Тело  находилось
наполовину внутри бутылки Клейна, наполовину  вне  ее.  Он  был  внутри  и
одновременно снаружи, но  никакими  силами  не  мог  оказаться  "с  нужной
стороны" - ее попросту не существовало! Там он был,  там  он  пребывает  и
поныне. В музее, где собрано все последнее. Там он и  останется  навсегда.
Разбить  бутылку  было  нельзя,  так  как  при  этом  Даниин  оказался  бы
перерезанным пополам. А так как бутылка цела, то он навсегда  останется  в
ней - ни живой, ни мертвый, на полпути  между  "здесь"  и  "там",  застряв
где-то на пороге четвертого измерения.
     Что и говорить, зрелище не  из  приятных.  Но  судьба  его  ничто  по
сравнению  с  тем  злом,  которое  он  причинил  Аиде.  Может  быть,  я  и
почувствовал бы к нему сострадание, если бы не видел ее  гибели.  Бедняжка
не вынесла выпавших на ее долю испытаний.
     Я знал, что она обречена. Поэтому я и нажал кнопку от потайных  люков
в первый раз, до того как ее нажала  Аида.  Поэтому,  когда  мне  пришлось
нажать еще  раз  (Аида  думала,  что  спасает  Даниина),  на  сцене  вновь
оказалась настоящая бутылка Клейна.
     Когда топологов пригласили удостоверить ее  подлинность,  именно  она
была на сцене. Нажав кнопку в первый раз,  я  подменил  ее  поддельной,  а
когда нажал кнопку по сигналу Даниина, на сцене вновь оказалась  настоящая
бутылка Клейна! Аида чуть все не  испортила,  когда  нажала  на  кнопку  и
подменила настоящую бутылку поддельной. Но все  обошлось.  Она-то  думала,
что на сцене настоящая бутылка, и попросила меня нажать кнопку еще раз.  И
тут на сцене снова оказалась  самая  что  ни  на  есть  настоящая  бутылка
Клейна, и Даниин угодил в нее!
     Иногда я хожу в Музей Всего Последнего  посмотреть  на  него.  На  ум
приходят все эти легенды и истории о запертых в бутылке злых духах. Должно
быть, я становлюсь старым. Однажды мне подумалось о царе Соломоне. Он  был
мудрец, каких мало. Интересно, знал он что-нибудь о бутылках Клейна?..




                             Эдвард Х.ГАНДИ

                              НОЧНОЕ БДЕНИЕ




     Все. На сегодня хватит. Фрэнк наконец закончил копать.
     - Ну вот, - сказал он, прижимая телефонную трубку к уху, чтобы  лучше
слышать, что скажет Элейн. - Теперь можно привезти сюда спальные  мешки  и
всю ночь лежать под звездами.
     Слушая ее вялую речь, он заглянул в прорезь  для  возврата  денег,  а
вдруг там осталась монета-другая? Но на дне была лишь дохлая муха.
     - Да пойми ты, - горячился он, убеждая Элейн, -  ты  потому  и  не  в
настроении, что, как у всякого преподавателя, у  тебя  в  конце  весеннего
семестра наступило вынужденное безделье. Со мной такое тоже случается.  Но
зрелище Млечного пути позволит тебе увидеть минувший год в истинном свете.
Что ты говоришь? Ты находишь, что это слишком по-плебейски?
     Придерживая трубку плечом, Фрэнк пытался вникнуть в смысл надписи  на
стенке телефонной будки. Какое пособие для  психологов!  Доска  объявлений
для анонимов. Тропа разбоя для тех, кто долго ждет ответа.  Грубая  жизнь.
Грубые мысли. Грубое искусство.
     Фрэнк снова взглянул на муху. Никаких признаков жизни. Он прислонился
к стеклу, но тут же отпрянул, как ужаленный.
     - Что? Что ты имеешь в виду? Нет. Это не похоже ни на какое кладбище.
Это же не настоящая могила, а просто яма. К тому же единственная  на  всем
Рейвен Хилл.
     Ну и жарища в этой стеклянной коробке. Он уже  весь  покрылся  потом.
Фотосинтез! Вот бы куда на несколько дней африканские фиалки Элейн! О том,
что они увяли, она твердит ему уже не в первый раз. Фрэнк приоткрыл  дверь
и сделал шаг наружу, надеясь ощутить прохладное дыхание ветерка,  но  шнур
был коротковат. Всегда-то ему не везет.
     - Я куплю хлеба и вина, - крикнул он в трубку. - Ладно?
     Сделав ради приличия паузу, Элейн, вероятно, чтобы как-то  поддержать
явно  не  клеившийся  разговор,  стала  громко  рассуждать   о   солнечной
активности, о потеплении на планете, и конечно же, о насекомых - это  была
ее излюбленная тема.
     Фрэнк шагнул  вперед  и,  обняв  телефонный  аппарат,  прислонился  к
стенке. А что тут еще было делать, в  этой  чертовой  будке?  Не  прерывая
разговора, он стал думать  о  завтрашнем  дне.  В  конце  концов,  он  мог
гордиться  собой.  Будучи  всего-навсего  ассистентом  преподавателя,   он
получил всю необходимую документацию, организовал комитет и с жаром взялся
за  осуществление  проекта.  Он  даже  готовил  пресс-бюллетени.  Пришлось
наклеить сотни почтовых марок.
     Были и другие заботы. Например, вот это ночное дежурство  за  городом
на вершине Рейвен Хилл. Нужно было присматривать за выемкой. И не  потому,
что кто-то мог на нее посягнуть. "Ничего подобного, - как  заверил  его  с
улыбкой  президент  университета,  -  конечно  же  не  случится".   Однако
подстраховаться  на  всякий  случай   не   мешало,   поэтому   требовалось
организовать охрану выемки. В поисках выхода из положения Фрэнк решил, что
для  этой  цели  лучше  всего  подошли  бы  двое  -  можно,  так  сказать,
продемонстрировать  совместные   усилия   по   предотвращению   внезапного
нападения. Кстати, чем не предлог провести  ночь  под  звездами  вместе  с
Элейн?
     Он подумал о ее нежной коже,  светящейся  в  лунном  свете,  белой  и
мягкой, так резко контрастирующей с грубой реальностью окружающего мира, и
представил, как они вместе пробираются в густом лесу,  катаются  голыми  в
траве, и к ее сказочному, вздрагивающему от малейшего прикосновения  телу,
пристают травинки...
     К сожалению, мысль предстать перед Вселенной на краю вырытой  ямы  не
показалась ей достаточно заманчивой...
     - Ах, Элейн, как было бы здорово...
     Нет, реальность никогда не была и, наверное, не будет в  ладу  с  его
пылкими мечтами. Тут даже психиатры не  могли  ничем  ему  помочь.  Фрэнк,
правда, уже давно перестал с ними консультироваться, хотя  счета  все  еще
оплачивал.
     - Да-а-а, понимаю. В другой раз. Конечно. Ну, до скорого, Элейн...
     "Великолепно!" - подумал он, вскакивая  в  машину,  нагруженную  всем
необходимым.
     Мир бесконечен. И этот мир манил его к себе. Фрэнк на полной скорости
несся по городу, хотя подобная езда могла очень быстро  сказаться  на  его
"понтиаке". Перед крутым склоном холма Фрэнк переключил передачу.
     Когда брусчатка мостовой кончилась, он остановил машину. За  четверть
мили перед вершиной холма дорога была  непроезжей.  Фрэнк  решил  -  будет
лучше, если он вылезет из машины.  Крутящиеся  с  визгом  колеса,  летящие
из-под них камни, надсадный рев мотора и раскачивание в глубокой  колее  -
не под силу его машине. Да и ему самому не доставит  удовольствия.  Лучше,
пожалуй, идти пешком.
     Фрэнк тряхнул головой, чтобы избавиться от дурмана  гнетущих  мыслей.
"Слишком много праздных размышлений то о том, то об этом,  -  упрекнул  он
себя, взваливая на спину поклажу. - А по сути дела и "то", и "это" в  один
миг из разумного превращается в нелепость". Он глубже  вдохнул  настоенный
на хвое воздух и зашагал вверх по дороге, туда, где находилась выемка.
     Холм густо порос лесом, но его вершину  увенчивала  поляна,  покрытая
травой. Фрэнк почти уже добрался до  нее,  как  вдруг  почувствовал  запах
дыма. Он поднял голову и  увидел  огонек.  Это  было  мерцание  небольшого
костра на другом конце поляны. Фрэнк сошел с тропы и  направился  прямо  к
нему.  Подойдя  ближе,  он  услышал   потрескивание   горящего   хвороста.
Остановившись за кустом, Фрэнк всмотрелся пристальней и увидел  старика  в
застегнутой на все пуговицы жилетке, сильно поношенных штанах  с  пузырями
на коленях. Старик склонился, чтобы налить  себе  чашку  кофе.  Костер  он
разжег в нескольких шагах от зиявшей чернотой ямы, рядом с которой  горкой
высилась выкопанная земля. Старик уселся с чашкой  кофе  и,  не  глянув  в
сторону Фрэнка, сказал:
     - Под куст, за которым ты стоишь, минут пять назад скользнула змея.
     Фрэнк тут же отступил в сторону и почувствовал смущение -  так  могла
вести себя спугнутая перепелка.
     - Простите, - сказал Фрэнк, приняв независимый вид, - а вы  сами  что
здесь делаете?
     Старик бросил взгляд в сторону. Там, куда он взглянул,  Фрэнк  увидел
фургон - один из  тех,  которые  рекламируют  и  развозят  товар.  Фонарь,
привлекая внимание насекомых, висел на поржавевшей ручке бортового  замка.
На  борту  кузова  был  едва  различим  фирменный  знак:   красные   буквы
образовывали два полукруга, один внутри  другого:  "Дж.О.Сейджхорн  и  его
передвижная выставка лекарств".
     - Кофейку выпьешь, сынок?
     - Что?
     - Кофе, говорю, выпьешь?  -  он  резко  свистнул,  и  Фрэнк  поневоле
попятился, услышав под фургоном какую-то возню.  В  следующий  миг  из-под
него выползла немецкая овчарка. Собака  была  красивая,  хотя  и  грязная.
Старик стукнул по металлическому кофейнику палкой,  и  собака  прыгнула  в
кузов машины. Но моментально выскочила обратно,  держа  в  пасти  жестяную
чашку.
     - Садись, сынок, -  сказал  старик.  Он  взял  у  собаки  посудину  и
наполнил ее до краев. - Как тебя зовут?
     - Фрэнк. Фрэнк Хендерсон.
     - Так, а черный кофе ты, надеюсь, любишь?
     - Что?.. Ага, - сказал Фрэнк, выбирая место, где бы  примоститься,  и
не сводя со старика настороженных глаз.
     - Та-ак, Сейджхорн - это я, а его зовут Платон. - Пес,  услышав  свое
имя, поднял  голову.  Фрэнк  поочередно  кивнул  обоим,  а  Сейджхорн  тем
временем передал ему кружку.
     Выглядел старик чудно. Его длинные  волосы  и  кустистые  брови  были
совершенно седыми, глаза слезились. Он шмыгал носом, а  лицо  было  таким,
будто на него постоянно дул сильный встречный ветер.
     - Яма что надо, - задумчиво сказал  Сейджхорн,  показав  взглядом  на
выемку.
     - Ага. - Фрэнк,  не  зная  зачем,  снова  повернулся  к  фургону.  За
деревьями он увидел лошадь и почувствовал, как начинает разыгрываться  его
мальчишеское воображение. Но он все-таки решил не давать волю чувствам.
     - Вы приехали, чтобы посмотреть на захоронение? - решился  задать  он
давно мучивший его вопрос.
     - Очень может быть. Как  только  я  услышал  об  этой  самой  капсуле
времени, я тут же сорвался,  погрузил  лошадь  в  фургон  и  на  грузовике
отправился в Орегон.
     Фрэнк смерил Сейджхорна холодным взглядом.
     - Захоронение состоится  не  раньше  завтрашнего  дня.  А  вы  хотите
остаться здесь сегодня?
     Сейджхорн глянул на спальник Фрэнка, на его рюкзак.
     - Я мог бы задать тебе точно такой же вопрос. -  В  тоне  его  ответа
Фрэнк почувствовал недовольство.
     - Знаете, я тут вроде смотрителя  маяка,  -  пояснил  Фрэнк.  -  Меня
назначили  охранять  эту  выемку,  чтобы,   не   дай   Бог,   какой-нибудь
студент-астроном не выкинул номер.
     - Да, это был бы завал.
     - Яма вырыта глубоко, как положено, и капсула времени может пролежать
в ней долго.
     Сейджхорн улыбнулся.
     - Так и будет. Это несомненно. Но у меня есть  некоторые  соображения
на тот счет, как определить, будет ли  капсула  найдена  и  открыта  через
тысячу лет после захоронения.
     - Мы уже кое-что для этого сделали.
     - А точнее?
     - Добились правительственной субсидии. Интересны ли вам  подробности?
- Фрэнк говорил  с  воодушевлением,  потому  что  все  темы,  связанные  с
капсулой,  были  его  коньком.  -  И  сделали   ее   не   в   каком-нибудь
металлоремонте.
     Эти слова он произнес скороговоркой, отметив  целый  ряд  проблем,  с
которыми столкнулся субподрядчик, когда ему сказали,  что  изделие  должно
пролежать в земле тысячу лет и не разрушиться.
     Сейджхорн с явным, чуть ли не детским интересом слушал Фрэнка.
     - А что вы сделали для того, чтобы ее не  вырыли  раньше  времени?  -
спросил он.
     Внимание  Фрэнка  привлекла  пролетевшая   звезда.   Когда   он   был
мальчишкой, он часами мог смотреть на небо, ожидая этого мига. На самом-то
деле падучие звезды вовсе не звезды. Теперь-то он это  знает.  Но  все  же
лучше порою обладать детской верой. Она по  крайней  мере  не  так  сильно
разрушается. Фрэнк взглянул на Сейджхорна, надеясь  разглядеть  и  на  его
лице следы этой детской веры. Если судить по фургону, одной  ногой  старик
явно стоял в прошлом, а вот где была вторая - это вопрос.
     - Для этого мы  отпечатали  сотни  буклетов,  в  которых  описывается
местоположение капсулы и содержится просьба не открывать ее до две  тысячи
девятьсот  восьмидесятого  года.  Фактически  -   у   Фрэнка   при   одном
воспоминании об этом стало сухо во рту, - я всю последнюю неделю только  и
занимался тем, что рассылал эти буклеты в музеи и в  отделы  редкой  книги
всех библиотек мира. Даже в некоторые монастыри  отправил  послания.  Хочу
верить, что капсула сохранится и о ней будут помнить.
     - Через две недели я смогу узнать, когда ее найдут и откроют.
     Фрэнк усилием воли подавил усмешку.
     - Каким образом?
     - Сейчас покажу. - Сейджхорн встал и направился к своему фургону.  По
нему скользнул луч фонаря, в свете которого кружились  насекомые.  Вот  он
взобрался в кузов, перелез через сиденье и исчез в глубине.
     Фрэнк направился  вслед  за  ним,  чтобы  получше  рассмотреть  знак,
нарисованный на борту фургона, но свет фонаря  вдруг  изменил  направление
его мыслей. "Этот кружок  света,  как  ядро  атома,  -  подумал  он,  -  а
насекомые и мотыльки  -  электроны  на  его  многочисленных  орбитах".  Он
отвернулся от  света  и  глубоко  вздохнул,  чтобы  насытить  мозг  лесным
кислородом и обуздать разыгравшееся воображение.  Только  все  без  толку.
Сквозь  просветы  в  деревьях  виднелись  далекие  огоньки  города.  Фрэнк
всмотрелся в их манящие узоры и различил среди них университетские. Вот  и
сияющий бульвар Вашингтона, которым он и Элейн не раз проходили вместе  по
дороге к студгородку, держась за руки  и  беседуя  о  своих  студентах.  В
стороне от неонового зарева Манчестерского бульвара была ее улица.  А  еще
немного дальше, там, у границы темноты, должен  находиться  парк,  где  он
назначал свидания Элейн.
     Сейджхорн спрыгнул на землю,  фургон  скрипнул,  словно  вздохнул  от
облегчения.
     - Нужно вложить вот это в капсулу времени, -  и  он  протянул  Фрэнку
маленькую металлическую коробочку.
     - Но капсула уже полна. Это и есть ваше изобретение?
     - Вряд ли. Для того чтобы говорить с кем-то  из  будущего,  не  нужно
ничего изобретать. - Его густые белые брови  медленно  поползли  вверх.  -
Достаточно простой логики.
     Фрэнк рассеянно болтал в чашке остатки кофе.
     - Логики? - переспросил он. - Чтобы говорить с кем-то из будущего?
     - То,  что  я  предлагаю,  основано  на  простейшей  теории  движения
времени. Я как раз об этом читаю лекции. - Он одернул жилетку. -  Выступаю
в колледжах, на окружных ярмарках,  различных  фестивалях,  рассказываю  о
методах  пограничной  медицины,  о  лекарствах,  которые  рекламирую.  Это
придает  лекциям  пикантность.  Впрочем,  людей  больше   привлекают   мои
карточные фокусы.
     - А я-то думал, достаточно фургона,  -  сказал  Фрэнк,  кивнув  через
плечо. - Он ведь может больше всего привлечь внимание людей.
     Но Сейджхорн  юмора  не  понял.  Фрэнк  прокашлялся,  чтобы  подавить
смешок. Они вместе направились к выемке и уселись около нее на  землю.  От
огня шло тепло, и Фрэнк с удовольствием протянул к нему  руки.  И  тут  же
поднялся и зашумел ветер - сначала в вершинах деревьев, потом за фургоном.
Как здорово, если бы здесь сейчас сидела Элейн, а не  этот  старый  чудак.
Сейджхорн, вероятно, пытается пробудить в нем любопытство. Но зачем? Фрэнк
немного смягчился:
     - А в чем состоит ваша теория движения времени?
     - В простом допущении  того,  что  среди  нас  на  земле  есть  люди,
путешествующие во времени.
     Фрэнк снова стал  болтать  в  чашке  остатки  кофе.  И  костер  своим
потрескиванием словно подтверждал его сомнения.
     - В самом деле, - сказал Сейджхорн, - это очень логичная теория, если
согласиться с тем, что человек в определенном случае может  выполнить  то,
что задумал. Через тысячу лет он, вне  всякого  сомнения,  откроет  секрет
передвижения во времени. Он отправится в  прошлое  узнать,  как  строились
пирамиды, станет свидетелем суда над  Сократом  и  увидит,  как  распинали
Христа. Поэтому вполне логично допустить, что путешественники  во  времени
есть и среди нас, в настоящий момент. Единственная проблема состоит в том,
как ввести человека в космос. И у  меня  есть  план,  который  делает  это
возможным.
     - Понятно. Но  какая  связь  между  вашим  планом  и  нашей  капсулой
времени?
     -  Эта  капсула,  если  она  сохранится  тысячу  лет,  будет  открыта
обществом, которое уже овладеет способами возвращения в прошлое.
     Фрэнк недоверчиво посмотрел на своего собеседника.
     - Что, не веришь?
     - В способность возвращаться? Сама концепция содержит в себе  слишком
много противоречий.
     Сейджхорн посмотрел  на  свою  металлическую  коробочку  и  потер  ее
поверхность указательным пальцем, словно очищая от грязи.
     - Противоречие - скользкое словечко, сынок. В конце концов, что  чему
противоречит? - Он задал свой вопрос, словно выпустил  при  этом  изо  рта
кольцо дыма. Затем он достал из жилета сигару, откусил ее кончик и сплюнул
в выемку. - Все зависит от точки зрения.
     - Да ну?
     - Две  с  половиной  тысячи  лет  назад  Пифагор  заявил,  что  Земля
вращается вокруг Солнца. Но кому-то ведь казалось, что вращается Солнце. -
Он вытащил из огня обгоревший сучок и прикурил  от  него.  -  Так  вот,  -
продолжал он, попыхивая сигарой, - это очевидное противоречие нисколько не
смутило Пифагора.
     - Можно, конечно, восхищаться этим, но мы с тех пор все же  несколько
ушли вперед...
     - Вот именно! За прошедшие  тридцать  лет  мы  продвинулись  в  науке
дальше,  чем  за   всю   историю   человечества.   Мы   наблюдаем   сейчас
геометрическую прогрессию  знаний.  Научная  информация  каждые  пять  лет
удваивается. Боже мой, да если такой  темп  сохранится,  то  до  того  как
откроют капсулу, мы станем свидетелями удвоения наших знаний в двести раз!
Да вот возьми хотя бы самый обычный цент, удвой его двадцать семь раз -  и
у тебя уже миллион! Всего двадцать семь. А представь  себе,  что  случится
после удвоения наших знаний в двести  раз.  Можешь  ли  ты  без  колебаний
сказать, что путешествие во времени никогда не осуществится?
     - Ладно, - ответил Фрэнк, слишком уставший для упрямого  топтанья  на
ристалище словесных ухищрений. Он  начал  понимать,  что  старика  ему  не
переспорить. Сейджхорн, может, и сумасшедший, но теорию свою  он  защищает
умело. - Что там у вас в коробке?
     Сейджхорн хмыкнул и потер крышку, словно снимал пыль тыльной стороной
ладони.
     - Манускрипт, - сказал он.  -  Манускрипт  с  чрезвычайно  интересным
содержанием. Написан на  специальной  бумаге  особыми  чернилами  и  может
сохраняться не меньше  чем  тысячу  лет.  О  приманке  на  этот  крючок  я
позаботился как следует.
     - И что же вы использовали в качестве приманки?
     - Чтобы заманить путешественника во времени в открытое  пространство,
нет ничего лучше, чем другой такой же путешественник, точнее, человек, как
бы выброшенный на берег и  ожидающий  спасения.  Конечно,  при  проведении
исследований  в  этом  временном  измерении  несколько  несчастных   будет
потеряно - тех, кто уже никогда не вернется из  своего  рейса  в  прошлое,
людей, оставшихся в неизвестности, в какой-нибудь давней эре. Как, скажем,
Амелия Эхарт. Я думаю, нечто подобное вполне можно предположить.
     - По закону Мерфи.
     - Точно. И представь себе, что ты  один  из  таких  путешественников,
приземлившийся в двадцатом веке. Как еще послать в будущее сигнал о  твоем
отчаянном положении, если не с помощью капсулы времени?
     - В самом деле, как?.. - Фрэнка это заинтриговало.
     - Одну