идите  на  колоссальной
бомбе".
     - Даже если ты изложишь все таким образом, они  не  разрыдаются,  как
ты, кажется, предполагаешь. И не  взбунтуются.  Они  будут  голосовать.  И
результат окажется именно таким, какого ты ждешь, Поль. Потому что  они  -
настоящие люди, потому что у них есть дети, и они  хотят  видеть,  как  их
дети будут играть на солнышке вместо  того,  чтобы  ходить  без  конца  из
оранжерей в визорий.
     - Я знаю, и вот это-то меня и пугает. Мы все  должны  сделать  выбор,
раз и навсегда. И если корабль взорвется... Сколько  лет  пройдет,  прежде
чем человечество вновь доберется до этих  мест?  Имеет  ли  право  колония
рискнуть всем из страха перед новыми годами полета и искусственного сна? Я
считал, - и ораторы говорили это перед отлетом, - что мы  должны  защищать
"достояние человечества".
     Элизабет, не отвечая, наклонила голову.
     Он открыл дверь и шагнул в коридор.
     - Видишь ли, - промолвила наконец Элизабет, - у нас есть  еще  немало
шансов. Я хочу сказать: не обязательно же двигатели должны взорваться.
     Когда Гарно вошел в радиорубку, он чувствовал себя  спокойным,  почти
равнодушным.
     Там была только двое техников, и по их лицам он  понял,  что  Арнгейм
совсем недавно все им объяснил.
     - Дайте объявление о чрезвычайном сообщении, - распорядился он и сел.

     Долгое время буры и лезвия, расположенные на конце выброса,  работали
в мощной толще металла. Энергию, добываемую из этой  среды,  выброс  часто
использовал для  серий  взрывов,  могучих  сотрясений,  которые  создавали
трещины во много километров длиной. По  ним  выброс  продвигался  быстрее,
поднимаясь к поверхности и  не  переставая  сообщать  Исходному  Комплексу
результаты непрерывных анализов.
     Пришло время, когда он  оказался  самым  дальним  из  всех  выбросов,
которые  расходились  от  гигантского   Комплекса,   словно   живые   лучи
заключенного в темницу солнца.
     Случилось так, что на пути оказалось  меньше  твердых  слоев,  больше
рыхлых карманов и подпочвенных  вод.  Выброс  прошел  металлоносную  зону,
преодолел  последний  слой  скальных  пород  и  вдруг   обнаружил   новую,
удивительно податливую среду,  в  которую  погрузился  почти  без  всякого
усилия. Последующие анализы показали,  что  эта  новая  среда  состоит  из
бесчисленных  обломков  сложного  строения   и   неясного   происхождения,
смешанных с кристаллами. Все вместе составляло весьма мягкую среду,  легко
уступившую воздействию различных кислот.  И  тогда  он  понял,  что  скоро
попадет в то Иное Окружение,  которое  Комплекс  предчувствовал  с  самого
начала своего роста.
     С глубины в несколько километров  от  дна  океана,  который  покрывал
поверхность  планеты,  он  послал  Исходному  Комплексу  весть   о   давно
ожидавшейся победе.

     Когда  Гарно  вошел  в  комнату   Арнгейма,   капитан   сидел   перед
иллюминатором.
     - Все? - спросил Арнгейм.
     - Все.
     - Было трудно?
     - Меньше, чем я опасался. Но я же их еще не видел. Я  пока  не  знаю,
как они к этому отнеслись. А вот завтра...
     Арнгейм словно очнулся. Он повернулся вместе с креслом и посмотрел на
Гарно.
     - Неважно, что решат колонисты. Нужно было, чтобы они  знали,  вот  и
все.
     - Вы знаете, как называли кандидатов в  звездные  колонии?  -  сказал
Гарно.
     - Оседлавшие свет. Я знаю, Поль. Взято  из  фильма,  который  не  без
успеха шел, кажется, в девяностых годах.
     - А они предвидели в этом фильме несчастные случаи? Кораблекрушения?
     - Конечно, Поль. По-моему, в фильме их было много.
     - Я буду вам нужен во время голосования?
     - Да, несомненно. Настоящая работа начинается завтра.
     - А Кустов? Когда он вплотную займется двигателями?
     - Когда колония проголосует. Это вопрос нескольких часов. Если мы  не
выйдем вовремя на посадочную траекторию...

     Выброс вышел в океан  в  нескольких  километрах  от  континентального
шельфа и немедленно сообщил эту новость Исходному Комплексу.  В  ответ  он
получил  приказ  разделиться   и   протянуть   экстратонкие   разветвления
горизонтально во все стороны. Он повиновался и  обнаружил  новый  феномен,
вызвавший в  его  психологических  центрах  неведомое  прежде  ощущение  -
беспокойство.
     До сих пор он все время продвигался вверх, черпая энергию из  плотной
и богатой среды, которая была его средой с момента  зарождения  Комплекса.
Он обращал в энергию минералы и металлы,  он  переваривал  препятствия.  А
теперь он обнаружил, что новая  среда  чрезвычайно  бедна  ресурсами.  Над
осадочными породами лежала только толща воды, в ней его новые  ответвления
продвигались очень быстро. Одно из них вынырнуло на поверхность, и  выброс
осознал,  что  положение  еще  хуже,  чем  он  предполагал.  Над   океаном
начиналось смертоносное пространство, пустыня, в  которой  -  как  это  ни
невероятно, - возможно, вообще не было энергии.  Прежде  чем  поставить  в
известность Комплекс, выброс занялся более  детальными  анализами,  подняв
большинство своих ответвлений к поверхности воды. Он вынес один из  них  в
новую среду и обнаружил следующее:
     а) Новая среда пронизана излучениями самых различных типов. Некоторые
были ему знакомы: они существовали в том,  что  он  теперь  осознавал  как
богатую  среду.  Другие  же,  наоборот,  были  неизвестны,   непонятны   и
чрезвычайно  интенсивны.  Все,  однако,  могли   усваиваться   и   служить
источниками энергии.
     б) Плотность вещества быстро падала с удалением от богатой  среды,  в
то время как плотность излучения увеличивалась.
     в) Один источник тепла и излучения отчетливо выделялся среди  других.
Он занимал  ограниченную  часть  пространства,  которое  находилось  перед
выбросом, и, по-видимому, медленно и правильно перемещался.
     Выброс,  открывший  атмосферу,  космическое  пространство  и  солнце,
передал всю эту информацию и свои заключения Исходному Комплексу.
     Впервые  за  время  своего  существования   Комплекс   столкнулся   с
действительно трудной проблемой. Одновременно он уловил опасность,  и  она
породила нечто вроде смутного отзвука того  беспокойства,  которое  ощутил
выброс во многих километрах от него.
     Комплекс не принял никакого немедленного решения. Он знал, что отныне
его будущее находится под угрозой. Его рост продолжался.  Другие  выбросы,
рождающиеся в его огромном прожорливом теле, в свою очередь поднимались  к
Новой Среде. И придет день, когда он исчерпает  энергию  скалистых  пород,
металлических  руд  и  кристаллических  жил.  Придет   день,   когда   его
собственное тело поднимется на  пустынную  поверхность,  где  нет  никакой
пищи.
     Комплекс знал теперь строение мира, и это строение  обрекало  его  на
смерть. Если только... Он принял решение и  послал  ушедшему  дальше  всех
выбросу приказ: продолжать!
     И одновременно он провел еще небывалую  операцию:  он  выделил  часть
энергии, столь необходимой ему самому, и передал  ее  передовому  выбросу,
которому уже трудно было добывать ее.

     Колония проголосовала.
     Сидя возле шкафа, где были сложены  сотни  копий  кинофильмов,  Гарно
смотрел на сына. Бернар снова играл с "безумным пузырем". Шары  крутились,
и когда мальчик нажимал на  черную  кнопку,  раздавались  резкие  звуки  -
результат их случайных столкновений.
     В комнату улыбаясь вошла Элизабет.
     - Арнгейм тебя вызывал, - сказала она. - Только что.
     Он пожал плечами.
     - По-моему, я сделал, что мог. Теперь очередь Кустова.
     - Но ты все-таки должен пойти в командный отсек.
     - Да, конечно.
     Он  опустился  на  колени,  щелчком  опрокинул  "безумный  пузырь"  и
взъерошил волосы сына.
     - Да ну тебя! - сердито сказал Бернар и в отместку швырнул  пузырь  в
дальний конец комнаты.
     - Ты же знаешь, что он этого не терпит, - заметила Элизабет. -  Он  у
нас модник.
     Гарно медленно встал и рассеянно одернул пиджак.
     - Я забыл тебя спросить... Он вчера ходил в гипнорий?
     Она посмотрела на него с улыбкой.
     - Какое это теперь имеет значение, Поль? Собственно, я даже предпочла
бы, чтобы он спал в момент...
     - Никакого особого момента не будет,  -  сказал  Гарно.  -  Результат
голосования ясен, и люди Кустова уже занялись двигателями. Ты это знаешь.
     Она не ответила, и он начал разбирать досье, которые принес из отдела
психологии несколько дней назад. Теперь они ему понадобятся.
     Элизабет неподвижно стояла посреди  комнаты.  У  ее  ног  со  странно
серьезным лицом сидел мальчик. Гарно целую минуту  молчал,  не  зная,  что
сказать. Наконец, перед тем как уйти, он подобрал "безумный пузырь".
     - Возьми, малыш! Разве он тебе больше не нравится?
     Он положил игрушку на ковер рядом с сыном и быстро вышел.
     Секция психологии располагалась около главного  лазарета,  неподалеку
от "южного полюса" корабля. Чтобы добраться до нее, надо  было  спуститься
по одному трапу, потом  по  другому  и  пройти  по  галерее,  которую  все
называли "кладбищенской аллеей". Гарно не любил этого места и  обычно  шел
тут быстро. Но на сей раз он остановился и повернулся к левой  стенке.  На
гладком металле тянулся ряд черных клавиш.  Лишь  через  несколько  секунд
Гарно заставил себя поднять руку и нажать одну из них.  Когда  за  стенкой
загорелся  свет,  сердце  его   забилось   сильнее.   Свет   был   странно
потусторонним и желтоватым. Гарно заглянул в кладбище корабля.
     Собственно,   по-настоящему    это    место    называлось    "большим
зоогипнорием". Зал был огромен. Это был самый большой зал корабля, если не
считать  тех  оранжерей,  в  которых  росли  деревья.  Сводчатый   потолок
напоминал свод колоссального белого склепа. Но тут не было никаких трупов.
Только неподвижные тела. Тела спящих животных.
     Взгляд Гарно переходил от застывшей лошади к замороженной корове,  от
кучки покрытых снежными хлопьями собак к серой кошке,  которая,  казалось,
мурлыкала в уголке около контрольного прибора.  По  стеклянной  бандерилье
живительная сыворотка тихо текла в шею могучего черного быка. В  отдельной
клетке, словно сухие ветки, лежали змеи.
     Животные этого космического ковчега с самого отлета были погружены  в
искусственный сон - он делал незаметным для них течение времени, спасал их
от страха и облегчал проблему их размещения.
     Скот, предназначенный для  гипотетических  пастбищ,  собаки,  которых
ждала необычная дичь, кошки, которым, может быть, придется плавать в воде,
козы, чья судьба, возможно, - стать, как  и  в  давнем  прошлом,  вьючными
животными.
     Свет  потихоньку  тускнел.  Он  погас  окончательно  как  раз  в   то
мгновение, когда Гарно вышел из гипнория.
     Он подошел к психологической секции. "Собственно  говоря,  -  подумал
он, - сейчас только  все  и  начинается.  Они  предпочли  риск,  предпочли
закончить путешествие, чего бы это ни стоило. Почти все. Но только  почти.
Мне придется иметь дело с другими, с теми, кто боится".
     Дверь скользнула вбок. Он хотел было войти в свой крошечный  кабинет,
как вдруг стальные стойки бешено завибрировали. Гарно потерял  равновесие,
попытался ухватиться за дверь, промахнулся на какие-то миллиметры и упал.
     И когда в его голове вспыхнула боль, он услышал далекий рокот.

     Энергия протекала через многие километры выброса, чтобы питать  новые
ветки, которые поднимались  в  атмосферу,  изучали  поверхность  океана  и
пробирались  на  пустынные   материки,   передавая   Исходному   Комплексу
неисчислимые сведения. И эти сведения все больше укрепляли в нем ощущение,
что надо торопиться.
     Остающееся ему время, судя по объему  планеты,  было  примерно  равно
тому  сроку,  который  он  уже  прожил.  Для  Комплекса,  который   всегда
воспринимал свое будущее как  вечность,  это  было  равносильно  смертному
приговору. Совершенно необходимо было найти новые источники энергии, новые
области плотного вещества.
     Разветвления микроскопических клеток быстро распространились по  всей
поверхности планеты, заткали дно безжизненного океана, глубокие  долины  и
острые пики гор.
     Передовой выброс поднимался вверх, в атмосферу, неуверенно протягивая
тонкие нити во все более и более  бедную  среду,  пока  не  достиг  полной
пустоты, где лишь изредка встречались отдельные молекулы.
     Необходимо было проникнуть дальше, туда, где терялись последние следы
атмосферы. Так же, как раньше он предчувствовал существование  поверхности
планеты. Комплекс угадывал теперь  где-то  далеко  впереди  плотные  тела,
богатые  источники,  излучающие  энергию,  ничтожные  количества   которой
улавливали его выброшенные вперед нити.

     Вместе со светом вернулась боль. Гарно обнаружил,  что  он  лежит  на
кушетке в своем кабинете, приподнялся и ощутил сильное головокружение.
     - Лежите спокойно, - услышал  он  голос  доктора  Мартинеса.  -  Ваши
услуги сейчас никому не требуются.
     - Что взорвалось?
     - Один из генераторов. Это еще далеко не катастрофа,  но  со  многими
случилось то же, что и с вами... Лазарет переполнен.
     Гарно потрогал голову и ощутил под пальцами небольшую повязку.  Чтобы
сесть, ему пришлось ухватиться за кушетку.
     - По-моему, я вам сказал, что у вас сейчас нет пациентов, -  повторил
Мартинес, хмурясь. - Большинство из них набило себе шишки и переселилось в
лазарет. Это, несомненно, успокоит их нервы.
     - Вы сообщили моей жене?
     Мартинес кивнул.
     - Вы легко отделались и, пожалуй, можете вернуться к себе.
     - Мне надо увидеть Арнгейма, - сказал Гарно.
     В зале управления вместе с Арнгеймом были Вебер и Сиретти.  Все  трое
склонились  над  экраном  сканирующего  устройства,   и   Сиретти   что-то
вполголоса объяснял, размахивая руками.
     Только через несколько секунд Гарно  заметил  Шнейдера.  Политический
представитель сидел перед двойным обзорным экраном. Подойдя, Гарно  увидел
на экране  шар  цвета  охры,  испещренный  черными  пятнами  и  окруженный
желтоватой  атмосферой.  Фотолет  проходил  менее  чем  в  двух  миллионах
километров от восьмой планеты Винчи - внешней планеты системы.
     - Неприятное  зрелище,  -  сказал  Шнейдер.  -  И  неприятное  место,
господин Гарно.
     - И все-таки нам придется когда-нибудь ею заняться, - ответил тот.  -
Как и всеми остальными планетами системы.
     - Эта работа достанется на долю наших потомков, - сказал  Шнейдер.  -
Если мы выживем.
     - О чем вы  говорите?  Колония  проголосовала  и  сделала  выбор.  Мы
остановим двигатели, и путешествие закончится.
     В  проницательных  глазах   политического   представителя   мелькнули
иронические огоньки.
     - А вы уверены, что будет  именно  так?  Я  хочу  сказать  -  вам  не
страшно?
     Гарно пожал плечами.
     - Да, я боюсь, как и все, - сказал он.  -  Но  я  тоже  голосовал  за
остановку двигателей, чего бы это ни стоило.
     - А я нет, - мягко сказал Шнейдер.  -  Видите  ли,  такая  экспедиция
воплощает  баснословные  расходы,  очень  много  времени  и  очень   много
надежд... И я слишком боюсь смерти, чтобы помогать ей каким бы то ни  было
образом. Но, может быть, я просто вошел во вкус этого долгого ожидания и в
конце концов полюбил его  ради  него  самого,  уже  не  желая,  чтобы  оно
кончилось. И в любом случае события, кажется, подтверждают мою правоту.
     - У нас нет никаких шансов, Поль, - сказал капитан. -  Кустов  делает
все возможное, но он опасается, что  не  пройдет  и  часа,  как  взорвется
второй генератор. Это значит, у нас начнутся трудности с очисткой воздуха.
Необходимо будет расположить в разных местах корабля спасательные группы и
принять меры, чтобы  собрать  всех  колонистов  вместе.  Мы  сможем  тогда
отключить  некоторые  отсеки  и  сэкономить   таким   образом   воздух   и
электроэнергию. Вы займетесь этим, Поль?
     - Какие у меня полномочия?
     - Если понадобится, заставьте их пойти в гипнорий. Мы  можем  создать
полицию, но все должно быть спокойно.
     Гарно почудилось, будто у него  в  желудке  лежит  что-то  твердое  и
холодное.
     - Что говорит Кустов?
     - Я его не расспрашивал. Он с самого начала сидит на дне своего ада и
делает чудовищную работу.
     - Каковы будут наши шансы, если взорвется второй генератор? - спросил
Гарно. Но подумал, что уже знает  ответ.  И  во  взгляде  Арнгейма  прочел
подтверждение.
     Он ушел из зала управления и по трапам и коридорам  вернулся  в  свою
квартирку.
     Элизабет сидела в спальне на краю кровати и плакала.
     - Лучше бы ты перестала, - сказал он. - Бернар испугается...
     Она покачала головой и указала на дверь гипнория.
     - А ты? - спросил он,  не  оборачиваясь.  -  Может  быть,  ты  хочешь
тоже?..
     - Я ведь достаточно взрослая, чтобы бодрствовать с  тобой.  Просто  я
немножко поплакала... Но я  уверена,  что  все  будет  хорошо.  Все  будет
хорошо, Поль, правда?

     Растущий Комплекс познал тревогу.  И  эта  тревога  ускоряла  рост  и
умножала число выбросов, которые уходили в космическое пространство. Целый
лес  нитей  тянулся  к  далекому  голубому  солнцу,  которого  они   могли
достигнуть лишь  очень  не  скоро.  Плотные  сети  нитей  покидали  родную
планету, богатую среду, и протягивались к соседним планетам. Другие  нити,
еще редкие и немногочисленные, выбрасывались к далеким звездам.
     Один  из  этих  выбросов  и   обнаружил   новый   источник   энергии,
относительно близкий, перемещающийся в пустом пространстве. Источник  этот
был не очень богат, однако близость делала  его  использование  не  только
желательным,  но  и  обязательным.  Поэтому   Комплекс   передал   выбросу
дополнительную энергию и приказал ему  быстро  выдвинуться  в  направлении
движущегося источника.

     - Как только я узнал, - говорил Гарно в темной и тихой спальне,  -  я
испугался  за  себя.  Я  боялся,  потому  что  мне   впервые   надо   было
по-настоящему выполнять  свои  профессиональные  обязанности.  Мысль,  что
придется вселять уверенность в тех, кто боится так же, как я сам, была для
меня невыносима...
     - Но ведь ты же не трус, - сказала Элизабет.  -  Подобный  страх  мог
испытать кто угодно. Такие опасности возникают нечасто, и нельзя требовать
от людей сверхчеловеческих качеств.
     Они помолчали. Оба вслушивались в искусственную ночь корабля,  словно
могли уловить в этом огромном стальном шаре  шум  фотонных  двигателей,  а
может быть, и лязг инструментов, которыми техники  ломают,  пробиваются...
приближаются к взрыву.
     Наконец Гарно встал, и Элизабет последовала за ним, потому что знала,
куда он идет. Они приоткрыли дверь гипнория и долго смотрели с  порога  на
сына, спящего в слабом ледяном сиянии.
     Он покоился  в  коконе  из  хрома  и  стекла.  Его  обвивали  трубки,
переливающиеся колдовскими красками.
     - Ему что-то снится, я уверена, - сказала Элизабет.
     Гарно шагнул назад.
     - Не думаю, чтобы я сейчас мог уснуть.
     - Ты хочешь пойти туда?
     Оба знали, о чем она говорит.
     - Тебе необходима какая-нибудь роль, - сказала  она,  закрывая  дверь
гипнория. - Мученичество в роли социопсихолога у  тебя  не  получилось,  и
тебе обязательно надо найти другую. В этом все дело, правда?
     Он устало улыбнулся.
     - Я боюсь стать таким же бесполезным, как Шнейдер. -  Он  одевался  -
неторопливыми точными  движениями.  -  Понадобятся  столетия,  чтобы  люди
поняли, какие таланты требуются для звезд.
     И он вышел. Через голубоватые галереи и поблескивающие колодцы трапов
снова добрался до низа корабля,  до  его  "южного  полюса",  где  фотонные
двигатели упрямо продолжали выбрасывать ливень света.
     Он сообщил о своем приходе по малому контрольному телевизору, миновал
узкий тамбур и оказался в круглом помещении, где на стенах висели защитные
костюмы.
     - Приветствую вас в нашем пекле, - произнес голос Кустова. - Натяните
на себя одно из этих чучел и присоединяйтесь к