еженатый.
   - Почему вы так решили? - спросил Демилле.
   - Да разве женатый мужик станет в кладовке ночевать?
   Лидия выпила, взглянула  заинтересованно.  Демилле  поспешил  ретиро-
ваться.
   Снова загремела музыка и гремела, не переставая, до закрытия.  У  Де-
милле с непривычки заложило уши. Он двигался в полном отупении,  неловко
обходя прыгающих возле столиков молодых людей. Очередной раз  вернувшись
на кухню, получил от Лидии:
   - Вот что, милок. Хватит комедию ломать. Носи столько, сколько я. По-
нял?
   - Буду носить, сколько положено, - сквозь зубы отвечал Демилле.
   - Алик! Алик! - закричала она, призывая хозяина.
   Серопян благодушно выслушал претензии Лидии.
   - Женя, что за мелочевка? Кусочком больше, кусочком меньше...  Ей  же
трудно работать.
   - Пускай носит правильные порции.
   - Что?! - вскинулась Лидия.
   - Оставь его. Первый день. Хочет честно, пусть носит честно, -успоко-
ил ее Серопян. - Всякому овощу свое время.
   При расчете Демилле сдал до копейки  сдачу  каждому  столику,  вызвав
легкую растерянность публики. Когда это повторилось на второй и на  тре-
тий вечер, у Демилле сама собою возникла ласковая кличка, которую он ус-
лышал случайно, проходя мимо кучки молодых людей в гардеробе:
   - Мы сегодня у Женечки-придурка сидели.
   ...Потянулись вечера, похожие друг на друга, как удары барабана: бум,
бум, бум... По утрам Евгений Викторович отлеживался в кладовке,  пытаясь
собраться с мыслями и представить себе дальнейшее существование,  но  не
получалось. В первый же выходной понедельник отправился к Львиному  мос-
тику на канале Грибоедова, где собирались желающие сдать или снять жилп-
лощадь. Потолкался там безуспешно,  отказавшись  от  отдельной  квартиры
гдето неподалеку от Тучкова моста - это было ему не по карману.
   Растерянность молодой публики при виде честного официанта быстро сме-
нилась пренебрежением, а затем и враждебностью тех, кто понял,  что  Де-
милле делает это не по дурости, а из принципа. Теперь старались унизить,
кидали десятку, добавляя: "Сдачи не надо", - а когда Евгений Викторович,
побелев, все-таки выкладывал рубли и мелочь  на  столик,  демонстративно
оставляли. Эти чаевые Демилле сдавал Серопяну, неизменно наталкиваясь на
сочувственно-ироническую улыбку. Цеплялся за честность, понимая, что все
равно получает чаевые в виде зарплаты от хозяина.
   У Демилле появился враг - молодой круглолицый парень с мощными бицеп-
сами и запорожскими усами. Он методично доводил Евгения Викторовича  ме-
лочными заказами, насмешками, чаевыми, демонстрируя  свое  превосходство
многочисленным девицам, обычно сидевшим с  ним  за  столиком.  Назревала
стычка. Демилле едва сдерживался, попробовал даже ускользнуть  от  него,
меняясь с Лидией рядами, но парень специально пересаживался. Взрыв прои-
зошел на девятый день, в самом начале вечера, когда Демилле,  подойдя  к
столику, где сидел обидчик, и вынув блокнотик для заказа, услышал:
   - Чего торопишься, халдей? Еще не вечер.
   Рука Демилле сама собою распрямилась. Звук пощечины,  точно  выстрел,
разнесся по залу. Парень вскочил, опрокинул Демилле и уже готов был  на-
валиться на него, как подоспевший из-за стойки Серопян и дружинники  от-
тащили парня от Евгения Викторовича и вытурили из зала.
   Серопян сказал:
   - Все, Женя. Не прижился. Гонору много. Бери расчет.
   Евгений Викторович получил причитавшиеся за отработанные дни  деньги,
собрал "дипломат" и с чувством облегчения унесся в метро по  направлению
к центру города.
   Он вышел на Невском у Гостиного и побродил по  магазину,  купив  пару
распашонок новорожденному племяннику. В пакет сунул поздравительную отк-
рытку Любаше. Потом он побрел по направлению  к  Адмиралтейству,  тускло
блестевшему шпилем в отдалении. Перейдя Дворцовый и мост Строителей,  он
углубился в улочки Петроградской стороны, пока не добрел до пивного бара
неподалеку от Большого проспекта, где и осел, чтобы скоротать время.  Он
придвинул к себе кружку с пивом и наклонился к ней, опустив губы  в  пу-
шистую пену. Им овладело оцепенение.
   Только тут он увидел напротив женщину в черном, которая так же оцепе-
нело тянула пиво из кружки.  Взгляды  их  встретились.  Женщина  сказала
хрипло:
   - Кажется, вам тоже не хочется жить сегодня?
   - Как вы догадались? - невесело усмехнулся Демилле.
   - Я догадливая, - в тон ему ответила она.
   Скоро подошли приятели женщины, по всей видимости, ходившие за вином,
- два человека алкогольной наружности; один из них - с черной  бородкой,
большим носом и проваленными щеками, - почему-то  именовавшийся  Поэтом.
Женщину они почтительно называли Марией Григорьевной.  Демилле  оказался
втянутым в компанию. Его никто ни о чем не спрашивал; он больше  молчал,
потом дал денег на выпивку.
   Появилась еще одна женщина: худая и страшная, с глазами навыкате, как
при болезни щитовидной железы. Она была пьяна, стала читать стихи Асадо-
ва. Демилле все больше мрачнел, водил пальцем по залитому вином и  пивом
дубовому столу, наконец, чтобы забыть обо всем, хватил полстакана прине-
сенной водки, запил пивом. Через несколько минут пришло отупение.
   Пивная закрылась в одиннадцать. Евгений Викторович безвольно  отдался
в руки судьбе. Искали всей компанией вино и, конечно,  нашли;  укрывшись
от начавшегося дождя в парадной, распили бутылку, было уже невтерпеж,  а
с остальными пошли куда-то по темным улицам молча и угрюмо.
   Поднялись без лифта на  последний  этаж.  Мария  Григорьевна  открыла
дверь ключом. Компания по длинному коридору прошла в комнату Марии  Гри-
горьевны, расположилась за столом. В свете торшера Демилле заметил,  что
зеркала трельяжа в углу завешаны черной материей. Мария Григорьевна, пе-
рехватив его взгляд, тяжело проговорила:
   - Отец умер. Сегодня девятый день...
   Евгений Викторович вздрогнул и, приподняв край материи,  взглянул  на
себя в зеркало. Проваленные глаза, потрескавшиеся  губы,  кадык  выпирае
т... Мокрая импортная куртка... чужак. Везде чужак.
   И вдруг вспомнился Аркаша Кравчук, его глаза в  день  самоубийства  и
неловкие повороты носилок с длинным телом, накрытым простыней.  "Как  он
это сделал?" - отрешенно подумал Евгений Викторович и обвел взглядом по-
толок. "Смог бы я?" - спросил он себя  и  вдруг  почувствовал,  что  эта
мысль принесла ему облегчение. Вот и выход, так ведь просто, нужно  лишь
собраться.
   Он скользнул взглядом к окну и увидел над ним  трубу  отопления.  Это
было то, что нужно. Теперь оставалось дождаться, когда утихомирятся  или
разойдутся собутыльники. Демилле пощупал пряжку ремня и шагнул  к  окну,
чтобы в последний раз взглянуть на город.
   И тут прямо перед собою, в трех шагах, он увидел Ирину. Она стояла  в
окне за прозрачной вуалью с горящей свечою в руках и смотрела  на  него.
Демилле ухватился руками за подоконник, затем  закрыл  лицо  ладонями  и
отпрянул от окна. Кто-то сзади рассмеялся, позвал: "Иди сюда!" - но  Ев-
гений Викторович опрометью кинулся вон из комнаты и побежал по коридору,
опрокидывая какие-то предметы. Сзади слышались крики и топот...  Демилле
уже ничего не соображал, нажал на собачку замка и крупными скачками, пу-
тая ступеньки, устремился вниз.
   Он выбежал на мокрую улицу и сразу  свернул  направо;  побежал  вдоль
стены, увидел сбоку какую-то щель, юркнул в нее... Там  он  остановился,
перевел дух. С улицы слышались крики собутыльников: "Эй! Ты где?!  Давай
назад!"
   "Она пришла, чтобы спасти меня", - вдруг ясно и отчетливо подумал Ев-
гений Викторович и устремил глаза к небу, как бы  посылая  благодарность
Господу Богу за это видение.
   И тут ужас объял его. Он увидел, что стоит на дне глубочайшей пропас-
ти с острыми, как лезвия ножниц, краями. На мгновение его  помутившемуся
сознанию показалось, что стенки пропасти надвигаются на  него,  стремясь
раздавить, и он сломя голову бросился по узкому дну ущелья, слыша  деся-
тикратно отдающийся в ушах шум своих прыжков.
   Евгений Викторович вылетел из  щели  как  пуля,  выпущенная  из  дула
ружья, и побежал дальше, осыпаемый мелкими уколами капель. На улицах  не
было ни души. Он увидел мелькнувший вдали огонек такси, устремился к не-
му, но поздно. Внезапно из-за поворота вылетел на него дребезжащий трам-
вай, подсвеченный изнутри, точно елочная игрушка. Качаясь влево и  впра-
во, трамвай бежал прямо на Демилле, сладко пели тормоза,  летели  из-под
дуги искры... Евгений Викторович распростер руки, будто хотел обнять ка-
тящийся на него вагон, и рухнул на рельсы, потеряв память.
   * Часть IV
   ПРЕВРАЩЕНИЕ *
 
   Я нисколько не сомневаюсь, что у меня есть душа, и
   все книги, которыми материалисты наводнили мир, никогда не
   убедят меня в противном...
   Л. С.
   Глава 37
   ВСТРЕЧА СОАВТОРОВ
   С ним случилось самое худшее из того, что может произойти с сочините-
лем. Он потерял героя.
   Все произошло с ужасающей закономерностью: герой потерял дом, дом по-
терял сочинителя; сочинитель потерял героя. Цепочка  замкнулась.  Теперь
автор в полном недоумении сидел перед пустым листом  бумаги,  припоминая
дождливую ночь накануне, когда он, сидя в тепле и уюте  чужой  квартиры,
живописал похождения Евгения Викторовича, пока не привел его на незнако-
мую ночную улицу в смятении разума и не бросил на рельсы  под  моросящим
дождем.
   Поставив в тот миг точку, сочинитель заснул спокойным сном  выполнив-
шего долг человека, и лишь кот его Филарет, предчувствуя новые катаклиз-
мы, всю ночь бродил по кухне, запертый туда хозяином, и производил  тре-
вожные пронзительные звуки.
   Утром автор, как всегда, сел за письменный стол, занес руку над  кла-
виатурой пишущей машинки и... понял вдруг, что произошло непоправимое.
   В этот момент раздался звонок в дверь.
   Сочинитель вздрогнул и пошел открывать. Среди  беспорядочных  мыслей,
набежавших на него удивленной стайкой, была и совсем нелепая: "Это  при-
шел Демилле".
   Однако на пороге стоял литератор Мишусин в  черном  кожаном  пиджаке,
поигрывая ключами от автомобиля. За его спиной, в  полумраке  лестничной
площадки, сочинитель разглядел пожилого господина с темным от загара ли-
цом. Он был одет в летний парусиновый костюм.
   Мишусин без церемоний вступил в прихожую и  полуобнял  сочинителя  за
плечи.
   - Рад тебя видеть, старина! Все корпишь? Как твой роман? О нем только
и говорят на пляже в Пицунде.
   Седой старик, вызвавший у автора  смутное  беспокойство,  похожее  на
предчувствие, тоже вошел в квартиру и молча смотрел на хозяина с интере-
сом и участием. Лицо у него было явно симпатичным и умным, чего не  ска-
жешь о Мишусине, в серых глазах таился чертик насмешки,  готовый  выско-
чить в ответ на любую глупость  или  бестактность.  Мучительная  догадка
пронзила сочинителя, он раскрыл рот...
   - Знакомься, господин Лоренс Стерн, - произнес Мишусин. - Впрочем, вы
знакомы.
   - Милорд! - воскликнул автор, бросаясь старику на шею, и слезы радос-
ти сами собою брызнули у него из глаз.
   - Думал, не поверишь... - досадливо пробормотал Мишусин.
   Милорд тем временем мягко поглаживал соавтора по плечу, приговаривая:
   - Ну, будет, будет...
   - Понимаешь, он материализовался! - наигранно бодрым  тоном  принялся
объяснять Мишусин.
   Он без приглашения направился в кухню и распахнул холодильник.
   - У тебя нет пепси? Чертовски хочется пить... Мало того, что материа-
лизовался, так еще наговорил мне кучу гадостей!
   Соавторы понимающе смотрели друг другу в глаза. Мишусин в кухне шумно
пустил воду из крана, выпил крупными глотками.
   - Собственно, никакого права он на это не  имел...  -  продолжал  он,
утирая рот. - У меня путевка на одно лицо. Администрация подняла  хай...
Мой сценарий горит. Короче, забирай старика, он мне надоел...
   Мишусин вернулся в прихожую.  Наглая  самодовольная  улыбка  пыталась
устроиться у него на лице, но как бы соскальзывала.
   И тут сочинитель, долго не раздумывая, влепил коллеге  пощечину.  Од-
новременно в прихожую из комнаты, как боевой конь, заслышавший звук тру-
бы, выскочил Филарет и с шипением выгнул спину.
   - Ах, вот как?! - по-бабьи закричал Мишусин.
   - Вон! - указал на дверь автор.
   - Нет-нет, только не в дверь, - покачал головою милорд.  -В  окно,  я
вас умоляю!
   Автор ринулся в комнату и мигом распахнул створки окна. Мистер  Стерн
весьма ловко ухватил литератора - одной рукою за шиворот, а другою -  за
штаны на заднице, и с большим проворством буквально поднес его к распах-
нутому окну. Мишусин верещал, дрыгая ногами в воздухе. Однако  соавторы,
не снижая скорости движения и даже не раскачав грузное тело, с маху выб-
росили его головою в окошко под радостный вопль кота Филарета.
   Мистер Стерн вытащил из кармана носовой платок и тщательно вытер  ру-
ки.
   - Какой у вас этаж? - поинтересовался он.
   - Первый, - ответил сочинитель.
   - Жаль. Он так и не смог испытать радость полета.
   За окном раздавались крики Мишусина и  его  угрозы.  Хлопнула  дверца
"Жигулей", и мотор унес литератора к горящему сценарию.
   Соавторы остались одни. Сочинитель внезапно испытал робость.  Как-ни-
как судьба и собственная фантазия оставили его наедине с классиком миро-
вой литературы!
   - К делу, сударь, - начал мистер Стерн. - Как  видите,  мне  пришлось
прибегнуть к крайним мерам, чтобы спасти наш роман. По-моему, ему грозит
большая опасность.
   - Вы правы, милорд... - сокрушенно ответил автор.
   - Наш герой вызывает глубокие опасения. Он неудержимо  катится  вниз,
теряет себя...
   - Уже потерял, - вставил сочинитель.
   - Как так?
   - То есть я его потерял.
   - Не понимаю. Объясните.
   - Ах, милорд, в этом-то все и дело. Евгения Викторовича уже нет в мо-
ем романе.
   - Как нет? Он погиб? Вы убили его? - милорд был не на шутку  взволно-
ван.
   - Не знаю, - пожал плечами сочинитель.
   - Несерьезно, сударь! Отвечайте, куда вы дели Демилле?
   - Понимаете... Герой догнал автора во времени.
   - Не понимаю.
   - Садитесь, я объясню вам, - сказал сочинитель, указывая соавтору  на
кресло и устраиваясь напротив в таком же. - Вы знаете, что я начал сочи-
нять это произведение чуть позже, чем произошло событие,  давшее  толчок
роману. Таким образом, мое реальное время, в котором я  жил  и  сочинял,
все время находилось впереди романного. Я разглядывал события  с  высоты
небольшой исторической перспективы в несколько  месяцев.  Однако  вскоре
романное время потекло быстрее - кстати,  благодаря  вашему  отсутствию,
милорд! Я уже не тратил страниц на описание наших разговоров, не имеющих
касательства к сюжету, герои неудержимо настигали меня, и вот вчера про-
изошло непоправимое - романное и реальное время  совпали!..  Я  закончил
главу о Демилле в тот самый миг,  когда  Евгений  Викторович  рухнул  на
рельсы перед приближающимся трамваем. Дальше я ничего не знаю  о  герое.
Что он делает сейчас - для меня загадка. Я в полном отчаянии!
   - Кажется, я прибыл вовремя, - заметил милорд, внимательно  разгляды-
вая соавтора.
   - Подскажите, что мне делать? - попросил он.
   - Дорогой ученик, но у вас есть, помимо Демилле, целый  кооперативный
дом со всеми жильцами. Пишите о них. Там хватит материала, уверяю вас...
   - По правде сказать, увлекшись героем, я выпустил из внимания  коопе-
раторов. Не знаю, право, не знаю, что у них там происходит сегодня...
   - Но у вас есть возможность узнать.
   - Каким образом? - не понял сочинитель.
   - Вернуться туда, осел вы эдакий! - вскричал мистер Стерн,  вскакивая
с кресла и начиная напоминать автору того темпераментного собеседника, с
которым у него частенько возникали перепалки.
   Признаться, автору не приходил в голову этот естественный путь. В са-
мом деле, что мешает ему возвратиться в  собственную  квартиру,  где  он
прописан? По всей видимости, он страшился встречи  с  майором  Рыскалем,
который непременно узнает о романе и может счесть его за разглашение...
   К сожалению, летописцы нынешних времен редко удостаиваются  почестей.
Рисуемые ими правдивые картины почему-то отказываются признать правдивы-
ми, и лишь по прошествии  времени  свидетельство  летописца  может  быть
признано истинным. Кроме литературной дерзости,  от  автора  требовалось
немалое гражданское мужество, чтобы окунуться в гущу  описываемых  собы-
тий, стать полноправным персонажем собственного романа.
   Но не только эти соображения занимали сочинителя.
   - А что мне прикажете делать с вами? - спросил он соавтора не  совсем
учтиво.
   - Я поеду тоже. Мне крайне любопытно.
   - А прописка?! - вскричал автор. - Держу пари, милорд, что ни  одному
из моих соотечественников  никогда  не  доводилось  прописывать  у  себя
иностранных классиков, прекративших бытие два века назад!
   - В чем же сложность? - спросил милорд.
   - В отсутствии паспорта и полной невозможности его получить.
   - Почему?
   - Кроме меня, некому удостоверить вашу личность.
   - А Мишусин?
   - После того, как мы с ним обошлись?
   - А Свифт, Смоллет, Филдинг?
   - Для нашего паспортного стола  свидетели  эти  столь  же  ненадежны,
сколь и эфемерны.
   - Что же делать? - растерялся милорд.
   - Понадеемся на  случай,  -  ответил  сочинитель,  и  забавная  мысль
мелькнула у него в голове. - Кстати, как звали вашего папу?
   - Сэр Роджер.
   - Значит, русский эквивалент... Родион? Вы не возражаете?
   Милорд лишь пожал плечами, давая понять, что он не желает участвовать
в обсуждении никчемных вопросов.
   Через час соавторы уже ехали в трамвае, приближаясь к дому  на  Безы-
мянной. Автор держал на коленях пишущую машинку и портфель с черновиком,
сидевший рядом милорд не выпускал из рук корзину с  Филаретом.  Пушистый
хвост кота торчал из корзины, как диковинный цветок.
   Понятно волнение, с каким подходил сочинитель к своему брошенному жи-
лищу. Со времени его бегства дом так удачно был вписан в систему  старых
домов, что найти его оказалось делом нелегким. Автор невольно вспомнил о
Демилле, втайне ему посочувствовав, ибо теперь, без поддержки  сочините-
ля, Евгению Викторовичу трудненько будет отыскать этот  подштукатуренный
и подкрашенный под старые здания фасад. Впрочем, Бог с ним,  с  Евгением
Викторовичем! Теперь надо было думать о себе.
   Автор повернул ключ в замке, толкнул дверь и... застыл на пороге сво-
ей квартиры, пораженный разгромом внутри. Повсюду валялись пустые бутыл-
ки, постель была грязна и всклочена, мебель перевернута...  По  счастью,
не были разворованы книги, по крайней мере, на первый взгляд. Сочинитель
испытал досаду на себя: живописуя ужасы  кооперативной  жизни  последних
месяцев, он не пощадил и своей квартирки, заселив ее преступным  элемен-
том, и вот теперь вынужден был расплачиваться за халатность воображения.
Что стоило заселить собственную квартиру хотя бы нуждающимися  студента-
ми! Но нет, не догадался.
   - Гиперболы и метафоры мстят сочинителю, - заметил милорд, осматривая
интерьер.
   Они принялись за уборку, и уже через час квартира вновь обрела  жилой
вид; на кухне стояло блюдечко с молоком для Филарета,  а  соавторы  пили
чай, готовясь к ответственному делу -разговору с собственным персонажем.
   Пикантность ситуации заключалась в том, что Игорь Сергеевич  Рыскаль,
выдуманный сочинителем от подметок сапог до козырька  фуражки,  являлся,
тем не менее, комендантом дома со всеми вытекающими отсюда полномочиями.
Он зависел от сочинителя как персонаж, автор  же  зависел  от  него  как
гражданин. Получающаяся путаница напомнила сочинителю один из  рассказов
Марка Твена, где герой оказывается собственным дедушкой, и он  попытался
мысленно набросать сюжет предстоящего разговора, чтобы  избежать  неожи-
данностей.
   Майор Рыскаль встретил соавторов в Правлении за столом под  портретом
Дзержинского. Сочинитель не без удовольствия обозрел материализовавшиеся
плоды своей фантазии: несгораемый шкаф в углу, карту  города  на  стене,
утыканную флажками и фишками. Заметил он и несколько деталей, не  учтен-
н