округ.
   Когда Андрон Кузьмич - зачт„т ему это Бог! -  спрятал  пистолет  назад  в
кобуру, как бы своей властью передавая ей во владение бесхозного пса, и  она
ухватила того за драный ошейник, чтобы скорее вести вон из мясного ларька, -
уже возле самой двери е„ догнал продавец. "На, - сказал он, - вот, держи!" И
неуклюже, словно стесняясь, сунул ей в руки большой кул„к с  восхитительными
обрубками говяжьих хрящей.
   Слух по базару разн„сся на удивление быстро. Из  контейнера,  увенчанного
штандартом  "Royal  Canine"  <Фирма-изготовитель   кормов   для   животных>,
выскочила кудрявая Люсенька. Некогда  Рита  научила  е„,  как,  не  порождая
скандалов,  радикально  отвадить   приставалу-охранника.   Люсенька   тащила
гигантский кожаный намордник и армейского цвета брезентовый поводок. "Давай,
надень на него, а то на улице - до первого мента!  По  себе  знаю!"  Глаз  у
девушки оказался ватерпас, намордник приш„лся  недоумевающему  кобелю  точно
впору. словно нарочно для него делали.  "Погоди!"  -  Люсенька  стремительно
исчезла в недрах контейнера и вновь появилась наружу с коробочкой и  длинным
флаконом. "Это шампунь от всяких паразитов, с  д„гтем.  Как  прид„шь  домой,
сразу его пошвабруй. Тебе его блохи нужны?.. А это, - Люсенька явно  не  зря
училась на ветеринара, - витаминка для шерсти, по две штучки с  едой  будешь
давать. Проплешину йодом  намажешь,  лучше  пятипроцентным,  вдруг  вс„-таки
лишай. И вообще, если что, сразу  звони,  посоветую  что  могу..."  -  Рита,
несколько  ошарашенная  стремительностью  происходившего,  полезла  было   в
поясную сумочку, где у не„  сохранялся  от  нескромных  глаз  кошел„к:  "Это
сколько вс„ стоит? У меня, может, сейчас и денег не хватит..." - но Люсенька
замахала руками: "Брось, Ритка, как-нибудь потом занес„шь!"
   "Какой дэньги? - возмутился вышедший навстречу  Бахрам.  И  величественно
пов„л рукой, являя кавказскую щедрость  и  честь,  достойную  внука  дедушки
Ростома:
   - Падарок тебэ. Давай, машина иди. Домой отвэзу..."
   И отв„з. Не пришлось Рите добивать дохлые корейские сапожки  марш-броском
через половину города, по лужам и льду. Бабушка Ангелина Матвеевна при  виде
нового члена семьи сперва ахнула. Потом  деловито  направилась  открывать  в
ванной горячую воду. Соседская кошка Василиса, с перепугу превратившаяся  во
вздыбленный меховой шар, затаилась на высоченном буфете и  горящими  глазами
наблюдала за тем, как Рита снимает с безропотного пса ветхий, драный, месяцы
назад надетый ошейник.
   На его внутренней стороне сквозь грязь смутно проступали какие-то  буквы.
Рита пот„рла ошейник рукой, потом тряпкой и наконец сунула под кран... так и
есть! Начертанное на сером кожзаменителе шариковой ручкой, там значилось имя
пса.
   ЧЕЙЗ.
   И номер телефона. "542..."
   Вот тут Рита серь„зно расстроилась. Она  уже  успела  почувствовать  себя
собаковладелицей. Прич„м - владелицей не какого-нибудь,  а  конкретно  этого
пса. Были ли тому причиной драматические обстоятельства  их  знакомства,  но
полтора часа, провед„нные вместе, успели сделать мысль о том,  чтобы  отдать
его, дикой и невозможной. Он был нужен ей, Рите. Именно он и именно ей.
   Но... точно так же невозможно  было  и  не  позвонить  по  указанному  на
ошейнике телефону. "Наш„л да не объявил - вс„ равно что утаил!" Конечно, она
может  немедленно  выбросить  ошейник.  А  потом  найти  для   себя   тысячу
убедительных оправданий. Рита не первый день жила на свете: на глазах у  не„
люди проделывали со своей совестью трюки совершенно  невероятные.  Например,
продавали многолетнюю дружбу даже не за тридцать сребреников,  а  вообще  за
тридцать копеек. И  ничего.  Жили  дальше,  и  безмятежно  спали  ночами,  и
смотрели людям в глаза - так, как смотрят лишь сознающие свою правоту...
   Рита сначала решила посоветоваться с бабушкой. В конце концов, п„с прожил
при Варшавском рынке целую зиму, никуда особо  не  уходя,  -  значит,  здесь
где-то я потерялся. Однако объявлений  о  пропавшей  собаке  в  окрестностях
вроде замечено не было... А может, это и не его ошейник вовсе, а  совершенно
чужой?!!
   Было слышно, как бабушка в ванной переругивалась  с  колонкой,  никак  не
желавшей давать требуемую температуру воды.
   "Чейз?" - произнесла Рита вслух.
   Висячие уши дрогнули и приподнялись. Обрубок хвоста д„рнулся...  д„рнулся
снова... и радостно выдал все причитающиеся мегагерцы. Рита протянула  руку,
и п„с ткнулся широченным лбом ей в ладонь. Никаких,  мол,  чужих  ошейников.
Вс„ соответствует.
   Она перечитала номер, пытаясь примерно определить географию. "542" -  это
вообще где? Смутные воспоминания  подсказывали,  что  вроде  бы  в  северной
части. Проспект Тореза, Сосновка... Чейз уселся перед ней, глядя слезящимися
глазами. Рита хмуро сняла трубку и несколько раз повернула диск телефона.
   На том конце отозвались почти сразу.
   "Ал„?"
   Голос был женским и отч„тливо пожилым.
   "Вы меня не знаете, - представилась Рита; - Извините,  я  вот  по  какому
делу..."
   Она довольно  путано  изложила  проблему,  но  собеседница  поняла  е„  с
полуслова.
   "А-а, - вроде бы обрадовалась женщина. - Жив ещ„,  значит,  разбойник!  И
что вы с ним собираетесь делать?"
   "Как что?.. - удивилась Рита. - Вам вернуть..."
   Она ждала какой угодно реакции, но не той, которая последовала. Владелица
собаки мгновенно встала в агрессивную оборону.
   "Да на кой он мне нужен-то?" - почти с обидой выкрикнула она.
   Скоро  выяснилось  следующее.  Чейз  действительно  был,  как  говорят  в
собаководстве, метисом, продуктом сугубо внеплановой  вязки  ("Евонна  мамка
ротвелька была, а папка... этот... мастина итальянский") и принадлежал  мужу
Ритиной собеседницы. Ныне покойному.  Похоронив  супруга,  пожилая  дама  не
обнаружила в себе ни сил, ни большого  желания  "справляться"  с  могучим  и
резвым четыр„хлетним псом. Которого, кстати; надо было  ещ„  и  кормить.  Не
долго думая, она попросила соседа "что-нибудь сделать". И тот сделал.  Отв„з
их с Чейзом на другой  конец  города,  и  там,  выпустив  собаку  из  машины
побегать,  они  быстренько  отчалили.  Забыв,  правда,  ошейник  снять,  вот
незадача какая.
   "Так что вы, девушка, что хотите с ним, то и  делайте,  а  ко  мне  чтобы
больше не приставали".
   В голосе пенсионерки Рите померещилось злорадство. Нас, мол,  просто  так
не возьм„шь! Хоть ты там разбейся, а назад забрать не заставишь!
   Рита представила себе дождливую осень и крупного пса,  отчаянно  бегущего
за автомобилем. Или, может быть, он чем-то увл„кся  и  прошляпил  момент  их
отъезда, а когда спохватился и не обнаружил знакомой машины, то долго стоял,
нюхая воздух и силясь сообразить, что же произошло, а потом  сел  на  мокрый
асфальт и принялся тихо-тихо скулить...
   Видимо,  в  смятении  Рита  слишком  долго-молчала,  потому   что   т„тка
поинтересовалась:
   "Так вы как с ним теперь думаете быть-то?  Усыплять  будете  али  милицию
позов„те, чтоб застрелили его?"
   Рита  до  сих  пор  жалела,  что  не  обматерила  эту   представительницу
человечества со всей страстью неугомонной Поганки. Тошно вспомнить, как  она
- интеллигентка гнилая - промямлила:
   "Нет... Если вы не возражаете, пускай у меня пожив„т..." Дама с проспекта
Тореза обладала хорошо выраженной практической жилкой.
   "А мне  ч„  возражать?  У  меня  ещ„  два  намордника  евонных  остались.
Импортные,  Польша,  не  наши  какие.  И  ошейник,  и  поводок.  Приезжайте,
забер„те. Дорого не попрошу..."
   Рита положила трубку. Сползла с кухонного стула  и  уселась  на  корточки
перед собакой.
   "Вот так, малыш,  -  сказала  она  негромко.  -  Похоже,  ты  теперь  тут
жив„шь..."
   Узнал ли Чейз едва слышимый из телефонного динамика голос бывшей  хозяйки
- осталось навсегда его  тайной.  Но  то,  что  он  вполне  уловил  важность
происходившего разговора, никакому сомнению не подлежало. Он часто задышал и
каким-то исступл„нным движением протянул Рите лапу. Потом другую. И  наконец
подался впер„д, чтобы сунуть нос ей в колени: "Ты не выгонишь меня? Ты  меня
правда не выгонишь?.."
   Это было давно.  За  три  месяца  "кости  Бухенвальда"  обросли  мясом  и
избавились  от  болячек,  превратившись   в   красивого   мощного   пса.   С
наклонностями отъявленного разгильдяя. Плюс рефлексы бывшего бродяги, до сих
пор неспособного пройти мимо какого-нибудь огрызка или объедка,  замеченного
на асфальте. Одно добро - коммунальная квартира настолько благоговела  перед
Ангелиной Матвеевной, грозным ветераном ФСБ и своей неизменной заступницей в
жилконторе, что  против  Чейза  не  высказался  ни  один  из  жильцов.  Даже
владелица кошки Василисы, с детства панически боявшаяся собак.
   Так что теперь Рита изучала книги о дрессировке, собранные  по  знакомым,
совершала неизбежные ошибки и утешалась порой только мыслью о том,  как  вот
ужо вставит "собачью" тему в очередной роман про свою героиню, Риту-книжную.
Она уже знала примерно, как  это  сделает.  Да,  тут  она  отвед„т  душу?  И
обрисует в вышибающих слезы подробностях, как  неопытная  собачница,  выбрав
уедин„нное место, оглядывается по сторонам  -  не  видать  ли  прохожих,  не
засмеют ли... Как потом она долго собирается с духом...  И  наконец  хлопает
себя по бедру, громко восклицая:
   - Ко мне!..

Ч„рт знает что такое

   - Ну что? - Проснувшийся  ни  свет  ни  заря  Скудин  подош„л  к  Бурову,
стоявшему на часах. Потянулся так, что хрустнули кости. - Снежный человек не
пробегал?
   - Лиса приходила.  Облезлая,  на  дворнягу  похожая,  -  Глеб  улыбнулся,
зевнул, потянул носом запахи, доносившиеся с кухни. - Шашлык очень  уважает.
Барбос профессорский проснулся, лает, а она ноль внимания, знай себе тарелки
вылизывает. Потом хвост трубой и всеобщий привет.  У  нас  что  на  завтрак,
перловка?
   - Она, родимая. Со вчерашней колбасой. На самом деле  из  перловки  можно
приготовить совершенно деликатесную кашу. В  полном  смысле  слова  пальчики
оближешь. Однако это требует некоторой возни, а кто у  нас  любит  возиться?
Никто. В результате поколения детсадовцев, школьников и  военных  проклинают
малосъедобную столовскую "шрапнель" и клянутся по  доброй  воле  никогда  не
брать е„ в рот, даже не подозревая, что "это"  может  быть  умопомрачительно
вкусно. Мама Глеба умела готовить перловую кашу, от которой сына-спецназовца
и его друзей за уши было не оттянуть. Но, увы,  не  она  была  в  экспедиции
поварихой, и Скудин вздохнул:
   - Вс„, кончились праздники, начинаются суровые будни. Иди-ка ты  лопай  и
заваливайся плющить харю. А я пойду физо проводить. Пора уже кое-кому...
   Под  "кое-кем"  подразумевался,  естественно,  Эдик.  Которому,  согласно
указаниям начальства, следовало устроить здоровое  тело  и  внутри  оного  -
здоровый дух. По мнению Кудеяра,  доведение  отрока  до  потребных  кондиций
нельзя было начать лучше, чем прописав ему небольшой марш-бросок. Но вот тут
подполковника Скудина постигла позорная и удручающая неудача.
   - Сгинь в туман, мужик, у меня приход... - проблеял  генеральский  сынок.
Он лежал раскинувшись на голом полу и явно был совершенно нетранспортабелен.
Скудин нагнулся, взял его за грудки и поставил на ноги. Потом ещ„ раз.  Увы.
Эдик валился, как мокрая тряпка, оглашая окрестности  стонами  христианского
младенца, приносимого в жертву идолам.  В  конце  концов  Кудеяр  плюнул  и,
смалодушничав, решил отложить начало воспитательного процесса на завтра.
   То ли дело свои!
   - Ща, командир, отолью только! - Мгновенно  проснувшийся  Капустин  сразу
принялся одеваться. Лишь мельком  покосился  на  гринберовскую  койку.  -  А
Пархатый что, в забеге уже?
   Ложе Евгения Додиковича хранило первозданную  девственность.  Его  то  ли
давно и со всей тщательностью заправили... то  ли,  наоборот,  не  разбирали
вовсе.
   - Да нет, он, похоже, не в забеге, а скорее в загуле... - Скудин выглянул
в окно и тотчас хмыкнул. - Кстати, а вот и он, родимый.
   - "Не распалася семья" <Строчка из  стихотворения  С.  Михалкова  о  дяде
Ст„пе-милиционере>, - обрадовался  Монохорд.  Гринберг  ш„л  с  американской
стороны. Ш„л уверенной походкой человека, до конца выполнившего свой долг. В
измятом генеральском мундире он смахивал на полководца, одержавшего  тяжкую,
но убедительную победу.  Ещ„  в  его  повадке  было  что-то  от  мартовского
паскудного кота, крадущегося с гулянки домой.
   - О, нет, нет... только не это... - узнав о затеваемой  зарядке,  капитан
Грин помрачнел, споткнулся и принялся хромать на обе ноги сразу. - Я  должен
принять ванну, выпить чашечку кофе...
   От него шел густой запах вчерашних  деликатесов,  приправленный  водочным
перегаром и французскими духами. Если кому не доводилось подобного  обонять,
поверьте на слово - смесь жуткая и тошнотворная. При других  обстоятельствах
Скудин  устроил  бы  подчин„нному  курс  лечения  по  полной  программе,  до
семьдесят седьмого пота и закаченных  глаз,  но  вчерашние  заслуги  Евгения
Додиковича заставили его смягчиться: "Ладно, котяра несчастный, живи пока".
   В общем, побежали втро„м: Скудин, Боря  Капустин  и  увязавшийся  с  ними
Кнопик. Едва заметная тропинка вилась вдоль берега озера, отлого поднималась
в гору, скоро началось редколесье, запахло мхом, сосной, еловой живицей.
   - Хорош, гвардейцы! - через пару километров Скудин  высмотрел  аккуратную
полянку-пролысину, весьма похожую на спортплощадку с  крупным  утрамбованным
песком, остановился в центре,  неподал„ку  от  большого  камня,  вросшего  в
землю.
   Облюбованное  им  место  было,  если  подумать,   странноватое.   Никакой
растительности, кругом песчаной площадки - только крупные  валуны  и  мелкие
булыжники, озеро  отсюда  казалось  бескрайним,  прост„ршимся  до  горизонта
антрацитово-ч„рным разливом.  На  податливом,  словно  нарочно  разглаженном
песке не было видно ни единого следа, ни лисьего, ни заячьего, ни  оленьего.
Это в июне-то! Очень странно.  И  подозрительно.  Кудеяр  самым  придирчивым
образом обош„л "спортплощадку", потоптался, помял ногами песок...
   Ничего.
   Ну и ладно.
   - Делай, как я!
   Не спеша, с удовольствием, Скудин принялся разогревать шейные мышцы. Боря
в унисон завертел  головой.  Кнопик  уселся  перед  ними,  неуверенно  виляя
хвостом и пытаясь понять, чем это заняты люди. Может, они собирались  с  ним
поиграть?.. Непохоже... Отчаявшись уловить в их движениях какой-либо  смысл,
п„сик отдался во власть инстинктов и бодро отправился на охоту. Было похоже,
что водопад незнакомых запахов вызывал у него л„гкое головокружение.
   Размялись, потянулись, стали делать "солдатскую мельницу". И вот тут... В
некоторый момент  вместо  радостного  чувства  движения  Иван  ощутил  вдруг
присутствие опасности. Ни дать ни взять кто-то совсем рядом прицелился ему в
спину!
   "В тайболе жив„м..." Рефлексам своим Кудеяр доверял. Они никогда  его  не
подводили. Он  стремительно  кувырнулся  впер„д  ещ„  прежде,  чем  мысль  о
затаившемся снайпере стала осознанной. Уш„л с ч„тко отгаданной линии  атаки,
зал„г, лапнул несуществующую кобуру... осторожно осмотрелся.
   Ничего. Ничего и никого.
   Вс„ тихо. Лишь осины подрагивают листьями под легким ветерком...
   - Ты ч„, командир?..
   Капустин уже лежал рядом с ним на песке. Он бросился наземь не рассуждая,
действуя по принципу: делай, как я. Борис слишком хорошо  знал,  что  Скудин
ничего не делает просто так.
   - Мнительный я стал. Старею, наверное,  -  проворчал  Кудеяр.  Между  тем
неведомая опасность отступила так же внезапно, как появилась, Иван поднялся,
и в это время из чащи послышался приближающийся визг, и через  мгновение  на
поляну выскочил насмерть перепуганный Кнопик. Лохматый  колобок  подлетел  к
людям и плотно прижался к ногам Скудина. Он мелко дрожал и прятал хвост  под
брюшком, шерсть на загривке стояла дыбом.
   - Эх ты, сторожевая собака... -  Иван  подхватил  п„сика  на  руки,  тот,
разрываясь от пережитого страха и вновь обрет„нной безопасности,  попробовал
облизать ему лицо. Кудеяр мотнул головой:
   - Уходим, Боря. После будем разбираться.
   А в ч„м, собственно, разбираться? "Скорее всего медведь,  -  сказал  себе
подполковник. -  Его  присутствие  тоже  на  расстоянии  чувствуется..."  Он
лукавил. Он встречался с медведем. Ощущение было совершенно  другое.  Но  не
эти же... со зрачками? Они прошлый раз о своих намерениях через тонкие планы
не предупреждали...
   Назад бежали молча. Кнопик, постепенно успокаиваясь, тихо скулил на руках
у Ивана. Два километра пробежки да ещ„ испуг - горожанину с непривычки  было
многовато.
   В лагере их встретил шум и гам.
   - Я вас, любезный, попрошу не повышать голос!  -  Профессор  Звягинцев  с
намыленным, выбритым лишь наполовину лицом, потрясал перед егерем  Даниловым
объемистой кожаной папкой. - Вот, можете убедиться. Весь пакет документов  в
полном порядке! И уберите ружь„!
   - Да подотрись ты, академик, своими  бумагами!  -  Старый  саам  горестно
оглядывался на  следы  танковых  траков,  на  широкую  просеку,  проложенную
гринберговской техникой в мелколесье,  и  действительно  порывался  снять  с
плеча ружь„. - Это кто сделал, я тебя спрашиваю, ч„ртов интеллигент! Тебя бы
так попер„к жопы! А потом вдоль! И опять попер„к!
   И его можно было понять.  Всюду  сломанные,  вырванные  с  корнем  ольхи,
рябины, бер„зки, глубокие  шрамы  от  гусениц  на  изумрудно-зеленом  мху  и
светлом, словно отбеленное полотно, ягеле. Зараст„т не скоро...
   - Здравствуй, дядя Степан! -  Скудин  сразу  понял,  что  подош„л  весьма
вовремя. Слова явно закончились, но, слава Богу, до дела ещ„ не дошло.  Иван
крепко обнял удивл„нного Данилова:
   - Ты не серчай так, дядя Степан. Генерал тут один вчера у нас  напахал...
Так я расстрелял его. Вечером ещ„.  Зарыл  как  падаль  и  могилу  заровнял,
теперь не найти.
   Не давая сааму опомниться, он метнулся в вагончик, сделал страшные  глаза
полупроснувшемуся  Гринбергу   и,   сд„рнув   с   плечиков,   вынес   наружу
многострадальный мундир.
   - Вот, дядя Степан,  -  продемонстрировал  он  егерю  тяж„лый  от  наград
китель. - Закопали, как равка  <Равк  -  самый  страшный  персонаж  саамских
легенд, оживший мертвец с железными зубами>, голым, лицом вниз. Чтобы  сразу
в ад провалился.
   Голос его был убедительно тв„рд и полон отвращения и скорби. Иван тут  же
понял, что перестарался. Мгновенно наступившая тишина сказала  ему,  что  он
убедил не только саама. В самом деле,  кто  видел  Женьку  после  того,  как
достиг пика вчерашний гуд„ж? В смысле, кто, кроме  американцев?..  Профессор
Звягинцев  машинально  вытирал  намыленную  щ„ку,  на  глазах  серея  лицом:
"Неужели?!! Гестаповец..."  Веня  переглянулся  с  Альбертом,  и  оба  стали
медленно пятиться. Виринея в ужасе закрыла рот рукой, глаза  е„  наполнились
слезами.  "Ого,  девочка,  а  тебе   Женька-то,   оказывается,   не   совсем
безразличен...о Один Капустин прикусил губу, чтобы не расхохотаться.  В  его
взгляде, устремл„нном на Скудина, плескался восторг. "Во дает командир!"
   Грозный егерь Данилов, только что хватавшийся за ружь„, сделался задумчив
и тих.
   - Суров ты, Ваня, стал, однако... Ну здравствуй, что ли. - Корявые пальцы
старика тронули широченный прямоугольник орденских планок на  кителе,  голос
опустился до ш„пота:
   - Знатный был генерал, однако, может, погорячился ты?
   - Вот, дядя Степан, познакомься. - Скудин решительно закрыл  генеральскую
тему: что, мол, сделано, то сделано и  обсуждению  не  подлежит.  Он  указал
сааму на Звягинцева. - Это профессор Лев Поликарпович, научный  руководитель
экспедиции. - Мгновение помолчал и добавил:
   - Мой тесть.
   Следовало сказать "бывший", но Иван не сказал. Язык не повернулся.
   -  Здравствуй,  Лев  Поликарпыч,  -  насупившись,   саам   поручкался   с
профессором, виновато заглянул в глаза. -  Не  обижайся,  что  орал.  Старый
стал, дурной. Тайболу  шибко  жалею.  Туристы  про