ых его авторским воображением, среди них бронзовый бюстик Ленина,  коим
придавлены были бумаги, лежавшие с краю стола.
   Рыскаль поднял голову ("воронье крыло" на месте!) и внимательно огля-
дел посетителей.
   - Здравствуйте, Игорь Сергеевич, - сказал автор проникновенно.
   - Добрый день. Садитесь, пожалуйста... Чем могу служить? - майор ука-
зал на стулья.
   Соавторы чинно заняли места напротив майора по краям письменного сто-
ла.
   - Игорь Сергеевич, я пришел исправить ошибку, - начал  сочинитель.  -
Дело в том, что в ваших документах я значусь зарегистрированным бегуном,
в то время как я - прописанный летун.
   Он назвал свою фамилию и номер квартиры, и майор, нимало  не  удивив-
шись, полез в сейф, откуда вынул амбарную книгу. Там в алфавитном поряд-
ке были записаны все кооператоры с указанием необходимых данных: возрас-
та, профессии, места работы.
   - Ну, и где же вы были раньше? - спросил майор, ознакомившись  с  за-
писью.
   - В творческой командировке, - не моргнув глазом, соврал автор. Впро-
чем, не совсем и соврал.
   - Странно получается... - скучным голосом начал майор. - Ваш дом под-
вергается такому, можно сказать, катаклизму... (При этих словах  Рыскаль
покосился на милорда.) А вы где-то в бегах, вместо того чтобы своим  пе-
ром, можно сказать, помогать в беде. Не понимаю... Мы тут вынуждены  ох-
ранять вашу квартиру, следить, чтобы ее не обворовали. Ее не обворовали,
кстати?
   - Нет, - сказал автор.
   - Ну, и какое у вас дело? - спросил майор.
   - Во-первых, я пришел известить вас, что вернулся. С порядками в коо-
перативе я знаком...
   - Откуда? - подозрительно спросил Рыскаль.
   Знал бы он, что сочинитель потратил немало  восхитительных  минут  на
разработку этих самых порядков! Но ведь не  поймет  Игорь  Сергеевич,  и
правильно сделает. Это соавторам -баловство и роман, а ему - служба.
   В этот миг, спасая автора, отворилась дверь штаба, и на пороге возник
бравый дворник Храбров в синем комбинезоне и сапогах - бородатый и пышу-
щий здоровьем.
   - Игорь Сергеевич, бак номер три переполнен, надо ускорить очистку, -
с ходу доложил Храбров.
   - Хорошо, я позвоню, - кивнул Рыскаль.
   - И еще - Завадовский бузит...
   - Погоди, Сережа, - Рыскаль указал глазами на посетителей, давая  по-
нять, что разговор о Завадовском неуместен.
   Дворник уселся в углу.
   - А во-вторых, - без паузы вступил сочинитель, желая как можно дальше
увести майора от выяснения своей осведомленности, - я хотел бы, чтобы  у
меня временно пожил мой родственник.
   Он указал на милорда. Мистер Стерн учтиво поклонился.
   - Знакомьтесь. Лаврентий Родионович, -  представил  соавтора  сочини-
тель.
   - Очень приятно. Рыскаль, - сказал майор.
   - Он приехал из... Житомира, - продолжал сочинитель, некстати вспоми-
ная, что какой-то литературный герой уже приезжал к кому-то из Житомира.
   - Трудный вопрос, - замялся майор, поглаживая "воронье крыло". -  Ус-
ловия у нас больно... У вас ведь однокомнатная?
   Майор выразительно посмотрел на автора, как бы говоря:  разве  вы  не
понимаете? пустить постороннего! это же разглашение!
   - Вы имеете в виду бытовые неудобства или способность вашего  дома  к
перелетам? Ни то, ни другое меня абсолютно не  волнует...  -  рассмеялся
милорд. - У одного моего друга летало целое государство!
   Майор помрачнел и, не говоря ни слова, полез в ящик письменного  сто-
ла. Оттуда он вытащил две одинаковые бумажки  и  протянул  одну  автору,
другую милорду. Это были бланки подписки о неразглашении.
   - Заполните, - сказал он.
   Соавторы синхронно заполнили бланки, будто занимались этим  с  рожде-
ния.
   - Прописывать официально вас не будем, Лаврентий Родионович, -  пони-
зив голос, сказал майор. - Думаю, вы вникнете в наше...
   - Да я и паспорт не захватил из этого... - охотно подхватил милорд.
   - Из Житомира, - подсказал соавтор.
   Рыскаль придвинул к себе общую тетрадь, на обложке  которой  крупными
буквами было написано: "Пустые". Он перелистнул ее и нашел  страничку  с
номером 284. Там было написано: "Хозяин отсутствует по неизвестной  при-
чине". Рыскаль зачеркнул эту запись и сделал новую: "Квартира занята хо-
зяином".
   - Кстати, о птичках, - подал голос из угла Храбров. - Тридцать третья
уехала, Игорь Сергеевич. Пометьте... Ключи сдала.
   Он вытащил из кармана связку ключей, позвенел ими.
   - Опять двадцать пять, - огорчился майор. - Кто там?
   - Андреева Элла Романовна, дизайнер.
   - Как?
   - Художник-оформитель, - поправился Храбров.
   - Причина? - Рыскаль нашел страничку с номером  33,  принялся  запол-
нять.
   - Завербовалась в Воркуту на два года. Мебель вывезла к матери.  Про-
тив временного заселения не возражает. С  условием  последующего  ремонт
а...
   Рыскаль записал все эти сведения в тетрадь, тяжело вздохнул.
   - Видите, товарищ писатель... Не хотят люди понять. В Воркуте строить
коммунизм они согласны. А в доме своем... - проговорил он с упреком.
   - Ну, а я-то... - растерялся сочинитель.
   - Вы, именно вы! - с неожиданной болью  воскликнул  майор.  -Инженеры
человеческих душ! О чем вы пишете?
   - Лично я работаю над романом, - с  некоторой  надменностью  произнес
автор.
   - Над романом... - горько усмехнулся майор. - А у нас люди разбегают-
ся, в пустых квартирах притоны. Остальные граждане железные двери ставят
с запорами и сидят тихо, как мыши!.. Над романом... Им коммунизм на  та-
релочке принеси и положь. Не могут даже присмотреть за соседской  пустой
квартирой.
   - Почему же? Я могу, - сказал автор.
   - А вот возьмите хоть эту, тридцать третью, - оживился майор. - Може-
те даже там жить. Или работать. Только пишите, Бога ради, что-нибудь про
жизнь! Чтобы помогало людей воспитывать!
   - Я постараюсь, - кивнул автор.
   - Сережа, дай товарищу ключи, - распорядился майор.
   ...Вот так получилось, что автор неожиданно для себя получил, в  при-
дачу к своему жилищу, где он поселил милорда, еще и пустую однокомнатную
квартиру в первом подъезде, по соседству с Завадовскими. Квартирка сочи-
нителю понравилась - она была в точности такой же по планировке, как его
собственная, а следы уехавшей хозяйки присутствовали лишь в виде легкого
запаха французских духов. Запах этот слегка смутил воображение сочините-
ля, напомнил ему о прелестях жизни, вызвал в памяти иные образы,  нежели
образы персонажей... Почему, за какие грехи обречен он  на  эту  сладкую
каторгу - тратить драгоценные секунды жизни на то, чтобы изобрести жизнь
другим, наполнить ее смыслом или доказать бессмысленность, наградить лю-
бовью или уничтожить презрением, самому оставаясь, по существу, вне жиз-
ни? Ведь не назовешь ею холодное одиночество в пустой комнате над клави-
шами механизма, способного оставлять на бумаге следы в виде букв, из ко-
торых слагаются слова, слова, слова... Ничего, кроме слов.
   Храбров помог сочинителю перенести кое-какие вещи  из  его  квартиры:
стул, столик, чайные принадлежности, бумагу и пишущую машинку. Откуда-то
появилась раскладушка вместе с матрасом, а комплект чистого  постельного
белья принесла неизвестная молоденькая девушка - ее  звали  Саша.  Автор
подумал, что это жена Храброва, но потом понял, что ошибся.
   Милорд во время переезда хранил олимпийское спокойствие, наблюдая  по
телевизору за состязаниями борцов вольного стиля, а позже вникая в  тон-
кости бригадного подряда. Телевизор сразу привлек к себе внимание  пожи-
лого джентльмена, и он даже заметил, что роман в качестве информатора  о
современной жизни - это, конечно, славно, но телевизор объективнее.  Со-
чинитель слегка обиделся на Учителя.
   Но еще больше обидел его любимый  кот,  не  пожелавший  находиться  в
квартире с запахом французских духов. Приведенный туда, он сразу же  на-
чал скрестись в дверь и мяукать, так что пришлось вновь водворить его  в
квартиру к мистеру Стерну, где кот успокоился.
   Сочинитель остался один, с ненавистью глядя на стопку листов чернови-
ка, лежавшую на подстеленной газете прямо на полу. Как  вдруг  появилась
Сашенька с большой деревянной клеткой в виде  круглого  купола,  где  не
сразу была заметна невзрачная птичка.
   "Разве дверь была открыта?.." - рассеянно подумал сочинитель.
   - Это щегол, - застенчиво произнесла она.
   - М-мм?.. - сочинитель несколько растерялся.
   Девушка поставила клетку на пол рядом со  стопкой  листов  черновика.
Птичка скакнула с жердочки на жердочку и, наклонив  головку,  уставилась
на автора бусинкой глаза.
   - Я подумала... Вы ведь пишете роман. Надо, чтобы кто-то  всегда  был
рядом, - проговорила Сашенька с несомненной убедительностью.
   - Спасибо, - догадался сказать автор, дивясь тонкому  пониманию  сути
литературного процесса. "Надо, чтобы кто-то всегда был  рядом".  Не  ми-
лорд, так щегол.
   И тут же он с изумлением подумал, что эта молоденькая девушка -первый
посторонний персонаж романа, к которому он, автор, не имеет ни малейшего
отношения. Он ничего не знал о ней: откуда она взялась? жила ли в коопе-
ративе раньше? чем занимается? сколько ей лет? кто ее родители? Все  эти
сведения он не имел права выдумывать, то есть не был властен над нею как
автор. Между тем игнорировать тоже не мог. Вот она пришла со щеглом, жи-
вая, небольшого роста, с короткой стрижкой... Смотрит.
   - Щегла зовут Вася, - сказала она.
   - Что вы говорите! - с преувеличенной бодростью воскликнул автор.
   Он засуетился, предлагая ей чаю, усадил на единственный стул, включил
электрический самовар, а сам  продолжал  разглядывать  с  какой-то  жад-
ностью, ибо давно не встречал живых людей.
   На вид ей было чуть больше двадцати, над верхней губою слева была ма-
ленькая черная родинка, придававшая лицу некоторую пикантность... Девуш-
ка, несомненно, симпатичная. По всей вероятности, она случайно забрела в
его роман. Но тем лучше!
   - Сашенька, вы живете в этом доме? - спросил он.
   - Да, уже второй месяц.
   - А вы работаете или учитесь?
   - Работаю. Медсестрой в родильном доме. Здесь рядом... А живу с роди-
телями...
   И вдруг нить разговора как-то странно оборвалась, возникла пауза. Ав-
тор мучительно искал вопросы, но все они казались глупыми, плоскими...
   - Вы мне не дадите... почитать? - несмело спросила она,  указывая  на
листки черновика.
   Самый благоприятный поворот беседы для автора! Во-первых, этим выска-
зывается заинтересованность в творчестве; во-вторых, обещание  продолжи-
тельности отношений, ибо не прочтет же она пятьсот страниц в одночасье!
   - Это пока черновик... - явно кокетничая, промолвил автор.
   - Ничего, я разберу.
   "Конечно, разберет! - ликуя, думал он. - Чего ж не разобрать, тем бо-
лее, что мои черновики не отличаются от беловиков!"
   - А я тоже пишу... стихи, - призналась она.
   "Ну, вот!.." - сердце у него упало. Конечно, разве нельзя было  дога-
даться! Она пишет стихи и хочет получить консультацию. Настроение  сразу
испортилось.
   - Игорь Сергеевич предложил мне вести  литературное  объединение  при
клубе, - сказал он. - Будете ко мне ходить?
   - Я уже пришла, - сказала она, взглянув автору в глаза так  просто  и
ясно, что у него похолодело внутри.
   Он вскочил с раскладушки, визгнув пружинами, отчего щегол  затрепетал
крылышками и взвился на мгновение под купол клетки.
   - Я дам вам первую часть... Там подступы... не обращайте внимания,  -
бормотал он, отделяя от стопки листов часть и завертывая ее в газету.  -
Никому только не показывайте. Там про нас всех... И про  вас...  Никакой
философии, уверяю вас, но может быть, смешно...  Или  грустно.  И  очень
длинно.
   - Я люблю, если интересно, - сказала она. - Спасибо.
   Она поднялась со стула, приняла пачку и направилась к двери.
   - Заходите, Сашенька, не стесняйтесь... - автор проводил ее и прикрыл
дверь.
   Несколько ошарашенный, он вернулся в комнату. Щегол деловито  ковырял
клювом деревянные прутья клетки.
   Бесцеремонность, с которой авторское сочинение распоряжалось собою  и
своим автором, начинала его пугать. Сочинитель еще не добрался до конца,
а роман уже дал себя читать посторонней молодой женщине... "Может  быть,
он так и пойдет своим ходом, без меня?" - с надеждой подумал сочинитель,
глядя на желтую пишущую машинку.
   - Как ты думаешь, Вася? - вслух спросил он.
   Щегол остановил работу, тряхнул головкой и задумался.
   Глава 38
   СПИЧЕЧНЫЙ ДОМ
   Я искал смерти, но не нашел ее.
   Помню страшную осеннюю ночь, сумеречное состояние души, мысль  о  ве-
ревке и фигуру жены в окне незнакомой квартиры. Я никогда не думал,  что
галлюцинации могут быть столь ярки и осязаемы. Как она смотрела на меня!
Как дрожало пламя свечи!.. Не помню, как я оказался на улице.  Она  была
почему-то узкой, как клинок шпаги. Я мчался по ней,  оглушенный  топотом
своих шагов, пока наваждение не  кончилось.  Стены  раздвинулись,  дождь
омыл мне лицо, блестели холодные рельсы.
   И тут из-за поворота показался трамвай. Откуда он взялся в ночном го-
роде? Положительно, кто-то заботился обо мне, посылая знаки спасения. Но
я еще был во власти страха, и смерть пряталась где-то  рядом,  в  темных
парадных. Вагон спешил ко мне, раскачиваясь и звеня; я упал перед ним, и
щека моя коснулась холодной стали.
   Мгновение длилось целую вечность. Целую вечность пели тормоза, дрожал
рельс, впаянный в асфальт, трамвайный звонок заливался в  истерике.  Как
вдруг все стихло. Я поднял голову. Вагон, сиявший огнями, стоял в  метре
от меня, а с передней площадки не спеша спускался высокий плечистый  че-
ловек с железной рукояткой в руке. Мысль о том, что он идет убивать меня
этой рукояткой, обожгла мое пьяное  сознание.  Он  дотронулся  до  меня,
словно проверяя - жив я или нет, потом подсунул руки мне  под  мышки.  Я
почувствовал огромную физическую силу этого человека, ибо он легко,  как
перышко, оторвал меня от земли и поставил на ноги. "Ну, зачем ты так?.."
- с досадою проговорил он, вглядываясь мне в лицо. Я  молчал,  мне  было
все равно. "Куда тебе нужно?" - спросил он. "Никуда", - помотал я  голо-
вой. "Где твой дом?" - "Нигде". - "Откуда ты?" - "Не знаю".
   Я отвечал чистую правду, и мой нечаянный спаситель понял это. Он  по-
мог мне взобраться в вагон и усадил на сиденье. В вагоне не было ни  ду-
ши. Водитель сел на свое место, установил железную рукоять на  четырехг-
ранный выступ и повернул ее. Вагон побежал дальше.
   Кажется, мы приехали в трамвайный парк, что находится у самой оконеч-
ности Аптекарского острова. Помню какие-то лица, они смеялись, пренебре-
жительно и с неприязнью рассматривая меня, кто-то предложил позвонить  в
милицию. Но мой спаситель повлек меня дальше. Мы оказались в  стареньком
автобусе, развозившем водителей после вечерней  смены.  Через  некоторое
время я уже стоял рядом с вагоновожатым у дверей его квартиры.
   Я по-прежнему пребывал в полнейшей апатии, мой спутник не пытался  со
мной разговаривать. Помню еще маленький деловитый переполох, связанный с
моим появлением: носили подушки, одеяла, кто-то был разбужен и перемещен
в другую комнату... Все это было как во сне. Хозяин провел меня  в  ван-
ную, помог раздеться. Я покорялся безропотно, как тряпичная кукла. Через
пять минут я лежал в чистой мягкой постели. Хозяин погасил свет, пожелав
мне доброй ночи, и оставил одного. Сон накрыл меня мгновенно.
   Проснулся я рано и, лежа под одеялом, принялся восстанавливать  собы-
тия вчерашнего вечера. Я вспомнил неизвестного плечистого  вагоновожато-
го, который вытащил меня из-под колес, и привел к себе, и умыл, и уложил
в чистую теплую постель. Я оцепенел от стыда. Появилось нестерпимое  же-
лание выскользнуть из комнаты и, пользуясь сном хозяев, покинуть гостеп-
риимный дом. Но я не сдвинулся с места.
   Осмотр комнаты, насколько позволял сумеречный свет за  окнами,  навел
меня на предположение, что в ней проживает  молодая  девушка;  настолько
удобно и аккуратно были расположены все предметы, так чистенько  и  мило
было за стеклами стандартной мебельной стенки с книгами, безделушками  и
фотографиями, среди которых я приметил портрет Высоцкого с гитарой и фо-
тографию длинноволосого молодого человека иностранного вида. Я скользнул
взглядом далее и увидел нечто вроде аквариума - стеклянный прямоугольный
ящик, в котором виднелись очертания какого-то странного сооружения.  Не-
понятное волнение охватило меня, ибо предмет под стеклянным колпаком был
несомненно знаком мне, более того, он обозначал для меня  нечто  чрезвы-
чайно важное.
   Не отрывая от него взгляда, я  нащупал  выключатель  светильника  над
тахтою и щелкнул им. Я ожидал лучше разглядеть предмет под колпаком,  но
возникший световой отблеск на прозрачной стенке совершенно скрыл его  от
глаз, так что пришлось подняться на ноги. Я сделал  несколько  шагов  по
комнате, как магнитом притягиваемый непонятным сооруженьицем, хранящимся
в чужом доме, как музейный экспонат. Световой отблеск исчез,  будто  его
смахнули ладонью, и передо мною в двух шагах, равно как и во мне, в  не-
изъяснимых глубинах памяти, возникло...
   Это было оно, мое юношеское строение, мой отроческий шедевр, потерян-
ная во времени игрушка, определившая призвание:  вязь  крытых  галереек,
система башенок с флажками и луковка церкви, вписанная в ансамбль  вроде
случайно, но на самом деле служащая центром архитектурной композиции.  Я
смотрел и не мог насмотреться. Мой спичечный дом, чудом возникший в  чу-
жом времени и пространстве, породил странное и горькое ощущение, будто я
встретился с самим собой - живой с мертвым, точнее, мертвый с  живым.  Я
отошел от него, пятясь, вновь забрался в постель  и  натянул  одеяло  до
подбородка, продолжая смотреть на стеклянный  ящик,  где  покоилась  моя
юная душа, как царевна в хрустальном гробу.
   Вдруг я резко отбросил одеяло и принялся торопливо одеваться,  потому
что черные мысли подобрались к самому сердцу. Бороться с ними можно было
только действием. Одевшись, я собрал постель. Это отвлекло меня на  нес-
колько минут, но лишь только я, засунув белье в ящик под тахтой,  уселся
на нее, как отчаяние навалилось на меня с новой силой. Я оцепенел, уста-
вившись на спичечный дом, будто ждал от него помощи, и сидел так  долго,
пока не раздался тихий стук в дверь.
   Я не в силах был вымолвить ни слова.
   В комнату заглянул хозяин. Он был в брюках и в майке, давшей мне воз-
можность разглядеть его крепкую фигуру с широкими  плечами  и  рельефной
мускулатурой, что не так часто встречается в пятьдесят  лет  -  на  этот
возраст он выглядел. В руках у него был стакан с чем-то белым.
   - С добрым утром, - сказал он. - Меня зовут Николай Иванович.
   - Евгений Викторович, - кивнул я, испытывая жесточайший стыд.
   - Выпейте. Это кефир. Помогает, - он протянул мне стакан.
   Я принял стакан и втянул в себя освежающий глоток кислого кефира. Ни-
колай Иванович смотрел на меня изучающе.
   - Извините. Я сейчас уйду. Мне действительно некуда было вчера  идти,
- чужим голосом произнес я.
   - А сегодня уже есть? - прищурился он.
   - Есть.
   - А то погодите. У меня сегодня выходной. Глядишь, познакомимся, - он
улыбнулся одним ртом.
   Мне не понравилась его самоуверенная доброта, будто  он  заранее  был
убежден, что я не принесу ему никаких хлопот, лишь увеличу  капитал  гу-
манности, который, судя по всему, этот человек копит. Так нет же! Я  ис-
порчу ему торжество! Пусть знает, что подбирать  на  улице  опустившихся
людей опасно.
   - Что? Радуетесь, христосик?.. - хрипло сказал я.  -  Не  нужно  меня
спасать! Не нуждаюсь и подаяний не принимаю!
   - Евгений Викторович, а ведь хамить команды не было, -спокойно  отве-
тил он. - Если бы я был профессиональным спасателем, то работал бы в ОС-
ВОДе. А я трамвайщик. Вы поперек рельсов легли, надо было с вами  что-то
делать...
   - Бросить надо было, - отвернувшись, сказал я.
   - Извините, не могу. Вы бы бросили?
   Вопрос застал меня врасплох. Я на минуту смешался.
   - К несчастью, я испытал в свое время -