искренне   хотел
    ограничиться,  он  сунул  руки  в  стол и зашуровал там что было мочи Но
    тогда  дым  повалил  как  из  кочегарки,  и  Левка  схлопотал единицу за
    дежурство  и  еще  единицу  за лабораторную работу А пока он подсчитывал
    сколько  пятерок  ему  надо  получить,  чтобы нейтрализовать сегодняшнюю
    добычу, химичка принесла ему дневник со своим автографом на добрую память.

    И  вообще целый день неприятности сыпались на Левку как консервные банки
    в  мусоропроводе  После уроков он задержался в подъезде поджидая Лариску
    и,  когда  она  появилась,  тонкая,  черноглазая  в  своем темно красном
    платье  вдруг  какой  то  хмель  ударил Левке в голову В общем, он хотел
    слегка ее обнять за что и получил хорошую оплеуху

    Глазищи у Лариски стали огромные, как у сибирского котенка

    -  Хочешь  еще, хочешь еще? - быстро предложила она, и Левке показалось,
    что она смеется, но Лариска только так красиво злилась.

    - Что, другим можно а мне нельзя? - миролюбиво заметил он

    И  в ответ Лариска залепила ему еще одну оплеуху Так они стояли в темных
    дверях  и  смотрели друг на друга Левка - недоумевающе Лариска - сердито
    и весело даже с любопытством.

    - А второй раз за что? - деловито поинтересовался Левик

    - А это за то, что есть какая то разница между тобой и другими Понятно?

    - Ага,- ответил Левик и попятившись спиной открыл тяжелую парадную дверь

    -  Иди,  чего  стоишь,  -  сказал  Левик, и Лариска дернув тонким плечом
    прошла  мимо  него  совсем  близко  -  так  близко,  что Левке как будто
    плеснули на сердце кипятком.

    - Знаешь что?

    Лариска обернулась

    - Ты красивая,- сам не зная зачем, сказал Левка

    - Дурак,- задумчиво ответила Лариска и, постояв чуть-чуть ушла.

    Скажем  прямо  била  она  неумело,  растопырив пальцы, и не столько щека
    горела, сколько жгло у Левки глаза

    "Вот  и  все,-  подумал  Левка - и нет уже убежища в личной жизни" Фраза
    эта получилась красивая, еще долго она пела в ушах.
                                       3

    Под  влиянием  жизненных  катастроф  в  голову  всегда лезут философские
    мысли  "Хорошо  в  июле  месяце в дачной местности повеситься " Это было
    первое,  что  пришло на ум Впрочем, строки были не Левкины, писать стихи
    он не любил ему больше нравились мотоциклы да и вешаться Левка не собирался

    "Ну,  ты субчик в техасах с китайским фона рем,-сказал себе Левка - Дать
    бы  тебе  волю  на  воротил  бы ты дел Вот были бы у тебя три желания то
    есть  не  три желания а три возможности их реализовать Переустроил бы ты
    мир?  Вне  сомнения  Первое  -  чтоб в школе было все в порядке второе -
    чтобы  деньги  нашлись, и третье - чтобы Лариска не злилась И все в мире
    встало  бы  на  свои места А как спокойно можно было бы идти домой. Есть
    же  на  свете  беззаботные  люди.  Вот  этот  урод,  например.  Во дает,
    долговязый  черт!  Семнадцать  узлов, не меньше. А ну ка, обгоним его по
    малой дорожке.

    Нет,-  размышлял  Левка на бегу,- в три желания мне не уложиться Устроил
    свои  текущие  так сказать, делишки - и прозябай далее? Надо и про запас
    что-нибудь оставить Станешь взрослым, мало ли чего еще захочется!

    Мотороллер  как  минимум.  Вот  и будешь потом мучиться "Ах на что извел
    желание!"  Нет конечно, семь желаний надо иметь И потом для человечества
    тоже кое что не мешало бы сделать. Человечеству это необходимо."

    Левка  ускорил  шаги. Долговязый все удалялся. Стиснув зубы и вынув руки
    из  карманов  Левка  пустился  рысцой. Ага, дрогнул. Интервал между ними
    стал медленно сокращаться.

    "И  вот  молодой  бегун  -  комментировал  свои  рывок  Левка  -  мощным
    движением  плеч  словно  бы  раздвинул  ветер  и  устремился за лидером.
    Рывок, еще рывок! На трибунах привстали Ну, ну! Финиш".

    Долговязый  вдруг  резко  остановился у табачного киоска. Левка пролетел
    мимо него по инерции, толкая плечом прохожих и перепрыгивая через лужи.

    "Да,-  подумал Левка,- в семь желаний вполне можно прилично уложиться. С
    запасом".
                                       4

    Левке нравилось загадывать.

    "Вот,-  говорил  он  себе,-  если по дороге в школу мне не встретится ни
    одна черная "Волга", значит, по геометрии я сегодня получу пару".

    В  троллейбусе  он  каждый  раз  считает  номера билетов и злится, когда
    счастливый  билетик  на один или два номера впереди. Прошлым летом Левка
    ехал  на  письменный  экзамен  по математике и оторвал уникальный билет:
    555  555.  Правда,  написал  он  в этот день на трояк, но это уже другая
    сторона медали.

    В  это  время  Левка  заметил,  что  долговязый  снова поравнялся с ним.
    Обгоняя  Левку,  он  даже  как-то  хитро взглянул на него и усмехнулся а
    ну-ка, брат, догони.

    Вот  это  спринт!  Левка  даже  свистнул от восхищения. И ведь не грубый
    бег,  а  отточенная,  мастерская, высокой культуры ходьба. Плечи даже не
    дрогнут,  корпус  прямой,  не  то  что какой-нибудь там увалень, который
    виляет  задом  и  покачивается,  как  бакен  на  реке.  На  ходу высокий
    закурил,  бросил  спичку,  и  она, подхваченная ветром, улеглась точно в
    урну.  Он  еще  раз  покосился  на  Левку,  словно приглашая потягаться,
    подмигнул  ему и зашагал еще быстрее, энергично взмахивая полусогнутой в
    локте рукой.

    Левка  глубоко вздохнул, напряг все свои силы и, выпятив грудь, помчался
    вдогонку,  поминутно переходя на телячью рысцу. Деревья так и мелькали у
    его  левого  локтя,  асфальт  под  ногами больно обжигал пятки, доставая
    даже  сквозь  резину  подошв, но разрыв между Левкой и длинным оставался
    все таким же.

    "Вот  жмет,  гадюка,- думал Левка.- Ну ничего, догоню - и тогда.. Догоню
    -  и  пусть  исполняются мои семь желаний. Ну, а если не догоню, значит,
    ничего и никогда у меня не получится в жизни. И Лариска меня не любит".

    Странное  дело,  долговязый  нигде  не  задерживался,  и все перекрестки
    зажигали  перед ним зеленые огни. Это был красивый парень. Белая рубашка
    его  с  закатанными  до локтей рукавами чуть светилась изнутри розоватым
    огнем.  Голова  была  красиво  вскинута,  золотые волосы, казалось, тоже
    излучали свет.

    Левка  понял:  в  жизни  для  него  нет ничего важнее, чем догнать этого
    человека.  Они  пулей  пролетели  весь проспект, пересекли площадь перед
    линией  почтительно  остановившихся  машин и в крутом вираже, на котором
    Левка выиграл два-три метра, врезались в узкую, тесную Сретенку.

    Улица была забита людьми.

    И  темп  долговязого  стал  ослабевать.  Он  все  чаще  обходил  цепочки
    девушек,  все  чаще  извинялся  перед старухами, и его розоватая рубашка
    заалела  самым  настоящим  внутренним  огнем.  Несколько  раз он сердито
    посмотрел  через  плечо  на  Левку,  брови  его сдвинулись: семь желаний
    отдавать ему было явно нелегко.

    Все равно отдашь!

    И  Левка  прибавил  скорость. Теперь он летел почти вприпрыжку, разбивая
    стайки   девчат.  Левка  уже  чувствовал  жар,  которым  веяло  от  плеч
    незнакомца.  Вот  они уже в трех метрах, вот Левка в первый раз наступил
    ему  на  пятки сандалий, и огонь внутри белой рубашки стал багровым, как
    закат.  Вот  они  уже  почти  рядом. Левка быстро взглянул на него снизу
    вверх.  Ну  и  высоченный,  как  гостиница  "Ленинград"! Незнакомец тоже
    повернулся  и,  не  сбавляя  шага,  опустил на Левку свой огромный синий
    взгляд.  Взгляд  был  именно синим, как июньская туча, душным и тяжелым.
    Вот  высокий  отстал  на шаг, на другой, а темно-синяя шапка его взгляда
    все   висела   над   Левкой,  все  жгла  ему  правое  плечо  -  и  вдруг
    электрический  заряд  такой  силы  тряхнул  Левку  с макушки до пят, что
    Левка,  остолбенев,  остановился и чуб его вздыбился. Словно он наступил
    на  оголенный  электрический  провод.  Постояв  секунду,  Левка  опустил
    глаза;  под ногами его ничего не было, обыкновенная асфальтовая трещина.
    Не  могло  же...  Да  нет,  она залита гудроном Левка посмотрел направо:
    незнакомец  исчез.  Долговязый  исчез в своей белой рубашке, под которой
    горел  огонь,  исчез  со  своими  грозовыми  глазами,  а Левку еще долго
    трясло от возбуждения, как от тока.

    "Где это я?" - спросил он себя наконец.
                                       5

    Он  стоял  на  углу  у  Сретенских  ворот. Налево пышно расцветал сквер,
    ведущий  к  почтамту,  направо, за домами, темнел другой, спускающийся к
    Трубной площади. В той стороне, должно быть, и исчез долговязый.

    Левка  медленно перешел улицу и оказался в солнечном сквере. Все цвело и
    кипело,  на  скамейках  грелись  пенсионеры,  два  малыша  дрались из-за
    велосипеда,  а  третий  разъезжал вокруг клумбы на педальном автомобиле,
    поглядывая  на  всех снизу вверх очень строго,- лилипутик с насупленными
    бровями собственника.

    "Ладно,- сказал Левка,- побаловались и хватит".

    Он  подошел  к  скамейке  и  втиснулся  между  двумя  девчонками в таких
    коротких юбках, что они открывали чуть ли не две трети ног.

    - Закройте бледные колени,-мрачно бросил им Левка,- дети вокруг.

    Девушки  фыркнули,  но не нашлись что ответить, и, подождав для приличия
    минутку, встали и ушли

    - Тоже мне пенсионер,- сказала на прощанье одна.

    -  Ненормальный,-сказала другая. Левке было наплевать: до Лариски им еще
    ой сколько тянуться!

    "У  Лариски  во фигурка! - сказал себе Левка, и сердце у него заныло. Он
    заерзал,   вспомнив  о  своей  жизненной  катастрофе.-  Ну,  догнали  мы
    долговязого, а семь желаний где? Где двадцать пять рублей хотя бы?"
                                       6

    Вдруг  Левкины размышления прервали обеспокоенные женские голоса. Матери
    вскакивали  со  скамеек  и,  обнимая своих детишек, уводили их от столба
    пыли,  который  извивался  по скверу. Вмиг возле клумбы опустело. Только
    валялся   брошенный   велосипедик   да  малыш  в  педальном  автомобиле,
    пригнувшись, улепетывал что есть силы от пыльного облака.

    -  Безобразие,  не поливают совсем,-пробормотал рядом с Левкой пенсионер
    и закрыл лицо газетой.

    Еще  секунда-и по газете звонко защелкали песчинки. Левка зажмурился И в
    это  время  на  лицо  ему  опустилось  что-то холодное, с острыми, как у
    бритвы,  краями.  Левка  судорожно  дернулся,  смахнул  это  с  лица  и,
    открывая глаза, поднес руку с этим к липу.

    В руке у него горела фиолетовая новенькая двадцатипятирублевка.

    Восковая.

    Хрустящая.

    Маленькая, с листок из записной книжки

    Неизвестно,  может, кто-нибудь и ломал бы себе над этим голову, но Левке
    сразу все стало ясно: его желания исполняются.

    Левка вспотел.

    Он провел рукой по глазам.

    Потом  украдкой  посмотрел  на  свет  бумажку.  Настоящая, прозрачная, с
    белыми и темными водяными звездами.

    "Вот  это да...-сказал себе Левка и осекся: его могли услышать.- Вот это
    да. Значит, все-таки я.. Значит..."
                                       7

    Разумеется,  надо  было  проверить.  Разумеется,  надо было попробовать.
    Другой  чудак  тут же заказал бы себе какой-нибудь необыкновенный черный
    тюльпан.  Так просто, для пробы. Испортил бы, дурак, желание и сидел бы,
    хихикая и умиляясь.

    Но   Левка   сказал   себе:   стоп.  Во-первых,  уйти  отсюда.  Налетят,
    закудахчут,  начнут  брать  интервью,  затормошат  просьбами:  вылечи от
    рака, дай ордер на квартиру или там еще что.

    Не  то  чтобы  Левка  был  эгоистом,  он  даже  не  прочь  был  устроить
    что-нибудь  этакое для всех. Ну, например, телевизионную башню высотой в
    три тысячи метров.

    Левка спрятал кредитку в нагрудный карман ковбойки и застегнул на пуговицу.

    Потом  он  встал  и  медленно,  гуляючи направился к выходу. Шар земной,
    залитый асфальтом, медленно завертелся у Левина под ногами.

    "Что  бы  такое заказать для пробы? Покрасивее, побогаче - и без паники.
    Небоскреб, что ли, построить на Сретенке? А на что он здесь, небоскреб?

    Денег,  может быть, побольше? Ну, так это раньше надо было соображать. И
    потом,  все  уже  заранее рассчитано: двадцати пяти по горло хватит Нож,
    фонарь,  часы,  техасы,  увеличилка, мороженое, еще Лариске какой-нибудь
    значок или, как там это называется, брошку.

    Нет,  надо  поярче.  Машину,  что  ли?  "Шевроле"  или  "кадиллак",  или
    "мерседес".  Или,  может  быть, "фольксваген"? Нет, у реваншистов ничего
    не возьму. И вообще с блоком НАТО позорно связываться.

    Значит,  все  решено.  Машину  типа  "лимузин"  из нейтральной страны. С
    открывающимся  верхом,  ну,  и все такое. Как это обычно говорится? А не
    все ли равно? Три-четыре Я хочу лимузин. Я хочу лимузин".
                                       8

    Левка  стоял  на  краю  тротуара  и  ждал,  когда перед ним на свободный
    участок  мостовой  грохнется  голубое  никелированное  чудо.  Но  солнце
    пекло, как прежде, асфальт под ногами плавился-и ничего не случилось.

    - Ух ты, черт,- сказал Левка.

    Сердце  у него заколотилось. Так неохота было возвращаться к реальности,
    что он чуть не заплакал с тоски.

    -  Я  хочу  лимузин,-с  упрямством  повторил  Левка.  И  опять ничего не
    произошло.-  Жульничество,-упавшим  голосом  проговорил Левка- Это будет
    считаться как два желания, так, что ли? Гады, капиталисты.

    Он  потрогал  рукой  карман.  Кредитка  хрустела.  И  этот хруст немного
    успокоил Левку.

    -  Ладно,  пускай  "татра",-  громко  сказал  он, и прохожий отпрянул от
    него, испугавшись.

    Ничего  не  случилось. Левка с яростью сунул руки в карманы-и пальцы его
    натолкнулись  на  холодный,  слабо зазвеневший предмет. Что такое? Левка
    вынул руку-в пальцах у него зажат был ключ на красивой иностранной цепочке.

    Это еще откуда?

    Ключ  был  толстенький  и  явно  не  дверной.  На  другом  конце цепочки
    болтался серебряный скелетик.

    "Талисман,-   подумал   Левка.  И  вдруг  его  озарило  -  Ведь  это  же
    автомобильный ключ!"
                                       9

    Левка  поднял  глаза  к  небу.  Все вокруг сверкало и искрилось. Небо то
    вспыхивало  голубым, то темнело и гасло, пульсируя Люди шли молча. Им не
    о чем было говорить.

    На асфальт у ног Левки упала тень.

    Левка  поднял  голову.  Рядом  с  -ним стоял милиционер. Он недружелюбно
    оглядел Левку и сказал:

    -  Гражданин,  там,  где  вы  поставили машину, стоянка запрещена. Левка
    вздрогнул.

    - Машина? - переспросил он, глупо улыбаясь.- Да, извините...

    И он потянулся к карману, где лежала кредитка.

    -  Пройдемте,-  сухо  сказал  милиционер,-  и  отведите машину на десять
    метров вперед.

    Они  пошли  по  тротуару  рядом. Милиционер шагал крупно и сердито: ему,
    должно быть, было жарко в ослепительной белой сбруе и в сапогах.

    -  Вот  туда,  к  магазину,-показал  он  рукой, и Левка увидел невдалеке
    (туманно,  как  сквозь  слезы)  что-то  роскошное,  ослепительно черное,
    окруженное любопытной толпой.

    Зажмурившись,  Левка  подождал,  пока  сердце  кончит колотиться. Что бы
    еще? А в уме считал:

    "Первое, второе, третье. Это будет уже третье! Нет, подождем..."

    В  своих  обтрепанных  брюках,  в  тапочках  на босу ногу, в ковбоечке в
    бледную   клетку,  он  подошел  к  автомобилю,  и  толпа  людей,  быстро
    затихнув,  расступилась  перед  ним.  Никто  уже  не  трогал с нежностью
    тонкие крылышки, не шептал зачарованно:

    - Ух, красивая... А обивка, обивка, смотри...

    Все  глядели  на Левика настороженно и молчали. Один только русый парень
    в очках протиснулся вперед и спросил:

    - Двенадцать цилиндров, что ли?

    Но его тут же дернули за рукав: не мешай.
                                       10

    Обивка  и в самом деле была хороша. Распахнув дверцу, Левка увидел ее во
    всем  великолепии  Пористая,  искристая, в мягких прострочках, она так и
    просила  присесть.  Янтарным  блеском  светились  шкалы  и  руль. Теплым
    запахом сильного мотора веяло из-под ног.

    -  Сколько  тебе  платят, малый? - негромко спросил кто-то, нагнувшись к
    опущенному боковому стеклу.

    Левка  вспыхнул  и,  усевшись поглубже, наглухо закрыл окно. Но и сквозь
    толстые  стекла ему было слышно, как, посмеиваясь и бранясь, расходились
    люди.

    "За  лакея  приняли...  Противно.  Уж  лучше  бы я "Волгу" попросил. Или
    "Чайку"... А тут, наверно, и номер дипломатический, вот черт..."

    На  минуту  Левке  стало  неуютно  в  автомобиле.  Он  посмотрел налево:
    милиционер  хмуро  глядел  на  него с перекрестка. Левка положил руки на
    широкий холодный руль и тут только вспомнил, что водить машину он не умеет.

    -  Вот  это раз! - сказал Левка вслух и еще раз повторил: - Вот это раз!
    Как же я поеду?

    Но отступать было уже поздно. Вылезешь-доказывай потом, что машина твоя...

    Левка недовольно поежился и тихо сказал:

    -  Хочу  уметь  водить. Хочу уметь водить И вдруг руки его властно легли
    на  руль,  ступня  ноги  провалилась  куда-то к полу, поворот ключа - и,
    мягко присев на задние колеса, машина рванулась вперед.

    Левка  откинулся на мягкую спинку, сделал неожиданно мощный поворот, так
    что  рука  его  щелкнула  в  суставе,  а  самого  его  кинуло  влево  на
    синтетические  ручки двери, и в это время пальцы его, на миг оторвавшись
    от  руля,  самовольно зашарили по щитку приборов. Щелчок-зажурчала тихая
    музыка,  и  солнечная  улица,  мягко  качаясь, полилась под колеса. Люди
    пролетали почти у самого крыла. Казалось, что машина летит по воздуху.

    - Эгей! Эгей!

    И  Левка  запел.  Он  пел,  как чукча, всякую всячину: о том, что у него
    машина,  что  за  спиной  на сиденье лежит махалка из страусовых перьев,
    что  у  окна  клубком  свернулся  синтетический  желтый  тигренок, а под
    рукою-коробка  коричневых, шелковых на ощупь сигар. И еще Левка пел, что
    жизнь-это сумасшедшая штука, а он, Левка, парень ничего.

    Немножко  неприятно  было  править,  когда  не знаешь, куда пойдет рука.
    Казалось,  что  какие-то  другие,  сильные  руки, обняв тебя из-за плеч,
    лежат  на  баранке  Время  от  времени  они  касаются  твоих  рук,  и ты
    чувствуешь,   какие   они   жаркие,  волосатые,  взрослые.  С  рукавами,
    закатанными выше локтей.

    Левка  пошарил  в  карманах,  нашел свои противосолнечные очки-разбитые,
    треснувшие, с одной дужкой - и нацепил на нос.

    "Ну,  что  бы еще пожелать? А, была не была! Пусть самая красивая в мире
    девчонка сядет ко мне в машину!"
                                       11

    Через  секунду  Левка  пожалел  о том, что сказал. Но, по-видимому, было
    уже   поздно.   Чужой,  ватной  рукой  Левка  повернул  баранку.  Машина
    вздрогнула и остановилась у края тротуара, чиркнув шиной по бортику.

    И  снова  Левка  оказался  лицом к лицу с людьми. Иронически, с усмешкой
    рассматривали  его  парни, холодно скользили по нему взглядом девчата, и
    у  всех  в глазах Левка читал: лакей. Нет, не похож он был ни на гида из
    "Интуриста", ни на переводчика.

    - Моя машина, моя! Поняли? - сказал всем Левка

    Но люди недоверчиво проходили мимо.

    Кто-то  невидимый  подбежал  сзади  к  автомобилю  и рывком, по-хозяйски
    распахнул  дверь. Машина, качнувшись, приняла нового пассажира. В кабине
    запахло духами "Ландыш серебристый".

    Похо