пугался?

    -  Кого  мне бояться? - спросил мальчик, стуча зубами. Все вышло не так,
    как  он  хотел.  Их  было  слишком  много:  весь  тихий городок у берега
    океана. - Скажи лучше, кто из вас убил отца?

    - А ты угадай! - мэр рассмеялся. - Ты хотел убить меня? Так убей, не жди!

    -  Мэр,  я предлагаю тебе сыграть. - Мальчик вытащил из-за пазухи колоду
    карт.  - Тащи любую. Если вытащишь туз пик, то твой город погибнет. Если
    нет - ты сможешь убить меня.

    -  Эй,  ребята,  - сказал мэр, - где вы видели такого дурака? Конечно, я
    согласен! Готовься к смерти, щенок!

    Волосатая  рука потянулась к колоде. Мгновение, и на ладонь легла карта.
    Туз  пик.  Пораженные  дружки  уставились  на  карту.  Мальчик  не спеша
    поднялся и исчез в дверях.

    За  его спиной разрывалась земля, вбирая в свои недра аккуратные домики,
    мощеные улицы и фигурки людей.

    Мальчик  снова  вытащил колоду, усмехнулся и бросил подальше. Теперь она
    не  нужна.  Тоненькие  листики  картона,  подхваченные ветром, понеслись
    обратно  в  город.  Волшебная  колода,  подарок отца, состояла только из
    пиковых тузов.

    "Чудеса и диковины", 1992, ‘ 1 (Алма-Ата).























    В. Ананьин
    Однажды ночью



    "Последнее,  что  помнил  профессор,  был  страшный, нечеловеческий крик
    девушки,  как будто что-то оборвавший в его сознании. Грэмс Пул прыгнул,
    в   два   скачка   достиг   места   ужасной  схватки,  поднял  пистолет.
    Ослепительная струя ударила в черный бок чудовища и..."

    Привалов  захлопнул книгу. "Тайна Мрачной Звезды". Ну, конечно. Тайна...
    Чудовища.  Опасности.  Его  всегда  раздражали  такие  книги. Конечно, в
    космосе  случается  всякое.  И  он, Привалов, мог бы кое-что припомнить,
    хватило  бы  для  целого  романа.  Но ведь главное-то не это! И потом, в
    правильно  организованной  экспедиции  не должно быть происшествий. Если
    они и случаются, это только помеха работе.

    Впрочем,  шут с ними, с этими книгами. Жаль только, что они портят таких
    парней,  как  Храмов.  Романтик.  Он,  видно,  с  детства  еще начитался
    подобных  книжонок.  Он  и  сюда, на Геру, прилетел, мечтая о загадочных
    пещерах, чудовищах, захватывающих открытиях.

    Привалов усмехнулся.

    Пришлось  парню  распроститься  с  соблазнительными  мечтами.  Надо было
    строить  Станцию.  Не  хватало материалов. Кругом, куда ни глянь, черный
    песок  до  самого  горизонта да скалы. Вот тебе и романтика. Сколько раз
    приходилось  уходить на ночь в шурфы. Работали без отдыха. Утром встаешь
    усталый  - электросон мало помогал, - и лезешь в скафандр, идешь долбить
    проклятые  скалы. Семидесятиградусная жара. Не до экспедиций за флорой и
    фауной.  Потом  привезли  автоматы.  Но  с ними на первых порах было еще
    больше  хлопот:  только  что  созданные земными инженерами, они были еще
    капризны,  часто  ломались,  а  иногда начинали вытворять непонятно что.
    Да, было нелегко.

    Чудовища  не  докучали  -  здесь так и не нашли что-нибудь заслуживающее
    внимания,  кроме  песчаных  ящериц  (впрочем, досконально пески так и не
    обследовали  -  не  было  времени).  Да, чудовищ не было. Зато случались
    голодовки,  особенно  вначале,  когда  снабжение  не было налажено, были
    недосыпания.  Не  было занимательных открытий - был песок, один песок, с
    утра  до  ночи.  Его следовало рыть, перевозить, укладывать, трамбовать,
    бетонировать.   Потом  надо  было  возиться  с  мегаллическими  секциями
    будущей  Станции,  подгонять,  соединять,  переставлять. Потом подсобные
    помещения:  склады, ангары, маяки, телевышки... Тем, другим, было легче.
    Западная,  Южная,  Снежная  и Новая Станции строились позже и не в таких
    адовых  условиях,  как  их.  Зато  они  здесь  самые  старые  и  опытные
    "отшельники", как называют работающих на далеких станциях. Глупое название.

    Привалов  потер рукой лоб и отбросил книгу в яркой обложке. Вот здесь, в
    этих   песках   и   поколебались  представления  Хромова  о  космической
    романтике.  Что  ж, надо признать, работал он хорошо, но Привалов видел:
    Хромову  тяжело.  Тогда,  во  время  строительства Станции, он как будто
    привык  смотреть трезво на жизнь Путешественников. А теперь опять что-то
    зачудил.  Наверное, думает, что обездолили его, сердится на свою судьбу:
    возись в песке - какое уж тут геройство.

    То,  что  он  хочет  сбежать  отсюда  в какую-нибудь звездную, так это -
    блажь  и  мальчишество.  Хромов  опытный  инженер,  и он нужен здесь, на
    Станции. Он сем ее строил, знает все до последнего шва.

    Неизвестно,  кого прислали бы еще взамен. К Хромову Привалов уже привык.
    И  нечего ему чудить. Натащил себе книг о приключениях, даже фильмотекой
    не  обзавелся, а насобирал старых, печатных изданий. Ему, видите ли, так
    кажется  увлекательней.  Ну,  сегодня  он  с ним поговорит серьезно, как
    только Хромов и Захарченко вернутся с Южной.

    Захарченко.   Вот   уж   полная  противоположность  Хромову.  Степенный,
    рассудительный.  Его  прислали  взамен техника, сломавшего руку во время
    песчаной  бури.  Станцию  они отстояли, но веселый американец Стив Стейн
    улетел  на  Землю,  а  вместо него прилетел Захарченко. Привалов сначала
    отнесся  к  новичку  настороженно.  Но  Захарченко  работал  мастерски -
    ничуть  не  хуже  старичков.  И он не хочет отсюда уезжать: крепко любит
    свое дело.

    Привалов  встал  и  подошел к окну. День клонился к вечеру. Право, слово
    "природа" не вязалось с мрачным ландшафтом за окном станции.

    К  горизонту,  словно  застывшие  волны  фантастического  моря,  уходили
    черные  барханы.  Черный  цвет песка усиливал впечатление, и было что-то
    неестественное  в  неподвижности  этих  волн.  Зеленые лучи раскаленного
    светила   придавали   зловещий   оттенок   всей  картине.  Впрочем,  так
    показалось  бы  новичку.  И  Привалов,  и  другие давно привыкли: пейзаж
    казался  им не более странным, чем во всех тех мирах, где им приходилось
    бывать.   На  севере,  в  зеленых  бликах,  режущих  глаза,  можно  было
    различить  поднимавшиеся  невысоко  над  равниной темные зубцы. Это были
    скалы  Рудника,  где  еще  семь  лет  назад собирались начать разработку
    ириниевой  руды.  Но  руда  оказалась  бедной, месторождение признали не
    заслуживающим  внимания, и работы прекратили. Отдельные редкие небольшие
    скалы  и  камни поднимались то тут, то там из песка, как коралловые рифы
    среди морских волн. И так везде - песок и камни, скалы и песок.

    Вся  планета  была  покрыта  этим  черным  саваном  умирающего мира. Она
    остыла  миллиарды  лет  назад.  Этот песок и камни - все что осталось от
    громадных  горных хребтов, некогда покрывавших ее. Время, зеленый зной и
    ветры  объединились, чтобы сгладить лицо планеты. Морей здесь, вероятно,
    не  было  никогда.  Вода  находилась только в кристаллическом состоянии.
    Воздух  почти  сплошь  состоял  из  азота.  Зато  песчаных  бурь  было в
    достатке.  И  любопытно;  казалось  бы,  здесь нет места никакой жизни -
    даже  бактерии  не  были  обнаружены в почве и атмосфере планеты, и - на
    тебе!  -  каким-то  чудом сохранились и живут странные существа, похожие
    на  больших  ящериц.  Днем  они  прячутся  в песках, а ночью вылезают на
    камни  и  сидят, словно страшные изваяния, мгновенно исчезая, если к ним
    приблизиться.  Подойти  незамеченным  нет  никакой  возможности. Как они
    обнаруживают   врага,   неизвестно.   Чем  они  питаются,  что  из  себя
    представляют  -  неизвестно.  За  восемь лет не удалось поймать ни одной
    "ящерицы".

    Из   растительности  -  одни  только  черные  отвратительные  колючки  с
    неимоверно  длинными  корнями.  Вообще,  тоскливая  планета. Здесь часто
    возникают   в  песках  странные  звуки,  иногда  напоминающие  отдаленно
    человеческие  голоса.  Вряд  ли  это  голоса  здешних обитателей. Скорее
    всего  эти  "звуковые  миражи",  как их здесь называют, - работа песка и
    ветра.  Во  всяком  случае,  новички  могут  принять  голос  пустыни  за
    человеческий   зов...   Привалов  вспомнил,  как  давно,  в  первый  год
    колонизации,  погиб  молодой инженер. Он заблудился в песках, разыскивая
    несуществующего человека.

    ...Над  горизонтом  оставался  только  край  зеленого  светила. Пожалуй,
    скоро они вернутся, Хромов и Захарченко.

    С  тех  пор,  как  люди  высадились  на  планете,  кое-что  изменилось в
    тоскливом  ландшафте.  Вот  с  запада  видно  колоссальное  сооружение -
    маяк-излучатель.  Этих  циклопических  вышек, которым не страшны никакие
    бури,  сейчас  насчитывается  полдесятка.  А  как  трудно было построить
    первый   излучатель!   Вышки  и  громадные  здания  пяти  энергостанций,
    отдаленных  друг  от  друга  на  сотни километров, все-таки придают этой
    части  планеты  более обжитой вид. Привалов усмехнулся. Вот даже семьи с
    Земли  начали привозить. Еще вчера на Западную с очередным рейсом должна
    была  прилететь  семья  к  начальнику  Станции. Интересно, прилетели ли?
    Что-то  с  утра  Западная  молчит. Опять неполадки со связью... Уж он-то
    своих сюда бы не затащил.

    Наверное, скоро пять. Вот-вот они вернутся.

    С  запада на юго-восток пролегала широкая битудиновая полоса - Тракт, он
    связывал  между  собой  станции. На его постройку пошел тот самый песок,
    который  навевает  такую  тоску  своей  бесконечностью  и унылым цветом.
    Машинам    для    производства   битудина   нужен   никель.   Раньше   в
    битудиномешалки   вместе   с  песком  добавляли  этот  металл,  доставка
    которого  на  Геру  обходилась  недешево.  При  анализе  здешнего  песка
    оказалось,  что  местами  он содержит большое количество окислов никеля.
    Так  что  этот песок послужил готовым материалом для битудина. И пустыню
    покрыли  язвы  -  глубокие  шурфы,  ямы,  карьеры,  оставшиеся  на месте
    выбранного богатого никелем песка...

    Привалов  протянул руку к кнопке и погасил лампы. Так лучше виден Тракт.
    Он  прислушался,  не  слышно  ли  гула  вездехода.  В  пять  они  должны
    вернуться.  Если случится что-нибудь непредвиденное, они дадут знать. Но
    блок  связи  молчал.  Значит, все в порядке. Они должны быть с минуты на
    минуту.  И  нечего  беспокоиться.  Что может случиться в такой дыре, как
    эта  планетка, да еще на сотни раз объезженном Тракте. Бури нет. Впрочем
    вездеходу она не страшна. И нечего зря волноваться.

    ...Хромов  никогда  не  опаздывал.  Только один раз, давно, еще в первый
    год  пребывания здесь. Но тогда не было еще Тракта, и вездеход застрял в
    песках  -  расстроился  реактор. Хромов сразу же вызвал тогда Привалова.
    Связь  у  них  отказывала  несколько  раз  за  эти годы - два раза между
    станциями  и  один  раз в вездеходе, ушедшем на запад. Но тогда вездеход
    пришел  вовремя.  Привалов  подумал,  что  давно уже не проверял машины,
    целиком полагаясь на ассистентов.

    Сегодня  они очень торопились, собирались в спешке - с Южной передавали,
    что  нашли  что-то  интересное,  кажется,  какую-то  постройку.  Ну, это
    фантастика.  За  восемь  лет  здесь  ни  разу ничего не находили. Хромов
    особенно был возбужден, весь загорелся.

    ...Пожалуй,  стоит  запросить Южную. Что? Южная вызывает Привалова. Так.
    Наверное, они остались там. Неужели это их открытие - не ошибка?

    Он  подошел к пульту. Анри Легран, начальник Южной энергостанции видимо,
    был чем-то встревожен.

    - Здравствуйте, Привалов. Вездеход у вас?

    Так и есть. Что-то случилось. Привалов нахмурился.

    - Нет, Анри. вездеход не пришел.

    Тревога на лице Леграна сразу стала заметней.

    -Не пришел? А связь? Вызовы были?

    - Нет. Вызовов не было.

    Легран  помолчал.  Молчал  и  Привалов, чувствуя, что надвигается что-то
    нелепое, ненужное и страшное.

    -  Они  выехали  с  Южной  в  три,  как и было условлено. Строения эти -
    ерунда.  Нашим  парням  так хотелось что-нибудь открыть, что они приняли
    за  следы  каких-то  поселенцев естественные нагромождения скал. Правда,
    довольно  причудливо  для природы. Ваш Хромов так расстроился, что жалко
    было  смотреть.  Еще  до выезда они жаловались, что вездеход не совсем в
    порядке.  ("Не проверил машину", - подумал Привалов). Потом с дороги они
    передали,   что  стоят  на  Тракте  и  чинятся.  На  восемьдесят  шестом
    километре.  Но  успокоили,  что  справятся быстро и успеют к пяти домой.
    Потом  начала  барахлить  связь.  Сначала  они  передали,  что  не могут
    вызвать  вас.  Одностороннее  повреждение.  Работает  только  наш канал.
    Потом,  видно,  и  там  что-то  испортилось.  Им  удалось  передать, что
    поломка  исправлена  и  они  сейчас  едут домой и чтоб не волновались за
    них.  Потом  несколько отрывочных сообщений, потом... потом они передали
    что-то  странное.  Вы слышите, Привалов? Они передали, что им... что они
    слышали  в песках плач. Понимаете? Ллач ребенка. Это было очень странно.
    Мы  попросили  повторить.  Они  передали  что-то,  но связь окончательно
    испортилась,  и  мы приняли только одно слово - "поиски". Потом вездеход
    замолчал.

    -  Вы  понимаете,  Привалов?  Какая-то  ерунда. Плач. Какой плач? Откуда
    взяться ребенку в пустыне? Откуда здесь вообще взяться ребенку?!.

    Привалов молчал. Он думал.

    - Плач?

    - Ну, да. Конечно, обычный мираж.

    Да, конечно, мираж. Странное сообщение.

    - На станциях ведь нет ребят, Анри? - спросил Привалов, хотя знал, что нет.

    -  Нет,  конечно!  Вы же знаете не хуже меня. Да и они тоже. Сумасшешие!
    Нет,  вы  подумайте:  клюнуть на мираж! Я организую поиски. Поднимем все
    Станции.  Черт  знает,  что  делается  сейчас  у них в песках! - сердито
    повторил он. Маленький француз был возмущен и расстроен.

    - Да, - сказал Привалов. - Я еду.

    -  Мы  тоже выедем скоро. Надо торопиться. Неизвестно, сколько продлятся
    поиски. У них может кончиться кислород. Счастливо, Привалов.

    ...Кислорода  им  хватит  надолго,  думал  Привалов, торопливо натягивая
    скафандр.  Они  всегда  брали  запасной  баллон.  Но  зачем их понесло в
    пески?   Они   же   не   новички.  Особенно  Захарченко,  рассудительный
    Захарченко.  Нет,  тут  что-то  не  то. Но ребенок! В самом деле, откуда
    взяться   здесь  ребенку?!  У  сотрудников  Станций  нет  детей.  Чепуха
    какая-то.  Плач?  Это  немыслимо.  Причем  плач  ребенка,  ребенка, а не
    взрослого!  Непонятно.  Неужели все-таки обманулись? Разочарование после
    неудачи  на  Южной,  взвинченные  нервы?.. Но нет, Хромов еще мог бы, но
    Захарченко...

    Выводя  вездеход  из ангара, он вспомнил, что не взял запасного баллона,
    и  вернулся  к  стойке.  Беря баллон, окинул стойку взглядом. Что такое?
    Пересчитал  баллоны.  Все  на месте. Значит они в спешке забыли запасной
    баллон.  Дело  осложняется.  Если до утра их не найдут или они не явятся
    сами...  Скверно.  Правда,  может,  они  на Южной взяли? Вряд ли. Скорее
    всего,  они  и не вспомнили. Обычно до запасного баллона дело никогда не
    доходило.

    Да, надо торопиться.

    Разворачивая  вездеход  на  Тракт,  он  связался  с  Анри.  В  маленьком
    экранчике  вездехода  возникло  аскетическое лицо помощника Анри - Курта
    Фрорига.

    - Салют, Курт. Где шеф?

    -Собирается  на поиски. Мы оповещаем все станции. Только Западная молчит
    что-то.  С утра как не было связи, так до сих пор. Мы послали нарочного.
    Ты выезжаешь?

    - Да. Они у вас не взяли кислорода?

    - Нет. А что, у них нет запасного баллона?

    - Забыли. И я не проверил.

    - Плохо. Надо спешить.

    - Есть какие-нибудь новости?

    -  Похоже,  что  ребята  двинулись  в пески кого-то искать. Темное дело.
    Найдем - узнаем.

    -Говоришь, с Западной нет связи?

    -Нет.

    -Ну, счастливо.

    - Счастливо.

    Мрак  летел  по  сторонам,  отпугиваемый  светом  прожекторов вездехода.
    Может  быть,  они  где-нибудь  в  песках  сейчас  справа или слева, а он
    проносится  мимо.  Но  спокойствие.  Спокойствие.  К утру их надо найти.
    Найти...  если  не  отыщутся  сами. Порча связи еще ни о чем не говорит.
    Может,  они  уже  держат  путь  на Станцию, уверившись в нелепости своих
    фантазий.  Фантазий  или...  Нет,  чепуха.  Просто  нервы,  расстроенные
    неудачей   с   этим   "открытием".  Привалов  опять  вспомнил  погибшего
    инженера,  и предположения одно чудовищней другого полезли ему в голову.
    Усилием  воли  он  отогнал их. На заре человечества люди придумали миф о
    существах,  заманивающих  путешественников на гибель пением... Ну ладно,
    что  он,  в  самом  деле... Тот инженер погиб из-за своей неопытности. И
    вообще  нечего  с ума сходить. Они же не новички. Да и поселок теперь не
    тот, что раньше. Они сейчас не могли заблудиться.

    ...Полоса   битудина  мчалась  навстречу.  По  пескам  так  не  пойдешь.
    Привалов  взглянул  на светящийся экранчик, где на разграфленном поле со
    светлыми  цифрами  по темной дорожке, означающей Тракт, полз светлячок -
    указатель  его  вездехода.  Вот  он, восемьдесят шестой километр. Где-то
    здесь...

    Место,  где  они  чинили  машину,  он нашел сразу. Большое темное пятно,
    оказавшееся  лужей  охлаждающей  жидкости, бросилось в глаза раньше, чем
    он  увидел  вешку с красным огоньком - знаком аварии (эти складные вешки
    делались  по  принципу  старинных  игрушек  -  в  полусферическую  опору
    заливался  свинец).  Видимо,  что-то  заставило их забыть о вешке, когда
    поломка была исправлена.

    Около  лужи он нашел пробку от охладительного бака с сорванной резьбой и
    выброшенное   треснувшее   колено   змеевика.  Ясно.  Авария  в  системе
    охлаждения.  Для  ее устранения нужно выйти наружу. Исправляя неполадку,
    они,  вероятно,  и  услышали  эти  звуки. Анри прав - они отправились на
    поиски,  но  куда?  Вездеход  почти не оставляет следов на битудине. Они
    свернули  в  пески,  конечно,  но  где?  Он сошел с Тракта и двинулся по
    обочине,  пытаясь найти следы вездехода на песке. Он прошел сотню метров
    на  запад  и  ничего  не  нашел.  Тогда  он вернулся и начал исследовать
    обочины  в  противоположном  направлении.  И почти сразу же наткнулся на
    рыхлую колею - след вездехода. Он шел вкось от Тракта в глубь песков.

    Он  бегом  вернулся к своему вездеходу. Сворачивая на след, подумал, что
    теперь близок к цели.

    Вездеход  теперь  двигался медленнее. Привалов внимательно вглядывался в
    нечеткий  след.  Сначала  они двигались прямо, очевидно, ориентируясь на
    "голос",  затем,  примерно через километр, начали петлять. Видимо, звуки
    прекратились.  Привалов  подумал,  что  такой  ночью  в  пустыне  слышно
    далеко.  Вот  они  опять  выровнялись  и направились куда-то в сторону -
    почти параллельно Тракту.

    Неожиданно  изменилась почва под гусеницами: вместо сыпучих барханов под
    вездеходом  была  теперь  черная,  плотная, в трещинах земля, на которой
    следы   почти   исчезли.  "Зеркало,  будь  оно  проклято",  -  выругался
    Привалов.   Зеркалами   называли  плотные  участки  слежавшегося  песка,
    сдавленного  давным-давно  какой-то  неведомой  силой.  Это была одна из
    загадок  планеты.  "Зеркала"  и  натолкнули наиболее увлекающиеся умы на
    предположения об исчезнувших мыслящих обитателях планеты.

    Еле  заметные  следы,  оставленные  на  грунте,  з