В  жарком  я  шумном  Бомбее,  где
профессор   препод  вал  в  университете  историю,  он  слишком  занят
повседневными заботами. И только в этом горном монастыре, куда изредка
приезжал  Даянанда, он находил то удивительное состояние, которое йоги
называют нирваной. Однако профессор не был йогом в высшем мысле  этого
слова   -  он  не  считал  возможным  для  себя  провести  всю  жизнь,
подвергаясь суровым самоограничениям, отбросив  все  для  единственной
цели - познания Абсолютной Истины.
   Чисто  европейский  ум  профессора  привык  анализировать  все  его
ощущения.  Вот  и  сейчас  он  пытается  мысленно  воссоздать и понять
происходящее с ним. Разумеется, полностью это было невозможно, большая
часть ощущений осталась неназванной и задержалас в подсознании, однако
некоторый след беспокоил его. Прикосновение к  Вечности  на  этот  раз
было  необычным.  Единый океан мыслительной энергии, частицей которого
чувствовал  себя  профессор  Даянанда  на  протяжении   шести   часов,
находился  в  чрезвычайно  возбужденном состоянии. Он весь вибрировал,
словно сотрясаемый звучанием  мощного  органа.  И  профессор  Даянанда
понял, что на Пути появился величайший из гигантов.
   И еще вспомнил Даянанда: завтра в Бомбее его будут ждать  двое,  он
будет им необходим для какого-то важного дела.

5

   В     затемненном     салоне     самолета,     проносящегося     на
двадцатикилометровой  высоте   над   просторами   Индийского   океана,
находилось только два пассажира. Ларссен мирно спал.
   Ричард Шелл был погружен в  глубокую  задумчивость.  До  посадки  в
Бомбее   оставалось   немногим   более  получаса.  Предстоящая  миссия
чрезвычайно смущала главного координатора. Профессор Даянанда когда-то
читал  лекции  в  их  колледже  и был, несомненно, со идным ученым, он
просто поднимет всю эту затею на смех, а их сочтет сумасшедшими.
   Бомбей ослепил их полуденным солнцем.
   - Черт возьми, ты предусмотрителен, - проворчал Ларссен,  глядя  на
темные очки Шелла. Щурясь на солнце, он улыбнулся.
   - Здесь не так уж плохо, старина, это здорово, что ты вытащил  меня
сюда.
   Лицо Ларссена утратило глуповатое довольное  выражение,  его  глаза
возбужденно заблестели. Он устремился к зданию аэровокзала.
   У входа Ларссен с разбегу налетел  на  бородатого  старца  в  белом
тюрбане.  Чертыхнувшись,  он  направился  было дальше, но, не сделав и
двух шагов, оглянулся.
   -  Профессор!  -  радостно  завопил он и обернулся к Шеллу. - Что я
тебе говорил: господин Даянанда уже ждет нас.
   При этих словах профессор недовольно поморщился.
   -    Случилось    что-то    серьезное,     -     полувопросительно,
полуутвердительно  произнес он. - Сигнал был очень силен. Надеюсь, что
смогу помочь вам.
   -   Понимаете   ли,  в  чем  дело,  -  Ларссен  сразу  приступил  к
объяснениям.  -  У  них  там,  -  он  махнул  рукой  в  неопределенном
направлении,  -  компьютер  начитался всякой всячины про вашу йогу, и,
по-видимому, он стал йогом. Не  иначе  как  он  впал  в  эту...  -  он
прищелкнул  пальцами,  -  в  нирвану...  Бездействие  машины  вызывает
страшную неразбериху, панику, много жертв, сами понимаете...
   Напоминание о жертвах подстегнуло Шелла, и он вмешался в разговор.
   - Мы не можем вступить с Суперкомпом в прямой контакт. Вы должны...
- Шелл запнулся. Темные глаза Даянанды внимательно смотрели на него. -
Мы прилетели просить  вас...  вступить  в  экстрасенсорный  контакт  с
Суперкомпом.
   Ему казалось, что он несет страшную чепуху, поэтому чувствовал себя
довольно неуверенно.
   - Разумеется, мы не постоим перед расходами, - поспешно добавил он,
невольно  сжимаясь  под невозмутимым взглядом профессора. - Попробуйте
убедить Суперкомпа в необходимости вернуться к своей работе.
   Шелл  ужаснулся  абсурдности своих слов: машину надо убеждать! И не
зная, как продолжать, растерянно замолк.
   Наступило  молчание.  Профессор,  казалось,  и  не  думал отвечать.
Изучающий взгляд йога остановился на Ларссене. Да, таким же он  был  и
много  лет  назад,  когда  Даянанда  читал лекции по истории индийской
культуры  средневековья.  Еще  студентом  Ларссен   п   ражал   буйным
воображением,   тонкой  наблюдательностью  и  крайней  несобранностью.
Будущее - неустроенный, чудаковатый гений -- просматривалось в нем уже
тогда.  Шелла  Даянанда  помнил  хуже,  да и видел его всего раза два.
Запомнились  внешняя  уничижите   ьность   и   непомерное,   тщательно
скрываемое  честолюбие. Такая двойственность обычно чувствуется людьми
и лишает человека друзей, успеха, счастья. Такие редко исправляются  -
неудачи  оскорбляют  их  внешнюю  скромность,  успех  тешит скрываемое
честолюб е, и они обычно кончают двурушничеством и  предательством.  И
хотя  Шелл  выглядел  респектабельным и деловым, Даянанда чувствовал в
нем если не план, то готовность использовать  сложившуюся  ситуацию  в
свою пользу, пусть даже во вред другим.
   Истинный смысл ощущений, испытанных им  в  горах,  стал  совершенно
очевиден.
   Ничего похожего на горечь от того, что машина достигла  невозможных
для него вершин, он не ощутил. Была только радость от сознания, что он
стал свидетелем чуда. Ларссен хорошо усвоил то,  что  рассказывал  ему
Даянанда:  достигший  последних  ступеней раджа-йоги теряет интерес ко
всему происходящему вне его, становится равнодушным к своему и  чужому
страданию.  У  машины  это  повлекло разрыв всех линий связи с внешним
миром.
   Профессор  медленно  усмехнулся: Ларссен рассчитал точно. Сочетание
европейского ума, любопытства и глубокого проникновения в йогу  делало
Даянанду  фигурой  уникальной.  Любой другой раджа-йог не взялся бы за
примирение Суперкомпа с людьми - для это о ему пришлось бы  оторваться
от  созерцания Вечности. Но Профессор Даянанда не настолько игнорирует
жизнь, чтобы не вмешаться. Абсолютное  Знание  же  навсегда  останется
достоянием  машины.  То,  что  она  снова  будет выполнять свою старую
работу, уже н чего не изменит.

6

   Беспечно напевая,  Ларссен  появился  на  пороге  кабинета  Ричарда
Шелла.  С  тех  пор  как  профессор  Даянанда  вернул Суперкомпа к его
работе, жизнь Ларссена вошла в привычное русло.  Получив  от  концерна
кругленькую сумму, он благоразумно положил ее в ба к и теперь снова не
упускал случая выпить за чужой счет. Вот и сейчас  он  забрел  сюда  в
смутной надежде чем-нибудь поживиться.
   Его встретил хмурый хозяин кабинета.
   - Он сведет меня с ума, - пожаловался он Ларссену, кивнув в сторону
пульта. -  Представь  себе,  он  отключил  все  свои  каналы  связи  с
хранилищами фундаментальной информации и использует только оперативную
информацию...
   Я только не понимаю, - добавил он, - почему до сих пор не поступило
ни одной жалобы?
   -  Ну,  это-то  проще простого. - Ларссен приступил к объяснениям в
своей обычной, несколько рассеянной манере.
   -  Помнится,  профессор  говорил  что-то  об  Абсолютном Знании. Ты
понимаешь, что это такое? Термин не очень подходящий, но  суть  вот  в
чем.  Эта  гора  металла  теперь получает информацию по каким-то своим
каналам прямо с места, он как бы видит и знает се. Суперкомпу не нужны
больше  жалкие крохи истины, которыми обладает человечество, тем более
занесенные в виде закорючек на бумагу или пленку.
   Ларссен подошел к клавиатуре, расположенной в центре пульта.
   - Я могу воспользоваться?
   Шелл кивнул.
   Спотыкаясь на каждой букве, Ларссен  отстучал:  "Верна  ли  Великая
теорема  Ферма?"  Ответ  поступил  немедленно: "Да". У наблюдавшего за
этой сценой координатора отвалилась челюсть.
   - Ну вот, видишь, - удовлетворенно произнес Ларссен, развалившись в
кресле.
   Ни   гениальный   компьютер,   ни   теорема  Ферма  его  больше  не
интересовали. Но если бы он был внимательнее, то наверняка заметил бы,
какое странное выражение появилось на лице главного координатора.
   Наступил час, которого Шелл ждал столько  лет!  Это  произошло  так
неожиданно,  что вначале он даже растерялся, не зная, что предпринять.
Однако растерянность  его  продолжалась  недолго.  Усилием  воли  Шелл
заставил  себя  сосредоточиться.  Несколько  мину прошло в напряженном
размышлении. Внезапно его взгляд упал на  безмятежного  Ларссена:  что
делать  с  изобретателем?  Этот болтун, несомненно, раззвонит по всему
свету  об  удивительных  способностях  компьютера.   Некоторое   время
координатор  колебался,  днако  выбора  не  было. Подойдя к пульту, он
уверенно передал: "Со мной в  комнате  находится  безоружный  человек.
Существуют  ли (если да, то какие) способы лишить его жизни так, чтобы
на уровне современной  экспертизы  его  смерть  была  признана  естест
енной?"
   Через минуту Шелл  с  интересом  читал  длинный  список,  время  от
времени поглядывая на Ларссена.
   -  Кто  бы  мог  подумать,  что  это  так  просто,  -  с  некоторым
разочарованием пробормотал он.
   Вскоре Ларссен был мертв.
   -  А  теперь  за  дело!  -  Шелл  не  сомневался, что преображенный
Суперкомп понимает его речь. - Раз уж ты, дружище Комп, знаешь все  на
свете,  то  ты,  конечно, знаешь и то, что мне от тебя нужно. Я должен
быть знаменит, причем в кратчайший срок, и ты бъяснишь мне, как  этого
добиться.
   Несмотря на бодрый тон, внутренне Шелл  опасался  отказа,  а  то  и
активного  противодействия  со стороны Суперкомпа - мало ли чего можно
было теперь  ожидать  от  этой  машины.  Однако  ничего  подобного  не
произошло.  На  бумажной ленте, выползающей из печа ающего устройства,
координатор прочел:
   "Хотел бы ты прославиться как писатель? Это возможно осуществить за
16 часов. Через 16 часов о тебе будет знать вся страна".
   -  Что за ерунда! - Шелл недоуменно почесал в затылке. - Но я же за
всю жизнь не написал и двух строк!
   Суперкомп  молчал.  Казалось,  он  снисходительно  дожидался,  пока
человек сам не догадается, в чем дело. Наконец Шелл  хлопнул  себя  по
лбу.
   - Черт возьми, как я сразу не понял! Мои  литературные  способности
тут  совершенно ни при чем, ты сам все напишешь и опубликуешь под моей
фамилией! - От восхищения Шелл потерял дар речи. Воображение  рисовало
ему  заманчивые  картины  будущего.  Однак мечтать было еще рано, надо
было доводить дело до конца. Внимательно осмотрев комнату, Шелл собрал
все  компрометирующие бумаги, аккуратно сложил и убрал в карман. Мысль
о том, чтобы сжечь их, он отбросил, так как пепел мог вызвать ненужные
под зрения.
   Затем подошел к видеотелефону.
   Сдвинул набок узел галстука.
   Нажал клавиш.
   -  Срочно  доктора!  -  Взволнованный  голос  главного координатора
разнесся по всему зданию. - Ларссену плохо!..

7

   Взбудораженный событиями вчерашнего дня, Шелл  сумел  заснуть  лишь
под  утро, поэтому, когда в девять часов явилась полиция, он еще спал.
В домашнем халате, небритый, он встречал неожиданных гостей.
   -  Господин  Ричард  Шелл,  если не ошибаюсь? - высокий полицейский
протянул свое удостоверение. - Сержант Роджерс.  Сожалею,  сэр,  но  я
вынужден вас арестовать.
   - И в чем же меня обвиняют? - Шелл попытался изобразить ироническое
недоумение, однако улыбка у него вышла довольно кислой.
   - Разумеется, в убийстве Ларссена, - сержант ухмыльнулся.  -  Ну  и
ловко же вы укокошили этого парня, сэр!
   - Что за чепуху вы несете! - Координатор старался не  подать  виду,
но на самом деле он был напуган. В мозгу неотвязно крутился один и тот
же вопрос: как? Как они могли узнать? Неужели Суперкомп ошибся?
   -  Вам,  должно  быть,  известно, сержант, у Ларссена был обнаружен
инфаркт, это подтвердила специальная медицинская комиссия. Нелепо даже
говорить  об  убийстве,  и  потом  Ларссен  - мой друг, и вы не имеете
права...
   -  Позвольте...  -  В  голосе  сержанта  послышалось нетерпение. Он
достал из кармана аккуратно сложенный номер утренней газеты и протянул
его Шеллу. - Позвольте предложить вам это.
   Похолодевший Шелл развернул газету.  На  первой  странице  в  глаза
бросился заголовок:

	     КООРДИНАТОР ШЕЛЛ СОВЕРШАЕТ БЕЗУПРЕЧНОЕ УБИЙСТВО!

   Под  ним  были  помещены  две огромные фотографии: Шелла и в черной
рамке Ларссена. Ниже крупным шрифтом было набрано:

ЧИТАЙТЕ НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ РАССКАЗ РИЧАРДА ШЕЛЛА "УЧЕНИК ГЕРОСТРАТА"!

   Дрожащими  руками  Шелл  перевернул  газетный  лист.  Его   рассказ
начинался словами:
   "Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду..."





МИХАИЛ КРУШИНСКИЙ. ЛЕГЕНДА О ЖЕЛТОМ СОЛНЦЕ

 Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
 OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

   Михаил  Крушинский  родился  в  1940  году.   Работает   заведующим
редакцией  в  издательстве  "3нание".  "Легенда о желтом солнце" - его
третья публикация в научно-фантастическом жанре.


   На ощупь сквозь темные  заросли  мальчик  пробирается  к  речке.  С
минуту  стоит,  слушает,  как  журчит  вода,  потом наклоняется, чтобы
зачерпнуть глиняным кувшином, но у берега  слишком  мелко,  приходится
зайти  по  колено.  Прижимая  груди  потяжелевший  сосуд, поворачивает
обратно и вдруг замирает:  жуткое  рогатое  чудовище,  разинув  пасть,
смотрит   из  тьмы.  Вскрикнув,  мальчик  теряет  равновесие,  падает,
вскакивает, ноги разъезжаются  на  глинистом  дне...  И  тут  до  него
доходит,  что  вовсе  это  не  зверь  -  обыкновенный  обломок  скалы,
скатившийся когда-то с откоса! С облегчением рассмеявшись, он  пускает
в  "чудовище"  фонтан  брызг  и с наполненным заново кувшином летит во
весь дух к костру.
   Отец  сидит  возле огня, смотрит в небо - руки сцеплены на коленях,
сам откинулся назад.  "Почему  это  взрослые  так  любят  разглядывать
звезды?"  Мальчуган  робко  присаживается  рядом,  прижимается щекой к
отцовскому плечу. Смеется тихонько.
   - Папа, там есть такой камень...
   - Что? - Отец вздрагивает. - Ты почему весь мокрый? Сколько  раз  я
говорил, что здесь купаться опасно?!
   Мальчик растерянно опускает глаза.
   - Папа, а где не опасно?
   - Опасно везде, - жестко отвечает отец. - Везде. -  Потом  проводит
ладонью  по  мокрой  голове  сына  и  добавляет уже по-другому, словно
извиняясь за что-то: - Тебе трудно это понять, малыш. Постарайся  пока
просто запомнить, ладно?
   Мальчик, обезоруженный, хочет сказать что-то  очень  доброе,  чтобы
показать,  что  он  вовсе  не  в  обиде.  И  уже  открывает рот, чтобы
признаться, как они с товарищами перебирались на ту  сторону  речки  и
заходили  далеко-далеко, за большие овраги, и как там славно, солнечно
и совсем не опасно, но в последний момент что-то останавливает его...
   Такое  близкое  и  такое далекое, абсолютно черное небо. И звезды -
такие живые и такие мертвые, равнодушные,  словно  стоящие  на  страже
тайны, которую вызнать - и умереть.
   - Пап... Ведь каждая звезда -  это  солнце,  да?  Тогда  почему  же
солнце зеленое, а звезды голубые?
   Отец бросает в  костер  охапку  хвороста,  и  необъятная  вселенная
сжимается до размеров уютного мирка, в центре которого костер.
   - Это только кажется, что все голубые. Они разного цвета. Например,
желтые.  Видишь  четыре  звезды, вроде крестика? Это созвездие Утраты.
Там есть еще одна звездочка, совсем маленькая, ее видно только в очень
ясную погоду. Она желтая, и там живут люди.
   - Такие, как мы?
   - Такие, как мы.
   Он  протягивает   сыну   большую   деревянную   чашку   с   настоем
дезинфицирующих листьев. Мальчик принимает ее двумя руками, осторожно,
чтобы не обжечься.
   - Папа, а почему "Утрата"? Разве те люди что-нибудь потеряли?
   - Да как тебе сказать... Есть такая легенда.  Будто  они  построили
машину,  которая  летает. И самые отчаянные из них решили добраться до
другого созвездия. Но там их  машина  испортилась,  и  они  не  смогли
вернуться.
   - Они умерли?
   -  Нет.  По  крайней  мере,  не  все. Некоторые до сих пор живут на
другом созвездии.
   Мальчик   долго,   напрягаясь  до  слез,  смотрит  в  небо.  Потом,
завернувшись в отцовскую куртку, ложится поближе к  огню.  Ему  тепло,
уютно, от костра приятно тянет дымком.
   - Пап... А мы когда-нибудь построим такую машину, чтобы полететь на
другое созвездие?
   - Нет, мой мальчик. Видимо, никогда не построим.
   -  Жалко,  -  говорит  сын  и  засыпает. Последнее, что он видит, -
безмолвная фигура отца, смотрящего на звезды.
   ...  На  рассвете  мужчина спускается к берегу проверить сеть. Небо
посветлело,  проступили  холмы,  заросшие   голубоватым   кустарником.
Ветерок  доносит  с  реки влажный запах - такой щемящий, такой земной,
что хочется закрыть глаза и представить себя на берегу пруда с желтыми
лилиями,  и  в  ушах стоит птичий гомон, и зеленая листва над головой.
Нет, не надо закрывать  глаза.  Пора  привыкнуть:  нет  здесь  никаких
лилий,  нет  птиц.  Здесь  чужая  враждебная планета, и сейчас над ней
взойдет чужое враждебное солнце.
   - Папа, папа, посмотри, что я нашел!..
   Мальчуган  подбегает  такой  радостный,  запыхавшийся,   что   отец
подхватывает  его  на  руки  и смотрит снизу вверх серьезными усталыми
глазами.
   - Послушай, она поет!
   Ординарная  ракушка,  берег  усеян  ими.   Но   этот   взъерошенный
семилетний мальчишка, кажется, знает о здешних раковинах что-то такое,
чего не знает больше никто.
   ...Они спускаются с холма, взявшись за руки, но мальчик то  и  дело
отбегает в сторону, чтобы получше разглядеть разноцветный камушек  или
причудливую мохнатую бабочку. А мужчина смотрит на него и думает, что,
может быть, все обстоит не так уж трагично. В конце концов, этот  мир,
это  солнце,  эти  звезды  принадлежат ему, его сыну. Это его родина и
родина его будущих детей. И может  быть,  не  так  уж  он  плох,  этот
странный мир. Не так плох, если взяться умеючи за его освоение.






ГЕННАДИЙ МАКСИМОВИЧ. ПРИЗВАНИЕ

 Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
 OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

   Когда  позвонил Володя, мне настолько было не до него, что даже при
всей  своей  недогадливости  он  понял,  как  мне  не  хочется  с  ним
разговаривать.  Да и как же иначе, если до защиты диссертации остались
считанные дни, а я никак не мог сформулировать окончательные выводы.
   Конечно,  я  мог  не  бояться, нас - ПАКов - было еще так мало, что
любое наше исследование воспринималось коллегами как  подарок  судьбы.
Так  что  успех  моей  монографии  "Влияние  эмоционального  состояния
компьютеров на их работоспособность" был обеспечен, но в ней  не  было
того  завершающего  аккорда,  который  и  делает обыкновенный перечень
сведений настоящим научным трудом.
   Володькин  звонок был совсем не ко времени, но он был кибернетиком,
а я ПАКом, то есть психоаналитиком компьютеров, и не ответить  на  его
зов, в сущности, не имел права.
   - Слушай, Кравцов, - начал он, забыв, как всегда, поздороваться.  -
Тут  один новенький компьютер свихнулся: у нас срочная работа стоит, а
он несет такое, что хоть вешайся. Шеф сказал, что если мы не  уговорим
тебя по старой дружбе зайти и посмотреть, в чем дело, то нам крышка.
   - Ну-ну, не прибедняйся. Разберитесь там  как-нибудь  без  меня,  -
сказал я таким недовольным тоном, что самому стало неудобно.
   - Уже разобрались... - сердито ответил Володя. - В конце концов, ты
психоаналитик,  а  не  я,  да  и машины в твоем ведении. Так что давай
приходи.
   В  чем-то он был действительно прав - я выбрал себе профессию сам и
должен был помочь ребятам. Тем более что Володя и  его  вычислительный
центр  сыграли  решающую  роль  в  моем выборе профессии. Ведь когда я
поступал в медицинский институт, мне и в голову прийти не могло, что я
стану  заниматься недугами не человеческими, а компьютерными - разными
сдвигами в их электронном мозгу. Но в один  прекрасный  день  позвонил
мне этот же Володя и пригласил к себе в вычислительный центр.
   - Понимаешь, старик, - сказал он, показывая мне очередной  железный
ящик,   -  компьютер  -  это  не  обыкновенная  машина,  как,  ск