комнаты. - Ладно, извините... Нет. Я не извиняюсь. Люциус, вы
владеете землей. Вы обрабатываете  ее.  Но  городские  черномазые,  орущие
насчет равенства... они вам не нужны тоже!
     Негр ничего не ответил.  Но  казалось,  что  его  и  его  сына  сразу
отделили от остальных невидимые стены.
     - С Люциусом Картером все в порядке, - сказал Джордж Кристофер. -  Но
Френк прав, говоря о прочих. Горожане. Туристы. Хиппи. Они  сюда  заявятся
очень скоро. Мы должны их остановить.
     В этом пункте я проиграл, подумал Джеллисон.  Они  слишком  испуганы,
Кристофер задел их за живое. Джеллисон  содрогнулся.  В  следующем  месяце
придется умереть многим, очень многим людям. Как выбирать тех, кому  будет
позволено жить - в отличие от тех, кому придется умереть? И кто возьмет на
себя роль выбирающего? Убийцы? Господь свидетель, что мне бы  им  быть  не
хотелось.
     - Джордж, что вы предлагаете? - спросил Джеллисон.
     - Установить на проселочной дороге заставу. Нам не  нужны  чужаки,  и
застава понадобится,  чтобы  остановить  их.  Установим  заставу  и  будем
прогонять пришельцев.
     - Не всех, - сказал мэр Зейц. - Женщины и дети...
     - Всех! - закричал Кристофер. - Женщины? У нас есть свои  женщины.  И
дети. Вполне достаточно своих детей, чтобы беспокоиться именно о них. Если
мы начнем принимать к себе чужих детей и женщин, то чем  мы  кончим?  Тем,
что наши собственные женщины и дети умрут от голода, когда настанет зима?
     - А кто добровольно пойдет в эту заставу? - спросил  шеф  Хартман.  -
Кто достаточно  жесток,  чтобы  увидев  машину,  набитую  людьми,  сказать
человеку, что мы отказываем в приюте даже его детям? Вы не  сможете  этого
сделать, Джордж. Никто из нас не сможет.
     - Я? Я смогу, черт побери...
     -  И  потом,  среди  пришельцев  могут  оказаться  ценные   для   нас
специалисты, - сказал  сенатор  Джеллисон.  -  Инженеры.  Нам  понадобятся
несколько хороших инженеров. Врачи, ветеринары. Пивовары. Хороший кузнец -
если  только  в  современном  модернизированном   мире   сохранились   еще
кузнецы...
     - Это мы и сами сумеем, - сказал Рэй Кристофер. - Сумеем,  если  надо
подковать лошадей.
     -  Прекрасно,  -  сказал  Джеллисон.  -  Но  среди  пришельцев  могут
оказаться такие специалисты, работу которых мы выполнять не сможем. И пока
даже не подозреваем, что без этих специалистов нам  впоследствии  придется
туго.
     - Ладно, ладно, - проворчал Джордж Кристофер. - Но,  дьявольщина,  не
можем же мы принимать к себе всех...
     - И все же мы должны поступить именно так, - голос был очень  низкий,
не настолько громкий,  чтобы  перекрыть  гомон  присутствующих  и  раскаты
грома, но все услышали сказанное. Профессионально натренированный голос. -
"Я пришел, прося о приюте, но вы не приняли меня. Я был голоден, но вы  не
накормили меня". Это вы хотите услышать на страшном суде?
     В комнате на мгновение стало тихо. Все  обернулись,  все  глядели  на
преподобного Томаса Варлея. В подавляющем большинстве,  все  они  посещали
церковь, где он вел службы. Они приглашали его в свои дома,  когда  умирал
кто-либо из близких - чтобы он побыл с ними. С ним их дети отправлялись на
пикники и в турпоходы. Том Варлей был одним из  них;  он  родился  в  этой
долине, и прожил здесь всю свою  жизнь,  за  исключением  тех  лет,  когда
проходил обучение в  сан-францисском  колледже.  Он  стоял  высокий,  чуть
похудевший  по  сравнению  с  прошлым  годом,  когда   он   отмечал   свое
шестидесятилетие, но  все  же  достаточно  сильный,  чтобы  помочь  соседу
вытащить из канавы угодившую туда корову.
     Джордж Кристофер уставился на него открыто вызывающим взглядом:
     - Брат Варлей, мы просто не можем позволить себе этого! Некоторые  из
нас - из нас! - скорее всего умрут в эту зиму от  голода.  На  всех  здесь
пищи просто не хватит.
     - Тогда почему вы не прогоняете лишних? - спросил преподобный Варлей.
     - Может быть, дело  дойдет  и  до  этого,  -  пробормотал  Джордж.  И
возвысил голос: - Я уже  видел  подобное.  Говорю  вам:  Я  видел.  Людей,
оставшихся без  пищи.  Людей,  у  которых  не  осталось  даже  сил,  чтобы
проглотить пищу, когда им ее дали.
     Брат Варлей, вы хотите, чтобы мы просто  ждали,  сложа  руки  -  пока
перед нами не встанет та же альтернатива, что и у тех, кто входил в  отряд
Доннера? Если мы прогоним  кого-то  сейчас,  эти  люди,  возможно,  найдут
место, где их могут прокормить. А если мы примем их, зимой мы  умрем  все.
Все очень просто.
     - Правильно говоришь  Джордж,  -  крикнул  кто-то  с  дальнего  конца
комнаты.
     Джордж провел взглядом по множеству обращенных к нему  лиц.  На  этих
лицах не было неприязни. В большинстве эти лица выражали лишь стыд - страх
и стыд. Джордж подумал, что и окружающим его лицо видится точно таким  же.
И упрямо продолжил:
     - Нам нужно что-то делать, и  делать  не  откладывая,  иначе  будь  я
проклят, если соглашусь на  сотрудничество  с  вами!  Я  заберу  все,  что
принадлежит мне, и все, что я привез сегодня  из  Портервилля  -  тоже.  И
вернусь к себе, и обещаю, черт  возьми,  застрелить  каждого,  кто  ступит
ногой на принадлежащую _м_н_е_ землю.
     Все, перебивая друг друга загомонили. Преподобный Варлей  хотел  было
что-то сказать, но его заглушили криками: "Правильно, черт возьми", "Мы  с
вами, Джордж!"
     Крики прорезали голос Джеллисона:
     - Я не говорил, что выступаю против заставы. Но нужно будет  обсудить
практические трудности, которые могут при этом возникнуть.
     Артур Джеллисон не смел взглянуть в лицо священнику.
     - Хорошо. На том и  порешили,  -  сказал  Джордж  Кристофер.  -  Рэй,
останешься здесь и потом расскажешь мне, к какому выводу  пришли  на  этом
совещании. Карл, Джейк и остальные - идите со мной. Здесь к утру будет еще
тысяча народу, если мы не остановим их.
     И кроме того, подумал Джеллисон, это легче сделать ночью, когда ты не
сможешь разглядеть их лиц. Может быть, к утру ты дойдешь и  до  того,  что
сможешь глядеть в их лица.
     А если ты прав, решив прогонять людей, обрекая их на смерть, то какое
тебе дело до того, что они думают?
     Самое худшее заключается в том, что  Джордж  Кристофер  прав.  Но  от
этого не легче. - Я пошлю кое-кого из своих людей с вами, Джордж. А к утру
мы вам пришлем смену.
     - Хорошо, - Кристофер направился к двери. Не  дойдя,  остановился  на
мгновение и улыбнулся Маурин: - Спокойной ночи, Мелисанда.
     Дом Джеллисона. Комнату освещает керосиновая лампа. Артур  Джеллисон,
скинув  туфли,  растянулся  в  мягком  кресле,  рубашка   его   наполовину
расстегнута.
     - Эл, давайте эти списки отложим до завтра.
     - Хорошо, сэр. Чем я могу быть для вас еще полезным?  -  и  Эл  Харди
глянул на свои часы. Два часа ночи.
     - Ничего не нужно. В остальном мне поможет Маурин. Спокойной ночи.
     Харди подчеркнуто посмотрел на свои часы снова.
     - Уже поздно, сенатор. А утром вы намеревались рано встать...
     - Я успею немного поспать. Спокойной ночи. - Сенатор сказал это  так,
что Элу ничего не оставалось делать  как  уйти.  Джеллисон  посмотрел  ему
вслед: он не упустил взгляда, который напоследок кинул на него Эл.  Взгляд
подтвердил предположение, ранее сделанное Артуром Джеллисоном. Чертов врач
из бечесдовского госпиталя Военно-морского флота рассказал  Харди  о  том,
что электрокардиограммы у сенатора весьма тревожные,  вот  Харди  и  начал
хлопотать над Артуром Джеллисоном, как курица над цыпленком. Рассказал  ли
Эл об электрокардиограммах Маурин? А, неважно.
     - Хочешь выпить, папа? - спросила Маурин.
     -  Хочу.  Воды.  "Бурбон"  нам  следует  теперь  беречь,  -   ответил
Джеллисон. - Сядь, пожалуйста. - Сказана фраза была вежливым тоном  и  все
же чувствовалось, что это не только просьба, но  и  приказ.  Не  совсем  и
приказ, однако. Фраза, произнесенная измученным тревогой человеком.
     - Да? - спросила Маурин. Пододвинула свой стул к креслу сенатора.
     - Что имел в виду Джордж Кристофер? Что означает "Мелисанда" или  что
он там сказал?
     - Это давняя история...
     - Я хочу узнать ее. Мне нужно знать все, что касается Кристоферов,  -
сказал Джеллисон.
     - Почему?
     - Потому что в этой долине они вторая, помимо нас, сила, и мы  должны
сотрудничать, а не бороться друг против друга. Мне  нужно  знать,  у  кого
какие  сильные  и  слабые  стороны,  -  объяснил  Джеллисон.  -  А  теперь
рассказывай.
     - Что ж, ты знаешь, что Джордж и я провели свое  детство  практически
вместе, - начала Маурин. - Мы одного возраста...
     - Конечно, знаю.
     - "И до того,  как  ты  переехал  в  Вашингтон,  когда  тебя  избрали
сенатором, Джордж и я любили  друг  друга.  Что  ж,  нам  было  только  по
четырнадцать лет, но то, что мы ощущали, казалось нам любовью"  (И  Маурин
подумала, хотя не сказала этого вслух: С тех пор я никогда ни  к  кому  не
испытывала по-настоящему подобного чувства). "Он хотел, чтобы  я  осталась
здесь. С ним. Я тоже этого  хотела,  и  осталась  бы,  если  б  была  хоть
какая-либо возможность это сделать. Я не хотела уезжать в Вашингтон."
     В желтом свете керосиновой лампы Джеллисон выглядел более старым, чем
обычно. "Я этого не знал. Я тогда был слишком поглощен делами..."
     - Все в порядке, папа, - сказала Маурин.
     - Все или не все в порядке, но что произошло, то произошло, -  сказал
Джеллисон. - Так что там насчет Мелисанды?
     - Помнишь пьесу "Создатель дождя"? Самоуверенный парень и  девушка  -
крестьянка. Она влюбилась в него. Он говорит ей,  чтобы  она,  если  хочет
быть с  ним,  перестала  называть  себя  "Лиззи",  что  она  должна  стать
"Мелисандой", и тогда у них начнется чудесная жизнь... Ну, Джордж и я в то
лето смотрели ее, мы и стали представлять себя  ее  героями,  вот  и  все.
Вместо того, чтобы уехать в Вашингтон, где для меня должна  была  начаться
"чудесная жизнь", мне бы, мол, следовало остаться здесь, с  ним.  Я  уж  и
забыла обо всем этом.
     - Забыла, а? Но сейчас ты об этом вспомнила.
     - Папа...
     - Что он имел в виду, называя тебя этим именем? - спросил Джеллисон.
     - Ну, я... - и Маурин запнулась, не продолжив начатую фразу.
     - М-да. Я все это понимаю, - сказал Джеллисон.  -  Он  высказал  тебе
кое-что, не так ли? Как часто вы встречались после того, как мы  переехали
в Вашингтон?
     - Не слишком часто.
     - Ты спала с ним?
     - Это не твое дело, - вспыхнула Маурин.
     - Мое, черт возьми. Все, что происходит сейчас в долине -  мое  дело.
Особенно, если это касается Кристоферов. Спала?
     - Нет.
     - А он пытался?
     - Серьезных попыток не было, ответила Маурин. - Мне кажется,  он  для
этого слишком религиозен. И к  то  же,  после  того,  как  я  переехала  в
Вашингтон, у нас было для этого не так уж много удобных случаев.
     - Он так и не женился, - сказал Джеллисон.
     - Папа, это глупо! Он не мог все шестнадцать лет только и делать, что
чахнуть по мне!
     - Нет, я этого и не предполагаю. Но то, что он сказал сегодня,  имело
вполне определенный смысл. Ладно, пойдем спать.
     - Папа...
     - Что?
     - Мы можем поговорить? Я боюсь, - она подвинула свой стул еще ближе к
его креслу. Джеллисону подумалось, что Маурин выглядит много моложе  своих
лет. И вспомнил дочь, когда она была еще  маленькой  девочкой,  тогда  еще
была жива ее мать.
     - Дела обстоят плохо, да? - спросила Маурин.
     - Плохо, - ответил Джеллисон. Потянулся  за  бутылкой  и  налил  себе
немного виски. - А в какой-то степени и неплохо. Так, мы знаем, как делать
виски. Если будет зерно, то спиртные  напитки  у  нас  будут.  Если  будет
зерно.
     - Что произойдет дальше? - спросила Маурин. - Этого  я  не  знаю.  Но
могу сделать некоторые предположения, - Джеллисон перевел взгляд на камин.
Огонь там не горел и весь камин был покрыт каплями влаги:  дождь  проникал
через дымоход. - Падение молота. Как раз  сейчас  по  всему  земному  шару
катятся волны цунами. Все города расположенные на побережьях,  уничтожены.
Вашингтон уничтожен. Хотелось бы надеяться,  что  Капитолий  уцелеет:  мне
нравится это старинное нагромождение гранита.  -  Он  помолчал  мгновение,
вместе с Маурин слушая беспрестанный шум дождя и раскаты грома.
     - Не помню, кто это сказал, - заговорил Джеллисон снова, - но сказано
это, в общем, правильно. Если не хватает пищи, то нет страны,  которой  не
грозила бы революция. Слышишь,  какой  дождь?  Он  идет  по  всей  стране.
Низменности, долины, образованные реками, русла маленьких речушек,  уклоны
дорог - все это скоро окажется под водой. Точно  также,  как  скоро  водой
окажется  вся  долина  Сан-Иоаквин.  Шоссе,  железные   дороги,   средства
передвижения по воде - все уничтожено. Более нет транспорта, а возможности
связи и коммуникации резко ограничены. Что означает, что Соединенные Штаты
прекращают  свое  существование.  То  же  произойдет   и   с   подавляющим
большинством других стран.
     - Но... - Маурин затрясло, хотя в комнате не было холодно.  -  Должны
же быть места, не затронутые катастрофой. Города, расположенные  вдали  от
побережья. Горные районы, где нет разломов,  грозящих  землетрясениями.  В
тех местах должен сохраниться порядок...
     - Должен сохраниться? И как ты думаешь, много таких мест, где запасов
пищи хватит, чтобы протянуть хоть бы несколько недель?
     - Я никогда не задумывалась о подобных вещах...
     - Верно - не задумывалась. А ведь речь идет не о неделях - о  мыслях,
- сказал Джеллисон. - Котенок, что  будут  люди  есть?  Соединенные  Штаты
располагали продовольствием примерно на тридцать дней. Сюда входили все  -
склады, супермаркеты,  зерновые  элеваторы,  корабли,  стоящие  в  портах.
Значительная часть этих запасов погибла. Еще большая часть их -  полностью
испорчена. И этой осенью особого урожая уж никак собрать  не  удастся.  Ты
полагаешь, что человек, у которого едва хватает еды на самого себя, выйдет
на улицы и начнет предлагать ее всем голодным?
     - Ох...
     - И есть еще одно обстоятельство, хуже чем то, о котором я только что
сказал, - в голосе  сенатора  прорезалась  жестокость  -  будто  он  хотел
окончательно довести до ужаса свою дочь. - Все заполонено беглецами.  Люди
двинутся в те места, где она есть. И их  нельзя  порицать  за  это.  Может
быть, как раз сейчас к нам движется толпа  в  миллион  человек!  Возможно,
кое-где полиция и органы самоуправления попытаются  поддерживать  порядок.
Но что они смогут сделать, когда нагрянет эта  саранча?  Только  на  самом
деле это не саранча, это люди.
     - Но... что же нам делать?! - выкрикнула Маурин.
     - Мы выжили. Нам удалось выжить. И  мы  построим  новую  цивилизацию.
Люди построят ее, - сенатор возвысил голос. - Мы можем  это  сделать.  Как
скоро это произойдет - зависит от  того,  насколько  далеко  мы  отброшены
назад. Вернемся ли мы к дикости? Луки, стрелы и каменные дубинки. Да  будь
я проклят, если мы не найдем лучшего выхода!
     - Да, разумеется...
     - Совсем не "разумеется", котенок,  -  голос  Джеллисона  звучал  как
голос глубокого старца, и все же в этом голосе была и решимость и сила.  -
Все зависит от того, что нам удастся сохранить. Сохранить именно здесь. Мы
не знаем, что сохранилось в других местах, но здесь у нас  -  если  мы  не
растранжирим имеющееся - перспективы неплохие.  У  нас  есть  определенный
шанс, благодарение  Богу,  и  мы  этим  шансом,  если  ничто  не  помешает
воспользуемся.
     - Ты добьешься этого, - сказала Маурин. - Справишься. Ведь  это  твоя
профессия.
     - Подумай, есть еще кто-нибудь, кто может  добиться  достижения  этой
цели?
     - Я бы не справилась, папа.
     - Так вспомни об этом, когда мне придется делать что-то,  что  многим
придется не по нраву. - Челюсти сенатора сжались. -  А  нам  придется  это
делать, котенок. Обещаю тебе, жители этой долины пройдут  сквозь  выпавшее
на их долю испытание, выживут. И  не  превратятся  в  дикарей.  -  Сенатор
рассмеялся. - Я слишком разговорился. Пора идти  спать.  Завтра  предстоит
много работы.
     - Хорошо.
     - И не жди меня. Я тоже ложусь. Иди.
     Маурин расцеловала  отца  и  ушла.  Артур  Джеллисон  выпил  виски  и
поставил стакан. Долго смотрел на бутылку. А  потом  неотрывно  смотрел  в
камин, где не было огня.
     Он будто воочию  видел  как  цивилизация  возрождается  из  обломков,
преодолевая   последствия   катастрофы,   вызванной   Молотом    Люцифера.
Спасательные работы. Есть что спасать -  и  немало  -  в  старых  городах,
расположенных на побережье. Вода все  уничтожить  не  могла.  Можно  будет
пробурить новые  нефтяные  скважины.  Можно  будет  восстановить  железные
дороги. Дождь не будет лить до бесконечности.
     Мы сможем воссоздать цивилизацию, и на этот раз мы изберем правильный
путь развития. Хватит цепляться за  этот  проклятый  маленький  шарик,  мы
распространим  человеческую  цивилизацию  на  всю  солнечную  систему,  мы
донесем ее даже до звезд. И ничто тогда не  сможет  нанести  нам  нежданно
такой страшный удар.
     Наверняка, мы сможем это. Но как же нам протянуть  достаточно  долго,
как дожить до тех времен,  когда  можно  будет  заняться  восстановлением?
Первоочередное должно выполняться в первую очередь,  а  основная  проблема
сейчас - это организовать жителей долины. Помощи  ждать  не  от  кого.  Мы
должны сделать это сами. Лишь если мы сами это сделаем, возникнут закон  и
порядок. И лишь  если  мы  будем  держаться  вместе,  наступят  безопасные
времена для Маурин, Шарлоты и Дженнифер.
     Я  -  в  ответе  за  жителей  Соединенных  Штатов,  и   особенно   за
калифорнийцев. А более - не за кого. Далее - моя семья.  Каким  образом  я
могу быть опорой моим близким?
     Данный вопрос сводится к следующему: как мне сохранить за  собой  мое
ранчо? Возможно, мне это не удастся. Без посторонней помощи - не  удастся.
Чьей помощи? Например, со стороны  Джорджа  Кристофера.  У  Джорджа  много
друзей. Если мы с ним поладим, все будет великолепно.
     Артур Джеллисон устало встал и задул керосиновую лампу.  Во  внезапно
наступившей тьме показалось, что и барабанный шум дождя  и  раскаты  грома
зазвучали громче, чем прежде. При вспышках молний сенатор  мог  разглядеть
дорогу в спальню.
     Из-под двери комнаты Эла Харди пробивался  свет.  Свет  погас,  когда
Харди услышал, что сенатор лег в постель.



                                 УБЕЖИЩЕ

                                            Землю господь для людей создал
                                            Для всех людей - всю планету.
                                            И нам любить ее приказал,
                                            Он заповедал это.
                                            Завет человеком забыт давно,
                                            Всю землю любить он не смог.
                                            И каждый любит только одно:
                                            Собственный свой клочок.
                                                          Редьярд Киплинг.

     Какие-то резкие, странные  звуки  разбудили  Гарви  Рэнделла.  Кто-то
кричал, звал его.
     - Гарви! На помощь!
     Лоретта? Гарви резко сел, грохнулся головой обо что-то. Вспомнил:  он
находится в вездеходе, он здесь спал, а этот голос - не голос Лоретты.  На
мгновение он перестал понимать, что ночной кошмар, а что реальность.
     - "Гарви!" Этот крик, этот голос - на самом деле. И -  о  Господи!  -
ведь Лоретта мертва.
     Шел дождь, но почему-то как раз там, где стоял  вездеход  образовался
просвет.  Гарви  открыл  дверь,  и  моргая,  всмотрелся  в  сумрак.   Часы
показывали шесть ноль-ноль. Утра или вечера?
     Вездеход стоял под шатким навесом. Да и не навес -  то,  в  общем,  а
просто крыша и поддерживающие ее столбы. У  противоположного  края  машины
стояла Мария Ванс. И - Джоанна, направившая на Мари