ят...
   Звягинцев нехорошо улыбнулся и перехватил трость поудобнее:
   - Скажите, пожалуйста, что с Володей?
   - А нету его. Выписался - Хозяин квартиры несколько суетливо хлопнул себя
ладонями по ляжкам,  заставив  Льва  Поликарповича  подумать  о  шимпанзе  в
"Адидасе" и очках. - Короче, ты у нас будешь крайний. Отвечай давай, а не то
туда же отправишься в шесть секунд. Сейчас людям...
   Он не успел повторить "позвоню" - инвалид-профессор поставил в  разговоре
точку. Непререкаемую и окончательную.
   Есть такое боевое искусство, изобрет„нное корейцами, называется  хапкидо.
Совсем не от слова "хапать", если вы вдруг так подумали, но не  суть  важно.
При должном использовании хапкидо, как любое воинское искусство,  непобедимо
и смертоносно. Что особенно интересно, в н„м имеется целый  раздел,  который
так и называют -  "Работа  с  клюкой".  Лев  Поликарпович,  интересовавшийся
совсем другими проблемами, о  корейском  единоборстве  никакого  понятия  не
имел, но жизнь во вс„ вносит свои коррективы.  Если  бы  мастера  из  Страны
Утренней
   Свежести увидели то, что он вдохновенно содеял в следующую  секунду,  они
без  разговоров  выдали  бы  ему  ч„рный  пояс  и  поч„тный   диплом.   Крюк
профессорской  палки   стремительно   мелькнул   впер„д   и   сразу   назад.
"Интеллигент" согнулся вдвое и  принялся  хватать  ртом  воздух,  безуспешно
пытаясь ладонями запихнуть обратно болевой взрыв, случившийся в  гениталиях,
а Лев Поликарпович, не сразу одолев замок, вышел на улицу. Сон, сон, сок  от
которого он никак не мог пробудиться. "О ч„рт, Господи! Тетради отца!.."
   "Мастера и Маргариту" Звягинцев читал очень давно. Ещ„ во времена,  когда
автора этого романа не было принято вслух называть  классиком  и  гениальным
писателем. Книга, надобно заметить, ему не очень понравилась, но одна  фраза
вс„ же приковала внимание. Короткая такая фраза: "Рукописи не горят".
   Не горят?..
   Лев  Поликарпович   представил   сметающую   волну   огня,   стремительно
проносящуюся по  Володиной  квартире...  Превращается  в  брызги  компьютер,
падает набок и сминается письменный стол...  Огненными  веерами  разлетаются
толстые, аккуратно  перевязанные  папки,  невесомо  и  мгновенно  вспыхивают
бережно разложенные листы...
   Никогда ещ„ поезд метро не полз так медленно к "Парку Победы".  И  где-то
возле "Технологического института" профессора посетила странная и тревожащая
мысль.  Почти  два  года   назад,   когда   им   показалось,   будто   тайна
многомерное(tm) мира вот-вот будет приоткрыта, произош„л тот самый  взрыв  в
"Гипертехе". А перед этим Марина  побывала  на  Кольском  и  привезла  домой
спираль-веточку, синтропод. И вот теперь он, Маринин отец,  устремился  туда
же. По стопам своего отца...  и  собственной  дочери.  И  опять,  когда  уже
померещилось, будто разгадка близка,  -  бабахнуло!  Только  ударило  не  по
Звягинцеву, чего, кажется, можно было бы ожидать. Шарахнуло по Глебу, там, в
подземелье. И по Володе. А может, целились даже и не в людей -  в  отцовские
рукописи, которые, вопреки классику, очень уязвимы и великолепно горят...
   Между прочим, что конкретно рвануло во время опыта у  Марины,  установить
пока так и не удалось. Несмотря на все старания специалистов.  А  у  Володи?
Газ?.. Рассказывайте моей бабушке...
   Лев  Поликарпович  пребывал  в  том  состоянии,  когда  рассудок  напрочь
отметает  обыденность  и  руководствуется  странной,   на   первый   взгляд,
провидческой логикой.
   ...Не газ. Не ошибка в расч„тах. И уж подавно не старенький  кипятильник,
якобы забытый погибшим  сотрудником  в  неположенном  месте.  Что-то  словно
ограждало  от  любознательности   уч„ных   некие   тайны,   к   которым   те
неосмотрительно подобрались вплотную. Что-то...
   Или - КТО-ТО?..
   Рассказывал же Скудин про вполне материальные, из плоти и  крови,  но  не
вполне человеческие существа, покушавшиеся на Марину?..
   ...Но  рукописи  -  -  прав  был   нелюбимый   профессором   классик!   -
действительно не горят. Звягинцев был бы последним идиотом,  если  бы  отн„с
Володе оригиналы, не  запасшись  копиями.  Отличными  копиями,  снятыми  при
помощи сканера и загнанными в бездонную память компьютера...
   Это был очень длинный день. И очень тяж„лый. Никогда ещ„ подземный состав
не полз так медленно по тоннелю от "Электросилы" к "Парку  Победы".  Но  вот
наконец со вздохом растворились створки вагонных  дверей,  Лев  Поликарпович
поднялся  по  эскалатору  -  и  обнаружил,  что  поездка  к  Володе  заняла,
оказывается, большую часть дня, и на поверхности уже не утро, смахивающее на
вечер, а самые натуральные вечерние сумерки.
   Словно в тумане, борясь с навалившейся усталостью, Звягинцев добрался  до
дома  и,  нетерпеливо  отстранив  радостно  скакавшего  Кнопика,  направился
прямиком в кабинет.
   - Good evening <Добрый  вечер  (англ.)>,  -  сказал  ему  компьютер.  Лев
Поликарпович  не  признавал  русифицированных  программ,  полагая,   что   с
компьютером надо общаться на его родном языке.
   - Привет,  привет,  -  рассеянно  .отозвался  профессор.  Щ„лкнул  мышью,
открывая файл с отсканированными  копиями  отцовских  тетрадей  -  надо  же,
действительно, воочию убедиться... И вдруг, коротко ахнув, Лев  Поликарпович
в изумлении уставился на экран, а потом закричал в голос:
   - Ч„рт! Ч„рт! Ч„рт!..
   И правда, никто иной, кроме Нечистого, не мог быть  "автором"  того,  что
случилось. Строчки  с  мерзким  звуком  начали  осыпаться  вниз  по  экрану.
Казалось, внутри машины кто-то планомерно грохает об пол обеденный сервиз на
полсотни персон...
   - Стоять! - Профессор мгновенно нажал  клавишную  комбинацию,  вызывающую
приостановку работы. Компьютер не отреагировал, "вечерний звон" продолжался.
Рука Звягинцева метнулась к сетевой  кнопке...  Его  машина  была  из  самых
современных,  даже  на  общем  фоне  называемых  "высокотехнологичными".   В
нормальном состоянии  она  сама  себя  выключала  по  команде  программы.  В
экстренной ситуации  сетевую  кнопку  следовало  держать  нажатой  несколько
секунд, чтобы  дать  электронному  мозгу  "цивилизованно"  окончить  работу.
Звягинцев так и поступил... Никакого  эффекта.  Уже  в  полном  отчаянии  он
выдрал шнур из розетки и одновременно самым зверским  образом  отстегнул  от
машины аккумулятор. Только тогда вс„ прекратилось.
   Лев Поликарпович долго сидел за столом,  отдуваясь,  как  после  быстрого
бега, и тупо смотрел в умерший Экран. Он не собирался вновь включать машину,
чтобы посмотреть, что же там сохранилось. Нет уж. Не было никакого сомнения,
что вирус тотчас возобновит свою  разрушительную  работу...  Вирус.  Господи
Боже, и откуда только он взялся? В игры, которые, как всем  известно,  очень
часто служат "разносчиками", профессор Звягинцев не играл.  А  если  лез  за
чем-нибудь в Интернет,  то  страховался  самыми  продвинутыми  антивирусами,
которые уж в его-то институт поступали бесперебойно. Но откуда  тогда?..  От
сырости? Из пятого измерения?..
   И пока он сидел, тяжело переводя дух, до него постепенно дошло. Он понял,
что на самом деле минуту назад  случился  очередной  ВЗРЫВ.  И  то,  что  он
оказался бескровным и тихим, отнюдь не делало его менее смертоносным. Кто-то
ДОБИВАЛ рукописи, сделанные более полувека назад и  якобы  не  горящие.  "Но
почему "они" просто не ст„рли файлы из памяти, обставив дело так,  будто  их
никогда там и не было? Не отформатировали диск, наконец?  Зачем  понадобился
этот цирк со звоном и опаданием строчек?.."
   Ответ приш„л сам собой. Профессор вспомнил подземелье под реликтовой елью
и слова Виринеи: "Кто-то не хочет, чтобы  мы  продолжали  поиски.  Да„т  нам
красный свет..."
   Вот и сегодня ему, непонятливому, просто дали отмашку. "НЕ СУЙСЯ, КУДА НЕ
ПРИГЛАШАЛИ. А ТО..."
   Как спрашивают в таких случаях  в  голливудских  боевиках  -  "А  то  что
будет?" Им хорошо спрашивать, суперменам...
   "А вот что!"
   Уже без  особой  надежды,  зато  с  тяжкой  яростью  отчаяния,  Звягинцев
наклонился', открывая дверцу стола. Как ни архивируй графическую  информацию
- коробка с дискетами вс„  равно  была  большой  и  тяж„лой.  Ему  сразу  же
показалось, будто она как-то не так лежала в руке. Нет, содержимое из не„ не
исчезло.   Но   ладонь   ощущала   не   шуршащую    тв„рдость    пластиковых
прямоугольничков, стянутых вместе резинками, а нечто совершенно другое.
   Это нечто было больше всего похоже на кусок размягч„нного масла.
   На стопку шоколадок, полежавших под солнцем...
   Лев Поликарпович медленно,  словно  в  дурном  сне,  разрезал  аккуратные
полоски прозрачного скотча и  поднял  картонную  крышку.  Он  уже  не  очень
удивился тому, что увидел.  Дискеты  -  со  всеми  наклейками,  надписями  и
резинками - пребывали на месте, но только с виду оставались дискетами. В той
стороне, где он взялся за коробку рукой, они промялись все разом, оплывая  и
растекаясь даже от л„гкого нажатия. Так у Марины когда-то в детстве  однажды
пот„к пластилин, ради эксперимента положенный на отопительную батарею...
   Медленно-медленно, чтобы ничего не потревожить, профессор просунул пальцы
в другой ящик стола, туда, где у него сохранялись  распечатки.  Опять  же  в
нескольких экземплярах. Пухлые пачки, прошитые  и  упакованные  в  отдельные
папки...
   Рука Льва Поликарповича окунулась в тончайшую бумажную пыль...
   Зачем-то тщательно  вытерев  е„,  Звягинцев  придвинул  к  себе  телефон.
Убедился, что по крайней мере тот ещ„ не таял и не  рассыпался  в  руках,  а
нормально работал. Ещ„ немного помедлив, Лев Поликарпович набрал  номер,  за
которым ему пришлось лезть опять-таки в Маринину записную книжку.
   - Иван Степанович? - спросил он, когда трубка отозвалась голосом Кудеяра.
- Иван Степанович, извините, я вас там от ужина не отрываю?..
   Мог  ли   он   ещ„   сегодня   утром   предположить,   что   мужиковатый,
неразговорчивый "гэпэушник" очень скоро окажется единственным во вс„м Питере
человеком, к кому он захочет и отважится обратиться...

Обратная сторона Луны

   Между  тем  у  Кудеяра  хватало  своих  забот.  Как  только  их   самол„т
приземлился в Пулковском аэропорту, прямо к трапу подкатил ч„рный  "Мере"  с
проблесковыми огнями. Знакомый чекист в белых кедах  и  непроницаемых  очках
принял у Скудина генеральского сына. Из рук в руки.
   - Что-то невеселый он у вас, подполковник. Весь зел„ный какой-то...
   - Устал с дороги. - Иван утаил вздох облегчения и потрепал Эдика по щеке.
- А так - ха-а-роший парень... И добавил про себя: "Весь в папу..."
   - Пошел коз„л на скотный двор... -  напевал  Эдик,  аморфно  плюхаясь  на
сиденье "Мерседеса". - И показал козе прибор...
   На том  расстались.  Сияющий  "шестисотый"  под  р„в  сирены  умчался  за
горизонт, а Скудин поп„рся в город... пешком. Ему хотелось побыть одному,  а
спешить было некуда.
   Ветер н„с и бросал в лицо падавшую с неба мелкую морось. Закинув на спину
рюкзак, Иван бр„л по  мокрому  шоссе.  Безрадостные  мысли  посещали  его...
Почему так?  Почему  безвозвратно  уходят  все  самые  желанные,  преданные,
верные? Марина... бабушка... Буров...
   Подумав про Глеба, Кудеяр даже  остановился  и  зло  топнул  по  асфальту
ногой. Не каркай, гад, не каркай, не смей!.. Чтобы Глебка вот  так  запросто
позволил какой-то нечисти себя загубить?!! Да он сам  -  Мутант,  он  сам  -
Вирус, он сам всегда говорил, что его зараза сильней!..  И  Женька  Гринберг
костями рассыплется, а положит его в лучшую клинику, с врачей шкуры  спустит
и сам последнюю рубашку продаст - а Глебу вс„  мыслимое  и  немыслимое,  что
может потребоваться, обеспечит...
   Так  говорил  себе  Скудин,  старательно  не   давая   звучать   колоколу
обреч„нности, глухо звонившему в пот„мках души, и стремительно  шагал  вдоль
шоссе по велосипедно-пешеходной дорожке. В  нормальную  погоду  здесь  можно
было встретить любителей дальних прогулок и бега трусцой,  велосипедистов  и
неутомимых собачников. Однако ветер и холодный дождь всех сделали домоседами
- до самой площади Победы Иван  не  встретил  на  дорожке  ни  единой  души.
Спускаясь в метро, он поймал несколько сочувственных взглядов и  только  тут
ощутил, что полностью вымок. Ну и ч„рт с ним. Десять  пройденных  километров
вс„-таки сделали сво„ дело. Иван размялся, и,  как  это  бывает,  его  мысли
вырвались из горестного круга, и даже колокол обреч„нности  начал  понемногу
смолкать. "Может, в самом деле ещ„ вс„ обойд„тся..."
   В полупустом вагоне метро гулял зябкий сквозняк. Кудеяру вдруг захотелось
жестоко простыть, заболеть и лечь помирать рядом с  Глебом.  "Мысль  вызвала
кривую усмешку. Он  знал,  что  этого  не  случится.  Доехав  до  "Проспекта
Просвещения", Скудин поднялся наверх и опять же пешком,  игнорируя  трамвай,
потащился к себе на Тимуровскую. Милый  дом  встретил  его  вонью  подъезда,
выломанной дверцей почтового ящика и крупно намал„ванным призывом: "Русский,
бей кавказца!"". Попадись Ивану автор этого лозунга, он сообщил бы  пачкуну,
что слово - не воробей, и  предложил  бы  для  начала  поколотить  служебную
кавказскую овчарку с пятого этажа.  А  потом  -  чемпиона  города  дзюдоиста
Чесебиева с четв„ртого. Или наоборот...
   В квартире царил несколько пыльный, но вс„ же  порядок.  Даже  серебряный
череп гиббона никто не уп„р. Иван забросил в угол рюкзак, переоделся в сухое
и  первым  делом  отправился  к  соседке   снизу,   сердобольной   старушке,
согласившейся на время его отсутствия присмотреть за Жириком.
   - Уж ты забирай его, батюшка, побыстрее, -  сказала  Скудину  соседка  и,
плюнув, троекратно перекрестилась:
   - Да рази ж это у тебя птица Божия? Как есть Навуходоносор  с  клювом!  И
матерится, и дерьмо сво„, то есть кало, греб„т нещадно и на  стороны  мечет.
Меня костерит, кошку костерит, невестку кроет по-ч„рному! Да мы-то  что,  мы
уж ладно, так ведь внучка моя, она ж вообще девочка нецелованная, ей такое и
слушать-то несовместно...
   Имелась в виду та самая "фройляйн Ангелика", что загорала на балконе  без
лифчика и чьи костлявые ключицы оскорбляли мужские чувства Ивана.
   - Спасибо превеликое, Дарья Дмитриевна. - Кудеяр, смущаясь, взял клетку с
попугаем и начал поспешное отступление. - Не держите сердца, пожалуйста.  Он
не со зла...
   - Не со зла, не со зла! - Жирик на прощание подкинул  пом„та  и  дружески
махнул крылом:
   - Старая сволочь! Старая сволочь!
   - Я тебя, гад!  -  Скудин  так  тряхнул  клетку,  что  попугай  испуганно
поперхнулся.
   - Да ты, батюшка,  так  его  заикой  оставишь,  -  тотчас  вступилась  за
квартиранта старушка.
   - Извините ещ„ раз, Дарья Дмитриевна, - смиренно покаялся подполковник.
   Жирик обиженно нахохлился и  для  разнообразия  промолчал.  Поднимаясь  к
себе, Кудеяр совестливо косился на пернатого  матерщинника:  "Может,  я  его
действительно..?"  Он  представил,  как  будут  выглядеть  различные   перлы
словесности в исполнении попугая-заики, и ему стало смешно.
   Следующий визит его был к соседу сверху, морскому  капитану  в  отставке,
взявшему на. себя заботу о декоративной крысе Вальке.
   Вот  тут  его  ожидало  настоящее  потрясение.  Животное,   приветственно
потянувшееся к нему из коробки, было, вне  всякого  сомнения,  Валькой.  Но,
Боже правый, до  чего  изменившейся!  Во-первых,  бывший  подводник  так  е„
откормил, что она сделалась как минимум вдвое крупней  прежнего.  Во-вторых,
крыса по какой-то таинственной причине перелиняла, капитально сменив  масть,
и  из  нарядной  декоративной  превратилась  в  самую  классическую  ч„рную,
холерно-чумную. А в третьих...  Вальку  окружал  многочисленный  приплод,  и
бусинки смышл„ных глаз крысы блестели материнским счастьем.
   - Ты, Иван Степаныч, не серчай, не доглядел  я.  И  где  только  кавалера
нашла?..
   Подводник был  лысый,  как  колено.  Он  жил  бобыл„м,  деля  квартиру  с
отставным корабельным котом. С того же атомохода и  тоже  лысым.  По  словам
капитана, кот был особой голой породы - "донской сфинкс", а что касается его
самого, то у них в  роду  все  мужчины  рано  лысели.  Так  что  пресловутая
радиация была решительно ни при ч„м. "Ну да, верю я тебе, как же. Сам небось
в темноте светишься, вот и Вальку мою облучил..."
   - Не иначе, кавалера ей твой кот в зубах приволок. -  На  полном  серь„зе
чувствуя себя дедушкой, Иван поблагодарил  подводника  и,  уже  окончательно
попав домой, основательно забрался под душ - слава  Богу,  горячая  вода  не
пульсировала и была нормального, без преобладания  ржавчины,  цвета.  Кудеяр
мылся долго и с наслаждением. Потом отварил пельменей, поел, разобрал  вещи,
вытер пыль, почистил  клетку  Жирику...  Старательно  загружал  руки,  чтобы
думать поменьше. Получалось плоховато. Запустив  стиральную  машину,  Кудеяр
вернулся на кухню и включил телевизор. Будем развлекаться.
   По первой программе передавали новости: "Убили...  взорвали...  теракт...
резня в Македонии...". Иван хмуро надавил  кнопку  дистанционника.  Зазвучал
женский эквивалент "козлетона": по  второй  программе  ш„л  сольный  концерт
киноактрисы  Сидоровой.  Скудин,  ни  эстрадой,   ни   кино   вообще-то   не
увлекавшийся, конкретно Сидорову не любил до смерти и не мог взять  в  толк,
кто первый придумал; будто она - большая актриса. Не говоря уже о  певческих
данных.
   Третья программа осчастливила его мыльным сериалом. "Ты  знаешь,  Ракель,
твоего Альберто вчера видели в ресторане с..."
   И вот так - все четырнадцать каналов, чтоб их разорвало. Только на  одном
Ивану попался древний, очень милый советский мультфильм. Да и  тот  кончился
через минуту.
   Чувствуя, что начинает звереть, Иван вырубил звук и потянулся к телефону.
А впрочем... кому он собирался звонить? Монохорд с  Пархатым  явятся  только
завтра, а Глеб и Марина не услышат, сколько ни жми на  телефонные  кнопки...
Пален между тем проворно набрал номер Риты-Поганки, сам  собой  всплывший  в
памяти. "Сестр„нка..." А что?!! Вот сейчас  он  поговорит  с  ней,  а  потом
высвистает на улице частника и заявится в  гости,  как  тогда.  С  тортом  и
кагором. Только не на задворки Бассейной, в зловещую тень "Гипертеха", а  на
благополучную Красноармейскую... Выяснит,  кто  это  там  таким  басом  лаял
прошлый раз в трубку... Проверит  заодно,  бросила  ли  курить,  как  он  ей
велел...
   Минуту спустя Кудеяр свирепо хмурился и  сам  готов  был  отправиться  за
сигаретами в ближайший лар„к.  К  телефону  никто  не  подходил.  Возле  уха
звучали длинные гудки, холодные,  равнодушные.  Куда-то  подевалась  и  сама
Рита, и бабушка Ангелина Матвеевна, и даже  неугомонный  престарелый  сосед.
Скудин опустил трубку, пытаясь сопротивляться внезапно накатившему  ощущению
жути. Что-то произошло. Мгновенная и тотальная  эпидемия.  Нейтронная  бомба
сразу на всех, и мир вымер. Сделался безлюдным, как обратная сторона Луны...
   И в это  время  телефон  зазвонил  сам.  Вот  так  примерно  в  импортных
"ужастиках" и раздаются звонки с того света.  Иван  даже  помедлил  секунду,
прежде чем снять трубку. Но вс„-таки снял.
   - Иван Степанович? - услышал он голос Марининого отца. - Иван Степанович,
извините, я вас там от ужина не отрываю?..
   Господи, как же обрадовался ему Кудеяр. Город за  окном  снова  заселялся
людьми, медленно выплывая из небытия.

"Бду, бду, бду!"

   - Ну, кисонька, давай. Ещ„ разик!
   Веня показывал  Коту  Дивуару  кусок  аппетитнейшей  краковской  колбасы,
однако тот упорно игнорировал все призывы. Отвернулся и  с  вальяжным  видом
ул„гся на полу, только  кончик  хвоста  нервно  под„ргивался.  Хватит,  мол,
третий дубль! Сколько можно? Достали! Где молоко за вредность?..  Придумали,
понимаешь, фигню - жилетку на тр„х  пуговицах,  очень  удобную  с  ИХ  точки
зрения. И добро бы просто жилетку, так  на  ней  ещ„  карман,  а  в  кармане
железяка! Весом никак не меньше полутора фунтов. И вот он, Кот Дивуар, бегай
им с ней туда-сюда, словно в цирке дед