ка.
   Если следовать индусскому учению о кастах  -  варнах,  Евгений  Додикович
был, без сомнения, уникумом, солдатом и барыгой в одном лице.
   - Добротно сделано. - Кончиками пальцев Глеб  вытащил  из  развалившегося
кожаного мешочка  старинное  кольцо,  пот„р  и  залюбовался  игрой  света  в
прозрачном, не тронутом временем камне:
   - Красота...
   У его мамы такого не было никогда. И, по-видимому, не будет.
   - Бриллиант, - покосился Грин. ~ Чистой воды.  Не  меньше  двадцати  штук
баксов потянет.
   Подобных колец в мешке было, может, сто, может, двести.
   Капустин не без брезгливости  поднял  искусственную  челюсть,  посмотрел,
повертел, равнодушно бросил назад в чемодан:
   - Помню, дрался с одним, так  у  того  все  фиксы  повылетали.  С  одного
удара... Раньше крепче делали, как я посмотрю. Жень, ты  там  что-то  насч„т
ужина говорил?
   Пожрать он был далеко не дурак, зато по  части  золота  ему  всегда  было
"фиолетово" - в гробу карманов нет...
   - Я - "за", - откликнулся Глеб.
   - Команди-и-ир, - пропел Гринберг.
   В самом деле, Кудеяр был единственным, кто никак не выразил своего мнения
ни о найденном кладе, ни  о  перспективе  поужинать.  Иван  держал  в  руках
толстую  тетрадь,  извлеч„нную  из  обрывков  древней  кле„нки.  И   ошалело
вглядывался в пожелтевшую бумагу. Среди  убористой  тарабарщины  непонятных,
явно шифрованных знаков ему бросилось в глаза изображение  сложной  спирали.
Точно такой, в какую свернулась когда-то Машина веточка...
   - Команди-и-ир... - уже ш„потом повторил  Гринберг.  Иван  опять  его  не
услышал.
   "Что за ч„рт!" - он выхватил из пачки другую  тетрадь,  потоньше  первой,
раскрыл наугад, и глаза его изумленно расширились.
   "26.07.38. Сегодня, возвращаясь с Ч„рной тундры, познакомился со  здешним
егерем,  Василием  Скудиным.  Замечательный   человек,   настоящий   русский
северянин. Кажется, я ему тоже понравился. Звал в гости..."
   Это   был   дневник.   Старый,   беспощадно   истр„панный    пролетевшими
десятилетиями, украшенный известковыми пот„ками  и  кое-где  подмоченный  во
время сегодняшнего потопа.  Между  его  обложкой  и  заглавным  листом  была
вложена фотография  мужчины  в  фас  и  профиль,  какие  обычно  помещают  в
уголовных  делах.  Человек  на  снимке  был  удивительно   похож   на   Льва
Поликарповича Звягинцева, только моложе и полнее и притом  -  очень  коротко
стрижен. "Если не сам  профессор,  то  близкий  родственник",  -  озадаченно
подумал Иван. Впрочем, долго гадать не пришлось. Внизу  на  фотографии  было
подписано по ч„рному фону корявыми белыми буквами:

   Звягинцев П.К.

Бабушка и внучка

   Хотим мы того или не хотим, а только на дворе у нас век  сериалов.  И  не
каких-нибудь там убогих  трилогий  с  тетралогиями,  а  самых  что  ни  есть
полнометражных. Если сериал телевизионный, то уж такой, чтобы  смотреть  его
по будням как минимум год.  А  книжный  -  чтобы  корешки  на  полке  мерить
рулеткой...
   Рита оторвала взгляд от экрана компьютера, в который  пялилась  последние
полчаса безо  всякого  толку,  и  посмотрела  в  окно.  Зябко  вздрогнула...
Кажется, Иван Степанович посчитал е„  журналисткой,  взявшейся  работать  на
рынке ради бесстрашного журналистского расследования.  Вот  тут  он  ошибся.
Отработав несколько лет инженером, Рита в самом деле сменила стезю  -  стала
писательницей.  Писательницей-детективщицей  из  тех,   что   во   множестве
последовали за королевой жанра,  Александрой  Марининой.  На  королевские  и
прочие титулы Рита не претендовала и в рейтинг-листах, вывешиваемых крупными
магазинами, свой псевдоним с трепетом не выискивала. Но то, что книжки е„ не
терялись в сплошном море "женского" детектива, захлестнувшем лотки, - это ей
было известно доподлинно. И гонораров  от  издательства  "Букварь",  где  е„
издавали, им с бабушкой  на  жизнь  покамест  хватало.  Даже  вот  мобильник
купили... Чего ещ„?..
   Писала она под псевдонимом  "Жанна  Осокина",  а  е„  постоянную  героиню
звали,  естественно,  Рита.  Рита-книжная  не  была   ни   суперменшей,   ни
искательницей приключений, ни  лихим  офицером  уголовного  розыска.  Просто
женщиной, живущей в Питере и  время  от  времени  помимо  воли  влипающей  в
различные   ситуации.   Из   которых,   хочешь   не   хочешь,    приходилось
выпутываться...
   Про себя Рита считала, что  именно  это  составляло  сильную  сторону  е„
писаний и обеспечивало им какой-никакой успех у читателей.  Можно,  конечно,
накрутить сногсшибательную интригу, завалить  страницы  трупами,  залить  их
кровью... и иными жидкостями физиологического  происхождения.  Ну  и  дальше
что?  Ты  напишешь  про  пятьдесят  мертвецов,  а  кто-то  другой   тут   же
перещеголяет тебя, написав про пятьсот. Ты постельную сцену-а конкуренты уже
весь содом и гоморру пополам с некрофилией. И так далее до бесконечности. Не
секрет: если писателю по большому сч„ту нечего сказать, он отправляет своего
героя  спасать  мир.  Ибо  полагает,  что  огромность  поставленной   задачи
автоматически делает произведение интересным. А ты попробуй-ка проведи этого
героя через обычные жизненные ситуации. Простые, каждодневные, узнаваемые  и
оттого  по-особому  безысходные.  Слабо?  А  сплести  из  них  по-настоящему
интересный сюжет - без мировых заговоров и сверхчеловеческих страстей? А ещ„
и рассказать обо вс„м художественно, то есть  так,  чтобы  читатель,  закрыв
книжку, не в скупку е„ поволок и не в мусорник выкинул, а на полку  поставил
- перечитывать?..
   Между прочим, никто не говорит,  что  это  легко.  Это  трудно.  Ещ„  как
трудно...
   Вот потому-то Рита и  сидела  перед  ноутбуком  уже  в  полном  отчаянии,
потратив битые полчаса на  безуспешный  поиск  нескольких  верных,  никакими
другими не заменяемых фраз.
   Хорошие произведения  не  пишутся  быстро.  Вот  только  издательству,  у
которого сроки, рекламные акции и книжные ярмарки, этого  не  объяснишь.  И,
опять-таки, есть семейный бюджет, требующий постоянных вливаний. За  колбасу
в магазине платят рубл„м, а не отч„тами о творческих муках.  "Он  знал,  что
вертится Земля, но у него была семья..."
   ...Вс„!!! Рита решительно выключила компьютер и вылезла из-за стола.  Как
это очень часто бывает, необходимые слова, которые она так долго высиживала,
тотчас явились на ум. Захотелось немедленно  включить  машину  и  продолжить
литературный процесс, но Рита знала, что это не прорыв вдохновения,  сулящий
несколько хороших страниц, а всего лишь искорка, выскочившая из подсознания.
Она записала осенившее на бумажке, сохранявшейся рядом с компьютером как раз
для подобного случая. Не зафиксируешь сразу, нырн„т  обратно  в  пот„мки,  и
потом  ни  за  что  будет  не  вспомнить.  Дело   известное,   не   единожды
проверенное...
   Молодая женщина стала собираться на улицу.  На  самом  деле  ей  было  не
свойственно работать по утрам,  она  вела  образ  жизни  типично  "совиный",
предпочитая трудиться над приключениями Риты-книжной исключительно  в  тихие
ночные часы. И вообще на сегодня у не„ была намечена поездка на рынок:  надо
же, в конце-то концов, хозяину выручку сдать, а то некрасиво получится... Ну
и что? Проснувшись  для  разнообразия  раньше  бабушки-"жаворонка",  Рита  с
отвращением посмотрела в окно и... прочно засела сочинять.
   Она была не чужда психологии и привыкла смотреть правде в глаза. Так вот,
правда состояла в том, что идти на улицу было страшно. Страшно  до  судорог,
до мерзкого бурчания в животе. То бишь занималась она вс„  утро  не  столько
сочинительством, сколько оттягиванием неизбежного.
   "Ну, хватит. Если не выйду сейчас - так и буду сидеть, пока в психушку не
закатают!"
   Рита  начала  одеваться.  Бесформенные   старые   джинсы,   не   очень-то
презентабельные,  зато  совсем  не  стесняющие  движений.  Л„гкие  корейские
сапожки, откровенно пасующие перед лицом российского марта, зато, в  отличие
от чего-то более т„плого и красивого,  позволяющие  быстро  бежать.  Поясная
сумочка для денег, которую не заметно под одеждой и которую грабители с  не„
не сразу сорвут. Куртка с капюшоном,  в  которой  Риту  на  улице  неизменно
принимали за мальчика...
   Бабушка кормила на кухне соседскую кошку Василису.
   - Деточка, - сказала она, - ты смотри, может, лучше я  к  Бахраму  твоему
съезжу?
   Любая нормальная бабушка готова за внучку хоть к ч„рту в  пасть,  хоть  в
бандитский притон... если только не рассыпется по дороге.  Однако  в  данном
случае это были не пустые слова. Подумаешь, семьдесят восемь! И поехала  бы,
и в целости передала деньги. И, не исключено, разогнала бы к шутам  собачьим
всех тех, от кого Рита собиралась трусливо  улеп„тывать  в  своих  корейских
сапожках. Ангелина Матвеевна до сих пор сохраняла крепкую  стать  и  отвагу,
увы, не передавшуюся  наследнице.  В  тридцатые  годы  теперь  уже,  страшно
подумать, ПРОШЛОГО века бабушка была спортсменкой-осовиахимовкой, прыгала  с
парашютом и увлеч„нно занималась радиолюбительством. Потом началась война, и
вчерашняя школьница оказалась в действующей армии. Была партизанская школа в
Боровичах,  где,  снабдив  псевдонимом,  е„  научили   владеть   оружием   и
пользоваться немецким радиожаргоном. И временно  оккупированный  Тихвин,  из
которого юная разведчица посылала шифровки  при  посредстве  рации  "Белка",
замурованной в стену. Вероятно, немцы в  конце  концов  заинтересовались  бы
антенной, замаскированной под бельевую вер„вку, но их,  слава  Богу,  успели
вовремя вышибить вон. Боевая бабушкина карьера  завершилась  вполне  в  духе
времени. В сорок пятом  с  радистки-разведчицы  взяли  страшную  подписку  о
неразглашении - и  отпустили  на  все  четыре  стороны,  не  выдав  на  руки
никакого, даже самого липового документа. Секретность! В результате которой,
согласно бумагам, три с лишним года, пока вся страна воевала или трудилась в
тылу, здоровая деваха валандалась неведомо где. Много позже,  уже  бабушкой,
Ангелина Матвеевна попробовала было настоять на  своих  ветеранских  правах.
Однако секретность вс„ ещ„ действовала, и она  получила  от  ворот  поворот.
Смертельно обидевшись, бабушка зареклась когда-либо  обращаться  к  ч„ртовым
комитетчикам. За не„ это ещ„ через несколько  лет,  в  Перестройку,  сделала
внучка. Осталось неизвестным, какого уровня достигло письмо, адресованное на
XIX Партконференцию, Горбач„ву, - не суть важно. Главное, что  бабушку,  уже
переехавшую в Ленинград, пригласили в Большой  дом  и  торжественно  вручили
ветеранское  удостоверение.  Выданное  ажио  ФСБ.  "Сгодится  чиновников   в
жилконторе  пугать",  -  рассудила  Ангелина  Матвеевна.  С  тех   пор   она
проделывала это неоднократно. И с неизменным успехом.
   Самой  большой  своей  жизненной  неудачей  Ангелина  Матвеевна   считала
собственную дочь, Ритину мать. А самой крупной и непоправимой ошибкой -  то,
что, узнав о беременности внучки, в тот же самый день не примчалась наводить
порядок в семье.  Когда  она  вс„-таки  приехала,  злосчастный  аборт  успел
состояться. Ангелина Матвеевна с порога залепила дочери оплеуху.  И  никогда
больше с нею не разговаривала. С тех пор минуло шестнадцать лет. Ритин так и
не родившийся сын теперь бы уже заканчивал школу. Ритина мать иногда  делала
вялые шаги к примирению, но Ангелина Матвеевна оставалась тверда.
   Короче - та ещ„ была у Риты бабушка. Рита е„ очень любила.
   - Как добер„шься, сразу мне по сотовому позвони, -  строго  напутствовала
Ангелина Матвеевна внучку. Она была в курсе всего случившегося в "Поганкиных
палатах" и теперь, естественно, волновалась, отпуская реб„нка одного в такое
опасное место.
   - Позвоню, бабуленька. Если только сотовый там  работать  захочет.  Я  же
тебе рассказывала...
   - А ты из автомата возле метро. Ну, беги. Да смотри возвращайся скорее. А
я блинов напеку...

Государственная измена

   - Итак?.. - Веня Крайчик завязал скользкий тефлоновый проводок ещ„  одним
узелком. - На ящик коньяка - слабо?..
   Виринея пожала плечами:
   - Да у тебя, извини, зарплаты не хватит преставиться.
   - А что ты за меня беспокоишься? Покупать-то тебе. Ну так как? Одолеешь?
   - Легко. Хотя бы затем, чтобы посмотреть, как ты весь его  выпьешь.  Тебе
же пробку от лимонада понюхать - ты и под стол упад„шь...
   - Я?..
   - Очковая змея.
   - Ладно, ладно, - вмешался Альберт.  -  Этак  вы,  братья-с„стры-славяне,
никогда не договоритесь.  Слушайте  сюда.  На  бутылку.  И  в  любом  случае
распиваем все вместе. Ид„т?
   - Ид„т.
   - Ид„т.
   Веня сосредоточенно накинул проволочную петлю на поясной ремень.
   - Венечка, - проговорил Альберт осторожно, - а ты полностью  уверен,  что
она не развяжется? Тефлон вс„-таки... Я бы репшнура тебе лучше прин„с...
   Зеня испепелил его взглядом поверх очков:
   - Если РУКАМИ вязать,  то  не  развяжется.  Я  вс„-таки  в  молодости  на
швертботе <Разновидность маленькой парусной яхты,  в  основном  используется
как учебная для подростков> ходил.
   - А я горным туризмом занимался. Тоже кое-что в узлах понимаю.
   Никому из них ещ„ не было тридцати лет,  и  потому-то  они  очень  любили
ссылаться на "давно прошедшую" молодость. Так двенадцатилетний  авиамоделист
говорит репорт„ру: "Я с самого детства..."
   Веня опробовал над„жность петелек на  ремне  и  стал  подвязывать  к  ним
трансформатор. Тот самый,  кочевавший  по  лабораторным  столам.  Сегодня  в
обеденный перерыв Веня собирался вынести его через проходную и  торжественно
похоронить в мусорном баке. Умыв попутно охрану и выиграв спор, возникший  в
ходе приготовлений. Хороший коньяк - он тоже на дороге ведь не валяется...
   Первый послепраздничный день для этой цели выбран был не случайно. Начать
с того, что Лев Поликарпович (вот уж кто наверняка прес„к бы противозаконные
Венины поползновения!)  на  рабочем  месте  отсутствовал.  В  данный  момент
профессор сидел на дирекции, с угрюмым нетерпением выслушивая  хозяйственный
доклад  заместителя  по  общим  вопросам:  котельная,  уборщицы,   столярная
мастерская... Самое что ни есть интересное для уч„ного  мужа.  А  никуда  не
денешься,  руководитель  подразделения  -  хошь  не  хошь,   сиди.   Молодые
сотрудники дали начлабу ужасную клятву ничего не менять  в  условиях  опыта,
просто  запустить  программу  и  ждать.  Только  потому,  надо  думать,  Лев
Поликарпович с дирекции до сих пор и не сбежал.
   ...А кроме того, охрана  наверняка  не  ждала  столь  скорого  выполнения
Вениной угрозы "вывести слона". Через месяц, ну там  через  неделю...  Но  в
первый же рабочий день? Ни за что.  Ну  а  он  за  три  выходных  разработал
остроумнейший план.  Даже  явился  на  службу  в  выкопанном  на  антресолях
долгополом плаще, которому на самом  деле  был  далеко  ещ„  не  сезон...  И
убедился, минуя турникет, что Бог воистину есть и что правду  Он  видит.  На
вахте сидела в полном составе личная гвардия Кудеяра. Та самая  троица,  что
перед праздником так  беспардонно  загубила  им  опыт.  В  приличных  местах
офицеры пропуска у сотрудников не проверяют, но в нынешнем  "Гипертехе"  вс„
делалось не как у людей. Ч„рный Полковник  был  мужик  суровый  -  и  своему
комсоставу облениться и заржаветь не давал.
   "Неужели  не  холодно?"  -  участливо  спросил  Веню  вежливый  Глеб.   -
"Закаляюсь!" - гордо выговорил Веня, хотя губы,  правду  сказать,  слушались
плохо. С Московской площади до самого института они, как  обычно,  ехали  со
Львом Поликарповичем на его арахисовом "Москвиче". Внутри машины было тепло,
но во  вс„м  остальном  мире  стоял  по-прежнему  март:  пока  двигались  от
автостоянки до проходной  (а  темп  задавала  хромота  профессора),  молодой
научный сотрудник успел продрогнуть насквозь и почти пожалеть о  задуманном.
Теперь время близилось к двенадцати тридцати, Веня давно отогрелся  и  снова
был полон боевого духа. В двенадцать тридцать начинался  обеденный  перерыв;
скоро Вене  предстоял  небольшой  адреналиновый  допинг  и  вечная  слава  в
изустных анналах родной конторы, а  "сатрапам"  из  институтской  охранки  -
столь же вечное посрамление.
   Рядом  на  столе  тужился  и  пыжился  "Селерон".  Машина  трудилась  над
повторением опыта, так бесчувственно прерванного три  дня  назад.  Последнюю
тогдашнюю точку она воспроизвед„т не ранее чем через час после обеда. До тех
пор на экране ничего интересного не произойд„т, а значит, можно со спокойной
совестью заниматься военными  приготовлениями.  Тем  более  что  виноваты  в
вынужденном простое были  вс„  те  же  "опричники",  сорвавшие  опыт,  да  и
начальство - так уж нынче сложилось - не  смотрит...  В  общем  -  "trickle,
trickle, little chip" <"Тикай, тикай, маленькая микросхема". Известная среди
англоговорящих инженеров пародия  на  хрестоматийное  детское  стихотворение
"Twinkle, twinkle, little star" - "Мерцай, мерцай,  зв„здочка">.  А  мы  тем
временем...
   Вене  пришлось  ещ„  потренироваться,  чтобы  с  подвешенной  между   ног
тяжеленной  металлической  балясиной  сохранять  хоть  видимость  нормальной
походки. Спасибо покойному дедушке, такому же, как -  и  внук,  долговязому:
его старорежимный плащ (как водится - снова модный) спускался  гораздо  ниже
колен, но и  того  еле  хватало.  Железяка,  назначенная  на  роль  "слона",
была-таки неудобна чертовски. Ладно! Не за десять в„рст с ней идти, можно  и
потерпеть!..
   В общем, к двенадцати тридцати вс„  было  готово.  Заговорщики  вышли  из
комнаты и заперли дверь, оставив компьютер трудолюбиво двигать науку. А  что
с ним сделается, с компьютером? Небось не телевизор "Радуга", не  загорится.
И не реальная модельная установка, Чернобыля не устроит...
   Скудинская гвардия присутствовала на вахте по-прежнему в полном  составе.
Женя Гринберг и Боря Капустин несли боевое  дежурство,  а  рядом  с  Борисом
стоял Глеб Буров, очень кстати завернувший к соратникам. Он держал  в  руках
аккуратный пакетик с блинами, только что принес„нными из фирменного  ларька,
недавно  выросшего  у  дороги.  Сквозь  полиэтилен  просвечивала   клетчатая
салфетка и распространялся совершенно немыслимый запах. Кот Дивуар, в  целом
весьма не жаловавший институтских секьюрити, таился в ближнем углу вестибюля
и не сводил с Глеба зачарованных  глаз.  Кончик  рыжего  хвоста  подрагивал,
выдавая  напряж„нное   ожидание.   Сердобольные   "гестаповцы",   случалось,
оставляли-таки кусочек полакомиться...
   Виринея первой двинулась на прорыв. Полчаса назад она яростно препиралась
с Веней,  утверждая,  мол,  ничего  не  получится,  но  вот  дело  дошло  до
решительных действий - и  корпоративная  солидарность  возобладала.  Девушка
поправила волосы и просто-таки павой проплыла мимо восхищ„нной охраны,  этак
многозначительно подмигнув лично Евгению Додиковичу Гринбергу.
   - Риночка... - Глаза капитана Грина, провожавшие е„  синюю  куртку-дутик,
тотчас под„рнулись неизбывной тоской. Однако цена ему как профессионалу была
бы ломаный грош, если бы,  даже  глядя  вслед  далеко  не  безразличной  ему
женщине, он  перестал  внимательно  фиксировать  вс„  остальное.  А  именно.
Бескорыстный интерес на физиономии Альберта - ну ни дать ни взять российский
любитель футбола, ожидающий, кто кого нынче побь„т, "Арсенал" или "Манчестер
Юнайтед". Жгучее нетерпение в глазах Виринеи, занявшей позицию готовности  у
выходной двери.  И  наконец  -  фальшивую  улыбку,  взмокший  лоб  и  весьма
неестественный шаг Вени  Крайчика,  явно  занимавшего  в  этой  таинственной
диспозиции центральное место.  Веня,  ко  всему,  был  облач„н  в  идиотский
доисторический плащ чуть не до пят. Горец Маклауд, скрывающий от посторонних
взоров катану. Бенин плащ было невозможно объяснить  ни  веяниями  моды,  ни
температурой на улице. Вывод напрашивался только один...
   Жене не потребовалось переглядываться с Борисом и Глебом. Он  лишь  краем
глаза покосился на них - и шестое чувство, которое возникает  между  людьми,
вместе пролившими не