Мария СЕМ‚НОВА и Феликс РАЗУМОВСКИЙ
    КУДЕЯР I
    АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК



Анонс

    Волей  случая  спецназовец  Иван  Скудин  оказывается  в  самом   центре
загадочных и  логически  не  объяснимых  событий.  В  засекреченном  научном
институте,  где  он  служит  начальником  службы  безопасности,   во   время
эксперимента   происходит   очень   странная,   абсолютно   экстраординарная
катастрофа.  Неумолимый  рок  лишает  Скудина  всего  -   любви,   блестящих
перспектив, надежд на будущее. Теперь  вся  его  жизнь  -  поиск  ответа  на
вопрос: кто или что виной происшедшим событиям. Вперед,  только  вперед,  до
скрежета сжав  зубы,  теряя  боевых  друзей  и  безжалостно  расправляясь  с
врагами... Только Ивану не привыкать.  Недаром  и  свои  и  чужие  за  глаза
называют его Кудеяром. Атаманом в подполковничьих погонах...

Иван да Марья

   Стоит лето в огромной земле, называемой полуостровом  Кольским...  Плыв„т
над сопками  нескончаемый  полярный  день...  Время  ужинать,  а  в  горнице
светлым-светло от лучей северного незаходящего солнца...
   - Ну-кось, давайте за стол! Закусим, чем  Бог  послал!  -  Скудин-старший
пов„л   саженными   плечищами,   степенно   огладил   бороду   и   подмигнул
Скудину-младшему - такому же широкому, как отец,  только  выбритому  гладко,
по-городскому. - Разговорами сыт не будешь!
   Вот уже неделю егерь Степан Васильевич пребывал в  отличном  расположении
духа; Даже перепутанного браконьера, пойманного вчера на Щучьем, купать, как
водится, в болотине не стал, а, сетку отобрав, отпустил с миром.  И  как  не
радоваться-то? Сын Ванька пожаловал в гости, да  и  не  просто  пожаловал  -
молодую жену прив„з отцу с матерью  показать...  То  есть,  положа  руку  на
сердце, не такую уж молодую. Годков двадцати пяти, а может, и поболе (Степан
Васильевич слышал когда-то, будто городских баб о возрасте не спрашивают,  и
на всякий случай не уточнял). Ну так ведь оно,  если  разобраться,  опять  к
лучшему. Не соплюха какая вертихвостка. Женщина, по всему видать,  солидная.
С образованием...
   Солидностью этого самого образования Степан Васильевич, опять  же  правду
сказать,  не  шибко  проникся.  Невесткина  почти   законченная   докторская
диссертация, о которой с гордостью упомянул  Иван,  особого  впечатления  на
него не произвела. А вот то, что она сразу,  по  собственной  инициативе,  и
притом ловко взялась со свекровою за сковородки  и  тряпки,  -  это  вызвало
уважение. И выросла Марьяна, оказалось, без матери. Как  не  побаловать,  не
приласкать сироту?..
   Сынок Ванька тоже давно не мальчик. Сороковник разменял, в  шрамах  весь,
вот-вот третью звезду на погоны  получит.  Не  хрен  собачий  -  полковником
будет! А с виду так вовсе настоящий генерал. Статный,  ростом  под  потолок,
плечами не про всякую дверь. Порода! Скудинская, основательная, из уральских
казаков!
   Путано петляет жизнь человеческая... В  дал„ком  тридцать  пятом  сержант
госбезопасности Вася Скудин влюбился  без  памяти  в  рыжеволосую  колдунью,
ссыльнопоселенную со Смоленщины. Плюнул на вс„: на карьеру, на чины, в  ж„ны
взял, сына родил... и жил в  согласии  и  любви,  покуда  не  застрелили  на
финской. Та колдунья до сих пор по земле ходит, кто Григорьевной зов„т,  кто
бабой Томой. Вон она сидит, мама, - на поч„тном месте. И улыбается, глядя на
любимого внучка. Хорош Ванечка! И ж„нка ничего. Не сухотна, не  ломотна,  не
тоща, не ледаща. Справная,  одним  словом,  баб„нка...  Сильна  Григорьевна,
каждого видит насквозь. Всякий, стоя перед ней, чувствует: знает о  н„м  эта
бабка такое, что и самому человеку неведомо. Даже здесь, в коренном саамском
краю, где через одного "чертознаи", призна„тся и уважается  е„  сила.  Много
лет назад местный нойда <"Знающий человек", саамский колдун>  надумал  сжить
со света соперницу, решил  порчу  на  не„  навести.  Намазал  свой  сейд  <В
саамской религиозной традиции - священный  камень,  надел„нный  способностью
летать, обиталище души обожествл„нного предка> жиром и кровью,  поговорил  с
духом-помощником, посоветовался с Саймо-олмаком, покровителем чародеев...  и
решил отстать, не связываться. Шибко сильный нойда,  однако,  оказалась  эта
русская баба... И то! Скоро сто лет - а все зубы свои, взгляд живой, длинные
волосы вс„ так же густы... только побелели, стали цвета прелой соломы. Верно
сказали духи - лучше не связываться!
   Между тем все расселись, и хозяин  дома  поднял  чарку  самогона,  весело
повел глазами из-под кустистых бровей.
   - Дай вам Боже, дорогие мои, крепкого здоровья и  долгих  лет.  А  нам  -
чтобы встречаться почаще!
   С чувством сказал, от самого сердца. За столом, чай, не чужие  собрались,
родня, да ещ„ любезный друг Данилов, старый саам, тоже Степан и тоже  егерь,
по-свойски заглянул на огон„к.
   - Ну, бывайте здоровы!
   Чокнулись, выпили, взялись за еду. На столе всего горой: и свежее, с пылу
с жару, и томл„ное, бочковое, из-под гн„та.  Жареный  хариус  и  малосольный
ленок, тушеная бобрятина  и  лосиная  печень,  вар„ная  икра  и  запашистый,
домашней выпечки хлеб...Никакой  тебе  "скудости",  от  которой  их  древняя
фамилия вроде бы происходила. Реформы, не реформы, социализм, капитализм - а
чтобы егерь да без харчей? Не было никогда и не бывать такому вовеки!
   Скудины были из тех русских людей, которые ни с мечом, ни с калачом шуток
не шутят. Ели не торопясь, со вкусом и молча - какие могут  быть  разговоры,
пока не утол„н первый голод. Не скоро налили по второй.  Потом  выпили  -  в
охотку, под  лососиную  т„шу,  и  -  слово  за  слово  -  не  спеша  потекла
размеренная застольная беседа.  О  видах  на  охоту,  о  погоде,  о  снежном
человеке, который в прошлом месяце ломился в избу ко вдовой лопарке  <Лопари
- другое название саамов. Некоторые уч„ные полагают,  что  это  слово  можно
истолковать как "живущий в северной стороне">, насилу отогнали выстрелами  в
воздух... Коварная штука брусничный самогон. Ни  малейшего  сивушного  духа,
лишь чуть отда„т лесом и травами, а спичку поднеси - чистая аква вита, горит
синим пламенем. А ещ„ развязывает языки, кружит головы и валит с  ног  самых
крепких мужиков. Однако у Скудиных меру знали. Все  чинно,  пристойно.  Лишь
стук ложек (вилок здесь, как  искони  велось  на  Руси,  не  признавали)  да
степенный разговор по душам...
   Ч„рный кот - а какому ж ещ„ быть в доме колдуньи! - пол„живал у печки,  с
интересом косился на людей, однако же к столу не лез, только  жмурил  ж„лтый
хитрющий глаз. Во-первых, хорошо воспитан. Во-вторых, лень. А в-третьих, уже
нутро ничего не принимает, от пуза нажрался рыбьих потрохов...
   - Давай, Машенька, еще подложу.  -  Хозяйка  дома,  привстав,  с  улыбкой
потянулась к торчащему из чугунка половнику.  -  Соляночка  нынче  задалась!
Степан Васильевич сам медведя добыл.
   Невестка ей нравилась. Не кичливая, скромная, сразу видно  -  из  хорошей
семьи, даром что городская. Правду сказать, Дарья Дмитриевна и сама родилась
в городе, который на Севере только и призна„тся столицей,  -  в  Ленинграде.
Так бы, верно, и сохла всю жизнь в каменном нагромождении улиц... если бы  в
пятьдесят пятом, юной  студенткой,  не  встретила  в  тайболе  <Заболоченная
тайга> младшего лесничего Ст„пушку Скудина. Ох!.. Вс„ забыла - и практику, и
свой институт. Не послушала ни родителей, ни друзей. Вышла замуж и  осталась
у ч„рта на рогах - за Полярным кругом... И ничего, скоро уже полвека вместе,
в семье совет да любовь, сына вырастили -  не  стыд!  А  сколько  подруг,  в
столице оставшихся, счастья так и не нашли...
   - Спасибо, Дарья Дмитриевна, этак мне скоро вс„  перешивать  придется.  -
Невестка, взглянув на свекровь, вдруг бесхитростно  рассмеялась,  с  вес„лым
отчаянием покачала белокурой стриженой головой:
   - Знаете, как в том анекдоте: где талию  будем  делать  -  здесь,  здесь,
может, здесь?
   При этих ее словах старуха Григорьевна улыбнулась. Должно быть, подумала,
что Марьяне, того гляди, скоро прид„тся перешивать платья совсем по  другой,
гораздо более веской причине.  Однако  не  сказала  ничего.  Молча  занялась
добротно наперченной, сдобренной кореньями ухой. Мудра  была  старая,  знала
хорошо: слово - серебро. А молчание...
   Наконец настала очередь чая. На  столе  появились  м„д,  сахар,  варенье,
пироги.   Скудин-старший    лично    внес    пышущий    жаром    ваныкинский
<Дореволюционная,  вторая  по  качеству  и  престижности  марка   самоваров>
самовар. На боках вед„рного, из "польского  серебра",  начищенного  красавца
было написано: "Где есть чай, там и под елью рай". И в  самом  деле,  хорошо
было у Скудиных в доме. Спокойно, несуетно...
   - Пробирает, однако. -  После  четвертого  стакана  саам  Данилов  ут„рся
полотенцем, начал набивать обкуренную старинную трубочку.  -  Степан,  а  не
сходить ли нам на нерестилище? Ох, болит душа...
   Он был небольшого роста, с  лицом  морщинистым,  словно  печ„ное  яблоко,
однако  считался  лучшим  егерем  в  округе.  Знал  местную   тайболу,   как
собственную ладонь.
   - Ваня, хочешь с нами? - Забыв про чай, Скудин-старший взглянул на  сына,
вытащил объ„мистый кисет с махрой. - Машу возьми, прогуляетесь!
   В свои семьдесят он был по-прежнему неутомим и могуч, браконьеры от  него
бегали, как от огня, только  убежать  не  очень-то  удавалось.  Он  был  рад
предстоящему моциону, сильное тело требовало движения.
   - Не, бать, мы на Ч„рную горку... - Иван обнял жену, притянул к  себе,  и
та вскинула  на  него  глаза,  светившиеся  бесконечным  доверием.  Счастлив
мужчина, на которого так глядит любимая женщина. Иван подмигнул ей и  кивнул
в сторону висящего на гвозде маленького при„мника:
   - Помнишь, что  радио  говорило?  Комета  Сикейроса  прилетела.  И  будет
сегодня в самом что ни есть перигелии.  Якобы  в  наших  широтах  интересное
зрелище ожидается.
   - Про комету Галлея  тоже,  помнится,  в  сво„  время  трезвону  было  не
обобраться, - хмыкнул Степан Васильевич. - А прилетела-улетела, никто  и  не
видал.
   Однако при этом он понимающе подмигнул сыну.  Сам  недавно  был  молодым,
помнил, как делаются лишними самые близкие люди, как  хочется  быть  вместе,
вдво„м, только вдво„м... Сын говорил ему, что они с Марьиной живут уже почти
полгода. И хорошо, если до сих пор - как в первую ночь.
   - Лучше б дома сидели!  -  Молчавшая  весь  вечер  Григорьевна  поставила
стакан, неодобрительно насупилась. - На Ч„рной тундре  <По-саамски  -  гора>
вообще делать нечего, а сегодня  тем  более.  Вы,  городские,  небось  и  не
помните, какой нынче день!
   Мужчины переглянулись. Баба Тома никогда не  начинала  стращать  попусту.
Если уж говорила - - следовало послушать.
   - Шестое июля. - Маша задумалась, помяла нижнюю губу пальцами. Иван  знал
это е„ выражение: так она смотрела в компьютерный экран, готовя новую  атаку
на даже ей не поддающуюся проблему. - Ага! Завтра седьмое, - продолжала она,
- то есть по церковному календарю ночь на Ивана Купалу. Как  говорят,  самое
время для шабаша. И у вас тут, по-видимому, местные ведьмы собираются именно
на...
   - Тихо, девка, тихо. - Степан Данилов  сделал  строгое  лицо  и  приложил
корявый палец к  обветренным  губам.  -  А  то  придет  Мец-хозяин,  ч„рный,
лохматый, с хвостом. Завед„т в самую чашу... Не болтай,  однако,  о  ч„м  не
знаешь. Придержи язык.
   Маша про себя улыбнулась. Как когда-то сказал один великий физик другому:
"В ч„м разница между нашими научными школами?  Вы  не  стесняетесь  говорить
своим ученикам, что вы  -  дурак.  А  я  своим  -  что  они  дураки..."  Вс„
правильно. Настоящий уч„ный не будет притворяться  всезнайкой.  Его  дело  -
обнаружив пробел, задавать вопросы и переваривать новую информацию...
   А старик сунул трубку в рот, глубоко затянулся и медленно выпустил  сизую
струйку дыма.
   - Меня послушай, - начал он торжественно. - - Давным-давно злоба  людская
усилилась, да так, что пуп земли дрогнул от ужаса, и Юмбел, верховный Бог, в
бешенстве спустился с небес. Его страшный гнев вспыхнул, как красные,  синие
и зел„ные огненные змеи, и мужчины прятали свои  лица,  и  дети  кричали  от
страха. Великий Бог говорил:
   "Я переверну этот мир. Я велю рекам течь вспять. Я заставлю  море  встать
на дыбы. Я соберу его в огромную стену и обрушу на  злобных  детей  земли  и
таким образом уничтожу их и всю жизнь". И морской вал  прош„л  по  земле,  и
м„ртвые тела носились по поверхности т„мных вод...
   Взяв паузу, Данилов глянул  на  Ванькину  городскую  жену.  Заметил,  что
слушала она внимательно и с должным почтением. Кивнул, довольно затянулся...
Собственно, старался он специально для  не„,  чтобы  ума-разума  набиралась.
Может, впрямь  поумнеет,  пойм„т,  какой  должна  быть  правильная  женщина.
Здешних-то Скудиных лопарскими сказками не удивишь, Григорьевна и  не  такое
знает, ей духи многое открыли...
   - Так вот, девка, к чему я вс„  это.  -  Саам  вдруг  улыбнулся,  показав
редкие, почерневшие от табака зубы. - Не все люди погибли. Был  один  народ,
укрылся глубоко в пещерах, его  теперь  чудью  подземной  зовут.  Правит  им
хозяйка Выгахке... сильная волшебница, все богатства держит в  своих  руках.
Золото, серебро, камни драгоценные.  А  вход  в  недра,  где  чудь  обитает,
находится на склоне Ч„рной тундры, только где именно - никто не знает,  мимо
пройд„шь - не заметишь. А раз в год, когда  Пейве-Солнце  достигает  вершины
силы, на укромной полянке распускается огненный цветок. Только его опять  не
всякий увидит. Это ведь хозяйка Выгахке свой знак подает,  зазывает  хороших
людей в гости. Те, кто в силах тот цветок увидеть и лаз отыскать,  назад  не
возвращаются. Под землей жизнь лучше, чем здесь, однако. Вот так-то,  девка.
А ты - шабаш, ведьмы. Тьфу.
   - Вообще-то, - подумав и вежливо помолчав, осторожно ответила Маша, -  на
самом деле наши предки Купалу отмечали не седьмого июля, а двадцать  второго
июня. Когда астрономически солнце действительно в максимуме.  Так  что  весь
этот старый стиль, новый стиль применительно к языческим праздникам...
   Данилов положил погасшую  трубку,  шумно  отхлебнул  чаю,  остывшего,  но
добротно заваренного и потому вкусного.
   - На озере будешь, - сказал он, -  брось  на  берег  ж„лтую  монету  и  у
хозяйки прощенья попроси. Не вслух, мысленно. А то недалеко до беды, с  этим
не шутят.
   Он не стал рассказывать, как. лет тридцать назад его не послушали геологи
из Москвы. Рассмеялись этак снисходительно - что, мол, ещ„  за  предрассудки
дремучего шаманизма. И никакого, конечно, прощения  не  попросили.  А  через
день их завалило в ущелье камнями. Мокрое место осталось...
   Маша смеяться не стала, наоборот, кивнула:
   - Спасибо за науку. - И оглянулась на свекровь:
   - Дарья Дмитриевна, с посудой помочь?
   Ответ был известен заранее. "Иди отдыхай, дочка, успеешь ещ„ наломаться".
   - Спасибо, мать. - Иван  дожевал  рыбник  и  поднялся  следом  за  женой.
Скрипнув половицами, подош„л к шкафу. - Батя, я возьму твой бинокль?
   Ростом он был не менее двух метров и весил прилично за  центнер,  но  при
этом килограммы подполковника Скудина состояли отнюдь не  из  жира.  Отнюдь,
отнюдь! Только гибкие мышцы, жилы и кости.  Какой  к  бесу  Сталлоне,  какие
Лундгрен  со  Шварценеггером!  Не  видали  они  там,  в   своих   занюханных
Голливудах, серь„зного русского мужика!
   - Бери, бери, не помутнеет небось. - Степан  Васильевич  кивнул,  глянул,
как Маша сдергивает с лески полотенце,  и  усмехнулся  беззлобно.  Даст  ей,
пожалуй, Ванька позагорать. И на всякий случай спросил:
   - Иван, не позабыл, где жив„м?
   Спецназ, не спецназ, а родительское наставление никому ещ„ не мешало.
   - Угу, - подтвердил Иван. И сунул в карман штыковой накидыш "Милитари". -
В тайболе.
   Сколько он себя помнил, отец вс„ время повторял:
   "Мужик без ножа -  не  мужик.  Так,  недоразумение  одно.  Чепуховина.  В
тайболе жив„м..."
   - Степан Арсеньевич, до свидания! - В коротком платье,  с  распушившимися
волосами Маша напоминала не без  пяти  минут  доктора  технических  наук,  а
студентку-первокурсницу.  -  Значит,  ж„лтую  непременно?..   Скудин-младший
вернулся к столу, пожал руку сааму.
   - Счастливо, дядя  Степан.  Увидимся  ещ„,  даст  Бог.  И  вспомнил,  как
давным-давно Данилов вытащил его. сопляка, из стремнины. Откачал,  а  потом,
спустив штаны, больно отодрал круч„ным ремешком: "Куда лезешь, Ванька-дурак?
Вначале думай, делай потом!.." Но бате не заложил. Тот до сих пор так  и  не
знал ничего.
   - Бог-то Бог, да и сам не будь плох. - Старик  тряхнул  его  руку  и,  не
разжимая пальцев, тихо, так, чтобы больше никто не услышал, сказал:
   - Хорошая тебе ж„нка попалась, только жизни е„ ещ„ учить и учить,  потому
как дура, однако.
   Сам Данилов был женат в пятый  раз,  на  тридцатилетней  молодухе.  Стало
быть, в женщинах толк понимал.

"В тайболе жив„м..."

   - Смотри, прелесть какая! - Опустившись на корточки на  берегу  вес„лого,
сапфирно-синего ручья, Маша прикоснулась  к  крохотному,  ростом  в  ладонь,
кустику шиповника, но рвать не стала, пожалела. Она вообще никогда не  рвала
цветов. - И пахнет, как настоящий!
   По лбу е„ катился пот, л„гкое платье пошло разводами  под  мышками  и  на
спине. Вот тебе и Заполярье. Куда, спросят сотрудники, ездила?  На  Кольский
или вс„-таки на Канары?..
   - Это ещ„ что. - Иван потянулся так. что хрустнули все  суставы.  Вытащил
пачку "Мальборо", стал искать зажигалку. - Если постараться, дикий  виноград
можно найти. У нас тут, геологи  говорят,  геотермальная  аномалия.  Устала?
Скоро уже прид„м.
   - Дай мне тоже. - Маша сразу поднялась, вытащила сигарету, зажгла  е„  от
газового огонька и с наслаждением затянулась. - Где и покурить,  как  не  на
свежем воздухе...
   Скудиным-старшим курящая новобрачная могла не понравиться,  а  потому  на
семейном совете было решено, что в их присутствии - ни-ни. Собственно,  Маша
была не великая любительница зелья. Так, пару-тройку сигарет в день, да и то
исключительно на работе, за компанию. Однако запретный плод воистину сладок:
здесь она определ„нно выкуривала больше, чем в Питере.
   Через полчаса они  вышли  к  озеру,  огромному,  величавому,  называемому
лопарями в знак уважения "морем". По берегам его застыли не холмики, а самые
настоящие горы - лесистые, с нетающими снежниками у  вершин,  со  священными
камнями-сеидами, одиноко маячащими на гребнях. Заполярная природа, казалось,
сотворила здесь храм для поклонения собственной силе  и  красоте.  Кругом  -
сотни километров топкой тайги, прорезанная скалами болотистая тундра, чахлая
растительность и угрюмые, покрытые лишайниками валуны. А здесь  -  подпирают
небо могучие ели, склоны гор заросли бер„зой, ольхой и осиной, оз„рная гладь
так и горит под  лучами  ласкового  летнего  солнца.  И  воздух!..  Звенящая
чистота, спокойствие и какая-то первозданная мудрость. Не говоря уж  о  том,
что сплошной кислород...
   - Тихо-то  до  чего!  -  Маша  сбросила  кроссовки,  осторожно  зашла  по
щиколотку в  воду  и  обнаружила,  что  гуляет  вс„-таки  не  по  сочинскому
дендрарию:
   - Ой! Холодная!..  Так  и  простудиться  недолго...  -  Солнечный  зайчик
щекотно ударил в лицо, она заслонилась рукой, улыбнулась и сделала открытие:
   - А вроде ничего! Привыкаешь...
   - Здесь ручей неподал„ку впадает. - Иван махнул  рукой  в  сторону  мыса,
поросшего  голубыми,  словно  с  кремл„вской  площади,  „лками.  Его  самого
холодной водой, способной учинить  простуду,  было  не  запугать.  Он  мигом
разделся и  задумчиво  пош„л  в  воду,  чтобы  секунду  спустя  презрительно
заявить:
   - Холодная?! Ну ты да„шь, Марья. Молоко! Парное!..
   С первого взгляда было понятно, что подполковничьи зв„зды он заработал не
молодецкой выправкой на парадах. Жуткий штопаный рубец на груди, рваный след
выходного отверстия на спине... выпуклый шрам  попер„к  живота,  оставленный
секущим ударом -  хотели