и и свойствах, способ-
ных согреть душу читающему и усладить его взор.
   - Но я пока не вижу романа.
   - Зато я вижу, милорд. И, чтобы приблизить вас  к  нему,  я  продолжу
рассказ, а заодно познакомлю еще с одним героем.
   Кооператор Завадовский жил в первом подъезде нашего  дома,  на  пятом
этаже, занимая с женой двухкомнатную квартиру 1 34. Дети четы  Завадовс-
ких давно встали на ноги, и теперь с ними жила собачка -  фоксик  Чапка,
сучка восьми лет, беловато-серой масти.
   Валентин Борисович и Клара Семеновна были цирковыми артистами на пен-
сии. Когда-то они  выступали  с  номером  "Необыкновенный  велокросс"  и
разъезжали по арене на велосипедах, имевших по одному колесу и седлу  на
длинной железной палке, руля же не имевших, - а последние двенадцать лет
жили в свое удовольствие, занимаясь мелким приработком  по  обслуживанию
собак. Клара Семеновна умела стричь пуделей, а Валентин Борисович беспо-
добно готовил собачьи супы, так что в  квартире  Завадовских  постепенно
образовалось нечто вроде пункта питания окрестных собак, который  време-
нами трансформировался в собачью парикмахерскую. Разумеется, собаки обс-
луживались не бесплатно, но и не слишком дорого; во всяком случае,  коо-
ператоры из нашего дома и трех точечных, что стояли напротив, были  рады
отчислять из своей зарплаты кое-какие суммы в пользу  Завадовских,  лишь
бы любимые (и весьма породистые!) их собачки имели вкусные супы  и  были
красиво пострижены.
   Подрабатывали супруги и торговлей щенками-фоксиками, которых ежегодно
приносила неутомимая сучка Чапка, но это уж  сущая  мелочь...  пятьдесят
рублей за щенка... у Чапки родословная!.. пять медалей! -  а  попробуйте
уберечь собачку от криминальной случки с какой-нибудь бродячей  дворняж-
кой! попробуйте найти ей достойного партнера, интеллигентного, с хорошей
родословной, смазливенького... (раньше Завадовские водили Чапку  к  про-
фессору Кремневу, но вот уже два года водят к зубному технику  Фишман  -
это дальше, но у фокса Фишман лапки будто в черненьких варежках и  меда-
лей на одну больше) - словом, никакие деньги не достаются зря,  и  я  не
хочу бросить и тени подозрения на достойных супругов.
   Соседи по лестничной площадке, конечно, были не в восторге, но... Ка-
кие соседи и когда были в восторге от своих ближних, живущих за стенкой?
   - Да, если они живущие. Только на кладбище соседи не  ссорятся  между
собою.
   - Как знать, милорд!
   - Я вам точно говорю.
   Валентин Борисович был ростом мал, худ и похож на мальчика с  длинным
повисшим носом, а Клара Семеновна, напротив, походила  на  тыкву,  разве
что складочки располагались не по вертикали, а горизонтально. Характер у
нее был громкий и общительный, тогда как у ее супруга - тихий и  робкий.
На этом несоответствии строилась не только семейная  жизнь  Завадовских,
но и комизм циркового номера, когда они крутили педали каждый своего ко-
леса, но в последние годы комизма никакого не  получалось,  и  маленький
сухонький Завадовский все чаще был выметаем из квартиры мощным  дыханием
супруги, чтобы без устали колбасить по магазинам, или по знакомым-клиен-
там, или в поисках шампуня для собак.
   Чапку тоже всегда выгуливал Валентин Борисович, причем в порядке  ве-
щей были ночные выгулы, когда он, проснувшись среди ночи от храпа  Клары
Семеновны и будучи не в силах заснуть вновь, цокал  зубом,  отвернувшись
от своей половины, и сразу же слышал легкое и  звонкое  клацанье  когтей
Чапки, спешившей по паркету на зов  хозяина.  Завадовский  поднимался  с
двуспального ложа - немыслимо мягкой и почему-то  египетской  перины,  -
набрасывал прямо на пижаму пальто, засовывал ноги в меховые  полусапожки
и трусил с Чапкой по лестнице вниз, стараясь двигаться бесшумно.
   Лифт работал и ночью, но в поздние часы Валентин Борисович лифтом  не
пользовался никогда, опасаясь шумом его моторов обеспокоить соседей.
   Вот и в описываемую нами ночь, часа в три или около того,  когда  все
дома на улице Кооперации погружены были во мрак, Валентин Борисович, как
всегда, в пальто, накинутом на бежевую в  полосках  теплую  пижаму,  без
шарфа, но в шляпе, вышел, сопровождаемый Чапкой, из подъезда  и  глотнул
ночной весенний воздух.
   Наш дом спал. Ряды темных окон отливали глубокой синевой, лишь высоко
над четвертым подъездом, на девятом этаже, слабо светился желтый прямоу-
гольник - то ли ночник там горел, то ли свеча. Скорее, все же свеча, по-
тому что окно едва мерцало, будто от колеблющегося огонька, и  этот  не-
верный свет вдруг породил у Валентина Борисовича мгновенную тревогу, ко-
торую он тут же подавил, ибо для нее не было никаких решительно  основа-
ний.
   Надо сказать, что и собачка вела  себя  беспокойно...  скулила...  не
помчалась, как обычно, на спортивную площадку, что находилась  неподале-
ку, а сиротливо жалась к ноге хозяина, к пижамным  полоскам,  взглядывая
на Завадовского снизу преданно и тревожно. Следовало бы обратить на  это
внимание, но... Завадовский нагнулся, поднял Чапку на руки и зашагал че-
рез улицу к площадке, окруженной кустами и деревьями - голыми в это вре-
мя года.
   Там он опустил Чапку на землю, фоксик шерстяным клубочком покатился к
кустам, принялся обнюхивать стволы, потом присел на задних лапках... За-
вадовскому вдруг нестерпимо захотелось тоже ("Холодно, черт побери!  Как
я раньше не подумал?") - в общем, как говорится, приспичило.
   Валентин Борисович, боязливо оглянувшись, зашел  за  трансформаторную
будку, что находилась рядом с площадкой, так, чтобы из окон дома, не дай
бог, не смогли его увидеть (кого он  боялся?  кооператоры  смотрели  уже
третьи сны!), нетерпеливо расстегнул пальто и...
   ...Тут дрогнула земля, воздух сместился всею массой и прошел под зем-
лею гул, отчего Завадовский втянул голову в плечи, а Чапка со звонким  и
яростным лаем бросилась куда-то в сторону.
   Валентин Борисович не смог сразу остановить физиологический  процесс;
он лишь зажмурился и чуть согнул колени, а в воздухе возник вихрь,  сор-
вавший с Завадовского шляпу. Это продолжалось  всего  несколько  секунд,
после чего земля дрожать перестала и атмосфера успокоилась,  только  лай
Чапки не затихал.
   Вполне уверенный в каком-то случайном  порыве  погоды,  в  гигантской
кратковременной флуктуации атмосферного давления  (Завадовский  не  знал
этого слова, зато я знаю, милорд), бывший артист цирка вышел из-за  буд-
ки, застегивая нижние пуговицы пальто, да так и окаменел, обращенный ли-
цом к месту, где только что стоял его дом. Дома не было!
   Завадовский понял это сразу, ибо ночь была не столь  уж  темна,  небо
безоблачное - и луну было видно, а вернее, стало видно после  того,  как
исчез дом. Она стояла низко над горизонтом,  приближаясь  к  полнолунию.
Поэтому Валентин Борисович не стал протирать и пялить глаза, а  поспешил
к месту, где пять минут назад находились двери его подъезда и где сейчас
возле бетонного крылечка крутилась волчком Чапка, не переставая издавать
горестные собачьи звуки.
   Он почти бегом преодолел несколько десятков метров,  взбежал  на  две
ступеньки крыльца и... остановился как  вкопанный...  тяжело  дыша...  с
жестом отчаяния: скрюченные пальцы перед обезумевшим лицом.
   Прямо под ним открывалась бездна - так ему показалось - хотя при вто-
ром взгляде обнаруживалось, что до бездны  далеко.  Скажем  так:  провал
глубиною метра два. Валентин Борисович повел  очами  и  увидел  огромную
прямоугольной формы яму, в точности повторявшую своими очертаниями  раз-
меры дома в плане. В яме находился как бы лабиринт из  бетонных  плит  и
панелей, между которыми тянулись разного  сечения  трубы,  провода,  ка-
кие-то мостки были проложены - пол в лабиринте  был  земляной...  Прошло
еще несколько секунд, прежде чем Завадовский догадался, что видит  перед
собою фундамент собственного дома и его подвалы, дотоле скрытые от  глаз
самим домом. В подвалах кое-где сохранились кучи  строительного  мусора,
тянулись сети инженерных коммуникаций: водопровода, газа,  электрические
кабели.
   Было такое впечатление, будто дом аккуратно сняли с фундамента и  ку-
да-то унесли.
   - Но куда? Что за шутки! Ночью! Без предупреждения! - Завадовский по-
чувствовал сильнейшее негодование.
   Он услышал вдруг, что в стороне, в районе  второго  подъезда,  журчит
вода. Завадовский, снова подхватив собачку на руки, бросился  по  кромке
ямы на звук, осыпая в открытые подвалы свежие  комья  глины.  Из  трубы,
уходящей в землю, хлестала вода, сверкая брызгами в лунном свете и  пос-
тепенно заполняя отсеки подвалов. Как ни был Завадовский слаб в  инжене-
рии, он все же догадался, что видит главную артерию, посредством которой
дом связывался с сетью водопровода. Между прочим, конец артерии был гру-
бо обломан.
   Тут же мелькнула мысль о газе, который  тоже  вырывается  на  свободу
где-то рядом - невидимый, но опасный... и электричество!.. вон, вон  оно
трещит голубыми искрами, уходя в развороченную землю! Где дом?  Где  он?
Куда девался?!
   Катастрофа!!!
   Завадовский обратил взор к небу, как бы посылая упрек Господу Богу, и
тут только увидел высоко над собою черную  прямоугольную  тень,  которая
плавно удалялась к горизонту, имея в правом верхнем углу светящийся жел-
тый квадратик. Завадовский сразу узнал - не удивился, но заплакал,  при-
жимая Чапку к груди, - дом! дом улетающий! возьми меня  с  собою!  -  не
слышит...
   Впрочем, необходимо было хоть что-то предпринимать.
   Цирковые артисты - люди тертые, и Валентин Борисович не был  исключе-
нием (собачьи супы - тому лишнее подтверждение). Поэтому, проводив  про-
щальным взглядом улетающий с Кларой  Семеновной  кооперативный  дом,  он
опустил взгляд на грешную землю и увидел телефонную будку, которая  рас-
полагалась ранее у третьего подъезда, а сейчас, естественно, торчала  на
самом краешке ямы, слегка покосившись.  Завадовский  побежал  дальше  по
кромке, суетливо роясь в карманах в поисках мелочи, как вдруг его осени-
ло: мелочи не нужно!
   - Мы же в милицию звоним, Чапа... монетка нам не нужна... Верно,  Ча-
па? - бормотал Валентин Борисович, подбегая к будке.
   На удивление телефон работал - гудок был! Завадовский поспешно набрал
02 и только тут сообразил, что не знает, какими словами будет взывать  о
помощи.
   Разговор с дежурным был следующий (протокольный вариант).
   - Дежурный УВД слушает.
   - Говорит Завадовский... У нас несчастье!
   - Что случилось?
   - Дом... Пропал дом... Исчез!
   - Что значит - исчез?
   - Улетел... Я сам видел!
   - Гражданин, проспитесь!
   Последняя фраза была произнесена с интонацией прямо-таки  металличес-
кой, после чего в трубке последовали частые гудки. "Не верят нам, Чапа!"
- горестно вздохнул Валентин Борисович, но отступать было  некуда  -  он
снова набрал 02.
   - Дежурный УВД слушает.
   - Я вас умоляю - не вешайте трубку, - горячо начал Завадовский. - Го-
ворит пенсионер Завадовский, заслуженный  деятель  искусств  республики,
член партии с одна тысяча девятьсот пятидесятого  года,  проживающий  по
адресу...
   - Гражданин, короче. Что случилось?
   - ...проспект Кооперации, дом одиннадцать, квартира тридцать  четыре,
-выпалил Завадовский. - Я прошу прислать наряд милиции и разобраться  на
месте.
   - В чем?
   - Хищение социалистической собственности в особо крупных масштабах! -
крикнул Завадовский в трубку.
   - Магазин, что ли, грабят? - спросил дежурный. - Повторите адрес...
   Завадовский повторил адрес и свою фамилию.
   - Пришлем патруль, - сказал дежурный.
   И лишь только Валентин Борисович с Чапкой покинули телефонную будку с
чувством исполненного гражданского долга, как она, клонившаяся до  того,
как Пизанская башня, чрезвычайно медленно, вдруг набрала скорость и  оп-
рокинулась в подвал, оборвав провода телефонной сети. Раздались  громкий
всплеск и вой Чапки.
   - Ничего, Чапа, ничего... - шептал  Завадовский.  -  Сейчас  приедут,
разберутся...
   Он отправился к своему подъезду и там принялся расхаживать перед  не-
существующими дверями, постепенно приводя себя  в  состояние  языческого
транса. Со стороны могло бы показаться, что  странно  одетый  человек  с
торчащими из-под пальто пижамными брюками шаманит среди ночи перед  раз-
верстой ямой. Сходство усиливали газовые факелы, вспыхнувшие тут  и  там
от электрических искр. Но улица Кооперации была пустынна, а соседние до-
ма темны.
   Обрывки самых разнообразных мыслей и воспоминаний теснились  в  мозгу
бедного кооператора: вспоминался цирк, громкие выезды на арену под звуки
фанфар... и Клара - пухленькая, веселая, неунывающая Клара, будто слитая
воедино с одноколесным аппаратом, посылающая публике восторженные  комп-
лименты... где она? На небесах! -ужасно! ужасно!..  Лезли  откуда-то  со
стороны, как тараканы, мелкие и многочисленные мысли  о  возможных  пос-
ледствиях исчезновения дома и Клары (Завадовский  сразу  и  бесповоротно
решил, что это - навсегда). Например, хотя и жаль было вещей и гардероба
и вставал вопрос о необходимости начинать все сначала, все же  прокрады-
вались и приятные мыслишки... не так уж он стар... а что, если... Да-да,
несомненно найдется женщина... а можно вернуться к Соне. (С Соней  Лиха-
ревой, дрессировщицей собачек, была связана у Валентина Борисовича  одна
давняя романтическая история, весьма быстро и  умело  пресеченная  реши-
тельной рукою Клары.)
   Но Завадовский, к чести ему будь сказано, быстро справился с неумест-
ным одушевлением и, раскачиваясь и завывая на луну, предался долгой  ве-
ликолепной скорби, из которой его вывел зеленый огонек такси,  вспыхнув-
ший вдруг у дальнего, четвертого подъезда.
   - Это приехал Демилле, милорд. Шофер выключил счетчик, и одновременно
включился зеленый фонарик: "такси свободно".
   - Я догадался.
   Валентин Борисович перестал раскачиваться и настороженно взглянул  на
такси. Согласитесь, после пережитого им любую новость воспринимаешь  по-
дозрительно! Из такси выскочила фигурка человека и  бросилась  к  яме...
там остановилась, как вкопанная... Выскочила следом другая  фигура,  по-
дошла к первой, тоже остановилась. Последовала пауза, после чего  фигуры
начали разговор, причем обрывки фраз долетали до Завадовского: "Адрес?..
Тот адрес!.. Пить нужно меньше... Деньги есть?.." Одна из фигур протяну-
ла что-то другой... Хлопнула дверца, взревел мотор. Такси развернулось и
уехало в ту же сторону, откуда появилось.
   Завадовский хотел было подойти к товарищу по несчастью (он уже понял,
что оставшаяся у ямы одинокая фигура  -  товарищ  по  несчастью,  сосед,
ближний), но увидел в конце улицы два мигающих  синих  огонька,  которые
быстро приближались к месту  происшествия.  Валентин  Борисович  испытал
мгновенную радость победы - как в кино -  Чапаев  вылетает  из-за  холма
впереди эскадрона, бурка на нем развевается - наши! наши подоспели!  За-
вадовский еще крепче прижал Чапку к груди, на глаза ему  опять  наверну-
лись слезы... Нервный был человек!
   ...И побежал навстречу милиции, забыв о ближнем, который внезапно ис-
чез из поля зрения, как сквозь землю провалился. Но Завадовский этого  и
не заметил. Он бежал со слезами на лице, ослепленный светом  фар,  точно
бабочка на огонь. Чапка лаяла у него в руках - было холодно, ветер свис-
тел в ушах. Еще полчаса назад этот человек спал на мягкой и теплой  еги-
петской перине... имел дом, жену... Сейчас у него осталась байковая  пи-
жама, полусапожки, пальто и собачка. Шляпа куда-то укатилась.  Ни  доку-
ментов, ничего!
   Передняя патрульная машина резко остановилась, и  из  нее  высыпались
три или четыре милиционера, которые, не мешкая, подскочили к Завадовско-
му и на всякий случай схватили его за руки,  слегка  заломив  их  назад,
причем Чапка ухитрилась куснуть одного из милиционеров, тут же выпала из
рук Завадовского и принялась чертить петли вокруг форменных серых  брюк,
заливаясь злобным лаем.
   - Куда бежите? - быстро задал вопрос начальник патруля, лейтенант ми-
лиции.
   - К вам... - тихо выдохнул Завадовский. - Я Завадовский. Я звонил.
   - Что случилось?
   - Дом... дом... - прошептал Валентин Борисович  и  кивнул  головою  в
сторону ямы, ибо руки у него были крепко прижаты к спине.
   - Где дом?
   - Здесь был мой дом! - в отчаянии крикнул Завадовский. -Да  отпустите
же руки!
   Милиционеры отпустили руки по кивку начальника,  но  остались  стоять
тесно к возможному нарушителю.
   - Вот здесь стоял дом! - резко повернулся на каблуках  кооператор  и,
протянув обе руки вперед, направился к яме.
   Милиционеры двинулись за ним.
   - Представляю их состояние. Они, должно быть, подумали, что перед ни-
ми помешанный!
   - Ах, милорд, никогда не знаешь, о чем думает милиция...
   Процессия приблизилась к фундаменту, и все милиционеры дружно  загля-
нули вниз, в отсеки подвалов, куда по-прежнему не спеша прибывала  вода.
Две патрульные машины бесшумно подъехали сзади.  Воцарилось  недоуменное
молчание. Более всего милицию смущала вода, бьющая из трубы, - вода была
явным беспорядком - за исключением этого и, быть может, факелов,  ничего
особенно страшного не  наблюдалось.  Ну,  фундамент...  нулевой  цикл...
стройка как стройка.
   - Вы утверждаете, - начал, кашлянув, лейтенант, -  что  здесь  раньше
стоял ваш дом? Вы здесь жили?
   - Да! - с вызовом сказал Завадовский.
   - Где? Когда?
   - Сегодня! Только что! Здесь стоял девятиэтажный дом! Дом номер один-
надцать по улице Кооперации! - кричал, как глухим, Завадовский.
   - А где же он теперь? - спросил несколько сбитый с толку лейтенант.
   - Не знаю! Улетел! - патетически воскликнул кооператор.
   - Вот что, гражданин, вам придется проехать с нами, - хмуро,  скучным
голосом (он уже знал, чем пахнут дела с сумасшедшими) сказал лейтенант.
   - Но за что? - возмутился Валентин Борисович, будто не  понимая,  что
если милиция не возьмет его с собою, то делать ему ночью на улице  будет
решительно нечего.
   - Там разберемся, - сказал  лейтенант  классическую  фразу.  ("Почему
классическую?" - "Все милиционеры ее говорят".)
   Помощники лейтенанта теснее сплотились вокруг Завадовского, еще  один
поймал Чапку и сжал ей мордочку ладонями, чтобы она не лаяла, и все дви-
нулись к машине ПМГ.
   - О Господи! А это еще что?
   - Народ зовет эти машины "помогайками",  но  официальная  расшифровка
аббревиатуры - "патрульная милицейская группа".
   В это мгновение из первой "помогайки" высунулась  голова  водителя  в
серой шапке:
   - Товарищ лейтенант! Вас к рации! Срочно!
   Начальник патруля ускорил шаг и скрылся в машине. Милиционеры подвели
Завадовского  к  задним  дверцам  "помогайки"  и  остановились,   ожидая
дальнейших распоряжений. Начальник вел переговоры по рации  минуты  три.
Когда он вновь показался из машины, лицо его было глубоко озадаченным  и
слегка испуганным, несмотря на форму. Он снял шапку и  вытер  вспотевший
под нею лоб.
   - Как вас по имени-отчеству? - обратился он к Завадовскому.
   - Валентин Борисович.
   - Прошу прощения, Валентин Борисович... (При этих  словах  помощники,
придерживавшие Завадовского за локотки,  сами  собою  отодвинулись,  как
дверцы метрополитена.) Мы попросим вас поехать с нами, у  нас  есть  для
вас важные сведения... Архипов! Останешься на посту у  дома...  то  есть
здесь. Никого к яме не пускать! Скоро приедут строители, поставят забор.
И аварийные службы... Валентин Борисович, никто  больше  не  видел,  как
дом... э-э... улетел? Свидетелей, кроме вас, нет? - спросил лейтенант.
   На миг перед глазами Завадовского мелькнули фигурки людей у  такси  с
зеленым огоньком... но тут же мысль о том, что признание задержит опера-
цию, заставит бедных милиционеров искать неизвестного  ночного  пассажир
а... на холоде... нет! Завадовский был человек тертый.
   - Не заметил, - осторожно сказал он.
   Дверцы распахнулись, и Валентин Борисович, бережно поддерживаемый ми-
лиционерами, шагнул в темное нутро ПМГ. Туда же сунули и  Чапку.  Бывать
ране