ние  то,
что коробка стояла в углу,  заклеенная  скотчем  и  покрытая  слоем  пыли.
Вторая запрещенная профессия, которая позволяет регулярно получать  доход,
- это профессия проститутки. Двести долларов - немалая сумма  для  малышки
Карен с ее квадратной челюстью, крючковатым носом и  широко  поставленными
глазами. И грудь тут особой роли не играет.
     Для шлюхи из варьете...
     -  Проклятье,  она  мне  сказала,  что  позвонила  тебе  и  обо  всем
договорилась! И дала мне ТВОЙ адрес! - он резко тряхнул головой. -  Ничего
не понимаю. Черт возьми, не могла же она меня обмануть?! С какой стати? Ты
меня впустила и даже не включила электронный сторож, все было  договорено.
А потом ты закричала и... и мне это не понравилось, я подумал, что,  может
быть, ты немного переигрываешь. Но Терри мне сказала, что ты  великолепная
актриса. Честное слово, я старался не делать тебе больно. Ей-богу. А потом
я надел штаны и уже хотел было положить конверт на туалетный столик, но ты
вдруг бросила в меня стул и подступила  ко  мне  с  ножом.  Пришлось  тебя
ударить. Все это так нелепо! Может, ты соизволишь,  черт  подери,  сказать
мне хоть слово? Я две недели места себе не нахожу. Даже есть не могу.
     Я хотел выключить телефон, но руки так тряслись, что я нажал не на ту
кнопку и лишь приглушил звук до минимума.
     - Шерон, поверь, - прокричал он откуда-то  издалека,  -  я  только  в
мыслях насильник. А вообще-то - нет!
     Тут я, наконец, нащупал выключатель, и мужчина исчез.
     Я еле поднялся, заковылял к бару и принялся отпивать из всех  бутылок
подряд до тех пор, пока перед  глазами  не  перестало  маячить  его  лицо,
честное, озадаченное и немного пристыженное.
     Дело в том, что у него были пепельные волосы, квадратный  подбородок,
чуть крючковатый нос и  широко  поставленные  голубые  глаза.  Говорят,  у
каждого из нас есть где-то двойник. А судьба  любит  играть  с  нами  злые
шутки, ведь правда?
     Не помню, как я лег спать...
     Проснулся поздно ночью с ощущением, что мне нужно раза два стукнуться
головой об пол, иначе сердце больше не будет биться. Я валялся на постели,
которую сам соорудил из подушек и одеял возле ее кровати, а когда  продрал
глаза, увидел, что она сидит  и  смотрит  на  меня  в  упор.  Она  кое-как
расчесала волосы и привела в порядок  ногти.  Мы  долго  глядели  друг  на
друга. Она слегка порозовела и казалась не такой тощей.
     - Что сказала Джо Энн, когда ты ей рассказал?
     Я не ответил.
     - Да ладно тебе, только у Джо Энн есть второй ключ от моей  квартиры,
и она не дала бы его чужому. Так что она тебе сказала?
     Я с трудом выпутался из одеял и подошел к окну. За  два  квартала  от
дома, над низенькими зданиями возвышалась большая колокольня,  похожая  на
фаллос.
     - Господь жесток, - произнес я. - Ты это знаешь?
     Я повернулся к ней,  она  уставилась  на  меня.  Потом,  как  бы  для
проверки, засмеялась, но умолкла, едва я к ней присоединился.
     - Выходит, я ничего собой не представляю, важно лишь то, что  у  меня
между ног?
     -  Если  человека,  склонного  к  обжорству,   считать   обжорой,   а
совершающего преступления - преступником, то Господь жесток.  Или,  может,
глупее его замыслов нет?
     Из тысячи возможных реакций на мое заявление она выбрала наилучшую, а
значит, и самую раздражающую - молча сидела и глядела на  меня,  обдумывая
мои слова.
     Наконец, сказала:
     - Согласна. А каким способом ты замышляешь трахнуться?
     - Таким, благодаря которому ты чуть не  сдохла  в  куче  собственного
дерьма, - грубо отрезал я. - Все только и  делают,  что  твердят  о  новой
напасти, об электродах. Всего за шесть лет они вышли на пятое место  среди
причин смерти. Вживление электродов в голову  далеко  не  новинка,  просто
сейчас это технически усовершенствовали.
     - Я что-то не понимаю.
     -  Тебе  не  знакома  известная  фраза:  "Все,  что   мне   нравится,
противозаконно, аморально и пошло"?
     - Конечно, знакома.
     - А тебе не  казалось,  что  это  чертовски  странно?  Знаешь,  какой
продукт не имеет питательных свойств и даже опасен для организма? - Сахар.
А наша нервная система, похоже, не может без него обходиться.  Его  кладут
практически в любую еду, потому что НИКТО не  в  состоянии  удержаться  от
соблазна. И мы травимся, портим себе характер, зубы. Это  ли  не  странно?
Получается, что в наш мозг встроена какая-то древняя программа, которая  в
буквальном смысле  слова  сторицей  вознаграждает  нас  за  всякие  глупые
поступки. Скажем, когда мы курим отраву или  едим  ее,  пьем,  нюхаем  или
колемся. То же самое происходит, если мы пренебрегаем здоровой пищей.  Или
вступаем в сложные сексуальные отношения,  не  имеющие  целью  продолжение
рода.  Их  вообще  можно  было  бы  считать   бессмысленными,   а   то   и
ненормальными, если бы не удовольствие, которое мы получаем от  секса.  Но
все  равно  удовольствие  рада   удовольствия   очень   скоро   становится
бессмысленным и  начинает  смахивать  на  безумие.  В  наш  мозг  встроена
самоубийственная система поощрения.
     - Но она способствует выживанию.
     - Да? Тогда  с  какой  стати  мы  так  пристрастились  к  электродам?
Выходит, самую большую награду получает  наше  стремление  к  аннигиляции?
Даже если говорить об удовольствии, ведущем к  продолжению  рода,  то  все
равно наибольшее наслаждение мы получаем в момент перенапряжения, опасного
для жизни. Человек биологически запрограммирован так, что упорно превышает
уровень своих потребностей, стремясь заполучить больше того, что  способен
использовать себе во благо.
     В животных это не проявляется так ярко. Даже если вокруг всего полно,
неразумное животное должно лезть из кожи, чтобы удовлетворить свои  нужды.
Однако, едва в дело вступает разум, как все летит  в  тартарары.  Человеку
будет тесна любая экологическая ниша, куда бы он ни попал.  Люди  выживают
только благодаря  ПЕРЕДВИЖЕНИЮ.  В  противном  случае  они  бы  умерли  от
невоздержанности.
     Колени у меня так дрожали, что пришлось  сесть.  Меня  лихорадило,  я
казался себе больше, крупнее, чем был на самом деле, и понимал, что говорю
слишком быстро. Ей же нечего было сказать: ни голосом, ни лицом, ни телом.
     - Человек - животное стадное, - продолжал я, ощупывая ноющий  нос,  -
поэтому совершенно очевидно, что доброта  больше  способствует  выживанию,
чем  жестокость.  Но  какое  чувство   приятнее?   Что   приносит   больше
удовлетворения? Возьми наугад сотню человек, и окажется,  что  по  крайней
мере  двадцать  или  тридцать  из  них  прекрасно  осведомлены  в  области
психологических пыток и физической кастрации, а  двое,  может  быть,  даже
настоящие садисты. Скажем, твой отец завещал все  свои  деньги  церкви,  а
тебе оставил только сотню долларов, так ведь он был  артист  своего  дела!
Всегда проще вывалять человека  в  грязи,  чем  осчастливить.  Вот  почему
садизм и мазохизм становятся последним прибежищем пресыщенных  людей.  Это
извращение долго не надоедает, его пикантность в том, что...
     - Наверно,  пуритане  были  правы,  -  задумчиво  произнесла  она.  -
Наверное, наслаждение и есть корень зла. Но Боже мой,  как  бесцветна  без
него жизнь!
     - Одна из моих главных драгоценностей, - сказал я,  -  это  пуговица;
мой приятель Джон-Макаронина их расписывал и продавал по дешевке. Джон был
единственный настоящий анархист, которого мне довелось встретить  в  своей
жизни. На пуговице написано: "Лемминги, вперед!" Лемминг  явно  испытывает
неизъяснимое наслаждение, когда мчится в море. Страсть  к  самоуничтожению
заложена в нем от природы, это часть той самой жизненной  силы,  благодаря
которой живые существа зарождаются и появляются на  свет.  Делай  то,  что
тебе приятно. - Я рассмеялся, а она отпрянула. - Так вот, сдается мне, что
Господь наш - либо садюга, либо жуткий болван. Я толком не знаю, презирать
его или восхищаться.
     И тут у меня разом кончились все слова и силы. Я отвел от нее  взгляд
и долго смотрел на свои колени. Мне было  стыдно,  как  человеку,  который
устроил скандал в спальне больного.
     Через некоторое время она нарушила молчание:
     - А ты здорово разглагольствуешь.
     Я по-прежнему не поднимал глаз.
     - Когда-то я проработал целый год преподавателем экономики.
     - Ты ответишь мне на один вопрос?
     - Если смогу.
     - Что за радость была меня воскрешать?
     Я подскочил, как ужаленный.
     - Погляди на меня. Ну! Я примерно представляю себе, в  каком  я  была
состоянии, когда ты меня увидел. И догадываюсь, чего тебе пришлось со мной
хлебнуть. Я не уверена, что сделала бы то же самое даже для Джо Энн, а она
моя лучшая подруга. Ты не похож на типа, увлекающегося больными бабами,  и
уж тем более, черт подери, на богача, у которого уйма свободного  времени.
Так что же за кайф ты ловил тут в последние дни?
     - Мне  хотелось  понять,  -  огрызнулся  я.  -  Видишь  ли,  я  очень
любопытен.
     - И что, удалось?
     - Да. Я сложил головоломку.
     - Значит, ты теперь уйдешь.
     - Нет, - машинально ответил я. - Ты же еще не...
     И осекся.
     - Существует кое-что другое, не только наслаждение, - сказала она.  -
Иная система стимуляции, только мне кажется, это не электроды,  которые  я
вставляла себе в голову. Это не мозговая  стимуляция.  Можешь  назвать  ее
стимуляцией мышления. Или просто радостью...  своего  рода  удовольствием,
которое  возникает  у  человека,  когда  он  сделает  что-то  хорошее  или
преодолеет  жгучее  искушение  совершить  дурной   поступок.   Или   когда
постижение Вселенной кажется реальностью. Никакая другая радость не бывает
столь ослепительной и жгучей, поверь мне. Но за это надо платить.  За  это
приходится отказываться от удовольствий или даже терпеть ужасную боль.
     То, о чем ты говорил, конечно, правда. Нервная система  и  инстинкты,
которые мы унаследовали от животных, действительно портят нам жизнь. Но ты
сам сказал, что человек - существо, которое вечно в  движении,  ему  тесны
любые рамки. С тех пор как  в  человеческом  мозгу  затеплился  разум,  мы
пытались преодолеть свои инстинкты, стать другими.  И,  ей-богу,  нам  это
удастся. Просто эволюция  -  процесс  медленный.  Для  появления  мыслящей
обезьяны потребовалось двести миллионов лет, а ты хочешь, чтобы  всего  за
несколько  столетий  она  резко  поумнела?  В  нас,  конечно,  многое   от
леммингов, мчащихся в море, но есть и другая сила,  сила  противодействия.
Иначе людей на земле уже не осталось бы, и не существовало бы слов,  чтобы
вести этот разговор и... - она окинула взглядом свое тело, - и  я  бы  эти
слова тут не произносила.
     - Ну, это вышло чисто случайно.
     Она хмыкнула:
     - А что не случайно в нашей жизни?
     - Ладно, все путем! - заорал я. - Все распрекрасно! Раз мир спасен  и
ты его держишь под контролем, то я пошел.
     Когда я кричу, у меня прорезается мощнейший голос. Но она и бровью не
повела, а продолжала как ни в чем не бывало.
     - Теперь я  могу  сказать,  что  я  сполна  познала  наслаждения.  И,
пожалуй, остаток жизни проведу, придерживаясь золотой середины. Посмотрим,
что из этого выйдет. Начнем хотя бы с того, что я попрошу тебя минут через
десять принести мне слабенький чай и гренки. Что же касается  другого,  то
есть радости, то я хочу испытать ее в полной мере. Я ни черта  не  знаю  о
радости, но, насколько мне известно, она связана  с  нежностью  и  заботой
и... как, кстати, тебя зовут? Ты говорил...
     - Неважно! - рявкнул я.
     - Ну, хорошо. А что я могу для тебя сделать?
     - Ничего!
     - Но тогда зачем ты сюда пришел?
     Я так рассвирепел, что выложил ей все начистоту:
     - Я пришел обчистить твою вонючую квартиру!
     Она выпучила глаза, а потом бухнулась в подушку и захохотала, да так,
что даже прослезилась. Я пытался удержаться, но не смог и тоже рассмеялся,
и мы вместе делили ее радость точно так же, как прошлой  ночью  делили  ее
горе.
     А затем она посерьезнела и сказала:
     - Знаешь, тебе придется подождать недели две, стереоустановку ты один
не утащишь... Да, и намажь гренки маслом, пожалуйста!




                              Томас ШЕРРЕД

                                 НАГРАДА




     За первую неделю мая произошло одно убийство. За вторую - четыре;  за
третью - девятнадцать. В четвертую было убито тридцать девять человек.
     Почти всех застрелили - из револьвера,  из  винтовки  или  дробовика.
Четверых прирезали  -  двоих  мясницкими  разделочными  ножами,  а  одного
прикончили вилкой, всаженной много раз в позвоночник.  Возмущение  вызвала
не столько сама вилка, сколько то, что, приходится продолжать пользоваться
за обедом такими же.
     Мэр сказал: "Это надо прекратить!"
     Губернатор сказал: "Это надо прекратить..."
     Президент через министра здравоохранения  и  социального  обеспечения
сказал примерно то же самое.
     Начальник полиции и генеральный прокурор, сказали, что перевернут все
вверх дном, а ФБР сказало, что очень сожалеет, но это все местные дела.
     Никто так никогда и не узнал, кто входил в Комиссию и откуда  взялась
это объявление - целая газетная  полоса!  -  но  за  него  заплатили:  там
говорилось, что в пределах  города  выплачивается  десять  тысяч  долларов
наличными за голову любого застигнутого на вооруженном ограблении,  и  сто
тысяч в пользу наследников того, кто будет убит при попытке  предотвратить
вооруженное ограбление.
     Такие   объявления    нарушают    общественное    спокойствие:    это
подтверждалось любой  строкой  закона.  Пригородная  рекламная  газетенка,
распечатавшая это объявление, поклялась больше этого не делать.
     Но оно распространялось во времени и пространстве - ведь города у нас
скученные, и за несколько  недель  на  нескольких  квадратных  милях  было
выплачено без всяких уверток больше двух миллионов долларов -  чаще  всего
скрытно и по ночам, ибо Налоговый департамент косо смотрит  на  нетрудовые
доходы.
     Дело осложнилось, когда трое  полицейских  в  разных  частях  города,
будучи не при исполнении, опрометчиво дали заметить свое служебное  оружие
прохожим или покупателям в магазине. Действия развернулись слишком  быстро
для того, чтобы они успели достать свои  документы,  и  все  трое  тут  же
скончались  -  правда,  без   мучений.   Дальнейшие   осложнения   удалось
предупредить  открытым  ношением  полицейских  жетонов,   отчего   заметно
сократилось количество арестов у полиции нравов.
     К июлю пешеходы уже носили  после  захода  солнца  большие  фонари  и
старались не  делать  резких  движений  в  деловой  части  города.  Группы
бдительности поначалу нанимали дряхлых  старичков  и  старушек  поработать
приманкой в некоторых районах; потом техника усовершенствовалась, и теперь
на первый взгляд  жаждущие  смерти,  а  на  самом  деле  тяжеловооруженные
старики бродили вечерами по городу, а женщины  хрупкого  сложения  подолгу
томились на остановках  или  таскали  по  парковкам  дорогие  чемоданы.  У
магазинов и химчисток сидели или прохаживались добровольные сторожа  -  на
час, на день или на ночь.
     К сентябрю еще четыре сотни  были  убиты.  Сейфы  судов  были  битком
набиты делами  о  насильственных  смертях,  но  количество  вооруженных  и
невооруженных  ограблений  упало  почти  до  Нуля.   Полиции   запрещалось
принимать награду; но яхты, дачные коттеджи, снегоходы  и  путешествия  на
Гавайи  покупались  на  "ночные".  Никто  не  пытался  сопротивляться  при
арестах.
     Между тем система наград распространилась за пределы штата, туда, где
уровень преступности рос.
     Вооруженные и невооруженные ограбления тихонько скончались, прихватив
с собой три сотни возможно виноватых,  но  губернатор  наконец  воззвал  к
федеральному правительству,  утверждая,  что  вся  система  законов  летит
кувырком. Его поддержали чины из трех примыкавших штатов и северной  части
Канады. Но ряд совещаний на высочайшем уровне ничего не дал.
     Поэтому  три   пограничных   штата   последовательно   создали   свои
действующие Комиссии, явно никак  не  связанные  с  первой.  Затем  то  же
сделали близлежащие города  и  другие  штаты.  Количество  заработанных  и
выплаченных наград выросло  до  полумиллиарда  долларов,  а  сама  система
неуклонно распространялась на запад и на восток от Миссисипи.
     Уже в самом Нью-Йорке видели детей, игравших в Центральном  Парке  до
наступления темноты и даже позже.
     Отметая все слухи, все дублирующие друг друга рапорты, не считая тех,
кто безоружным ввязывался  в  стычки,  рассчитывая  либо  погибнуть,  либо
получить триста тысяч, полагавшихся  выжившему,  следует  сказать,  что  в
последующие три  года  список  жертв  стал  даже  меньше,  чем  количество
самоубийц в 1934 году. Четвертый год был годом выборов президента.
     Победивший кандидат стоял на платформе "Закона  и  Порядка".  В  день
приведения  его  к  присяге,  двое  охранников  среди  веселившейся  толпы
неосторожно приоткрыли свои "магнумы"  сорок  четвертого  калибра  и  были
очень быстро разделаны на части. После первой сессии Конгресса был  принят
федеральный запрет на ношение оружия. Он распространялся даже на  офицеров
полиции. Скотланд-Ярду пришлось ссудить ФБР своих специалистов,  привыкших
действовать без оружия - только так  удалось  избежать  еще  семнадцать  с
лишним тысяч смертных случаев.
     Детские сады Монтессори  внесли  в  свои  воспитательные  мероприятия
тренировки по дзюдо и карате, а "Дженерал Моторс" отвлеклась от  скачек  и
стала   награждать   лучшие   "черные   пояса".   "Популярная   наука    и
Иллюстрированная механика"  напечатала  серию  чертежей  арбалетов.  Олени
стали каждодневным зрелищем и даже помехой движению  на  улицах  Сагино  и
Сибивайнга.
     В  настоящее   время   Комиссия   по   расследованию   неамериканской
деятельности разбирается с фактом ракетной контрабанды японских химических
наборов для взрослых.




                              Том САЛЛИВЭН

                          МИККИ-МАУС - ОЛИМПИЕЦ




     В разных частях света приблизительно  с  часовым  интервалом  в  небо
взмыли два самолета спецназначения. Первым от  взлетной  полосы  секретной
разведбазы под  Минском  оторвался  гигант  советского  Аэрофлота.  Сорока
минутами позже  "бегемот"  с  загнутыми  крыльями  компании  Пан  Америкэн
покинул тщательно охраняемый тренировочный комплекс в Прово, штат Юта. Оба
лайнера в международном  воздушном  пространстве  летели  в  сопровождении
истребителей. С помощью  специальных  спутников  слежения  каждый  из  них
следовал курсом, огибающим центры управления климатом.
     Среди персонала на борту царила ничем не нарушаемая скука.  Время  от
времени раздавались хвастливые выкрики:
     - Мы их уделаем, а, Никита?!
     - Эгей, Стилт, да мы как начнем швырять  -  красные  молокососы  вмиг
позеленеют!


     Посадку произвели в гаванском аэропорту Хосе Марти  на  изолированных
полосах, удаленных друг от друга на  двести  метров  и  разделенных  тремя
рядами колючей проволоки. Телеобъективы сократили это расстояние.
     -  Подделка!  -  взревел  русский,   просмотрев   через   час   кадры
американской высадки.
     - Мошенничество, - нервно потирал руки американец, изучая видеозапись
десанта русских.
     На следующий  день,  стоя  рядышком  на  битком  набитом  олимпийском
стадионе, они произнесли слова клятвы: братство, дружба, честная игра. Все
как положено. Вавилон. Сто шестнадцать стран.  Шестьдесят  восемь  языков.
Когда клятва отзвучала и  рев  толпы  всколыхнул  трибуны,  Дункан  Шерман
слащаво улыбнулся русскому коллеге:
     - Мистер Смердяков, - произнес он несколько официально, - я  надеюсь,
мы сможем обойтись без переводчика.
     Георгий Смердяков, в свою очередь, позволил себе улыбнуться:
     - Да, я немного говорю по-английски, мистер Шэр-манн.
     Вежливо, но дов