ушки Дурова! Да ещ„  поворачивайся  по
команде!.. Налево-направо!.. Ну уж нет, ни один уважающий себя кот этого  не
делал, не делает и делать не будет. Даже  у  Куклач„ва,  укротителя  вольных
мышеловов, которого Кот Дивуар про себя считал живод„ром...
   Веня Крайчик отложил колбасу, взял кота под микитки и вместе с жилеткой и
прочим поднял к самому своему лицу.
   - Оцарапает... - предостер„г  Альберт.  И  сморщился  так,  словно  рыжий
свободолюбец уже оцарапал, да не Веню, а его самого.
   Веня только нетерпеливо мотнул головой. - Он его назвал биомассой, - тихо
и очень проникновенно сказал молодой научный сотрудник, глядя  Коту  Дивуару
прямо в глаза. Ж„лтые  и  весьма,  между  прочим,  умные.  -  Ты  понимаешь,
коташка? Он его назвал биомассой...
   - Биологическим материалом, - вполголоса поправил Альберт.
   - ...Но ты-то, благородный зверь, ты-то, в отличие от  некоторых,  должен
помнить добро! Помнишь, как он тебе тогда сметаны в буфете купил?!!
   - Мяу, - сказал  кот.  И  отвернулся.  Он,  естественно,  помнил  вкусную
сметану, которую когда-то купил ему Глеб. И не только сметану. Но вс„  равно
-  ползать  по  пыльным  вентиляционным  каналам,  повинуясь   командам   из
крохотного динамика, установленного вс„ на той же жилетке... Нет, так далеко
его благодарность не простиралась. Своя шерсть ближе к телу!
   - Дай-ка я попробую. - Виринея повернулась к  ним  вместе  с  креслом  и,
прищурившись, негромко позвала:
   - Тварь мохнатая, тварь  усатая!  Встань  передо  мной,  как  лист  перед
травой! Бду, бду, бду!
   - Пикапу, трикапу, скорики-морики... - передразнил было Альберт. Но...
   Но!
   Кот, выпущенный Веней и уже ул„гшийся было на пол, сейчас же вскочил, как
подброшенный пружиной! Распушил хвост и подбежал  к  Виринее!  Ж„лтые  глаза
горели не просто умом, а форменным разумом.  И  жаждой  выполнить  любое  е„
повеление. О молоке за вредность он явно более не помышлял.
   Виринея поставила кота на  одну  из  клеток  линолеума,  туда,  где  были
проведены мелом две линии. Сама приникла к  поданному  Альбертом  устройству
наподобие бинокулярного микроскопа и негромко скомандовала:
   - Налево...
   Кот послушно и мягко переступил лапами.
   - Левее...
   Кот опять передвинулся.
   - Ещ„ левее...
   Кот сделал маленький последний шажок, и  ось  кармашка  точно  совпала  с
чертой, обозначенной на линолеуме.
   - Брависсимо! - восхитился Альберт. - Вер, может, объяснишь наконец,  как
ты это делаешь?
   Виринея  загадочно  улыбнулась.  Если  форма  действительно  определяется
содержанием, то  она  являла  этому  наглядный  пример.  Изрядно  похудев  в
экспедиции,  она  ни  на   грамм   не   располнела   на   домашних   харчах.
Новоприобрет„нного изящества фигуры не мог скрыть даже балахонистый  рабочий
халат. Опять-таки волосы, радикально выгоревшие под заполярным  солнцем,  не
торопились темнеть и вс„ более явственно наливались осенней золотой медью. В
глазах же у Виринеи завелась таинственная прозелень, и  было  замечено,  что
очками она стала пользоваться подозрительно редко.
   Одним словом, девушка была похожа на себя прежнюю, доэкспедиционную,  как
ч„ткая цветная фотография, сделанная в солнечный день, - на мутное отражение
в давно не мытом стекле.
   Она проговорила не без насмешки:
   - Вень, а зачем вообще ты над котом издеваешься? Может, лучше егильет  <В
иудейской мистике разновидность  порчи,  лишение  мужских  способностей>  бы
какой на Андрей-Саныча напустил? Простенько так, зато со вкусом... А то туда
же, видеокамеру на коте. Технократ несчастный.
   Альберт, склонившийся над каким-то чертежом, удивл„нно поднял голову:
   - Вер, ты же вроде у нас древнеславянская ведьма,  а  не  еврейская?  Или
как? У вас там... на тонких планах... наверное, не  считается?  Ведьмы  всех
стран, соединяйтесь? Интернационал?..
   На листе перед ним была представлена комната. Даже не комната -  кабинет.
Важнейшими деталями, чь„ расположение было очень точно указано,  на  рисунке
являлись письменный  стол  с  лежащим  на  н„м  "дипломатом"  -  и  окошечко
вентиляции высоко на стене.
   А у левого локтя Альберта громоздился целый ворох  св„рнутых  трубочками,
ж„стких от древности синек  <Синька  -  в  докомпьютерной  практике  рабочий
дубликат чертежа, полученный пут„м светокопии. Называется так потому, что по
первоначальной технологии фон получался синим, а буквы  и  линии  на  н„м  -
белыми. В дальнейшем технология копирования изменилась, фон стал бежевым,  а
изображение - т„мно-коричневым, но название осталось>. Сведущий  глаз  мигом
распознал  бы  в  них  схемы  вентиляционных  каналов   на   разных   этажах
институтского корпуса. Синьки, естественно, являлись совершенно секретными и
из сейфа могли изыматься только по великому письменному  распоряжению...  на
которое доблестно начхал не  кто  иной,  как  потомственный  чекист  Евгений
Додикович  Гринберг.  Он  тоже  слышал,  как  Андрей  Александрович  Кадлец,
замдиректора по общим вопросам, назвал Глеба Бурова БИОМАССОЙ.  После  чего,
стоило уч„ным заговорщикам обратиться к нему за подмогой -  и  капитан  Грин
лишь хмуро спросил, чем может быть полезен общему делу.
   - Егильет!!! - возмутился Веня. - Да я бы на него,  скотину,  весь  Пульс
Денсары <Самое страшное проклятие в иудейской мистике. Говорят,  именно  так
был проклят ортодоксами премьер Израиля Ицхак Рабин,  погибший  впоследствии
от рук террориста> с  удовольствием  напустил!..  -  Перев„л  дух  и  мрачно
добавил:
   - Если бы только умел.
   Как уже говорилось, долговязый блондин  Вениамин  Борисович  Крайчик  был
стопроцентным русаком, но, часто принимаемый из-за своего ф.и.о.  за  еврея,
решил последовать примеру  датского  короля  <Исторический  факт:  во  время
Второй мировой войны, захватив Данию, нацисты приказали всем тамошним евреям
надевать нарукавные повязки  с  шестиконечной  звездой  Давида.  Так  вот  -
первым, кто демонстративно стал носить такую повязку, был сам Его Величество
датский король>. Для начала он поднаторел в еврейских  ругательствах.  Потом
где-то раздобыл очень  старую  и  оттого  ещ„  более  интересную  книжку  по
иудаизму и как раз в экспедиции проч„л е„ от корки до корки...
   - Соединим же традицию и прогресс, - провозгласила Виринея. Посмотрела на
часы, щ„лкнула пальцами и обратила строгий  взгляд  на  замершего  в  боевой
готовности кота Дивуара.  Прозелень  в  е„  глазах  на  мгновение  сделалась
изумрудно-искристой:
   - Тварь хвостатая, тварь усатая! Свободен. Встанешь передо мною как  лист
перед травою ровно через сорок минут. Бду, бду, бду!
   Кот  сбросил  восхищ„нное  оцепенение,  встряхнулся  и,  как  был,  -   в
дерматиновом набрюшнике и с  железякой  в  кармане,  -  растянулся  на  полу
неподал„ку. Господи упаси опоздать!
   - Ну что? Обед? - буднично вопросила девушка.  И,  не  дожидаясь  ответа,
полезла в лабораторный холодильник за едой, купленной в складчину.
   Карманы у научных сотрудников отнюдь не трещали  от  денег,  и  складчина
была небогатая. Альберт выложил хлеб, начал резать колбасу и сыр - все самое
деш„вое, что удалось разыскать  по  ларькам.  Бутербродный  маргарин  вместо
масла,  да  не  "Бабушкина  избушка"  и  не  пресловутая  "Рама",  а   самое
разнесчастное "Утро", грозящее распасться на химические составные. Колбасный
сыр отечественного производства, немилосердно крошащийся под ножом.  Вар„ная
колбаса  "Птичья"  из  Белоруссии...  Заветрившийся  ломоть  краковской  был
оставлен неприкосновенным запасом для вознаграждения Кота Дивуара. В случае,
если сделает ДЕЛО.
   - Ветчинки хотца, рулета крабового... - Альберт оглядел  убогий  табльдот
<Табльдот  -  общий  обеденный  стол  в  пансионах,  курортных  столовых   и
ресторанах некоторых стран>, мечтательно прищурил глаза:
   - Вер, а у вас на шабашах чем кормят? Икру дают?
   - Баклажанную, заморскую, - фыркнула Виринея. И вдруг предложила:
   - А то полетели со мной на метле, сам и посмотришь. Слабо?
   Альберт смутился и ответил неразборчивым бормотанием.
   Веня отправился набирать в чайник воду. Имидж имиджем, но  до  соблюдения
кошрута <Кошрут - строгое разделение мясных и молочных продуктов, принятое в
иудаизме> он ещ„ не дош„л.
   Льву  Поликарповичу  принять   участие   в   трапезе   помешал   некстати
проснувшийся телефон.
   - Нет-нет, Иван  Степанович,  не  сложно,  -  схватив  трубку,  отозвался
профессор. - Сейчас буду.
   Нашарил трость и отправился вниз,  на  первый  этаж,  где  неподалеку  от
отдела  кадров  располагались  владения   Скудина.   Достаточно   просторные
владения,  но  без  излишеств  -  кабинет  начальника,   спортзал,   комната
командиров, ружпарк... На  входе  бдел  охранник  с  автоматом,  в  при„мной
восседала девица-старшина - хозяйство  у  Скудина  большое,  без  секретарши
никак.  Было  уютно  и  немного   старорежимно.   Наигрывал   "Аппассионату"
тр„хпрограммник на сейфе. Негромко шуршал компьютер на столе секретарши.  За
стенкой  слышались  удары  в  мягкое  и  раздавался   голос   чем-то   очень
недовольного Монохорда:
   - Иванов, твою мать, у тебя не брюшной  пресс,  а  плацента!  Пива  жр„шь
много, да ещ„ на посту! Что, не отдышаться никак? Ещ„ поймаю с  "Разиным"  -
на него же и посажу!
   У самого Капустина, судя по всему, с дыханием, да и с брюшным прессом был
полный порядок.
   - Добрый день, - профессор улыбнулся девушке-старшине.
   Та сняла блокировку с замка и, кивая,  пригласила  негромко,  с  каким-то
ненаигранным величавым достоинством:
   - Проходите, Лев Поликарпович, чего уж там. Судя по выговору и по  стати,
была она с берегов могучей  Волги.  И  даже  звалась  так  же,  как  героиня
бессмертной кинокомедии, - Фросей.
   - Спасибо.
   Профессор открыл тугую дверь, за ней ещ„ одну -  и  едва  ли  не  впервые
очутился в кабинете Скудина.  Небольшой  кабинет  был  обставлен  с  военной
строгостью  и  обстоятельностью.  Спартанская  простота,   ничего   лишнего.
Никакого  "европейского"  изыска,  который  вроде  бы  мог  позволить   себе
заместитель  директора  по  режиму.  Стол,  сейф,  кожаный  диван,  ист„ртое
плюшевое  кресло...  Единственная  деталь:   вместо   тотемных   изображений
Дзержинского или Президента на стене висела фотография Марины. Очень хорошая
фотография... Босая Марина сидела на валуне, обнимая льнущую к ней  пушистую
белую лайку. Ласковый п„с  норовил  лизнуть  е„  в  щ„ку,  Марина  смеялась,
отворачивая лицо. За спиной у не„ виднелась оз„рная  бухточка  с  невысокими
синеватыми „лками, а дальше -  саамские  горы  и  господствующая  надо  всем
Ч„рная тундра с косматым клоком низкого облака, выползающего из-за  макушки.
Тучка кропила дожд„м, но сквозь этот дождь, сквозь плотную серую пелену были
видны залитые солнцем вершины других облаков - ещ„ выше, ещ„ недоступнее...
   - Прошу,  Лев  Поликарпович.  -  Хозяин  кабинета  приподнялся  навстречу
профессору, указал на стул и распорядился по селектору:
   - Ефросинья Дроновна! Чаю.
   Суровое лицо Кудеяра было пасмурней обычного,  через  лоб  от  переносицы
протянулись две вертикальные морщины. Он только что вернулся из  прокуратуры
и  пребывал  в  отвратительном   настроении.   Разговор   со   следователем,
занимавшимся  делом  о  пожаре  в  квартире  Гришина,  ничего  не  прояснил,
наоборот, только добавил тумана. Версия  о  взрыве  газа,  которую  скормили
налетевшим  телевизионщикам,  при  серь„зном  рассмотрении  не   выдерживала
никакой критики. Не дело, а сплошные непонятки. Выключенные конфорки плиты и
перекрытый кран в ванной, - спрашивается, откуда утечка?.. Зато  температура
такая, что в компьютере вся начинка расплавилась... Не говоря уж о том,  что
никто  не  слышал  грохота  и  все  внутренние   двери   квартиры   остались
благополучно закрытыми. Это при взрыве-то  газа!..  "В  общем,  глухарь",  -
честно  подытожил  прокурорский  следак,  и   Скудин,   передавая   разговор
Звягинцеву, закончил в том же духе:
   - Ни хрена понятного. Профессор молча кивнул.
   - Разрешите? -  Старшина  Фрося  вплыла  лебедью,  никакая  Орнелла  Мути
<Известная киноактриса, итальянка. Одно время считалась едва ли не  эталоном
женской грации и изящества> не сыграла бы подобного, хоть она там в  леп„шку
разбейся.  Девушка  внесла  необъятный  поднос:  чай,  бублики,  сахар,   на
отдельной тарелочке - ароматные домашние пирожки. С  полупоклоном  поставила
на стол, улыбнулась:
   - Уж вы покушайте вволю. Аппетиту вам.
   Зел„ная гимнаст„рка сидела  на  ней  со  всем  великолепием  старорусской
праздничной рубахи. Называвшейся, между прочим, убивальницей.
   - Спасибо, старшина. - Скудин  подождал,  пока  Фрося  выйдет,  и  жестом
пригласил профессора к трапезе. Самому  ему  есть  не  хотелось  совершенно,
голова была занята другим. Он был практичным профессионалом. Есть факты, так
или иначе возымевшие место. Значит, должна быть  и  возможность  увязать  их
друг с другом, уловить закономерность и предугадать, что произойд„т  дальше.
Он этим и занимался вот уже двадцать с лишним лет, и до сих  пор  получалось
вроде неплохо. Достаточно неплохо, чтобы раз за разом оставаться в  живых  и
ребят не терять... А здесь? Сокровища графа Монте-Кристо, и хоть  бы  нам„к,
кто из-под кого чего вообще хочет. Какие-то  тетради  с  закорючками  вместо
букв. Ч„рт знает как разбившийся аквариум, помноженный на лопнувшую батарею.
Преследователи на  .автомобиле,  явно  украденном  из  реквизита  фильмов  о
Бэтмене... Теперь ещ„ вот кандидат наук Гришин, валяющийся в ожоговом центре
и, что существенно хуже, по сути превращ„нный  в  растение.  При  выгоревшей
квартире и расплавленном компьютере... Взрыв газа, ха! Напалм, если не белый
фосфор. В аптечном киоске такого не купишь и на свалке вряд ли найд„шь...  В
общем,  хоть  роман  сочиняй,  чтобы  Незнанский  с  Марининой  от   зависти
удавились.
   - Лев Поликарпович! Чай, бублики... - Скудин указал профессору на  поднос
со снедью. - Не то Фросеньку обидим.
   -  Ну,  если  Фросеньку...  -  Лев  Поликарпович  рассеянно  улыбнулся  и
придвинул стакан. Всему институту  было  известно,  что  старшина  Ефросинья
Дроновна имела свойство неотвратимо влюбляться в начальников, с которыми  ей
доводилось вместе служить...О нет! Совсем не то, о ч„м  вы  наверняка  сразу
подумали.  Никаких  аргентино-мексиканских  страстей,   козней,   интриг   и
скандальных бракоразводных процессов. Никаких слез  в  телефонную  трубку  и
"случайных" встреч у подъезда. Фросенька (которую сам Гринберг весьма уважал
в рукопашной) влюблялась очень по-русски - тихо, заботливо и  самоотреч„нно.
"Жалела", как раньше говорили в народе. В этом  плане  ей  очень  повезло  с
нынешним командиром. Предать или обмануть  такую  влюбл„нность  подполковник
Скудин и сам бы не смог и никому не позволил бы.
   - Знаете, Иван Степанович, -  проговорил  Звягинцев,  -  мы  тут  наконец
довели до ума комплексную программу поиска ошибок...  прикинули  кое-чего...
ну, в смысле Марининого эксперимента...
   - Так, - очень тихо произн„с Кудеяр.
   - И теперь я могу почти со  стопроцентной  вероятностью  утверждать...  -
волнуясь, профессор пров„л рукой по волосам, прерывисто вздохнул, - что... в
смерти  Марины...  виновата  вовсе  не   какая-то   е„   теоретическая   или
практическая ошибка... Вс„  было  правильно,  она  нигде  не  ошиблась...  В
общем...  Мы  получили  основания  полагать,   что   имело   место   внешнее
воздействие.  Волнового  плана,  скорее  всего.   Вы   понимаете,   нарушить
стабильность хронального поля при желании совсем не сложно...
   - При желании? - Кудеяр не повысил голоса и вроде бы даже не  переменился
в лице, но смотреть на него сразу стало страшно. - Значит... захотел кто-то?
   - Значит, захотел, - вздохнул  Лев  Поликарпович.  -  Только  как  теперь
выяснишь...
   Оба вспомнили насквозь прогоревшую башню старого "Гипертеха", которую вот
уж скоро два года беспрепятственно  поливал  дождь,  засыпал  снег  и...  по
широкой дуге облетали вороны.  "Что  там  теперь  можно  найти",  -  грустно
подумал профессор. А  Скудин  вдруг  очень  ярко  вспомнил  людей-нелюдей  с
кошачьими зенками, от которых ему пришлось оборонять  Машу  едва  ли  не  на
другой день после того, как был сделан снимок  на  берегу.  И  вот  тут  его
озарило. Нет, факты отнюдь не спешили  послушно  выстраиваться  в  логически
обоснованную цепочку, но некий лейтмотив определ„нно  начал  звучать.  Явная
странность  охотников  за  свернувшейся   веткой   ч„тко   перекликалась   с
необъяснимостью  двойного  потопа  в  "Поганкиных  палатах"   -   где,   как
выяснилось, лежали в чемодане рукописи Звягинцева-старшего. Посвящ„нные  тем
же тайнам мироздания, к которым полвека спустя устремились его внучка и сын.
Бандитский нал„т, имевший целью вс„ тот же обшарпанный фанерный сунду-чок...
Странность  "Бэтмобиля"  , что гнался,  светя
синими, как из преисподней, огнями, по ночному Питеру за Скудиным, увозившим
чемодан, - и явно грубая, но тем  не  менее  плохо  поддающаяся  расшифровке
"работа" невыясненных граждан, доставших Володю и.... вс„-таки  прикончивших
рукописи. И - венец всему - взрыв и пожар в  Машиной  лаборатории.  Взрыв  и
пожар, происшедшие, как теперь  выяснилось,  по  чьему-то  ХОТЕНИЮ...  Вновь
мелькнуло в памяти кошачье мурло со зрачками-щ„лками, и под столом в пальцах
Кудеяра безвинно погиб шариковый карандаш:  "Ну,  сволочи,  если  вы  и  там
побывали..."
   Голос Звягинцева прервал его размышления,
   - Иван Степанович, а как Глеб?
   Всем, кого это касалось, было известно, что стараниями  дяди  Зямы,  т„ти
Хай и прочих гринберговских родственников Глеба Бурова поместили в "Сем„рку"
- секретный медицинский центр ФСБ. И что центр этот был расположен  -  тесен
мир - здесь же, под  Гатчиной.  Буквально  через  забор  от  новых  корпусов
"Гипертеха". В другой половине бывшего гостиничного комплекса.
   - А никак. - Скудин д„рнулся, украдкой сунул в мусорную  корзину  обломки
расплющенного карандаша. - . Лежит... Не живой и не м„ртвый. Мама при н„м...
   Взял с подноса фросин пирожок и начал жевать, умом понимая,  что  пирожок
был вкуснейший. С таким же успехом,  впрочем,  старшина  Ефросинья  Дроновна
могла бы запечь в тесто  опилки.  Посмотрев  на  Кудеяра,  Лев  Поликарпович
отхлебнул большой глоток остывшего чая и  тоже  взял  пирожок.  Никогда  ещ„
уч„ный и спецназовец с такой  ясностью  не  читали  мысли  друг  друга.  Оба
подумали об одном и том же. О том, как Глебка закрывал  собой  Звягинцева  и
Веню, нацеливая боевой лазер на НЕЧТО; ползущее из подземелья. И о том,  как
позавчера . в институтском буфете Андрей Александрович Кадлец (пожалуйста, с
ударением на первом слоге!) в разговоре с кем-то нечаянно  обронил:  "А  что
Буров? Биомасса. Биологический материал. Пускай теперь опыты ставят, хоть на
что-то будет пригоден..."
   И Скудин, и Звягинцев об этом знали. Знали (не слепые же!) и о совершенно
хулиганских приготовлениях своих подчин„нных. Но друг с другом  об  этом  не
говорили и вообще делали вид, будто ничего не заметили. Хотя оба  собирались
в случае чего брать вину на - себя.
   Андрей Александрович Кадлец, заместитель  директора  по  общим  вопросам,
ходил на работу с серебристым  кейсом  ужасно  авторитетного,  ну  прям-таки
сверхсекретного вида. С  пятизначным  цифровым  замочком.  По  непроверенным
слухам, швейцарского  производства.  Скажи  кому:  "ядерный  чемоданчик",  -
поверят. Что он в н„м такого  стратегического  таскал,  оставалось  неведомо
никому. Списки м„тел и швабр? Документацию на унитазы?..
   Ровно в шестнадцать сорок пять долговязый Веня Крайчик взял на руки  Кота
Дивуара и подсадил его в вентиляционное отверстие, загодя  освобожд„нное  от
реш„тки. Кот принял свою долю как должн