он находится между
станциями Центральная и Гарвард. Я не знаю, когда это произошло. Я  сел  в
него на станции Чарлз-стрит десять минут назад и ничего не заметил.
     На другом конце провода кто-то с трудом глотнул воздух.
     - Пассажиры? - наконец сдавленно прохрипел голос в трубке.
     - Те, что здесь, все живы-здоровы,  -  ответил  Тьюпело.  -  Кое-кто,
должно быть, уже сошел на станциях Кендалл и Центральная.
     - Где они все были?
     Тьюпело в недоумении опустил руку с телефонной трубкой, затем повесил
трубку на рычаг и побежал к открытым дверям вагона.
     Наконец кое-как удалось успокоить пассажиров, восстановить порядок, и
поезд смог продолжить свой путь к станции Гарвард. На  платформе  его  уже
ждал наряд полиции, немедленно взявший под охрану  всех  пассажиров.  Уайт
прибыл на станцию еще до прихода поезда. Тьюпело сразу же  увидел  его  на
платформе.
     Усталым жестом махнув в сторону пассажиров, Уайт спросил у Тьюпело:
     - С ними действительно все в порядке?
     - Абсолютно, - ответил математик. - Им и невдомек, где они находились
все это время.
     -  Удалось  вам  повидаться  с  профессором  Тэрнболлом?  -   спросил
управляющий.
     - Нет. Он, должно быть, как всегда, вышел на станции Кендалл.
     - Жаль, - сказал Уайт. - Мне необходимо поговорить с ним.
     - И мне тоже, - сказал Тьюпело. - Кстати, сейчас самое время  закрыть
линию Бойлстон.
     - Поздно, - ответил Уайт. - Двадцать пять минут назад между станциями
Эглстон и Дорчестер исчез поезд номер 143.
     Тьюпело посмотрел куда-то мимо Уайта, на убегающие в туннель рельсы.
     - Мы должны найти Тэрнболла, - сказал Уайт.
     Тьюпело поднял глаза и невесело улыбнулся.
     - Вы полагаете, он действительно сошел на станции Кендалл?
     - Разумеется, - ответил Уайт. - Где же еще?



                              Михаил Михеев

                          СТАНЦИЯ У МОРЯ ДОЖДЕЙ

     Сканировал: Ершов В.Г. 23/06/98.

     Роботов  под  маркой  ТУБ   -   Типовые   Универсальные   Биотокового
программирования  -  выпускал   единственный   в   стране   Завод   Высшей
Кибернетики.
     Эти  хорошие  машины   -   предельно   сложные   в   изготовлении   -
предназначались для оснащения экспедиций только на особо трудные планеты и
оказались там незаменимыми помощниками человеку в опасных,  не  по-земному
жестоких  условиях  далекого  космоса.  Газеты,  описывая  подвиги  ТУБов,
частенько предоставляли им свои первые страницы.
     "...Космонавты  успели  установить  купол   станции   -   защиту   от
раскаленных  вихрей  свирепой  планеты.  Запасы  воды,  пищи  и  кислорода
подходили  к   концу.   Люди   устали   безмерно.   Пора   было   покидать
негостеприимную Венеру.
     На  планете  оставался  один  ТУБ.  Аккумуляторы  его  были  заряжены
полностью, двигатели работали исправно, и ему не нужны были  ни  вода,  ни
пища, ни кислород.
     Он будет ждать прилета следующей экспедиции.
     ТУБ стоял в дверном тамбуре станции  и  через  прозрачную  стенку  из
защитного дельта-стекла следил за отлетом корабля.
     Уже запустили стартовые двигатели. Четыре белорозовых столба  пламени
с неистовым ревом ударили в скалистую поверхность  планеты.  Низ  корабля,
опоры  треножника,  затем  все  вокруг  заволокло  дымно-огненное  марево.
Включив  поляризационные  видеолокаторы,  ТУБ  сквозь  пелену   стартового
пламени увидел, как корабль вздрогнул, шевельнулся, готовый подняться... И
в этот миг одна из опор стартового треножника провалилась  во  вскрывшуюся
от жара трещину.
     Корабль покачнулся набок.
     Трещина оказалась невелика,  он  отклонился  от  вертикали  всего  на
несколько градусов, но стартовать из такого положения уже  не  мог.  Чтобы
освободить провалившуюся опору, нужно поднять ее домкратом, но в стартовом
пламени этого сделать невозможно, а выключить двигатели тоже нельзя  -  на
вторичный запуск может не хватить горючего, и космонавты окажутся в  плену
у планеты. А помощь с Земли может запоздать...
     Киберлогика,  управляющая  действиями  ТУБа,  решила  эту  задачу   в
считанные доли секунды.
     Он покинул защитный купол станции, включил охлаждение своего  корпуса
на полную мощность и вошел в  огненный  вихрь,  бушевавший  под  кораблем.
Метапластик его корпуса, несмотря на охлаждение, моментально накалился  до
критической температуры, реле защиты подало сигнал "Опасно!" и включило  в
цепь киберлогики приказ "Назад!".
     Тогда ТУБ выключил защитное реле.
     Он успел стать над трещиной и ухватиться метапластиковыми пальцами за
раскаленный металл провалившейся опоры. Он успел подать на  двигатели  все
напряжение   своих   аккумуляторов,   прежде   чем   перестала    работать
киберлогика...
     Когда корабль вошел  в  зону  спокойного  полета,  из  люка  выбрался
механик в скафандре. Он нашел ТУБа, висящего на опоре  треножника.  Пальцы
его заклинились, разжать их оказалось невозможно,  а  ТУБ  уже  не  слышал
команд.
     Чтобы  освободить  его,  пришлось  вырезать  часть  опоры  плазменным
резаком".
     Преддипломную практику студент Института Космотехники Сергей  Алешкин
проходил как раз на Заводе Высшей Кибернетики. В технологии и  конструкции
ТУБов разбирался достаточно хорошо, поэтому  заметку  в  утреннем  выпуске
газеты прочитал за завтраком со  вниманием,  но  без  лишнего  восторга  -
поведение ТУБа было именно таким, какое и следовало ожидать от этой умной,
талантливо запрограммированной машины.
     И  конечно,  он  не  подумал,  что  описанный  случай   будет   иметь
непосредственное отношение к его судьбе...

                                  * * *

     Получив после защиты диплом с отличием, Алешкин  надеялся  попасть  в
состав экспедиции на Венеру. Или в крайнем случае на Марс. И когда  узнал,
что полетит на Луну, решил, что ему здорово не повезло.
     Конечно, кому-то нужно было летать и на Луну. Уже  несколько  лет  на
ней,   кроме   автоматов-лунников,   работает   МНИС    -    Международная
Научно-Исследовательская Станция по широкой программе. Каждые  два  лунных
месяца меняется состав участников...
     Но что такое нынче Луна? Давно обжитая планетка  под  самым  боком  -
ракета летит до нее какие-то пятнадцать часов. Все там  исхожено  вдоль  и
поперек.  Трудностей  и  неожиданностей  никаких  нет  -  не  планета,   а
космический санаторий! Правда, там иногда падают метеориты, но, по  теории
вероятности, опасность, что в тебя попадет метеорит, ничтожно мала...
     В двадцать лет человек думает о своей работе, о своем месте  в  жизни
иначе, чем в шестьдесят. Алешкину как раз было двадцать, ему  не  хотелось
спокойной работы, ему хотелось...  словом,  желаний  у  него  было  много.
Поэтому, получив желтый, "лунный", бланк  назначения,  а  не  голубой  или
коричневый, которые выдавались  счастливцам  -  участникам  экспедиции  на
Венеру или на Марс, - Алешкин, прежде чем отойти от  стола,  с  огорчением
повертел его в руках.
     Но  дисциплина  и  сопутствующие  качества  у   студентов   института
Космотехники  стояли  в  первых  графах  зачетных  карточек;   специальных
экзам