нт -  захлопнул
ее. Дверь - громадная, как в  банковских  подвалах,  производства  "Мослер
сейф компани". Сержант запер  дверь,  отрезав  бункер  от  внешнего  мира,
набрал новую комбинацию на цифровом диске входа. Теперь  никто  не  сможет
войти сюда - разве что взорвав дверь.
     Потом (как и требуют приказы) сержант вскинул автомат и встал  спиной
к двери. Лицо его затвердело, он замер в напряженной позе.  Глотал  слюну,
острый кадык его ходил вверх-вниз - от страха.
     Ростен набрал, нажимая кнопки, названный код на своей консоли, сорвал
печати с книги приказов. Люс сделал в своем отсеке то же самое.
     - Подтверждаю, что полученный код - подлинный, - сказал Люс.
     - Подлинный. - И Ростен приказал: - Вставляй.
     Одновременно они сняли ключи и  вставили  их  в  обрамленные  красной
рамкой отверстия на своих приборных досках. Если  такой  ключ  вставить  и
повернуть до первого щелчка, его уже не вытащишь. Для  этого  понадобились
бы другие ключи, которых у Люса  и  Ростена  не  было.  Таковы  порядки  в
стратегической авиации...
     - По моему отсчету, - сказал Ростен. - Один,  два.  -  Они  повернули
свои ключи. Раздались два щелчка. Затем Ростен и Люс принялись ждать -  не
поворачивая ключей дальше. Пока не поворачивая...


     Самое утро в Калифорнии. И вечер  на  островах  Греции.  Двое  мужчин
долезли до вершины гранитной скалы. Как раз в этот момент солнце полностью
скрылось за горизонтом. На востоке показались первые звезды. Далеко  внизу
крестьяне-греки  ехали  на  перегруженных   сверх   всякой   меры   ослах.
Пробирались в лабиринте низких каменных стен и виноградников.
     В сумерках виднелся город, назывался  он  Акротира.  Дикая  мешанина:
домишки грязно-белого цвета - такие, возможно, строили десять  тысячелетий
назад;  на  вершине  холма  -  венецианская  крепость;  рядом  с   древней
византийской церковью современной постройки школа. А внизу, под  холмом  -
лагерь Виллиса и Макдональда, именно там они открыли Атлантиду. С  вершины
скалы лагерь был почти не виден. На западе внезапно погасла звезда - раз -
и исчезла. За ней - другая.
     - Началось, - сказал Макдональд.
     Засопев, Александр  опустился  на  камень.  Настроение  у  него  было
чуточку скверное. Хотя ему было только двадцать четыре года и он  полагал,
что находится в хорошей форме, часовой подъем  порядком  вымотал  его.  Но
Макдональд тащил его все дальше и дальше и даже помогал ему, пока  они  не
долезли до самой  вершины.  Макдональд,  чьи  темно-рыжие  волосы  здорово
поредели, открывая огромную, дочерна загорелую лысину, даже не  запыхался.
Макдональд  был  сильным  человеком:  работа  археолога  потяжелее  работы
землекопа.
     Оба мужчины сидели по-турецки и глядели на  запад,  наблюдая  падение
метеоритов.
     Две тысячи восемьсот футов над уровнем моря  -  самая  высокая  точка
острова, имя которого - Фера. Гранитная глыба, носившая различные названия
при различных сменявших друг друга цивилизациях - на  протяжении  долгого,
долгого времени. Нынешнее название - Гора пророка Ильи.
     Сумерки сгущались над водами залива - там, внизу. Залив был  круглый,
его  окружали  утесы  в  тысячу  футов  высотой.  Эта  кальдера   -   след
вулканического  извержения,  некогда  уничтожившего  две  трети   острова.
Уничтожившего Минойскую империю -  и  породившего  легенду  об  Атлантиде.
Теперь в центре залива высился недавно возникший остров  -  безобразный  и
голый. Греки называли этот остров Страной нового огня. Островитяне  знали,
что когда-нибудь Страна нового огня станет центром нового извержения.  Как
когда-то, много лет назад, центром такого извержения была Фера.
     На водах залива закачались огненные блики: небо  пылало  бело-голубым
пламенем. На западе угасало золотое сияние, но небеса не делались черными,
а засветились  странным  зеленым  и  оранжевым  светом.  Свет,  колеблясь,
тянулся вверх,  туда,  откуда  падали  метеоры.  Фаэтон  снова  мчался  на
колеснице Солнца...
     Метеоры  падали  через  каждые  несколько  секунд.  Ледяные   осколки
врезались в атмосферу и  сгорали,  окутавшись  пламенем.  Падали  снеговые
комья, пылая зеленовато-белым. Земля уже глубоко  погрузилась  в  оболочку
кометы Хамнера-Брауна.
     - Странное у нас увлечение, - сказал Виллис.
     - Наблюдать небеса? Мне всегда нравилось смотреть на небо,  -  сказал
Макдональд. - Вам никогда не приходилось видеть, чтобы я напрочь зарывался
в Нью-Йорке, - так ведь? Мне нравятся места, где мало  людей,  места,  где
воздух ясен и чист. Места, где человек в течение десяти тысяч лет наблюдал
за  звездами...  Такие  места,  где   можно   обнаружить   следы   древних
цивилизаций. Но я никогда не видел подобного неба.
     - Хотел бы я знать, не выглядело ли оно так и тогда... Вы знаете, что
я имею в виду.
     Макдональд пожал плечами. Уже почти совсем стемнело.
     - Платон ни о чем подобном не упоминал.  Но  в  мифах  упоминается  о
каменном боге, рожденном морем и бросившем вызов небу. Может  быть,  таким
образом древним увиделось облако. Или взять некоторые отрывки  из  Библии.
Кое-что можно расценивать как свидетельства очевидцев - только  находились
они вдали от центра событий. Да, не хотелось бы быть поблизости  во  время
извержения Феры.
     Виллис не ответил, он в удивлении смотрел на  небо.  Через  все  небо
протянулась гигантская  полоса  зеленоватого  света.  Полоса  расширялась,
росла.  Видение  продолжалось  несколько  секунд,  а  потом  полоса  разом
вспыхнула и погасла. Виллис внезапно понял, что  он  смотрит  в  восточном
направлении. Его губы беззвучно зашевелились. А затем:
     - Мак! Обернитесь!
     Макдональд обернулся.
     Небо сворачивалось в клубок, поднималось вверх, словно занавес. Можно
было заглянуть под нижний край этого занавеса. Край был безупречно ровный,
прямой - в нескольких градусах над горизонтом. Вверху зеленым и  оранжевым
светом сияла оболочка кометы. А ниже - тьма, в которой горели звезды.
     - Тень Земли, - сказал Макдональд. - Тень, отбрасываемая на оболочку.
Хотел бы я, чтобы моя жена дожила до сегодняшнего дня, чтобы увидеть  это.
Всего лишь один лишний год...
     За их спинами взорвалась ярчайшая вспышка. Виллис оглянулся.  Вспышка
медленно шла вниз - такая яркая, что  на  нее  невозможно  было  смотреть,
ослепительная - все тонуло  в  ее  пламени...  Виллис  уставился  на  нее.
Господи, что это такое? Оно опускается... гаснет.
     - Надеюсь, вы поберегли свои глаза, - сказал Макдональд.
     Виллис ничего не видел - лишь ощущал сильнейшую боль.  Он  замигал  -
это не помогало.
     - Кажется, я ослеп, - сказал он. Он протянул ладонь, ощупывая камень,
он надеялся, что ему станет  легче,  когда  он  почувствует  руку  другого
человека.
     - Не думаю, чтобы  сейчас  это  имело  значение,  -  негромко  сказал
Макдональд.
     Быстро вспыхнула ярость - и тут же угасла. Виллис понял, что  имел  в
виду его товарищ. Руки Макдональда взяли  его  за  запястья  и  завели  их
вокруг камня:
     - Держитесь как можно крепче. Я расскажу о том, что видел.
     - Ладно.
     Макдональд торопливо заговорил:
     - Когда свет погас, я открыл глаза. На мгновение мне показалось,  что
я вижу что-то вроде фиолетового прожектора, его луч был направлен в  небо.
Затем луч погас. Но шел он из-за  горизонта.  У  нас  еще  есть  некоторое
время.
     - Не везет этому острову, - сказал Виллис. Он ничего не  видел,  даже
тьмы.
     - Вас никогда  не  удивляло,  почему  люди  упорно  строились  здесь?
Некоторые из домов насчитывают не одну сотню лет. Через  каждые  несколько
столетий - извержение. Но люди постоянно сюда возвращались. А что касается
того, что нам следует делать... да, нам... Алекс, я уже вижу цунами. Волна
становится выше с каждой секундой. Не знаю, поднимется или нет она  на  ту
высоту, где мы сейчас находимся. Хотя...  приготовьтесь  сперва  выдержать
воздушную волну. Соберитесь с силами.
     -  Сперва  будет  другая  волна:  землетрясение.   Наверное,   сейчас
наступает конец Греции.
     -  Видимо,  так.  И  появится  новая  легенда  об  Атлантиде...  Если
кто-нибудь выживет,  чтобы  поведать  о  катастрофе.  Занавес  по-прежнему
поднимается. На западе - потоки света, исходящие от  ядра.  На  востоке  -
черная тень Земли. Повсюду - метеоры... - Голос Макдональда оборвался.
     - Что там?
     - Я закрыл глаза. Но в северо-восточной части  неба  -  оно!  Ядро...
Огромное!
     - Грег, кто придумал это имя: "Гора пророка Ильи"? Похоже, он попал в
самую точку.
     Землетрясение вдоль и поперек разорвало Феру. Вскрыло скрытый морским
дном канал, по  которому  три  тысячи  пятьсот  лет  назад  вырывалась  на
поверхность магма. Виллис почувствовал, что камень вырывается из его  рук.
Фера взорвалась извержением. Страшная волна перегретого пара, выброшенного
вместе  с  лавой,  отбросила  его  в  сторону  и   мгновенно   прикончила.
Несколькими секундами позже на рваную, пылающую оранжевым сиянием  рану  в
теле гранита накатилась волна цунами.
     И никого не осталось в живых, чтобы рассказать  о  втором  извержении
Феры.


     Мэйбл Хоукер раздала карты и исподтишка улыбнулась.  Двадцать  очков,
ей сегодня везет. А ее партнерам - нет. Все  время  Би  Андерсон  повышала
ставки, когда самолет приземлится  в  аэропорту  имени  Кеннеди,  партнеры
проиграют Мэйбл с сотню долларов.
     Готовясь к посадке в Нью-Йорке, "семьсот сорок седьмой"  плыл  высоко
над Нью-Джерси, Мэйбл, Чет и Андерсоны, пассажиры первого  класса,  сидели
вокруг стола. Стол находился далеко  от  иллюминаторов,  что  творится  за
бортом,  не  видно.  Мэйбл  почувствовала  сожаление,  что  сейчас  занята
бриджем. Она никогда не видела Нью-Йорк с воздуха. С  другой  стороны,  не
хотелось, чтобы Андерсоны знали об этом пробеле в образовании.
     За иллюминаторами полыхнуло.
     - Твоя очередь торговаться, Мэй, - напомнил  Чет.  Люди,  сидевшие  у
иллюминаторов, отшатнулись. Салон первого класса загудел, заполнился шумом
голосов.  Мэйбл  услышала  в  этих  голосах  страх  -  в   мозгу   каждого
авиапассажира таится глубоко запрятанный страх.
     - Извините, - сказала Мэйбл. - Две бубны.
     - Четыре черви, - сказала Би Андерсон, и Мэйбл уступила.
     Раздался негромкий  звуковой  сигнал.  Зажглась  надпись  "Застегните
привязные ремни".
     - Говорит командир самолета Феррар, -  сказал  сочащийся  дружелюбием
голос. - Мы не знаем, что это была за вспышка, но на всякий случай  просим
вас пристегнуть ремни. Еще  одно:  какая  бы  это  ни  была  вспышка,  она
произошла далеко от нас. - Голос летчика успокаивал, вселял уверенность.
     А не заторговалась ли Би? О господи, понимает ли  она,  что  означает
объявление "двух бубей"? После такого объявления повышать?..
     Раздался странный  звук:  будто  медленно  разорвали  пополам  что-то
огромное. "Семьсот сорок седьмой" внезапно взревел, резко ускорил полет.
     Мэйбл читала, что опытные путешественники вообще не расстегивают свои
привязные ремни, но, не затягивая, оставляют их так,  чтобы  они  свободно
провисали. С самого начала Мэйбл распорядилась своим ремнем  именно  таким
образом. А теперь Мэйбл неторопливо  расстегнула  ремень,  положила  карты
рубашкой вверх и, нетвердо ступая,  удерживая  равновесие,  направилась  к
свободным креслам возле иллюминатора.
     - Мать, ты куда это? - спросил Чет.
     Мэйбл содрогнулась - настолько  ненавистным  ей  было  это  обращение
"мать". "Мать" - это ведь так по-деревенски. Облокотившись на сиденье, она
выглянула в иллюминатор.
     Громадный  нос  самолета  опущен  вниз,  он  опускается   еще   ниже.
Впечатление такое, будто экипаж самолета пытается справиться  с  внезапным
ветром. И скорость ветра приблизительно равна  скорости  самого  самолета.
Крылья потеряли свою подъемную силу. "Семьсот сорок седьмой" падал, словно
опавший лист, дергался, кренился из стороны  в  сторону  -  словно  экипаж
старался удержать его в полете.
     Мэйбл увидела лежащий впереди по курсу  Нью-Йорк.  Вон  Эмпайр  Стэйт
Билдинг, вон Статуя Свободы, вон Всемирный торговый центр.  Все  выглядело
именно так, как и представляла заранее Мэйбл, но почему-то под наклоном  в
сорок пять градусов. Где-то там, внизу, ее дочь, должно быть, уже  едет  в
аэропорт имени Кеннеди - чтобы встретить своих родителей и познакомить  их
с парнем, за которого она собирается выйти замуж.
     С  крыльев  самолета  сорвало  заклепки.  "Семьсот   сорок   седьмой"
задрожал, завибрировал. Словно испуганные бабочки, слетели со стола  карты
Мэйбл. Она ощутила, как самолет подбросило вверх. Ударом - вверх,  выбивая
его из снижения.
     Высоко в небе мчались черные тучи. Они походили на громадную  завесу.
Они мчались быстрее, чем самолет. Мчались  и  рассыпали  вспышки.  Повсюду
молнии. Гигантская огненная стрела ударила в Статую  Свободы  и  заплясала
вокруг ее поднятого вверх факела. А следующая молния ударила в самолет.


     За Океанским бульваром - крутой откос. По дну его, вдоль берега,  шло
шоссе тихоокеанского побережья. А далее - океан. Бородатый  человек  стоял
на берегу  и  рассматривал  горизонт.  Глаза  его  искрились  неподдельной
радостью.
     Лишь секунду-две длилась вспышка, но она была ослепительной. А  когда
она погасла, на сетчатке глаз бородатого еще горел образ пылающего голубым
шара. Красная вспышка... Необычная молния прочертила в  небе  вертикальную
линию... Бородатый обернулся со счастливой улыбкой.
     - Молитесь! - крикнул он. - Судный день настал!
     Несколько прохожих остановились, уставившись на него.  А  в  основном
прохожие не обращали на него внимания,  хотя  он  и  производил  в  высшей
степени внушительное впечатление: глаза горят от  радости,  густая  черная
борода с двумя снежно-белыми прядями, спускающимися от подбородка. Но один
прохожий обернулся и сказал:
     - Если вы не отойдете от края, для вас действительно настанет сегодня
Судный день. Будет землетрясение.
     Бородатый отвернулся от прохожего.
     Другой - чернокожий, в дорогом деловом  костюме,  -  попытался  более
настойчиво воззвать к его разуму:
     - Если во время падения кометы вы окажетесь на самом краю, то остаток
Судного дня пройдет мимо вас. Не упрямьтесь!
     Бородатый кивнул -  как  бы  про  себя.  Повернулся  и  направился  к
тротуару, где толпились люди.
     - Спасибо, брат.
     Земля содрогнулась и застонала.
     Бородатому  удалось  удержаться  на  ногах.  Он  увидел  человека   в
коричневом костюме, стоявшего на коленях,  и  тоже  опустился  на  колени.
Земля затряслась, часть круто уходящего вниз берега отвалилась. И если  бы
бородатый не убрался оттуда, оползень унес бы его с собой.
     - Ибо Он придет, - закричал бородатый. - Ибо Он придет, чтобы  судить
Землю...
     Бизнесмен подхватил псалом:
     - И будет судить справедливо мир и людей по правде своей...
     Окружающие присоединились к пению. Обретая подвижность, земля гнулась
под ногами, дергалась.
     - Восславим отца и...
     Внезапный сильный толчок  сбил  людей  наземь.  Упавшие  поднимались,
вновь становились на колени. Тряска вдруг прекратилась, и многие заспешили
прочь: найти машину, убраться подальше в глубь страны...
     -  О  Небеса,  благословенные  Господом,  -   выкрикивал   бородатый.
Оставшиеся подхватили. Бородатый знал весь псалом  наизусть,  а  подпевать
нетрудно.
     Море взбурлило. Стремительные волны покрылись пузырями. И все  скрыла
слепящая завеса соленого  на  вкус  дождя.  Многие  из  тех,  кто  окружил
бородатого, помчались прочь - в  заполненную  дождем  тьму.  Но  бородатый
продолжал молиться, и люди из дома на противоположной стороне улицы начали
молиться вместе с ним.
     -  О  моря  и  потоки,  благословенные  Господом!  Восхвалите  Его  и
возвеличьте на веки вечные!
     Дождь усилился, но как раз перед бородатым и его  паствой  вследствие
странной игры порывов ветра образовался просвет. Можно  было  видеть  весь
берег вплоть до опустевшего пляжа. Уровень воды  заметно  понизился,  вода
отхлынула, оставив на песке бьющихся под дождем рыб.
     - О киты и все, кто плавает в водах, благословенны вы Господом...
     Молитва кончилась. Люди стояли на коленях, вокруг - хлещущий дождь  и
вспышки молний. Бородатому показалось, что он видит сквозь  дождь,  как  в
дальней дали, за отхлынувшими  водами,  за  горизонтом,  океан  вздымается
чудовищным горбом, отвесной стеной, которая прокатится через весь мир.
     - О Господи, спаси нас, ибо наступают воды, которые  захлестнут  даже
душу мою! - закричал бородатый. Прочие не знали этого псалома, но слушали,
затаив дыхание. Со стороны  океана  донесся  зловещий  гул.  -  Я  увяз  в
глубокой трясине, бездонной трясине.  Я  погружаюсь  в  глубокие  воды,  и
потоки захлестывают меня.
     Нет, подумал бородатый.  Оставшаяся  часть  этого  псалома  в  данном
случае не подходит. И начал снова:
     - Господь - мой пастырь. У меня не будет недостатка ни в чем.
     Стремительно надвигался водяной вал. Люди перестали петь псалом. Одна
из женщин поднялась с колен.
     - Молитесь, - сказал бородатый.
     Грохот, издаваемый океаном, заглушил остальные  слова.  Завеса  дождя
окутала людей. Завеса дождя - теплого, скрывшего из вида  океан  и  волну.
Она мчалась к берегу - вздымающаяся все выше стена  воды.  Она  была  выше
самого высокого небоскреба. Всесокрушающая колесница Джаггернаута -  вода,
вскипающая грязно-белой пеной. Зеленая стена воды. Бородатый увидел что-то
крошечное, двигающееся поперек ее склона. А потом стена обрушилась на него
и его паству.


     Джил отдыхал, лежа на доске, вниз лицом. В голове  медленно  тянулись
мысли. Вместе с остальными он  ждал,  когда  накатит  большая  волна.  Под
животом  шуршала  вода.  Горячие  лучи  солнца  припекали   спину.   Сбоку
подпрыгивали  на  волнах,  выстроившись  в  линию,  остальные  доски   для
серфинга.
     Дженина поймала его взгляд и улыбнулась ленивой улыбкой. В  улыбке  -
обещание и воспоминание об уже бывшем. Ее мужа нет в городе,  и  он  будет
отсутствовать еще три дня. Ответная улыбка Джила не  выражала  ничего.  Он
ждал волну. Здесь, у  пляжа  Санта-Моники,  хороших  волн  не  бывает.  Но
Дженина живет неподалеку, а хорошие  волны  никуда  не  денутся:  будут  и
другие дни.
     По берегу вразброс стояли дома. Вид у них был нарядный и новый, а вот
дома на пляже Малиби выглядят  совсем  иначе:  они  всегда  кажутся  более
старыми, чем есть на самом деле. Нет, на этих домах тоже заметны  признаки
старения. Там, где земля граничит с морем, все разрушается  быстро.  Джил,
как и все остальные, кто  покачивается  сейчас  на  волнах  (а  прекрасное
сегодня утро), был молод. Джилу семнадцать лет, он дочерна загорелый.  Его
длинные волосы выгорели почти добела.  Выпуклые  мышцы,  словно  пластины,
покрывающие шкуру броненосца. Джилу нравилось, что он выглядит старше, чем
на самом деле. Отец выкинул его из дома, но Джилу не  приходилось  платить
ни за жилье, ни за еду. Всегда найдутся женщины старше тебя.
     Когда он вспоминал о муже Дженины, то  думал  о  нем  с  дружелюбием.
Происходящее казалось Джилу лишь забавным. Муж Дженины не вызывал у  Джила
враждебных чувств. Джил не стремился к чему-либо стабильному. И ею  вправе
был бы завладеть любой парень, которому хотелось постоянно качать  из  нее
деньги...
     У Джила скосило глаза: так ярко что-то сверкнуло. "Оно" пылало,  Джил
зажмурился. Зажмурился рефлекторно.  Плюс  опыт:  достаточно  часто  колол
глаза отраженный волнами свет. Сквозь  сомкнутые  веки  Джил  увидел,  как
угасло пылание, он открыл глаза. Оглядел море. Идет волна?
     Он увидел, как из-за горизонта вздымается огненная туча. Джил смотрел
на нес, щурился, он не мог поверить, что это все на самом деле...
     - Идет большая волна, - встав на колени, крикнул Джил.
     - Где она? - крикнул Кори.
     - Скоро ее увидишь, - крикнул Джил. Сомнени