на самом деле это чертовски неудобно.
     Эйлин, почти невидимая в темноте, рассмеялась. Любимая, подумал  Тим.
Это снова была Эйлин, это снова был ее смех. И хотя Тим не мог  разглядеть
ее ослепительной улыбки, он эту улыбку почувствовал.
     - Можно что-нибудь сделать с этими сиденьями? - спросила Эйлин.
     - Спрашиваешь.
     Спинки сидений  были  раздельными.  Тим  нагнулся,  нащупывая  рычаги
управления. Нашел рычаг,  потянул.  Спинка  упала  -  вплотную  к  заднему
сидению. Она легла не совсем горизонтально, но теперь улечься можно было с
гораздо большими удобствами,  чем  раньше.  Тим  объяснил  Эйлин,  что  он
сделал, и она тоже опустила спинку своего  сиденья.  Теперь  Тим  и  Эйлин
лежали, не притиснутые друг к другу. Она потянулась к нему:
     - Я замерзла.
     - Я тоже.
     Они тесно прижались, ища тепла друг в друге. Было  не  очень  удобно:
мешали собственные руки. Эйлин закинула свою  руку  поверх  тела  Тима,  и
несколько секунд Тим и Эйлин  лежали  неподвижно.  Потом  она  еще  теснее
прижалась к нему, придвинула свои ноги к его ногам.  Тепло  прошло  по  ее
телу. Внезапно ее губы коснулись его губ, и  Эйлин  поцеловала  Тима.  Это
продолжалось мгновение, а потом  Эйлин  отодвинулась  чуть  и  очень  тихо
рассмеялась:
     - Как настроение?
     - Выправилось, - ответил Тим, и больше не сказал ничего.
     Не  снимая  большую  часть  того,  что  было  одето,  Тим   и   Эйлин
расстегивали, стягивали блузку, рубашку, юбку, трусики. Они смеялись, руки
их блуждали под одеждой, которую они, чтобы было теплее напялили на  себя.
И они - неожиданно для себя - совершили акт со  страстью,  не  оставляющей
места для смеха. И все стало хорошо. Все было  правильно.  Правильна  была
даже страсть безумного совокупления -  не  смотря  на  то,  что  переживал
окружающий мир. Потом они отдыхали, обнявшись. Эйлин сказала: - Обувь.
     Не прерывая контакт, они перегнулись друг через друга, снимая  обувь.
Обувь не слезала, но все же они ее сняли. Подошвами ног они  ласкали  друг
друга. И совершили акт снова. Тим чувствовал, как упруго сильны охватившие
его тело руки и ноги эйлин. Потом Эйлин потихоньку расслабилась, вздохнула
и мгновенно уснула - словно свет выключили.  Тим  одернул  вниз  задранный
подол ее юбки. Эйлин лишь чуть пошевелилась при этом,  она  крепко  спала.
Тим не засыпая лежал во тьме, мечтая, чтобы скорее начался рассвет, мечтая
уснуть.
     Зачем мы это сделали? - думал Тим. Окутанный ночью мир идет к  концу,
а мы трепыхаемся, спариваемся, словно обезумевшие грызуны. Как  грызуны  -
здесь, где кончается ведущая в никуда Дорога Каньона Большой  Туджунги,  и
перед нами - разрушенный мост, а позади десять миллионов мертвых... А мы -
на сиденье машины, словно подростковая парочка...
     Эйлин чуть пошевелилась,  и  Тим  непроизвольно,  укрывающим  жестом,
положил руку на  ее  тело.  Он  понял,  почему  он  это  сделал.  Рефлекс.
Врожденная, рефлективная потребность защищать.
     И внезапно Тим Хамнер глядя во тьму усмехнулся. - А почему бы и  нет?
- громко сказал он. И сразу провалился в сон.
     Когда они одновременно проснулись, небо  уже  чуть  посерело.  Они  -
снова одновременно -  сели,  мысли  их  путались,  они  не  понимали,  что
разбудило их. А потом они - сквозь шум дождя, барабанящего  по  металлу  -
услышали по  шоссе  очень  быстро  ехала,  приближаясь,  какая-то  машина.
Легковой автомобиль или грузовик. И почти сразу Тим и Эйлин  увидели  свет
фар.
     Тело Тима пронизал импульс: нужно что-то делать. Предупредить.  Нужно
предупредить тех, кто находится в этой машине. Он яростно затряс  головой,
пытаясь окончательно проснуться.  Вот  это  -  оно  должно  подействовать.
Перегнувшись  через  Эйлин,  он  дотянулся  до  рулевого  колеса.   Сирена
"Блейзера" взвыла словно в ужасе.
     Сопровождаемая этим воплем ужаса чужая машина  промчалась  мимо.  Тим
перестал жать на клаксон и услышал действительно ужасный звук: долгий визг
пытающегося затормозить автомобиля. А затем - ничего, ни единого звука,  и
длилось это целую вечность. И затем - грохот удара  металла  о  камень,  и
впереди вспыхнуло пламя.
     Тим  и  Эйлин  выскочили  из  машины  и  бросились   к   мосту.   Под
искореженными остатками моста пылало. От большого костра ползла струя огня
- остановилась, огонь задержался, как в конвульсиях. Машина  горела,  свет
костра освещал стены каньона и текущий по его дну поток.
     Тим почувствовал, что рука Эйлин ищет его руку. Он взял ее  за  руку,
крепко сжал.
     -  Бедные  недоумки,  -  пробормотала  Эйлин.   Она   дрожала.   Было
по-утреннему холодно. Дождь лил не так сильно, но ветер был пронизывающий.
И через студеный этот ветер пробивалось тепло - тепло горящего автомобиля.
     Эйлин высвободила свою руку, подошла к развалинам  моста,  взошла  на
них. Она  оглядела  стены  ущелья,  оглянулась  туда,  где  стоял  Тим.  И
показала:
     - Мне кажется,  мы  сможем  перебраться  на  ту  сторону.  Иди  сюда,
посмотри.
     Голос Эйлин звучал холодно и бесстрастно.
     Тим подошел к ней - шагал в высшей  степени  осторожно,  боялся,  что
остатки моста рухнут. Поглядел, куда указывала Эйлин. Там виднелась дорога
с гравием. Дорога была узкая  -  едва  ли  можно  будет  проехать  машине.
Изгибаясь, она тянулась по самому краю ущелья и - вверх  -  вниз,  как  на
американских горах - уходила в глубь каньона.
     - Должно быть, старая дорога, - сказала Эйлин. - Я так и думала,  что
здесь должна быть такая дорога.
     Непохоже было, чтобы по этой дороге можно было  проехать.  Даже  идти
пешком по ней - и то вряд ли, но  Эйлин  вернулась  к  машине  и  включила
двигатель.
     - Может, подождем, пока станет более светло? - спросил Тим.
     - Можно было б, но мне ждать не хочется, - ответила Эйлин.
     - Хорошо. Но разреши, машину  поведу  я.  А  ты  вылезешь  и  пойдешь
пешком.
     Уже было достаточно светло, чтобы разглядеть лицо  Эйлин.  Прижавшись
на мгновение к Тиму, она легонько поцеловала его в щеку:
     - Ты мой любимый. Но я лучше тебя вожу машину. А пешком  пойдешь  ты.
Ведь нужно же, чтобы кто-нибудь шел впереди и проверял,  смогу  ли  я  там
проехать.
     - Нет. Мы поедем вместе. - Тима понимал, что то,  что  он  говорит  -
неразумно. И он подумал с удивлением, а сказал ли бы он  это,  если  б  не
знал, почему она хочет, чтобы он не ехал в машине, а шел пешком.
     - У нас обоих будут лучшие шансы,  если  ты  согласишься  разведывать
дорогу, - сказала Эйлин. - Иди.
     Езда по этой дороге была  диким  предприятием.  Это  был  кошмар.  По
временам крутизна спуска превышала всякие  мыслимые  пределы.  По  крайней
мере, думал Тим, мы уже не видим  тот,  горящий,  автомобиль.  Но  отсветы
гаснущего пламени были еще видны.
     Американские горы: Эйлин приходилось поворачивать, давать задний  ход
и разворачиваться - и все это буквально на пятачке. Все снова и  снова,  а
колеса от края пропасти отделяли буквально  считанные  дюймы.  При  каждом
повороте Тима охватывала волна ужаса. Если Эйлин сделает хоть одну ошибку,
например,  слишком  сильно  надавит  на  акселератор,  если  не  сработает
что-либо в передаточном механизме, то она будет лежать там, внизу,  сгорая
заживо, а он, Тим, останется один. Когда они, наконец,  добрались  до  дна
ущелья, Тим едва был способен передвигать ноги.
     - Какова глубина этой речки? - спросила Эйлин.
     - Я... - Тим подошел к машине и залез внутрь. - Я  это  выясню  через
минуту. - И отчаянным движением потянулся к Эйлин.
     Она оттолкнула его. - Любимый, смотри. - И показала налево.
     Уже стало совсем светло, и Тим смог увидеть. За  останками  сгоревшей
машины возвышалась массивная бетонная стена. Очень высокая  стена.  Дамба.
Тим поежился. Затем вышел из машины и зашел в поток,  борясь  с  течением.
Вода доходила лишь до колен, и он, шатаясь, перешел на ту сторону. А затем
знаками показал Эйлин, что проехать тут можно.



                                СОБСТВЕННИК

                     Право  собственности  есть  не  только  право,  но  и
                обязанность. Собственность обязывает. Используйте ее  так,
                будто владение ею вам доверено народом.
                                            Освальд Шпенглер. Размышления.

     К полудню Эйлин и Тим добрались до верхней точки обрыва по ту сторону
ущелья. Когда они проделали треть пути вверх, по  противоположному  склону
выехала чья-то другая машина. И начала спускаться. Это была другая машина,
без привода на обе пары колес, и Тим не мог понять,  как  на  ней  удалось
проехать так далеко вглубь каньона. В этой другой машине  находились  двое
мужчин, одна женщина и целая куча  детей.  Она  все  еще  ползла  вниз  по
склону, когда Тим и Эйлин добрались до верха  по  ту  сторону.  И  поехали
прочь, оставив тех других, спускающимися по краю утеса. Они сами не знали,
хочется ли им переговорить с этими другими. И не знали, чем бы  они  могли
им помочь.
     Тим чувствовал себя более беспомощным, чем когда-либо. Он  был  готов
конец  цивилизации:  быть  почти  одному  и  пытаться  разыскать  немногих
выживших, как бы далеко они не находились.  Но  он  не  был  готов  видеть
смерть, и он не знал, чем он может предотвратить смерть. И ни  о  чем-либо
ином он не мог думать.
     Следующий мост был, благодарение Богу, цел. И следующий за ним  тоже.
До обсерватории осталось только несколько миль.
     Они проехали поворот и увидели стоящие на дороге четыре машины. Рядом
с машинами - множество людей. Это были первые люди, которых увидели Тим  и
Эйлин с тех пор, как они выехали из ущелья.
     Дорога в этом месте проходила через  туннель.  А  туннель  обрушился.
Машины стояли, а тем временем мужчины лопатами копали землю. Они прорывали
другую дорогу - поверх  отрога,  через  который  проходил  туннель.  Часть
дороги была уже прокопана. Мужчины  рыли  по-очереди,  поскольку  их  было
больше, чем лопат.
     Возле машин сгрудились шесть  женщин  в  окружении  множества  детей.
Эйлин нерешительно оглядела эту группу, потом подъехала к ним.
     Дети уставились на Тима и Эйлин расширенными глазами. Одна из  женщин
подошла к машине. Она выглядела очень старой, хотя вряд ли ей было  больше
сорока. Она обвела взглядом "Блейзер". Заметила звездообразную  звезду  от
пули в заднем стекле. И не произнесла ни слова.
     - Привет, - сказал Тим.
     - Привет.
     - Вы давно здесь?
     - Приехали сюда сразу как рассвело, - сказала женщина.
     - Вы приехали из города? - спросила Эйлин.
     - Нет. У нас тут неподалеку был лагерь. Пытались  вернуться  назад  в
Глендейл, но дорога - сами видите, не  проехать.  Как  вы  сюда  проехали?
Можем ли мы вернуться по той дороге, по которой вы сюда  ехали,  -  обретя
голос, женщина говорила быстро и безостановочно.
     - Мы проехали по Большой Туджунге, - сказал Тим.
     Женщина удивленно посмотрела на него и обернулась к отрогу.
     - Эй, Фредди! Они приехали по Большой Туджунге.
     - Она же разрушена, - крикнул в ответ один из мужчин. Передал  лопату
соседу и начал спускаться по склону, направляясь к "Блейзеру". Тим увидел,
что на поясе у него висит пистолет.
     Машины у этих туристов были не слишком  новые.  Грузовичок  -  пикап,
весь  во  вмятинах,  нагруженный  лагерным   оборудованием.   Многоместный
легковой автомобиль с провисшими рессорами. Древний "Додж-дарт".
     - Мы пытались  выбраться  на  Большую  Туджунгу,  -  сказал  мужчина,
подойдя ближе. Он был одет в обычную одежду туристов: шерстяная рубашка  и
брюки из саржи. Сбоку прицепленная к поясу, свисала кружка. На другом боку
висел пистолет в кобуре. Но, похоже, мужчина начисто забыл о своем оружии.
     - Я - Фред Хаскинс. Значит вы, видимо,  пересекли  ущелье  по  старой
дороге?
     - Да, - сказала Эйлин.
     - Что там творится, в Лос-Анджелесе? - спросил Хаскинс.
     - Скверно, - ответил Тим.
     - Да-а. Землетрясение там неплохо потрясло, а?  -  Хаскинс  осторожно
глянул на Тима. Посмотрел на оставленное пулей отверстие. - Откуда  у  вас
это?
     - Кто-то пытался остановить нас.
     - Где?
     - Как раз там, где дорога уходит в горы, - сказал Тим.
     -  Шефский  клоповник,  -  пробормотал  Хаскинс.  -  Значит  все  его
заключенные разбежались?
     - Что вы подразумевали, говоря "скверно", - спросила женщина. -  Нет,
что вы подразумевали?
     Внезапно Тим понял, что он этого более не в силах перенесть.
     - Все уничтожено. Долина Сан  Фернандо  и  вся  местность  к  югу  от
Голливудских холмов затоплена цунами. А то, что не оказалось под  водой  -
сгорело. С  Туджунгой,  кажется,  ничего  плохого  не  произошло,  но  все
остальное, что находится в окрестностях Лос-Анджелеса - уничтожено.
     Фред Хаскинс непонимающе посмотрел на Тима:
     - Уничтожено? И все люди, которые там жили - мертвы? Все люди?
     - Почти все, - ответил Тим.
     - Видимо, многие люди спаслись, укрывшись в горах, - сказала Эйлин. -
Но... если дорога разрушена, они не смогут добраться сюда.
     - Гос-споди! - сказал Хаскинс.  -  Это  комета  столкнулась  с  нами,
верно? Я знал, что она столкнется. Марта, я говорил  тебе,  что  пока  нам
лучше побыть здесь. А сколько... Видимо, на выручку нам пошлют  армию,  на
за это время мы успеем  сами  прорыть  дорогу...  Дорога  по  ту  сторону,
похоже, не повреждена. Насколько мы можем  разглядеть,  по  крайней  мере.
Марта, ты еще ничего не поймала по радио?
     - Ничего. Атмосферные помехи.  Иногда  мне  казалось,  что  я  что-то
слышу, но понять, что говорилось, не могла.
     - Да-а.
     - У вас есть какая-нибудь еда? - спросила Марта Хаскинс.
     - Нет.
     - Вы, похоже,  умираете  с  голоду.  Сейчас  я  вам  дам  что-нибудь.
Мистер...
     - Тим.
     - Тим. А вы...
     - Эйлин. Спасибо.
     - Ничего. Тим, вы идите туда с Фредом и помогите копать,  пока  мы  с
Эйлин приготовим обед.
     Взбираясь по крутому склону, Фред сказал:
     - Хорошо, что вы встретились нам. Не знаю, смогли  бы  мы  перетащить
поверху все машины. Но с помощью вашей машины наверняка сможем. А потом мы
примемся искать тех, кого послали нам на выручку.
     Дорога шла то вверх, то вниз,  виляла.  Убегала  вдаль  из-под  колес
идущего впереди колонны грузовика.
     Капрал Гиллингс, дремавший на своем сидении, проснулся -  уж  слишком
гадостно затрясло. Выругавшись он  выглянул  сквозь  прорезь  в  брезенте.
Колонна похоже очутилась в ловушке. Земля колыхалась, словно это не  суша,
а море...
     - Падение Молота, - сказал он.
     - Солдаты загомонили.
     - Что это? - спросил Джонсон.
     - Это конец нашего траханого мира, ты, тупой, мать твою так, ублюдок!
Ты что, вообще ничего не  читаешь?  -  сам  Гиллингс  прочел  все:  "Нэшнл
Инквайерер", статьи  в  "Тайме",  интервью  с  Шарпсом  и  так  далее.  Он
продумывал, что и как тогда, уже тысячу раз. Грезил наяву, лежа на койке в
казарме. Добавлял любовно детали к выработанному сценарию. Гиллингс  знал,
что произойдет, если Молот Люцифера ударит. Конец  цивилизации.  А  заодно
конец этой проклятой армии. Каждый человек будет  сам  за  себя,  а  умный
сильный сможет стать  -  мать  его  так  и  этак  -  и  королем.  Если  он
распорядится сданными ему  судьбой  картами  как  надо.  Сбитый  с  толку,
растерявшийся Джонсон уставился на него - ждет, что  еще  услышит.  Голова
Гиллингса - пустая и легкая. Он не был готов к  тому,  чтобы  грезы  могут
претвориться в реальность.
     - Все вон  из  грузовиков,  -  крикнул  капитан  Хора.  -  Все  -  из
грузовиков!
     В голове Гиллингса прояснилось. Все встало на свои места, все  верно,
и вот  первая  проблема:  офицеры,  мать  их  так!  Хора  лучше  остальных
офицеров, солдаты любят  его,  Что-то  тут  нужно  делать,  причем  делать
быстро. В противном случае сучьи дети офицерье заставят их  вкалывать  как
рабов,  чтобы  попытаться  спасти  этих  задниц  -  гражданских.  И  будем
вкалывать, пока огонь и цунами не покончат со всем этим.
     - Мы в ловушке, капитан, - крикнул сержант Хукер. - Оползни и спереди
и сзади. Не похоже, чтобы нам удалось вытащить отсюда грузовики.
     - Раздать людям снаряжение,  сержант,  -  приказал  Капитан  Хора.  -
Дальше двигаемся пешим порядком.  В  окрестных  горах  должно  быть  много
народу. Посмотрим, чем мы сможем им помочь.
     - Слушаюсь, - ответствовал Хукер без особого энтузиазма. - А  что  мы
будет есть, капитан?
     - Времени пока хватает. Будет думать об этом, когда проголодаемся,  -
сказал Хора. - Пойдете вперед, выясните, как там. Может быть, нам  удастся
перебраться через оползень.
     - Слушаюсь.
     - Все остальные - вылезти из грузовиков! - крикнул Хора.
     Гиллингс усмехнулся. Чертовски повезло, что мы не успели вернуться  в
лагерь до Падения Молота. И снова улыбнулся,  нащупывая  в  своем  кармане
некоторые твердые предметы. Боеприпасов солдатам не раздали, но достать их
при желании не так уж трудно. У него, Гиллингса,  в  кармане  -  с  дюжину
патронов. А в грузовиках - полным полно взрывчатки.
     Пойдет ли за ним солдаты? Может и нет? Не сразу.  Может  быть,  лучше
даровать Хукеру жизнь. За хукером солдаты пойдут, а Хукер - это  хорошо  -
тугодум. Но не настолько  туп,  чтобы  понять,  что  нет  никакого  смысла
арестовывать Гиллингса  после  того,  как  с  капитаном  будет  покончено.
Военно-полевых  судов  больше  нет.  Вообще  нет  судов.  Да,   не   такое
рассуждение у Хукера ума хватит.
     И Гиллингс вогнал три патрона в свою винтовку.
     На это ушла большая часть дня. Никогда в  своей  жизни  Тиму  еще  не
приходилось так работать. Он расплачивался за свой обед. Пришлось сравнять
наиболее крутые участки. Потом  с  помощью  "Блейзера"  пробили  колею.  А
потом, опять же с помощью "Блейзера", протащили по  этой  колее  остальные
машины. Дождь продолжал лить, хотя и потише.
     Когда работу, наконец, закончили, каждый мускул в  теле  Тима  ныл  и
болел. Построенная ими дорога поднималась не более чем на сто футов, но на
своем протяжении пять раз опускалась вниз и потом снова шла вверх.
     Выбрались не продолжение дороги по ту сторону  разрушенного  туннеля.
Машины  построились  колонной.  Через  четыре  мили  подъехали  к  казарме
рейнджеров. Здесь скопилась не одна сотня народу. Группа  членов  какой-то
секты - с ними несколько студентов, помощников в делах мирского характера.
Плюс пожилой проповедник. Компании туристов и рыболовов,  которым  удалось
выбраться из  охваченных  пожарами  лесов.  Группа  студенток-француженок,
совершавших велосипедный пробег - лишь одна из  них  хоть  как-то  владела
английским, а из собравшихся здесь никто не  знал  французского.  В  одной
туристической группе были писатель, его жена и совершенно неправдоподобное
количество детей.
     Рейнджеры разбили для пришельцев временный  лагерь.  Когда  подъехала
колонна Тима, последовало приказание свернуть к обочине.  Тим  хотел  было
проехать дальше, но дорогу заблокировал зеленый грузовик. Одетый  в  форму
рейнджер о чем-то переговорил с Фредом Хаскинсом. После  этого  подошел  к
Тиму и Эйлин.
     Рейнджеру было что-то около двадцати пяти лет - долговязый, с  хорошо
развитой мускулатурой парень. Форма озаряла его ореолом власти, но  вид  у
него был не слишком уверенный.
     - Мне сказали, что вы проехали по Дороге Большой Туджунги,  -  сказал
он. - И уставился на Тима. - Вы - Хамнер.
     - Я этого не утверждал, - ответил Тим.
     - Понятно. Я не имел в виду,  что  вы  его  рекламировали,  -  сказал
рейнджер. - Как вам удалось проехать по Дороге Большой Туджунги?
     - А вы этого еще не знаете? - спросил Тим.
     - Видите  ли,  мистер,  нас  здесь  всего  четверо,  всего  лишь.  Мы
постараемся позаботиться об этих детях. Мы разослали  поисковые  группы  -
чтобы доставить сюда оказавшихся в опасности туристов.  Повсюду  обвалы  и
оползни, большинство  мостов  разрушено.  Мы  не  пытались