Хамнер.
     - Вы запрещаете? - спросил Гарви.
     - Нет... нет... - Хамнер скорчился в припадке смеха.
     - Далее. Скорость у кометы,  как  и  полагается,  кометная.  Огромная
скорость. Глянем теперь, какова параболическая скорость Земли. Дан?
     - Двадцать девять  запятая  и  семь  десятых  километров  в  секунду.
Умноженное на корень квадратный из двух.
     - Сорок два километра в секунду, - возвестил Шарпс.  -  И  нужно  еще
учесть обратную скорость Земли. Все  зависит  от  геометрии  столкновения.
Если мы, например, возьмем скорость в пятьдесят километров в секунду,  это
будет достаточно близко к истине?
     - Вполне, - сказал Форрестер. - У метеоритов скорость от двадцати до,
пожалуй, семидесяти. Вполне.
     - Ладно. Принимаем пятьдесят. Квадрат, да пополам... Переводим  массу
в граммы... Получается где-то около два  умножить  на  десять  в  двадцать
восьмой степени Эргов. Вот что  такое  наше  ванильное  мороженое.  Далее:
имеем право принять, что большая часть поверхностного слоя крема  вскипела
и испарилась,  но,  понимаете  ли,  Гарви,  на  таких  скоростях  действие
атмосферы  продлится  не  слишком  долго.  При  лобовом  столкновении  оно
продлится ровно две секунды. Во всяком случае, какая  бы  часть  массы  не
испарилась, выделится достаточно  много  энергии,  чтобы  тепловой  баланс
Земли изменился. Взрыв будет внушительный. Предположим,  что  Земле  будет
передано двадцать процентов энергии поверхностного слоя крема и  тогда,  -
нажато еще несколько кнопок, и Шарпс драматически возвысил голос, -  общий
результат таков: два запятая семь умноженное на десять в двадцать  восьмой
степени эргов. О'кей, вот что такое ваше столкновение.
     - Мне это говорит не слишком много, - сказал Гарви, - но похоже,  что
это большое число...
     - Единица в сопровождении двадцати восьми нулей, - пробормотал Марк.
     - Шестьсот сорок тысяч мегатонн, примерно так,  -  сказал  мягко  Дан
Форрестер. - Да, это большое число.
     - Господи боже мой, планета будет выжжена, - сказал Марк.
     - Не совсем, - из болтающегося на  поясе  футляра  Форрестер  вытащил
калькулятор. - Взрыв будет равен примерно извержению - одновременно - трех
тысяч  Кракатау.  Или  если  насчет  Феры  не  ошибаюсь  -  одновременному
извержению ста Фер.
     - Фера? - спросил Гарви.
     - Вулкан в средиземноморье, - подсказал Марк. - Бронзовый век. Отсюда
и берет начало легенда об Атлантиде.
     - Ваш приятель прав, - сказал Шарпс. - Хотя я не уверен насчет оценки
количества выделившийся энергии.  Рассмотрим  проблему  под  другим  углом
зрения. Человечество - все  человечество  -  за  год  использует  примерно
десять в двадцать девятой степени эргов. Сюда  входит  все:  электрическая
энергия, уголь, ядерная  энергии,  кухонные  плиты,  автомобили...  дальше
перечисляйте сами. Итак, наше  мороженное  несет  в  себе  запас  энергии,
равный примерно тридцати  процентам  ежегодного  мирового  Энергетического
бюджета.
     - Хм. Тогда не так уж плохо, - сказал Гарви.
     - Не так уж плохо. Не так уж плохо по сравнению с чем? Запас  годовой
энергии, выделившийся в течении одной минуты, - сказал Шарпс. -  Вероятно,
комета влетит в воды мирового океана. Если она ударит в землю, в твердь, в
месте столкновения все будет уничтожено, но не большая часть  выделившейся
энергии тут же отразиться  в  космическое  пространство.  Но  если  комета
ударит в океан, вода испариться. Погодите-ка, эрги перевести в  калории...
Черт возьми! Мой калькулятор для такой операции не приспособлен.
     - Сейчас переведу,  -  сказал  Форрестер.  -  В  случае  столкновения
испариться примерно шестьдесят миллионов кубических километров воды.  Или,
если вам это больше  по  нраву,  пятьдесят  миллиардов  кубических  футов.
Вполне достаточно, чтобы все США оказалось под слоем  воды.  Под  слоем  в
двести двенадцать футов.
     - Прекрасно, - сказал Шарпс. - Итак: в атмосферу вылетают  шестьдесят
миллионов кубических километров воды. И  после  этого,  Гарви,  выливаются
обратно в виде  дождя.  Значительная  часть  этого  дождя,  прольется  над
полярными областями. А поскольку вода  замерзнет,  то  это  будет  уже  не
дождь,  а  снег.  Быстрое  формирование  ледников...  которые  движутся  к
экваториальным областям... да. Гарви, историки полагают, что  в  следствии
извержения  Феры  изменился  земной  климат.  Мы  _т_о_ч_н_о_  знаем,  что
извержение Тамбоуры - примерно той же силы, каким было извержение Кракатау
- привело к тому, что историки предыдущего столетия  называли  "годом  без
лета". Голод. Неурожаи. Наше ванильное мороженное  приведет,  вероятно,  к
наступлению нового ледникового  периода.  Облака,  облака  отражают  свет.
Меньше солнечного тепла достигнет земной поверхности. Снег также  отражает
свет. Становится все холоднее. Выпадает все больше снега. Ледники ползут к
экватору, не успевая растаять. Положительная обратная связь.
     Дела, похоже, оборачиваются чертовски серьезно.
     - Но что служит причиной прекращения ледниковых периодов?  -  спросил
Гарви.
     Форрестер и Шарпс одновременно пожали плечами.
     - Итак, - сказал Хамнер, - моя комета окажется  причиной  наступления
ледникового периода?  -  лицо  у  него  было  вытянувшееся,  мрачное.  Так
выглядело бы лицо его  бабушки,  если  бы  она  узнала,  что  ее  похороны
обошлись в 60.000 долларов.
     - Нет, - сказал Форрестер. - Мы говорили лишь о ванильном мороженном.
Гм... Молот больше.
     - Хамнер-Браун. Насколько больше?
     Форрестер неуверенно развел руками.
     - Раз в десять.
     - М-да, - сказал Гарви. Он отчетливо видел: через  поля,  через  леса
ледники ползут к югу.  Растительность  убита  снегом.  Вниз,  по  Северной
Америке - в Калифорнию, по Европе - к Альпам и Пиренеям. За зимой  следует
зима, становится все холоднее,  гораздо  холоднее,  чем  было  в  "великие
морозы" 76-77 годов. И - черт возьми! - никто даже не  упомянул  хотя  бы,
что произойдет с приливами и отливами. Это будут не  просто  волны...  "Но
комета не может иметь такую же плотность, как кубическая миля м-м-м..."
     Тут с ним это и произошло. Гарви откинулся - упал - на спинку  своего
кресла и утробно загоготал. Он просто не мог выговорить ни слова.


     Позднее он сделал для себя - только  для  себя  -  еще  одну  запись.
Сделав в том жалком подобии кабинета,  который  предоставила  ему  студия:
муляжи книг на полках, потертый ковер  на  полу.  Здесь  он  мог  говорить
свободно.
     - Простим за это прощения. (Эти слова надо будет вставить сразу после
того, как зритель увидят, что Гарви потерял контроль над ситуацией.  А  во
время интервью с Шарпсом он терял контроль  несколько  раз).  Особо  нужно
отметить  следующие  пункты.  Первое:  вероятность   того,   что   твердая
составляющая Хамнер-Браун столкнется с Землей, ничтожно мизерная. На таком
расстоянии сам Дьявол не смог бы попасть в  такую  маленькую  мишень,  как
наша планета. Второе: если столкновение состоится, эффект, вероятно, будет
такой, как если бы с Землей столкнулось несколько больших и массивных тел.
Некоторые из  этих  тел  упадут  в  океан.  Другие  ударят  в  землю,  где
разрушения окажутся локальными. Все же:  если  Хамнер-Браун  столкнется  с
нашей планетой, это будет, как если бы  Дьявол  ударил  по  ней  чудовищно
громадным молотом."



                            АПРЕЛЬ: ИНТЕРЛЮДИЯ

                     Пятьдесят тысяч лет назад в Аризоне:
                     Когда при соприкосновении с кислородом,  содержащимся
                в  атмосфере,   железо   возгорелось   поверхность   земли
                раскалилась. В  следствии  этого  масса  грунта  оказалась
                выброшена в воздух. Обломки, огромные как дом, летели  под
                острыми углами во  все  стороны  над  самой  поверхностью.
                Образовался  громадный   куб   сверхперегретого   воздуха,
                расширяющийся с гигантской скоростью.  Вся  жизнь  на  сто
                миль  в  окружности  оказалась  немедленно   и   полностью
                выжженной.
                          Френк В.Лэйн. "Ярость стихии". (Чилтон, 1965 г.)

     Леонилла Малик  подписала  рецепт  и  отдала  его  больному.  Этот  -
последний за сегодняшнее утро, и, когда  пациент  вышел  из  ее  кабинета,
Леонилла выдвинула ящик стола и достала бутылку "Гранд Маринер". Наполнила
маленький, изящной формы стаканчик.  Дорогостоящий  ликер  достался  ей  в
подарок от одного из ее товарищей-космонавтов. Когда пьешь  этот  напиток,
тобой овладевает восхитительное ощущение декаданса. Еще  приятель  подарил
ей шелковые чулки и комбинацию из Парижа.
     А я никогда не бывала за границей, подумала она. Какие бы усилия я не
прикладывала, за рубеж меня никогда не выпустят.
     Хотелось бы ей понять, какое теперь у нее  социальное  положение.  Ее
отец был врачом - и имел очень хорошую репутацию среди кремлевской  элиты.
А затем раскрылся заговор врачей отравителей, безумная вера сталинистов  в
то, что кремлевские врачи пытались отравить Первого  революционера  нашего
времени,  Народного  Героя,  Учителя  и   Вдохновителя,   Вождя   мирового
пролетариата товарищи Иосифа Виссарионовича Сталина. Отец Леониллы  и  еще
сорок врачей сгинули в подвалах Лубянки.
     В наследство от отца ей достался номер "Правды" за 1950  год.  В  нем
было старательно подчеркнуто каждое  упоминание  имени  Сталина.  Лишь  на
первой странице его имя упоминалось девяносто один  раз,  десять  раз  его
именовали Великим вождем и шесть раз Великим Сталиным.
     Его следовало бы отравить, этого выродка,  подумала  Леонилла.  Мысль
эта вызвала неприятное чувство: она противоречила имеющей  давнюю  историю
традиции. В советских медицинских учебных заведениях Клятва Гиппократа  не
изучалась, но Леонилла прочла ее.
     Будущее Леониллы, как  дочери  врага  народа,  не  казалось  особенно
лучезарным. Но времена изменились и врач Малик был реабилитирован. В числе
прочего - во  искуплении  сделанного  -  Леониллу  избавили  от  должности
секретарши  в  захолустном  украинском  городке  и   послали   учиться   в
университет. Любовная связь с полковником военно-воздушных сил  привела  к
тому, что Леонилла научилась водить самолеты. А затем, как ни странно, она
было зачислена в отряд космонавтов - хотя ее положение  там  по  сию  пору
оставалось  неопределенным.  Полковник  стал  генералом.   И,   хотя   уже
давным-давно был женат, продолжал помогать ей.
     Ей так и не удалось побывать в космосе. Ее тренировали для этого,  но
в полет - так ни разу и не назначили. Вместо этого она занималась лечением
летчиков и членов  их  семей.  И  продолжала  тренировки  и  надеялась  на
счастливый случай.
     В  дверь  тихо  постучали.  Сержант   Бреслов,   паренек   не   более
девятнадцати лет от роду. Бреслов  очень  гордился  тем,  что  он  сержант
Красной Армии. Только, разумеется, армия больше не называется Красной. Она
перестала ею быть с тех пор как Сталин настоял  на  ее  переименовании  во
время войны, которую он нарек Великой Отечественной. Бреслов предпочел  бы
название "Красная Армия". Он часто говорил о том, как  хотел  бы  принести
свободу всему миру - на острие своего штыка.
     - Товарищ капитан, для вас получено сообщение. Вам приказано лететь в
Байконур, - он нахмурился, уставясь в  бутылку,  которую  Леонилла  забыла
убрать.
     Значит: пора за работу, - сказала Леонилла. - Это настоящий праздник.
Составите мне компанию? - и налила стакан для Бреслова.
     Он выпил налитое - стоя и с выражением неослабной  бдительности.  Это
была единственная для  него  возможность  выказать  офицерам  неодобрение,
когда видел, что они пьют до обеда. Разумеется, до обеда пили многие,  что
служило Бреслову добавочным доказательством, что дела  пошли  хуже  с  тех
пор, как Красная Армия перестала Быть Красной. О том, какой  была  Красная
Армия ему много (и хвастливо) рассказывал его отец.


     Через три часа она уже летела по направлению к космопорту. Ей все еще
едва верилось:  недвусмысленный  срочный  приказ,  согласно  которого  она
сейчас летит на тренировочном реактивном самолете. Ее вещи  будут  высланы
позднее. Что там случилось такое важное? Она выбросила вопрос из головы  и
отдалась радости полета. Одна, в чистом небе, никто  не  заглядывает  тебе
через плечо, никакой другой пилот не перехватывает управление  -  восторг.
Лишь одно на всем белом свете может быть лучше.
     Может ли случиться, что  ее  вызывают  именно  из-за  этого?  Она  не
слышала, что готовиться какая-то новая экспедиция в космос. Но  все  может
быть. Мне уже не раз везло. Почему бы и не повезло  и  на  этот  раз?  Она
представила, что находиться  в  кабине  настоящего  "Союза",  ждет,  когда
взревут  стартовые  двигатели  -  взревут  и  вынесут  корабль  в  пустоту
космического пространства. И от этой мысли  Леонилла  выдала  такую  серию
фигур высшего пилотажа, что  если  б  кто  из  начальства  увидел,  ей  бы
немедленно приказали идти на посадку.


     Внезапный порыв ветра, пронесшийся через Долину  Сан-Иоаквин,  слегка
качнул трайлер, отчего Барри Прайс тут  же  проснулся...  Он  тихо  лежал,
слушая успокаивающее  звучание  бульдозеров:  бригады  продолжали  работу,
возводя  ядерный  комплекс.  За  окном  вспыхнул  свет.  Прайс   осторожно
привстал, стараясь не разбудить Долорес - но она  заворочалась  и  открыла
глаза.
     - Сколько времени? - сонно спросила она.
     - О, господи.  Ложись  спать,  -  она  потянулась  к  нему.  Простыня
соскользнула открыв ее загорелые груди.
     Он уклонился, затем Зажал обе ее руки своей рукой и  нагнулся,  чтобы
поцеловать ее.
     - Женщина, ты ненасытна.
     - У меня нет никаких оснований жаловаться. Ты действительно встаешь?
     - Да. Мне нужно заняться работой, а позже мы ожидаем визитеров,  и  я
о_б_я_з_а_н_  прочесть  доклад  Мак-Клива,  поданный  еще  позавчера.  Мне
передали его еще прошлой ночью.
     Долорес пересиливая себя улыбнулась:
     - Само собой, мы с тобой легли вместе только чтобы чуть поразвлечься.
Ты наверняка не ляжешь спать снова?
     - Нет, - он отошел к раковине, открыл кран и подождал, пока не  пошла
горячая вода.
     - Ты встаешь быстрее, чем любой мужчина, с которым я когда-либо имела
дело, - сказала Долорес. - А я ни свет ни заря вставать не намерена. - Она
натянула подушку  на  голову,  но  ее  тело  под  простыней  чуть  заметно
двигалось - чтобы показать Барри, что она не спит.
     Можно бы еще, подумал Барри. Йо-хо! Но тогда зачем я надеваю штаны?
     Одевшись,  он  решил,  что  лучше  считать,  что  Долорес  спит  -  и
быстренько выскочил из  трайлера.  Снаружи  его  встретил  свет  утреннего
Солнца. Он потянулся, глубоко вдыхая воздух. Его  трайлер  стоял  на  краю
походного лагеря - в  этом  лагере  жили  большинство  тех,  кто  возводил
Сан-Иоаквинский ядерный комплекс. Долорес нашла ночлег далеко отсюда, но в
последние дни  обычно  ночевала  именно  здесь.  Барри  шел  к  стройке  и
улыбался, но оптом вспомнил о Долорес и улыбка его увяла.
     Она - восхитительна. И то, чем они так активно занимались этими днями
в  свободное  от  работы  время,  никак  не  отражалось  на  их  служебных
отношениях.  Она  была,  в  сущности,  не  столько   секретарша,   сколько
помощником по административной части, и Барри чертовски хорошо  знал,  что
без нее с работой ему не справиться. Она была - по-крайней мере - столь же
необходима, как и руководитель (то-есть он сам). И подумав об этом,  Барри
Прайс ужаснулся. Его томило предчувствие, что  на  него  предъявят  права.
Предъявят права на его время, станут требовать,  чтобы  он  уделял  больше
внимания... и со стороны Долорес это было бы не так уж неразумно. В общем,
случиться, все то, что сделало его жизнь с Грейс  невыносимой.  Барри  мог
поверить, что Долорес удовлетвориться ролью просто... кого? И  он  не  мог
найти ответа. Любовница - это будет не правильно. Он  не  помогает  ей.  В
голову пришла странная мысль: Долорес не из  тех,  кто  позволяет  мужчине
(любому мужчине) вторгнуться в ее жизнь. Не из тех, кто позволяет  мужчине
одержать верх над собой. Это для нее мужчина -  любовник,  подумал  он.  И
такая  расстановка  сил  ее  вполне   удовлетворяет.   Даже   более,   чем
удовлетворяет.
     Возле палатки, где жил  руководитель  конструкторского  бюро,  стояла
большая посудина, полная кофе. Барри  остановился,  налил  себе  чашку.  У
конструкторов всегда превосходный кофе. Чашку Барри отнес в свой  кабинет,
вытащил докладную Мак-Клива.
     Минутой позже он взвыл от ярости.
     Когда появилась Долорес (примерно в восемь тридцать), он все  еще  не
успокоился. Она вошла (в руке чашка кофе) и увидела, что он расхаживает по
кабинету взад - вперед.
     - Что случилось? - спросила она.
     И вот это мне нравится в ней, подумал Барри. Она отметает все  личное
когда находиться на работе.
     - Вот, - он потряс докладом. - Ты знаешь, чего желают эти идиоты?
     - Конечно, нет.
     - Они хотят, чтобы комплекс  был  упрятан  под  землю!  Вокруг  всего
комплекса должна быть сооружена насыпь в пятьдесят футов!
     - Можно ли считать, что этим будет увеличена безопасность? - спросила
Долорес.
     - Нет! Это будет лишь... косметика. Вот и все! Даже  не  косметика...
на черта ее?! Сан-Иоаквин великолепен. Этот комплекс  -  прекрасен.  Можно
гордиться им, а не упрятывать под кучей грязи.
     Долорес поставила  чашку  на  стол  и  неуверенно  улыбнулась:  -  Ты
выполнишь это требование?
     - Надеюсь, что нет. Но Мак-Клив утверждает, что членам  комиссии  эта
идея понравилась. Так же как и мэру. Вероятно, мне придется это сделать, и
- будь оно проклято! - мы тогда выбиваемся из графика!  Придется  отзывать
людей, занятых рытьем котлована под номер четыре и...
     - Кстати дамы из Учительско-родительской ассоциации будут здесь минут
через пятнадцать.
     - Господи боже!.. Спасибо,  что  напомнила.  Надо  как-то  попытаться
успокоиться.
     - Да, тебе лучше  заняться  этим.  Ты  сейчас  рычишь,  как  медведь.
Постарайся быть милым, эти дамы на нашей стороне.
     - Рад, что хоть кто-то на нашей стороне, - Барри отошел к письменному
столу. Взял с него чашку кофе - и  увидел,  какую  груду  работы  ему  еще
остается сделать сегодня. И понадеялся, что дамы  задержаться  у  него  не
долго. Может быть, появиться возможность переговорить с  мэром,  и,  может
быть мэр окажется достаточно чувствительным  к  доводам  разума,  и  тогда
можно будет снова заняться работой...


     Работа  на  строительной  площадке  кипела.  На  посторонний   взгляд
беспорядочно, в различных направлениях двигались  бульдозеры,  подъемники,
бетоновозы. Рабочие перетаскивали оборудование для формовки бетона.  Барри
Прайс вел гостей сквозь этот водоворот - и почти не видел его.
     Гости видели рекламные ролики, и потому благоразумно одели - все  как
одна - брюки и обувь на низком каблуке. Когда Долорес  раздала  им  каски,
они восприняли это спокойно. И вопросов не задавали.
     Барри подвел их к номеру третьему. Сейчас  Номер  третий  представлял
собой лабиринт стальных балок и фанерных листов,  возведение  купола  было
еще   далеко   не   завершено.   Здесь   -   подходящее    место,    чтобы
продемонстрировать  гостям   особенности   системы   безопасности.   Барри
надеялся, что они умеют слушать. Долорес говорила, что во время общения  с
ней гости вели себя вполне благоразумно, и это вселяло надежду, но прошлый
опыт  заставлял  Барри  держаться  настороженно.  Вот  и  более  спокойный
участок, где рабочих в данную минуту нет. Но все равно шумно: рядом  рычат
бульдозеры, невдалеке плотники устанавливают свои конструкции, вовсю  идет
сварка труб.
     - Я знаю, что мы отнимаем у вас время, - сказала миссис Гундерсон.  -
Но нам это кажется важным. Многие родители задают  вопросы  относящиеся  к
вашему Центру. Школа расположе