овна, не переста-
вая весьма тактично обследовать квартиру, завела разговор о  предстоящем
субботнике.
   Она предпочитала пользоваться  эвфемизмами.  Вопрос  был  щекотливый,
грубый. Светозара Петровна в  жизни  не  употребляла  не  то  что  слово
"дерьмо", но и "нечистоты". Недопустимы были также "унитаз",  "ассениза-
ция" и даже "канализация". Все это дурно пахло.
   Надо сказать, что к тому времени, несмотря на героические усилия  ма-
йора и запрещающие объявления, стояки уже были наглухо засорены, в квар-
тирах и на лестничных площадках стоял довольно-таки мерзкий запах, мусо-
ропроводы тоже переполнены... баки на площадках с верхом завалены очист-
ками и пищевыми отходами... В таких условиях стыдливость Светозары  Пет-
ровны выглядела забавной.
   - Иринушка Михайловна, дорогая, вы понимаете, что... э-э... надо при-
нимать меры...
   - Да-да, жутко воняет! - сказала Ирина.
   Светозара Петровна вздрогнула.
   - В субботу все как один на субботник! Возьмем лопаты, ломы,  проявим
сознательность!
   - А что будем делать? - поинтересовалась Ирина.
   - Будем копать ямы.
   - Для чего?
   - Э-э... понимаете, э-э... туда будут опускаться... эти...  В  общем,
вы понимаете.
   Светозара Петровна значительно сжала губы и едва заметным кивком  го-
ловы указала в сторону туалета.
   - Выгребную яму копать? - догадалась Ирина.
   Светозара Петровна мучительно улыбнулась, давая  понять,  что  именно
так, хотя лучше этого не произносить.
   Но Ирина проявила неожиданную дотошность.
   - А потом? Когда они переполнятся? Это ж еще хуже будет!
   Взгляд Светозары Петровны заметался, ей стало так плохо, что и не пе-
редать. Сложной игрой губ и бровей она кое-как намекнула, что дальнейшее
- дело ассенизаторов и специальных механизмов.
   Светозара Петровна заглянула в детскую и увидела Егорку с  телефонной
трубкой.
   - Ах, у вас телефон! - изумилась она.
   Телефонов в нашем доме имелось считанное число: у Инессы Аурини,  как
уже упоминалось, у кавторанга в отставке Сутьина (поставили еще до  отс-
тавки) и в Правлении. Неудивительно, что Ментихина поразилась.
   - Да это так, игрушка... - сказала Ирина.
   - С кем же разговаривает мальчик?
   Теперь пришел черед проявлять стыдливость Ирине.  Она  точно  так  же
кивком указала за окно, где виднелась блестевшая под электрической  лам-
почкой лысина генерала.
   - Вот как?.. - произнесла Светозара Петровна со сложным подтекстом.
   Между тем неугомонный генерал заметил новое лицо в соседней  квартире
и не преминул поинтересоваться.
   Егорка протянул трубку Светозаре Петровне и застенчиво промолвил:
   - Вас к телефону...
   - Меня?! - еще более изумилась Ментихина и взяла трубку, как  гранату
с вырванной чекой.
   - Добрый вечер, Светозара Петровна! - поклонился в кресле генерал.  -
Я имел честь слушать ваше темпераментное выступление на собрании и  дол-
жен сказать...
   Ментихина окаменела. Она не знала, как себя вести. Свой? Чужой? Поче-
му этот лысый человек в халате был на собрании?.. Вдруг  она  вспомнила:
он же выступал в конце! От сердца отлегло.
   А генерал поделился своими соображениями насчет возникшей ситуации  с
нечистотами и, в свою очередь, спросил Светозару Петровну, что  намерены
предпринять.
   - У нас будет субботник, - ответила старушка.
   - Субботник? Прекрасно! А можно ли мне принять участие?
   - Э-э... Я думаю, это допустимо, - помявшись, сказала Ментихина.
   Она подала трубку Егорке и, сделав над собой усилие, кивнула генералу
за окном. Тот помахал ей раскрытой ладонью.
   Уже в прихожей Светозара Петровна шепотом, точно кто-то  мог  подслу-
шать, осведомилась:
   - Иринушка, а ваш муж... э-э... он где сейчас?
   - В командировке, - соврала Ирина.
   - Ах, вот как! В командировке, - сказала старуха удовлетворенно, и  в
глазах ее мелькнула искра радости. Попалась, голубушка Ирина Михайловна!
   В субботу, в десять часов утра, практически все население дома,  иск-
лючая больных, маленьких детей и стариков, вышло на место сбора, непода-
леку от деревянного туалета на улице Подобедова. Рыскаль произнес  крат-
кую напутственную речь.
   Светозара Петровна, члены Правления и сам Рыскаль имели  на  лацканах
красные розетки, изготовленные Ментихиной из атласной  ленты,  купленной
на средства Правления. Немного не хватало духового оркестра, но  все  же
настроение было приподнятое, люди улыбались, бодрились, старались отнес-
тись к предстоящему делу с серьезностью, но вместе с тем и  юмористичес-
ки, потому что и вправду в рытье выгребных ям  под  девятиэтажным  домом
есть нечто юмористическое.
   Уже шипели два компрессора, от которых тянулись шланги к пневматичес-
ким отбойным молоткам, с помощью которых двое рабочих взламывали асфальт
Безымянной улицы, готовя фронт работ во всех четырех подъездах.
   Одновременно в каждом подъезде из-за недостатка места могло  работать
не более шести человек. Рыскаль разбил мужчин на бригады, по  четыре  на
каждый подъезд - выбрал самых крепких, - и  предложил  сменный  принцип,
как в хоккее: одна шестерка играет, то есть работает,  не  щадя  сил,  в
быстром темпе, потом ее сменяет другая, третья, четвертая, что  позволит
поддерживать производительность на высоком уровне. Тут же  наметилось  и
соревнование между бригадами, и переходящий вымпел был учрежден, а в по-
мещении штаба новоявленные дворники-писатели спешно готовили первый  вы-
пуск стенной газеты, который Рыскаль наказал вывесить к концу  субботни-
ка.
   Газета называлась "Воздухоплаватель". Название  предложил  поэт  Саня
Соболевский - история с летающим домом запала ему в  душу,  как  и  мне,
когда он ее узнал... Рыскаль хотел проще - "За здоровый быт", но молодые
литераторы воспротивились: скукотища! Рыскаль спорить не стал, однако  в
глубине души сомневался. Пахло разглашением.
   Остальные жильцы были брошены на борьбу с мусором. Требовалось  очис-
тить мусоропровод, убрать с лестничных клеток переполненные баки, вымыть
лестничные площадки.
   Специальная бригада во главе с  Арменом  Карапетяном  занималась  ис-
кусственным освещением ущелий по обе стороны дома,  для  чего  принялась
монтировать гигантскую гирлянду из пятисотваттных аргоновых ламп,  кото-
рую предполагалось развесить вдоль фасадов на  уровне  второго  этажа  с
тем, чтобы шель и днем и ночью была залита светом.
   Рыскаль ходил по этажам, улыбался,  подбадривал,  помогал.  Убеждался
все больше: можем! Можем, если захотим! Первый раз со дня основания коо-
ператива его члены взялись совместно за участие в  процессе  труда,  как
написано в "Словаре иностранных слов", если помните, а значит  -  стали,
наконец, истинными кооператорами!
   Даже те, кто по привычке воспринял субботник достаточно  скептически,
как очередное формальное мероприятие, завелись потихоньку,  не  захотели
отставать от коллективистов,  а  главное  -видели  плоды  своего  труда.
Мелькали ведра, носилки с землей, которую вытаскивали из подвалов и чуть
ли не бегом уносили на пустырь, где группа женщин сооружала клумбы.
   У всех четырех входов в щели - со стороны Подобедовой  и  со  стороны
Залипаловой - наблюдалось значительное оживление, точно  на  лотке  улья
или в муравейнике. Тот катил тележку с  сухим  мусором,  извлеченным  из
трубы мусоропровода, другой тащил ведро с мыльной грязной водой, третий,
победно улыбаясь, тешась силою, нес баки с отходами, из  которых  осыпа-
лись завитки картофельной шелухи. Скапливались, уступали друг другу  до-
рогу, ныряли в щели, выбегали, жмурясь, на солнечный свет...
   Генерал, одетый в черный спортивный костюм из синтетики и вязаную ша-
почку, что делало его похожим на тренера  футбольной  команды,  носил  с
Ириной землю на носилках. Нагружали им немного, учитывая возраст генера-
ла и хрупкость Ирины Михайловны, и все же холмик  под  клумбу  неуклонно
рос, в то время как шестерки землекопов яростно вгрызались в землю Безы-
мянной улицы.
   Под слоем асфальта обнаружился булыжник. Несколько вывороченных  кам-
ней попали вместе с землею на носилки генерала и Ирины. Григорий  Степа-
нович (он был замыкающим), отдуваясь, говорил в спину Ирине:
   - А ведь я по этим камешкам бегал, Ирина  Михайловна...  Лет  этак...
шестьдесят назад.
   К обеду ямы были вырыты, и все кооператоры по  очереди  спускались  в
подвалы, чтобы при свете переносных ламп обозреть кубической формы  пус-
тоты в земле. Пахло сыростью, культурные слои двух последних веков четко
обозначались на стенках ям полосками разной толщины и окраски.
   Шестерки землекопов рыли короткие траншеи к каждому из фановых  стоя-
ков. Работали с осторожностью, чтобы не дорыться  до  обломанных  концов
труб, ибо это грозило немедленным затоплением; оставляли небольшие пере-
мычки для последующего вскрытия.
   В дело вступили сварщики с железными листами; запахло озоном, в  ямах
ослепительно брызгала электросварка. Сварщики обшивали стены ям  железом
и прокладывали в траншеях трубы к стоякам. Перемазанные в земле коопера-
торы, точно черти выпрыгивали из преисподней, хватали железо, тянули ка-
бели... народная стройка!.. ухали, кричали, матерились...  сама  пойдет!
подернем! подернем!.. Потом уже признавались друг другу с некоей застен-
чивостью, что такое испытали впервые в жизни. Знали по  кинофильмам,  из
истории, по книгам - Магнитка, Днепрогэс, Павка Корчагин, - но чтобы са-
мим!..
   Лестницы уже блестели, оттертые влажными швабрами,  стены  промыли  с
мылом, перила протерли. Инесса Ауриня в джинсовом комбинезоне, в котором
не стыдно показаться не то что на субботнике, но и в Париже, собственно-
ручно вымыла кабину лифта в своем  подъезде,  удалила  надписи,  покрыла
стены лаком для волос (другого у нее не было) и в каком-то  необъяснимом
порыве прикрепила рядом с кнопками этажей таблички с  номерами  квартир,
расположенных на этих этажах.
   В четвертом подъезде, где жила Ирина, лифт расписали масляными  крас-
ками - какой-то студент постарался, - Рыскаль заглянул, покачал головой:
роспись на космические темы - вроде красиво, но  единообразие  нарушилос
ь...
   Машины мусорщиков то и дело подкатывали к пустырю, их загружали бака-
ми или внавал, под горячую руку очистили и загородку для мусора соседне-
го, враждующего с кооперативом дома.
   И в этот момент, наконец, вспыхнули в обеих щелях  десятки  аргоновых
ламп, развешанных на стенах дома дугами, точно на  новогодних  елках.  И
осветили они безукоризненно чистые, выметенные и промытые водой из шлан-
гов узкие тротуары между домами, в которых собрались  кооператоры,  зад-
равшие головы вверх. Ущелья празднично заполнились светом; ощущение  как
при первых послевоенных салютах - многие пожилые вдруг  вспомнили,  -  и
слезы радости заблестели на ресницах.
   Казалось: все по плечу! Дайте любое дело - сделаем!  В  подвалах  уже
заканчивали сварку резервуаров. Комиссия Правления во главе  с  Рыскалем
чинно обходила этаж за этажом, принимая у  групп  взаимопомощи  объекты.
Рыскаль с удовольствием ставил отметки в  специально  заведенный  журнал
дежурств: "Отлично. Отлично. Отлично..."
   И вдруг из первого подъезда выплыл  в  освещенное  ущелье  зеркальный
платяной шкаф. Его несли на широких ремнях четыре грузчика,  а  впереди,
стараясь ни на кого не смотреть, шествовала женщина в сером пальто с бе-
личьим воротничком. Она повторяла: "Посторонитесь, пожалуйста...".  Коо-
ператоры, теснясь в узком пространстве, уступали шкафу дорогу.
   За этой процессией шел мужчина, неся на голове мягкое кресло.
   Первой бросилась к женщине в пальто руководитель группы  взаимопомощи
первого подъезда Клара Семеновна Завадовская. На ней был черный  рабочий
халат, перепачканный землею.
   - Что такое? Кто разрешил? - вскричала она, обращаясь одновременно  к
женщине и толпившимся в щели кооператорам.
   - Мы переезжаем. Пропустите, - сухо сказала женщина и кивнула грузчи-
кам, чтобы те продолжали свое дело.
   - Не-ет! - закричала Клара Семеновна, преграждая шкафу дорогу.  -  Вы
нам объясните. Игорь Сергеевич! Игорь Сергеевич! - завопила она,  подняв
голову, и ее голос звонким эхом прокатился по ущелью.
   Мужчина с креслом надвинул его себе на голову, точно  кепку,  пытаясь
скрыться от взглядов.
   Через минуту на место происшествия прибыл Рыскаль. Тут же выяснилось,
что переезжает квартира 1 17, с третьего этажа. Неужели дали новую  пло-
щадь? Так быстро? Толпа заволновалась.
   Вдруг, после электрического апофеоза, почувствовали себя обманутыми.
   - Я не намерена давать вам отчет, - твердо проговорила женщина.
   - Ну что ж. Дело хозяйское. Пускай останется на вашей совести,  -ска-
зал Рыскаль.
   - Только не надо о совести! - воскликнула женщина.
   - Пропустите их, товарищи, - сказал Рыскаль.
   Процессия прошла сквозь строй кооператоров,  провожаемая  негодующими
взглядами. На улице Залипалова ждал мебельный фургон трансагентства. По-
ка грузчики и хозяева совершали рейсы туда-сюда, вынося мебель и чемода-
ны, в толпе кооператоров распространялись слухи. Стало известно, что пе-
реезжают Калачевы -муж и жена, бездетные, из двухкомнатной квартиры. Муж
- директор ателье, а жена работает в РСУ дачного треста.
   - Ну, все понятно! - говорили мстительно. - Этим законы нипочем!
   Справедливости ради, следует сказать, что Калачевы переезжали  отнюдь
не на новую квартиру - никто им не дал, а к матери жены, живущей в  двух
комнатах коммунальной квартиры. Но дело даже не в этом. Как  они  смели?
Неужели у них не осталось ничего святого? В то время, как весь  коопера-
тив, как один человек... и т. д.
   Это происшествие омрачило кооператоров, но ненадолго. Сварщики  доло-
жили о готовности резервуаров, и четверка добровольцев в охотничьих  ре-
зиновых сапогах с голенищами до... в  общем,  с  длинными  голенищами...
устремилась вниз вскрывать перемычки фановых стояков.  На  них  смотрели
как на героев.
   Через некоторое время поднявшийся из подвалов неприятный запах и глу-
хое бульканье возвестили об успехе. Смельчаки вышли из клоак  и  наглухо
завинтили крышки резервуаров, а двери подвалов прикрыли. После этого мы-
ли сапоги на пустыре струей из шланга.
   - Спасибо вам, товарищи! Поздравляю! - сказал в мегафон голос  Рыска-
ля, донесшийся сверху, из окна четвертого этажа второго подъезда.
   Кооператоры поспешили в свои квартиры; вода уже била из кранов, осво-
божденная водонапорными вентилями, и глухо шумели бачки унитазов, напол-
няясь этой бесценной водой.
   Глава 19
   ПЕРЕПИСКА С СОАВТОРОМ
   Милостивый государь!
   Чувствуя себя в некотором роде ответственным за судьбу нашего  общего
сочинения и находясь в полном неведении относительно оного, я предприни-
маю попытку связаться с Вами посредством почты.
   Нынешний Ваш адрес я разыскал не без труда. Различные  справочники  и
записные книжки литераторов хранят лишь тот, что мне известен и без них,
а именно: ул. Кооперации, дом 11, кв. 284. Но я, в отличие от  литерато-
ров, знаю обстоятельства Вашего побега и то, что живете Вы нынче  совсем
в другом месте. Как-то так случилось, что,  пребывая  вместе  с  Вами  в
квартире Ваших друзей, оставивших жилище на Ваше попечение,  и  обсуждая
волнующую нас историю с потерянным домом, я ни разу  не  удосужился  уз-
нать, где, собственно, мы находимся. И вот, попав в странную переделку с
литератором Мишусиным, который выкрал мой роман из Вашей библиотеки, я в
течение долгого времени не мог найти способ связаться с Вами.
   Помог, как всегда, случай. Не так давно Мишусин купил журнал, в  коем
было напечатано Ваше сочинение. Если бы Вы знали, сударь, сколько  желчи
и яда было вылито на Вас в беседах Мишусина с собратьями по перу!  Но  я
не желаю распространять сплетни. Короче говоря, я  решился  написать  на
адрес журнала в надежде, что письмо Вам передадут. Вы же можете отвечать
мне в П., где мы с Мишусиным, вероятно, задержимся до осени. Здесь  есть
так называемый "Дом творчества" (я уже знаю, что это такое),  а  в  доме
имеется специальная касса с буквами алфавита,  куда  кладут  поступающие
письма. Пишите смело на мое имя, здесь тьма-тьмущая литераторов и  среди
них есть такие, которые носят куда более замысловатые фамилии, чем моя.
   Кроме того,  как  я  убедился,  мои  имя  и  фамилия  не  вызывают  у
большинства литераторов ровно никаких ассоциаций. Возможно, ежели бы  Вы
писали Вильяму Шекспиру или же Ф. М. Достоевскому, некое подозрение  за-
родилось бы в душах Ваших коллег. Впрочем, не уверен.
   Итак, меня интересует дальнейший ход нашей истории. Если Вы продолжа-
ете ее записывать и если Вас не очень затруднит, пришлите мне копию чер-
новика. Я изнываю от скуки. С Мишусиным мы не общаемся, несмотря на  то,
что моя книга у него на видном месте (сначала она лежала у заднего стек-
ла его автомобиля, теперь - на письменном столе).  Но  клянусь  Вам,  он
лишь однажды раскрыл ее на восемьдесят седьмой  странице,  прочитал  две
фразы и больше не открывал. Признаюсь, это меня задело.
   Кстати, он тоже сочиняет здесь роман по договору. Я не  совсем  пони-
маю, что это такое. Может быть, нечто  вроде  договора  доктора  Фауста?
Кроме того, меня интересует следующее: стал бы  Мишусин  сочинять  роман
без договора? Если нет, то его незачем сочинять и по договору,  если  же
да, то зачем договор? Достаточно романа.
   Остаюсь и проч. Л. С.
   Милорд, миленький!
   Простите мне такое обращение.
   Как я рад, что Вы объявились! Как я скучал без Вас!  Как  трудно  мне
было рассказывать никому!
   Подлец Мишусин! Теперь я припоминаю, что однажды  рассказывал  ему  о
нашей работе. Он попыхивал трубкой, кивал с видом знатока. Негодяй!  Не-
вежда! Теперь он, видно, думает, что Ваш роман, подобно талисману, помо-
жет ему в его бездарной работе. Шиш ему с маслом! Нет, без масла!
   Между тем появилось несколько глав. Посылаю их не  без  трепета.  Мне
очень не хватало Ваших вопросов и уточнений. Наш Демилле сейчас  далеко,
на этих страницах он еще только начинает путь блудного сына и мужа.  Те-
перь мне ничего не страшно! Я знаю, что Вы по-прежнему мысленно со мною,
а потому поспешу ему вослед, нетерпеливо ожидая Ваших писем.
   У Мишусина волосы стекают с лысины на затылок мелкими жирными  волна-
ми. А еще клялся в дружбе, паразит!
   Спешу закончить и отправить письмо. Мой адрес на конверте.
   С искренним почтением Ваш ученик.
   Сударь!
   Я рад, что надежда не обманула меня. Однако мне показалось, что  Ваше
негодование больше вызвано ядом и желчью Мишусина, чем похищением  моего
романа. А что было бы, если бы этот литератор хвалил Вас  во  всеуслыша-
ние?
   Теперь о главах. Персонажи появляются у Вас, как  посетители  нотари-
альной конторы. Они входят с мороза и вопрошают: "Кто последний?". Попав
же к нотариусу, выкладывают паспорт, из коего можно узнать возраст и фа-
милию, и просят заверить какую-нибудь незначительную справку.  Иной  раз
Вы забываете сообщить и фамилию. Кто такая эта Наталья, к которой  ни  с
того ни с сего умчался ночью Демилле? Насколько я помню, о ней ранее  не
упоминалось.
   Впрочем, давайте по порядку. Меня удивило, что Вы с Вашим научным об-
разованием ни словом не обмолвились о космогонической гипотезе  Канта  -
Лапласа, согласно которой звезды и планеты во Вселенной образовались  из
газообразных туманностей много миллиардов лет назад. Собственно, это  не
столь важно само по себе, ведь мы с Вами пишем роман, а не трактат,  од-
нако в главе, посвященной космогонии, я хотел бы услышать  нечто  о  бо-
жественном происхождении всего сущего и о Вашем отношении к  этому.  Это
вопрос вопросов. Во Вселенной все связано, потому происшествие  с  Вашим
домом нельзя рассматривать изолированно. В сущности, от этого  непостав-
ленного вопроса - как автор и герой относятся к идее Бога - зависит раз-
решение проблемы и даже судьба героя. Демилле, насколько я его  понимаю,
- человек двойственный. Он воспитан рационально, тогда  как  судьба  его
состоит из цепочки иррациональностей, и он это чувс