альше  сам  доберусь.  Водитель  Федя  изумл„нно
попрощался с ним и отчалил.
   Кудеяр  засунул  руки  поглубже  в  карманы  и  огляделся.  Одно  дело  -
проноситься  мимо  на  автомобиле,  совсем  другое  -   топать   пешком.   С
позапрошлого года, когда они здесь гуляли с Марьяной, на Московском мало что
изменилось.  Прибавилось-убавилось  несколько  вывесок,  а  так   вс„   было
по-прежнему. Иван  перес„к  тротуар  и  потянул  стеклянную  дверь.  Магазин
"Хлебный дом" никуда не делся со своего места,  а  он  помнил,  какие  здесь
раньше были торты...
   Торты - что даже несколько странно по нынешним временам - тоже  оказались
на месте. Целый длинный прилавок.  Времена,  когда  напуганный  дороговизной
покупатель дружно дезертировал из магазинов, успели миновать  (возможно,  до
следующего долларового обвала), и народу  у  прилавка  было  хоть  отбавляй.
Женщина, отчего-то сердитая на весь белый свет, катила сквозь толпу складную
коляску. Перемазанный кремом отпрыск истошно орал и брыкал ногами.  Секундой
раньше он капризно зафитилил купленное ему пирожное прочь, на грязный пол, и
теперь гневался, отчего это мама не бежит подбирать и не уговаривает доесть.
   -  Мужчина,  дайте  пройти!..  -  обратилась  (если  это  можно   назвать
"обратилась") женщина к Скудину. На самом деле он совершенно ей не мешал, но
раздражение требовалось сорвать. Иван поспешно отступил прочь  и  подумал  о
сво„м сыне или дочери, так и не родившемся. Почему он был настолько  уверен,
что их с Машей реб„нок нипоч„м не стал бы швыряться пирожными и  водить  как
резаный, заставляя взрослых краснеть?.. Это был бы хулиганистый, благо  есть
в кого, но добрый и разумный малыш...
   - Выбрали что-нибудь? - улыбнулась Ивану  юная  продавщица.  Он  собрался
ответить, но в  это  время  из  резко  распахнувшейся  двери  снова  дохнуло
Арктикой, и к прилавку, слегка задев Скудина  рукавом,  проследовал  рослый,
полноватый молодой человек. По стеклу этак хозяйски  брякнули  автомобильные
ключи на брелоке, украшенном тр„хлучевой мерседесовской зв„здочкой:
   - Девушка, мне "Ночную розу"! И пирожных разных коробочку...
   Очередь за тортами была длиной ровно в три человека. Парень и в мыслях не
держал  кого-то  обидеть.  Он  просто  НЕ   ЗАМЕТИЛ   стоявших.   Продавщица
замешкалась, соображая, кого обслуживать первым. Резвый  малый  не  снизош„л
даже до ссыпки на нетерпеливую подругу, ждущую  в  "Мерседесе":  пропустите,
мол, товарищи-господа, не то прямо тут помру от  любви!..  Даже  и  того  не
сказал, а таких, страдающих полным отсутствием воображения, Кудеяр,  ох,  не
любил.
   - Слышь,  друг,  -  сказал  он  негромко.  -  Очередь  тут.  Парень  едва
покосился:
   - А я спешу, дядя.
   Кудеяр взял  его  руку  с  ключами  и  без  усилия  снял  е„  со  стекла,
улыбнувшись в ответ:
   - А я тоже,  племянничек.  Хотя  в  действительности  не  спешил  никуда.
Улыбка, если  вдуматься,  -  это  оружие.  Как  и  все  прочие  человеческие
проявления,  умей  только  использовать.  Улыбкой  можно  обаять   человека,
привязав его к себе на всю жизнь. А можно  перепугать  до  смерти.  В  такие
убийственные крайности Иван вдаваться не стал, но парень  что-то  понял  (не
разумом, конечно, - инстинктом) и посторонился:
   - Да ладно тебе, дядя... покупай.
   - Мне вот этот, пожалуйста, - Иван ткнул пальцем в  бело-взбито-сливочный
куб. Тот был почти лиш„н каких-либо архитектурных  излишеств,  но  почему-то
стоил как несколько богато разукрашенных  кремовых  башен,  выставленных  по
соседству. Верхняя грань куба была залита абрикосового  цвета  глазурью,  на
ней красовалась надпись: "2000". Оставалось надеяться, что торт  не  валялся
здесь со  врем„н  встречи  юбилейного  года.  А  может,  это  проявилась  на
кондитерской  фабрике  пресловутая  "ошибка-2000"?..  Не   возымев   грозных
последствий, которых от не„ ждал весь  мир,  она,  насколько  было  известно
Ивану, до сих пор "вылезала" разными мелкими пакостями...
   Он расплатился, взял торт и вышел наружу. Тут оказалось, что  Арктикой  в
воздухе веяло не случайно. Как раз с той  стороны,  куда  направлялся  Иван,
наползала низкая  т„мно-серая  туча;  вероятно,  следовало  ждать  снегового
заряда. Солнце уже скрылось, вот-вот ударит ветер и полетят в лицо липкие, с
пятирубл„вую монету, снежные хлопья... Скудин  машинально  глянул  на  номер
стоявшего у  поребрика  "Мерседеса"  (в  котором,  кстати  сказать,  никакой
подруги не наблюдалось) и двинулся впер„д по проспекту. Может, ещ„  в  какую
лавочку завернуть, кагора купить?..

Поганкины палаты

   Квартира была двухкомнатная и  по  "хрущобным"  меркам  даже  просторная.
Однако иногда Рита начинала понимать, почему подруга Натаха  сбежала  отсюда
при первой возможности.  Впрочем,  сегодняшний  вечер  по  некоторым  верным
приметам обещал быть спокойным, без стихийных бедствий и полтергейстов. Рита
твердо сказала себе, что расслабляться нельзя и что, скорее всего,  нынешнее
благолепие есть обманчивое затишье перед бурей. Тем не менее, ванну  удалось
наполнить без неприятностей. Трубы не начали гудеть, отхаркиваясь коричневой
ржавчиной, газовая колонка шумела ровно и деловито, не грозя Хиросимой и  не
порываясь угаснуть... То есть настал вс„ же миг, когда - Господи, до чего  ж
хорошо! - Рита действительно погрузилась в чистую, горячую, ароматную  воду.
Блаженно  вытянувшись,  молодая  женщина  пошевелила  изм„рзшимися  за  день
пальцами ног... и в памяти всплыл эпизод "стриптиза по-русски", виденный  по
телевизору  давным-давно,  ещ„  на  заре  Перестройки.  Помнится,   заиграло
бессмертное "Не спи, вставай, кудрявая!.." и на сцену, неуклюже  переставляя
точь-в-точь Ритины  валенки,  вразвалку  выбралась  жуткая  бабища.  Ватник,
ст„ганые штаны и толстый, неопредел„нного цвета платок, спущенный  на  самые
брови... Подозрительно оглядевшись,  тяжеловесная  "бабец"  отложила  метлу,
отставила ржавый  лом  и  снеговую  лопату...  и  принялась  порхать!!!  Под
умил„нные  рыдания  вс„  понявшего  зала.  И  вот  полетела   наземь   серая
телогрейка,   размотался   платок,   упали   ватные    брюки...    Свалились
нежно-голубые, с нач„сом, панталоны "made  in  USSR"...  Выскочил  откуда-то
парень  в  опрятной  спецовке  -  и  подхватил,  закружил  точ„ную  фигурку,
украшенную лишь радужными лепестками бикини...
   Рита  откинула  нашампуненную  голову  на  гладкий   эмалевый   край,   с
наслаждением слушая, как возле ушей лопаются невесомые пузырьки пены. Каждый
день (если, конечно, удавалось мирно поладить с трубами и колонкой) она  вот
так смывала с себя Поганку-цветочницу и вполне понимала змей, меняющих кожу.
Не сказать чтобы  она  возвращалась  с  рынка  физически  грязной.  Ощущение
замаранности было более глубоким и тонким.  Таким,  что  мылу  вроде  бы  не
полагалось от этого помогать. Но  ведь  помогало!  Из  душистой  ванны  Рита
выбиралась совсем другим человеком. В  самый  первый  вечер  она,  помнится,
насмешливо сравнила себя с Афродитой, восстающей  из  пены.  Это  сравнение,
приправленное изрядной долей цинизма, с тех пор всякий раз приходило  ей  на
ум. Да уж. Афродита...
   ...Дверной звонок разразился пронзительной трелью как раз в  тот  момент,
когда Рита повесила полотенце и  перешагивала  через  край  ванны,  на  ходу
заворачиваясь в пушистый белый халат. Рита чуть не поскользнулась, вздрогнув
от неожиданного и резкого звука. Вообще говоря, у звонка в этой квартире был
свой особенный нрав. И повадки,  дал„кие  от  тривиальных.  Сколько  раз  он
выд„ргивал е„ из уютного кресла, а то вовсе из  постели,  и  она  мчалась  в
прихожую, теряя спросонок шл„панцы... только затем, чтобы убедиться - ложный
шухер, перед дверью никого нет.
   - Иду!!! - на всякий случай заорала она во вс„ горло,  хорошо  зная,  что
тонкая дверь даже менее громкий вопль пропустит без особых помех. - Иду!..
   Быстренько обмотала голову  полотенцем  и,  не  найдя  ;  тапок,  босиком
бросилась открывать. На коридорном линолеуме оставались мокрые следы. Звонок
был  способен  запросто  испустить  ещ„  трель,  да  не  одну,   ибо   редко
заглядывавшие деятели жилконторы почему-то считали, что в квартирах  обитают
безнад„жно глухие... а "эффект второго сапога" Рита до смерти не любила.
   Звонок не зазвонил: на  сей  раз  она  успела  вовремя.  Глазок  в  двери
отсутствовал, и Рита громко спросила, протягивая руку к замку и одновременно
подхватывая сползшее с волос полотенце:
   - Кто там?..
   - Гость, - долетел с другой стороны мужской  голос,  показавшийся  смутно
знакомым. - Приглашали?
   "Ой, мамочки". Рита открыла дверь и отступила в прихожую, остро осознавая
вс„ великолепие куцего, с оторвавшимся пояском халата, мокрых волос и  голых
босых ног. Добро бы почтальон или сантехник! Но предстать  в  таком  виде  -
ПЕРЕД НИМ!..
   "Я дурак, - хмуро подумал Скудин, стоявший на площадке с тортом в руках и
кагором за пазухой. - И шутки у меня дурацкие..."
   Он угодил-таки в снежный шквал,  и  сколько  ни  отряхивал  куртку  -  на
лестничный бетон гулко шл„пались талые капли.
   - Вы проходите, пожалуйста, - выговорила  Рита...  И  вдруг  прыснула,  а
потом расхохоталась очень искренне и оттого заразительно:
   - Ой, мамочки, вот это конфуз!..
   Скудин сперва ощутил ещ„ большую неловкость, но потом  вдруг  успокоился.
Да что он, действительно? Оба  взрослые  люди.  Не  к  девочке-однокласснице
тайком от родителей в гости приш„л. Подумаешь, кто в каком неглиже. А то  не
видал он женщин в банных халатах.. И даже совсем без халатов...
   Большая комната была разгорожена шкафами: спаленка у  окна  и  коридорчик
вдоль стенки.  Туда  был  втиснут  раздвижной  стол,  крохотный  диванчик  и
телевизор, не работающий ввиду сломанной антенны на крыше. Чтобы  поддержать
имидж Поганки,  Рите  следовало  бы  проводить  гостя  в  этот  закоулок,  с
гордостью  поименовав  оный  ХОЛЛОМ,  на   худой   конец   -   ЗАЛОЙ.   Увы!
Психологический настрой - тонкая и коварная штука. Целенаправленно выйдя  из
образа, Рита не сумела оперативно "впрыгнуть" в него снова.
   - Я сейчас! - заметалась она. - Вы проходите, пожалуйста...
   И скрылась за  шкафами,  чтобы  через  секунду  вернуться  уже  в  мягких
домашних джинсах и беленькой футболке  с  изображ„нными  на  ней  возящимися
котятами. Шмыгнула мимо Скудина в кухню:
   - Вы садитесь, сейчас чайник согрею...  Иван  садиться  не  стал.  Вместо
этого он с тортом и бутылкой пош„л следом за Ритой:
   - Может, чем помогу?
   Он давно сделал вывод - во всех сколько-нибудь симпатичных ему российских
домах  основная  жизнь  происходила  на  кухне.  То  же  было  и  здесь.  На
полированной  поверхности  "парадного"  раскладного   стола   просматривался
тонкий, но отч„тливый  слой  пыли.  Явно  не  сфера  каждодневных  интересов
хозяйки. Так зачем создавать лишние сложности, вынуждая таскать  чашки-ложки
в несвойственную им зону квартиры?.. А кроме того, обитавшая  здесь  женщина
становилась Ивану чем далее, тем более интересна. Он, конечно, не сунулся за
ней в спаленку, но край секретера и серо-пластиковый  бок  ноутбука  на  н„м
отлично просматривались и из "холла". Не говоря уж об элегантной дубл„нке  в
прихожей  и  о  запахе  дорогого  шампуня,  распространявшемся  со   стороны
ванной... Классический, то  есть,  обиход  вульгарной  цветочницы  с  рынка.
Ну-ну. "Кто ты на самом деле такая, вот что интересно было бы знать?.."
   А с другой стороны, его-то каким боком это касалось?..
   Поставить  на  плиту  чайник  Рита  гостю  категорически   не   доверила.
Разжигание огня в. этой  квартире  было  небезопасным  процессом,  требующим
сноровки и почти молитвенного сосредоточения. Рита  лишь  благодаря  острому
нюху дважды избегала взрыва духовки. Оба раза панически вызванные  газовщики
констатировали полную исправность всей техники.
   Однако сегодня духи, обитающие  в  плите,  ей  явно  благоволили.  Чайник
нагрелся  в  срок,  который  следовало   признать   рекордно   коротким,   и
жизнерадостно заверещал.
   - Вам чаю или кофе?
   - Кофе, - попросил Иван, водружая и развязывая свой  торт.  Вообще-то  он
больше любил чай, но решил выяснить, какой кофе она держит в  хозяйстве.  Уж
верно, не деш„венький "Бразилиан", продаваемый в  баночках  по  цене  плохой
колбасы. И не индийский "Mysore", транскрибируемый  неунывающими  россиянами
как "Мусор". Точно! Скудин сразу  понял,  что  его  маленькое  расследование
взяло верное направление. "Моккона",  появившаяся  перед  ним,  была  сортом
далеко не для бедных. И к тому же требовала настоящего ценителя. Ну-ну!
   Он сам наш„л в ящике стола т„мный  от  прожитых  лет  штопор  и  принялся
лишать невинности бутылку с кагором.  Хозяйка  дома  зашарила  по  шкафам  в
поисках  рюмок  и  наконец  извлекла  из  глубины  буфета  две   занюханные,
потребовавшие ополаскивания стопки. "А квартирка-то не твоя, - сделал  вывод
Иван. - Чтобы в собственной кухне да сразу рюмочку не найти?.."
   - Анапский!  Прелесть  какая!..  -  присмотревшись  к  бутылке,  радостно
изумилась молодая женщина. И тем, что называется, выдала себя  окончательно.
"Да тебе, милая, только портвейн от политуры положено отличать. А ты?.."
   Иван налил бархатно-красное вино в чисто отмытые стопки:
   - Ну что ж... будем знакомы...
   - Ой! - спохватилась Рита. - Вот именно. Маргарита Даниловна.
   - Иван Степанович.
   Чокнулись. Выпили.
   Существует целая наука о том, какое вино с какой едой  следует  подавать.
Надо  прислушиваться  к  рекомендациям  и  советам  этой  науки,  чтобы   не
осрамиться перед гостями, выставив под сел„дку лик„р...
   Но.
   Следует также помнить, что главное во вкусе вина -  это  не  кислота,  не
терпкость, не сладость и подавно не градусы, а трудно  описываемое  словами,
однако безошибочно ощущаемое БЛАГОРОДСТВО. И если таковое имеет место  быть,
вино с равной л„гкостью уживается и с салатом "оливье", и с шашлыками, и  со
сладким десертом...
   - Прелесть какая. - Рита поставила стопку и запустила  чайную  ложечку  в
свой кусок торта, состоявший, как выяснилось, на  добрую  треть  из  взбитых
сливок.  Иван  тоже  отпробовал  торта,  наш„л  его  отменно   съедобным   и
приготовился к новой фазе интересного разговора. Ч„рт возьми:  ему  начинало
казаться, будто он сотворил не совсем  уж  махровую  глупость,  притащившись
сюда... Тут в кухонное окно шарахнул такой залп ветра со снежной  шрапнелью,
что ст„кла вздрогнули и затрещали. Рита оглянулась, зябко по„жившись.  Южное
солнечное тепло только успело  достигнуть  желудка,  а  вот  ноги  мгновенно
заледенило промчавшимся по полу сквозняком. Она решила не рисковать.
   - Я сейчас! - и опять убежала.
   - Дело хорошее, - одобрил Иван, когда она вернулась в  толстых,  домашней
вязки носках. А Рита, вновь усевшись за  стол,  съела  ещ„  ложку  торта  и,
словно прочитав мысли гостя, негромко ответила на его невысказанный вопрос:
   - Я вообще-то в разводе...
   - А я вдовец.
   В Ритиных глазах отразилась цепочка мгновенных  сопоставлений.  Насколько
мог судить Иван, совершенно правильных.
   - Царствие Небесное... - Е„ пальцы коснулись и сжали его  руку,  лежавшую
на столе. Рита вновь наполнила рюмки благородным кагором:
   - Земля пухом... Давайте помянем...
   Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:
   - Она... ТАМ работала? Иван пожал плечами.
   - Там даже тел не нашли. Одна копоть  по  стенкам.  -  Он  говорил  самым
будничным тоном, без желваков на щеках  и  трагического  надрыва,  но  после
месяца на цветочном  посту  Рита  хорошо  понимала,  какова  цена  была  его
спокойствию. А он вздохнул и добавил:
   - Реб„нка мне обещала.
   - Господи!.. - ахнула Рита. И... отчаянно, неконтролируемо разревелась.
   Е„ собственная,  очень  давнишняя,  первая  и  единственная  беременность
завершилась абортом. Дело было  на  первом  курсе;  отцу  реб„нка,  Ритиному
ровеснику, "проблема" оказалась без надобности.  ("Вс„  правильно,  -  хмуро
подумал Иван. - Уложить девчонку в постель,  позабыв  от  восторга  натянуть
элементарный  презерватив,  -  это  мы  мигом.  А  взять  на  себя   мужскую
ответственность за будущего реб„нка и за  ту,  что  сделала  тебя,  сопляка,
мужчиной, - это нет, это нам  ещ„  рано,  это  мы  ещ„  маленькие...")  Саму
Риту... о нет, мать не тащила е„ насильно в больницу, не угрожала выгнать из
дому. Хотя лучше  бы  угрожала.  Тогда  Риту,  может,  спасли  бы  природные
упрямство  и  гордость.  А  так...  Постоянная  промывка  мозгов   -   тихие
материнские слезы под лозунгом "я для тебя...  я  на  тр„х  работах...  чтоб
выучилась... а ты!" - возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок,
которым, конечно, до всего  было  дело:  "Яблочко  от  яблоньки..."  Соседки
помнили Ритину мать точно в таком же положении; Ритин отец, проходивший  под
кодовым названием "Данила-мастер", тоже предпоч„л кануть в  безвестности.  И
наступил день, когда на вопрос равнодушного врача в женской консультации:
   "Аборт делать будешь?" - Рита тихо  выговорила:  "Да..."  И  жизнь  пошла
дальше своим чередом. Уч„ба, работа, замужество. Когда выяснилось, что детей
иметь Рита категорически больше не может,  супруг  оформил  развод.  Матери,
жившей в Луге, она с тех пор звонила реже и реже...
   Вс„ это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая  и  икая.  То  есть  в
"мирной жизни" Рита, конечно, давно сво„ горе пережила. Не падала в  обморок
при виде играющих на улице ребятишек, не  глядела  с  тоской  вслед  молодым
мамашам с колясками. Коллеги (далеко не  по  рынку)  прозвали  е„  "железной
леди", и было за что. Но... вот случается же. Синдром  попутчика  в  поезде,
которого не увидишь назавтра и которому именно оттого  изливаешь  вс„  самое
сокровенное. А если он ещ„ и созна„тся в сходной беде?! И вот  коротнуло.  И
вот прорвало. И понесло...
   - Училась-то где? - спросил Иван. Он передвинул свою табуретку и  обнимал
плачущую женщину, гладя по голове. Рита, переставшая притворяться  Поганкой,
была очень даже симпатична ему. Нежное, не испорченное  "боевой  раскраской"
лицо, ухоженная фигурка... И под футболкой на  ней  совсем  ничего  не  было
надето. "Интересно, чем же это у нас с ней кончится?.."
   Рита честно ответила:
   -  В  ЛИАПе...  <Ленинградский  институт   авиационного   приборостроения
(бывший). Нынешнее название этого вуза авторам выговорить не под силу,  хотя
один из них там и учился>
   Вот это было не совсем в точку: Кудеяр ждал, что она упомянет филфак  или
скорее  даже  журфак.  А  впрочем...  чем  только  наши  технари  нынче   не
занимаются. От бескормицы-то.
   - Ты, - посоветовал Иван, -  на  базаре  сво„м  поосторожней  смотри.  За
деньги они... маму родную, не то что тебя.
   Рита в последний раз ут„рла платочком слезы, и  сопли  и  собралась  было
отстраниться, но возле Ивана Степановича было до того тепло и  над„жно,  что
отстраняться расхотелось, и она осталась сидеть как сидела. Только спросила:
   - А сам-то чем занимаешься? Иван усмехнулся.
   - А я этот их институт охраняю.
   Звук, раздавшийся со стороны коридора, он услышал  гораздо  раньше  Риты.
Это было тяж„лое, полновесное шл„панье водяных капель.  И.  производили  его
вовсе не талые хлопья, исступл„нно молотившие по отливам с той стороны. Нет!
Не атакующая автоматная дробь,  а  этакие  шаги  Командора.  Неторопливые  и
неотвратимые.
   Кап... Кап. КАП.
   И раздавались они изнутри квартиры, из маленькой комнаты.
   - У тебя там что, фрамуга открыта? - насторожился Иван.
   - Мамочки!!! - Рита вывернулась из его рук и, снова потеряв тапки,  пулей
вылетела из кухни.
   Иван подоспел следом, когда она уже зажгла в комнате свет.
   - Мамочки, - ахнула Рита.

Кобры выползают из нор

   Картина, открывшаяся их глазам, действительно повергала в отчаяние.  Было
полностью ясно: квартирный полтергейст нарочно вводил  Риту  в  заблуждение,
притворялся паинькой и усыплял  е„  бдительность,  чтобы  сполна