Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
беззвучную черноту, но -
несколько уменьшилась. И с чуточку изменившейся орбитой.
ФЕВРАЛЬ: ОДИН
Иначе говоря, структуру производства надо описывать
таким образом, чтобы у рабочего исчезал страх, что он
является лишь колесиком безличной и бездушной машины.
Идеальное же решение этой проблемы - выработка концепции,
что работа, какой бы она ни была, есть служение Богу и
обществу, и потому она - выражение человеческого
достоинства.
Эмиль Бруннер. Гиффордовские лекции. (1948 г.)
Бульвар Вествуд проходит недалеко от Национального радио- и
телевещания "Эн-Би-Си" и дома Рэнделла (на Беверли Гленн). Это было
главной причиной, по которой Гарви любил посещать здешние бары. К тому же,
здесь была мала вероятность наткнуться на кого-нибудь из
чиновников-сослуживцев или приятелей Лоретты.
Улица была полна студентов всех типов - бородатых и одетых в
поношенные джинсы; гладко выбритых и носящих джинсы дорогостоящие;
выглядевших жутко - намеренно придавших себе такой облик - и юнцов со
старомодно-консервативной внешностью, а также всевозможных промежуточных
разновидностей. Гарви брел среди студентов. Миновал специализированный
книжный магазин. Специализация - свободная любовь. Следующий книжный
магазин - "Магазин для взрослых мужчин". Да, пожалуй, никто иной, кроме
взрослых мужчин сюда и не заглянет. Еще один - для любителей научной
фантастики. Возможно, там достаточно книг по астрономии и о кометах,
рассчитанных на среднего читателя. Прочитав что-нибудь из этого, он сможет
затем пойти в магазин студгородка Лос-Анджелеского Университета и взять
там уже более научный материал.
Здание женской религиозной общины с зеркальными стеклами в окнах. За
ним - вывеска, на которой готическими буквами написано: "Первый
национальный гарантированный бар" [название бара пародирует название
банка]. Внутри - табуреты, три маленьких столика, четыре кабинки,
игральные автоматы и проигрыватель. Отделка стен такая, что нравится
только постоянным посетителям. На стойке - запасы авторучек, в промежутках
между надписями стены отмыты дочиста. Местами краска счищена, чтобы
открыть записи, сделанные годами ранее - археология эпохи поп-культуры.
Полумрак бара поглотил Гарви, двигавшегося, как усталый старик. Когда
глаза привыкли к сумраку, он увидел Марка Ческу, сидящего на табурете. Он
протолкался поближе к Ческу и оперся локтями о стойку.
Ческу было тридцать с лишним, но по-сути, он возраста не имел. Вечно
молодой человек в начале своей карьеры. Гарви было известно, что Марк
прослужил четыре года в военно-морском флоте, поступал в несколько
колледжей, начал было учиться в Лос-Анджелесском Университете, а сейчас
работал в общежитии студентов младших курсов. Он иногда даже называл себя
студентом, но никто не верил, что ему удастся когда-нибудь окончить хотя
бы колледж. Одет он был в старые джинсы, тенниску, велосипедные тапки и
измятую шляпу землекопа. У него были длинные черные волосы и запущенная
борода. Под ногтями - грязь и на джинсах - свежие полосы грязи. Но
вообще-то заметно, что недавно он мыл руки, и одежда его также недавно
стирана. Просто у него не было патологического желания отскребывать себя
дочиста.
Когда Марк не улыбался, вид у него был угрожающим, несмотря на
респектабельный пивной живот. Однако, улыбался он часто. Но к некоторым
вещам он относился слишком серьезно и примыкал иногда к буянящей толпе.
Это было частью выработанного им для себя образа. А еще Марк Ческу может -
если захочет - посоревноваться с профессиональными мотогонщиками, но
обычно ему не хочется.
Он обеспокоенно посмотрел на Гарви и сказал:
- Вы неважно выглядите.
- У меня такое состояние, что я хочу убить кое-кого, - сказал Гарви.
- Если это так, я могу подыскать подходящего для этого человека, -
сказал Марк и замолчал, позволяя обдумать сказанное.
- Нет. Я имел в виду своих боссов. Если я кого и хочу убить, так это
своих боссов, да будут прокляты их бессмертные души.
Отказавшись таким образом от предложения Марка, Гарви заказал банку и
два стакана. Он знал, что Марк на самом деле не пойдет на убийство. Просто
это была часть выбранного им для себя образа - всегда знать обо всем
больше других. Гарви обычно забавляло это, но сейчас настроение у него
было совсем не игривое.
- Мне надо добиться от них кое-чего, - сказал Гарви. - И они
прекрасно знают, что придется пойти мне навстречу. Да и как они, черт бы
их побрал, могут об этом не знать? Есть даже надежный заказчик! Но эти
сукины дети хотят играть по-своему... Но если один из них свалится завтра
с балкона, на убеждение нового мне придется угрохать не меньше месяца, а я
не могу позволить себе тратить время впустую. - Сказанное не нанесет
ущерба юмору Ческу. Парень может оказаться полезным. При общении с ним
настроение улучшается и, возможно, он и в самом деле может организовать
убийство. Никогда нельзя знать наверняка.
- Так для чего им придется пойти вам навстречу?
- Для кометы. Я собираюсь сделать серию документальных фильмов о
новой комете. Открывший ее парень - уж так случайно получилось - владеет
семьюдесятью процентами акций компании, заказавшей фильм.
Ческу хихикнул и кивнул.
- Это весьма неплохое дельце. Мне давно хотелось сделать фильм такого
рода. И, к тому же, это было бы весьма познавательно. Не то, что последнее
мое кинодерьмо - интервью с предсказателями гибели Земли. Причем у каждого
- своя версия конца света. Первый из них тогда еще не закончил свой
рассказ, а мне уже захотелось перерезать себе глотку и покончить со всем
этим.
- Так почему дела идут вкривь и вкось?
Гарви вздохнул и отпил пива.
- Понимаете ли... Есть, скажем, четыре деятеля, которые имеют право
сказать мне "Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". На самом
деле все даже гораздо сложнее. И вот эти нью-йоркцы не желают мириться с
производством заказных серий. Но при этом никто не может гарантировать,
что они не скажут затем "нет" - после того, как, не колеблясь,
потребовали, чтобы я подписал соглашение и представил им смету. Пользы от
этого дерьма нет ни малейшей, однако у них право решающего голоса. Четыре
чертовых воротилы, держащие в руках подлинную власть. Ну, да ладно, с
этими-то я еще могу поладить. Но остается еще пара дюжин тех, кто не может
помешать выходу в эфир даже самых идиотских программ, но хочет показать,
что он - тоже важная персона. И чтобы это доказать друг другу они могут -
если захотят - действительно остановить съемки фильма. Возражений будет
выдвинуто столько, сколько они смогут придумать. И при всем этом -
интересы заказчика прежде всего, не так ли? Не понадобится долго
добиваться, когда же "Кальва" взбеленится. Куча дерьма. И мне приходится
всегда действовать в таких условиях. - Гарви внезапно осознал, что у него
словесный понос. - Слушай, давай сменим тему.
- Хорошо. Вы обратили внимание, как это место называется?
- Гарантированный первый федеральный бар. Остроумно, оно украдено у
Джорджа Кирлина.
- Точно. Люди очень часто пользуются чужими идеями. А знаете, что
такое "страхование у Безумного Эдди"?
- А как же. Машины, купленные у свихнутого Мунтца. А что насчет
"раковой клиники Жирного Джека"?
- Раковая клиника, она же покойницкая, Жирного Джека, - ответил
Ческу.
Петля, давившая на горло Гарви, постепенно расслаблялась. Он отпил
еще пива, затем прошел в освободившуюся кабинку: там можно было
откинуться, опираясь спиной на стенку. Марк последовал за ним и занял
место напротив.
- Эй, Гарви, когда мы снова отправимся путешествовать? Ваш мотоцикл
еще на ходу?
- Да. - Год назад... нет, черт возьми, уже два с половиной года... он
послал все к дьяволу и позволил Марку утащить себя в поездку по побережью.
Они пили в маленьких барах, беседовали с другими путешественниками и
останавливались на привалы там, где им хотелось. Ческу заботился о
мотоциклах, а Гарви оплачивал счета. Счета, впрочем, были невелики. То
были совершенно безмятежные дни. - Мотоцикл на ходу, но шанса
воспользоваться им у меня нет. А когда эта серия пойдет в работу, времени
не останется совершенно.
- Я могу помочь в этой работе?
Гарви пожал плечами. - Почему бы и нет? - Марк часто работал с Гарви
- таскал камеры и оборудование, а то и просто был в роли мальчика на
побегушках. - Если вам удастся хоть ненадолго удерживать язык за зубами.
- Такова уж у меня натура. Я меланхолик-всезнайка.
Бар потихоньку уже заполнился народом. Проигрыватель перестал играть
и Марк встал. "Для всех вас" - сказал он, извлек из-за стойки
двенадцатиструнную гитару и разместился на стуле в дальнем конце
помещения. Это тоже было частью обычая - Ческу пел во всех барах за еду и
за выпивку. Во время той поездки по побережью в каждом втором баре между
Лос-Анджелесом и Кармелем они получали за счет пения Марка по бесплатному
бифштексу. Пел Марк хорошо, он мог стать и профессионалом, но для этого
ему не хватало выдержки и терпения. Ни на одном месте работы ему не
удавалось продержаться более недели. Марку казалось, что люди, имеющие
постоянный заработок - чародеи, обладающие неким непостижимым для него
секретом.
Марк взял пробный аккорд, сыграл вступление. Мелодия - старой
ковбойской песни "Чистая прохладная вода".
Целый день подряд - в телевизор взгляд.
Телевизор вместо культуры,
культуры...
Мыльных опер водоворот,
Фильмы целые дни напролет -
Чтобы забыл о культуре,
О... самом сладчайшем - культуре.
Гарви одобрительно хохотнул. Толстяк бармен поставил перед Марком
банку пива и тот выразил признательность, мотнув головой.
Солнышко село и города тело
Вопит - вопит о культуре,
культуре...
Судью и мента разбирает смех:
Они растоптали культуры грех.
Самой сладчайшей... культуры.
На какое-то время Марк перестал петь - терзал гитару. Звенели
аккорды, некоторые - явно неверные, но некоторые - верные на удивление.
Будто Марк искал что-то, чего никак не мог найти.
Телевизор включи. Смотри и молчи.
Твой разум уже не кричит.
В телевизор взгляд - и ты уже распят.
Распят рядом с культурой, культурой...
Ты уже забыл, кем ты раньше был,
И твой разум давно уже остыл.
И тебя, и меня телевизор купил
И продал - вместе с культурой.
Вместе с самым сладчайшим - культурой.
Гитара смолкла и Марк квакающим голосом возвестил:
- Еще больше вы сможете узнать об этом, посмотрев фильм старины
Богарта "САМОЕ СЛАДЧАЙШЕЕ - КУЛЬТУРА". Леонард Бернштейн в сопровождении
Лондонского симфонического оркестра и группы "Роллинг Стоунз". Поражающий
воображение показ, что же такое КУЛЬТУРА. Самое сладчайшее - культура.
Граждане, сегодня состоятся дебаты между президентом союза
сельскохозяйственных рабочих и двадцатью двумя обезумевшими от голода
домохозяйками. Основными аргументами домохозяек в дебатах будут кухонные
ножи. Это и есть КУЛЬТУРА. САМОЕ СЛАД-ЧАЙ-ШЕЕ - КУЛЬ-ТУ-РА.
Господи, подумал Гарви. Господи, проиграть бы запись всего этого у
нас на производственном совещании. Он откинулся на стенку бара, ему было
очень хорошо. Но скоро ему придется отправиться домой. А там - жена и
Энди, и Киплинг. И сам дом, который он так любит, но который так
дьявольски дорого стоит.
Горячий сухой ветер "Санта Анна" дул вдоль бухты Лос-Анджелеса. Гарви
ехал с открытыми окнами, пиджак брошен рядом на сиденье, на нем сверху -
скомканный галстук. Фары высвечивали зеленые холмы, покрытые облетевшими
деревьями. Между холмами - пальмы. Кругом - непроглядная летняя тьма
Калифорнийского февраля. Для Гарви в этом не было ничего необычного.
Он ехал, мурлыкая про себя песенку Марка. Когда-нибудь я запущу по
телесети запись этой песенки и ее услышат три четверти деловых людей
Лос-Анджелеса и Беверли-Хилз. Наполовину расслабившись, он мечтал. Грезы
рассеивались лишь когда впереди идущая машина замедляла ход и, как на
волнах, раскачивались вспышки тормозных огней.
На вершине холма он свернул направо, к Мулхолланду, затем снова
направо, в Бенедикт-каньон, съехал немного вниз по холму и опять повернул
направо - на Лису. Переулок Лисы был одной из многих коротких улочек,
образованных построенными лет пятнадцать назад домами. Один из этих домов
принадлежал Гарви - благодаря Посейдонской кредитно-сберегательной
компании. Чуть далее по Бенедикт-каньону был поворот на Силео-драйв, где
Чарли Менсон доказал всему миру, что цивилизация - вещь хрупкая и
недолговечная. После ужасного воскресного утра 1969 года на Беверли Хилз
не осталось дома, где не было бы ружья или сторожевой собаки. Просроченные
разрешения на ношение огнестрельного оружия были возобновлены в считанные
дни. И с тех пор, несмотря на пистолет, Гарви, ружье и собаку, Лоретта
мечтала уехать отсюда. Ей хотелось жить в безопасности.
Дом. Большой белый дом с зеленой крышей. Дом, с фасада украшенный
газоном, раскидистым деревом и маленькой верандой. Его можно хорошо
продать - это самый дорогостоящий дом этого квартала. Но Гарви отлично
понимал, что "самый дорогостоящий" - понятие относительное.
К дому вела обычная подъездная асфальтированная аллея - не огромная
круглая площадка, как у дома напротив. Не сбавляя скорости, Гарви повернул
к дому, на подъездной аллее замедлился и дал радиосигнал для открытия
двери. Машина как раз подъехала к дому, когда дверь, уехав вверх,
открылась. Гарви мысленно поздравил себя за превосходный расчет времени.
Дверь гаража закрылась за ним и он позволил себе мгновение отдохнуть, сидя
в темноте. Гарви очень не любил ездить по улицам тогда, когда они
запружены машинами, но, тем не менее, чуть ли не каждый день - причем
дважды! - ему приходилось ездить именно в эти часы. Надо принять душ,
подумал он. Затем вылез из машины, вышел снова на улицу и подошел к
черному ходу.
- Вы, Гарви? - прозвучал похожий на мычание баритон.
- Я, - ответил Гарви. Волоча за собой грабли, по газону своего дома к
нему шел Горди Ванс, сосед Рэнделлов слева. Он облокотился на забор и
Гарви сделал то же самое. При этом ему подумалось, что это карикатурно
напоминает болтовню домохозяек. Только Лоретте не нравится Мария Ванс. И,
к тому же, трудно представить, чтобы они беседовали, облокачиваясь на
забор. - Ну, Горди, как идут дела в вашем банке.
Губы Горди дрогнули, изобразив на мгновение улыбку.
- Нормально. Однако, подготовка ваша недостаточна для того, чтобы
делиться с вами впечатлениями о ходе инфляции. Но вот что: вы не смогли бы
освободиться на выходные? С расчетом на то, что можно было бы совершить
пешую прогулку? Со скаутами. По снегу. Уже одно это звучит здорово. Чистый
снег. С трудом верится, что не более, чем в часе пути в лесах Анджелесских
гор лежит глубокий снег и среди сосен и елей свистит пронзительный
холодный ветер. Не более, чем в часе - а мы стоим здесь, в темноте, в
одних рубашках с короткими рукавами.
- Скорее всего, нет, Горди. У меня появилась хорошая работа. -
Господи, надеюсь, что она действительно появилась! - Уж вы лучше не
рассчитывайте на меня.
- А как насчет Энди? С расчетом на то, что я назначил бы его
предводителем передовой группы в этой вылазке?
- Он еще немного для этого молод...
- Ну, не совсем. Опыт у него уже есть. А сейчас со мной будут, в
основном, новые ребята, для которых это будет первая вылазка. Так что
можно назначить Энди.
- Хорошо. Тем более, что занятий в школе у него сейчас нет. А куда вы
собираетесь идти?
- На Клаудберст Саммит [вершина, разрывающая облака (англ.)].
Гарви широко улыбнулся. Хотя он ни разу не видел лаборатории Хамнера,
расположена она была неподалеку от этого места. Путешествуя, он, должно
быть, проходил мимо нее с дюжину раз.
Последовало обсуждение деталей. Поскольку дует Санта Анна, то снег,
не считая вершин, везде растаял. Но на вершинах, конечно же, он остался.
Сугробы там - как на севере. Горди и дюжина скаутов. Звучит это, как
забавная шутка. Но это и было забавой.
- Знаете, Горди, - Гарви уныло покачал головой, - в дни моего детства
пеший поход на Клаудберст занимал целую неделю. А теперь туда можно
доехать за час. Прогресс.
- Да уж. Но это и в самом деле прогресс, не так ли? Имея в виду, что
теперь можно с утра съездить туда, а потом успеть на работу.
- Да, верно. Черт возьми, мне так хотелось бы пойти с вами. - В
условленное время на своих машинах они отправятся в путь. Сначала час
езды. Потом пойдут пешком. Потом, достав из рюкзаков все необходимое,
разобьют лагерь. И будет гореть сырое дерево в походном костре. И
обезвоженная и консервированная пища для туристов на вкус будет как
амброзия. И кофе, и ночь, и ветер, от которого некуда скрыться, и ты
слушаешь, как он свистит над тобой... Однако, к комете все это не имеет ни
малейшего отношения. - Как жаль, что не могу.
- Ладно. Я сам поговорю с Энди. Проверьте только его снаряжение для
моего похода. Хорошо?
- Конечно.
На уме Горди было еще кое-что, что ему хотелось сказать. "Не
позволяйте Лоретте снаряжать сына. По горам тяжело ходить и так, без того
барахла, которое она ему навяжет. Грелки. Запасное одеяло. Возможно, даже
будильник."
Гарви вернулся обратно в гараж - за курткой и галстуком. Выйдя из
гаража, он пошел теперь другой дорогой - на задний двор. Он подумал, а
что, если спросить у Горди: "Как вам нравится название "Принадлежащий
Горди банк". Друзья встречаются здесь за чашкою кофе". Судя по тому, как
выглядело его лицо, когда Гарви упомянул о банке, это бы не прошло. Там
какие-то трудности. Временные затруднения.
На заднем дворе, за бассейном, Энди играл сам с собой в баскетбол.
Рэнделл остановился и молча наблюдал за ним. В мгновение ока - прошел,
должно быть, год, а кажется, будто за неделю - Энди превратился из
мальчика в... превратился в фигуру из палок. Теперь он - руки и ноги и
длинные кости, предназначенные для баскетбола. Энди резко сорвался с места
и с изысканной расчетливостью бросил мяч. Пританцовывая, поймал
прискакавший назад мяч, переменил позицию, постукивая им о землю, и снова
взорвался в великолепном броске. При этом Энди не улыбнулся, а лишь
удовлетворенно кивнул.
Мальчишка неплох, подумал Гарви.
Штаны на Энди были новые, но лодыжек они уже не прикрывали. В
сентябре ему исполнится пятнадцать и пора будет поступать в высшую школу.
Надо будет отправить его в Гарвардскую мужскую высшую школу - лучшую в
Лос-Анджелесе. Только на то, чтобы получить в ней место, уйдет уже целое
состояние. А на зубного вра