изические причины явления, но
главное он понял четко: он, Валентин Борисович  Завадовский,  больше  не
принадлежит себе, ибо черт его дернул установить мировой рекорд  в  черт
знает каком виде спорта. Старая цирковая память услужливо подсунула  ему
холодящую кровь барабанную дробь перед  рекордным  трюком,  тишину  -  и
взрыв литавр и аплодисментов. Завадовский никогда в  жизни  -  один  или
совместно с Кларой - не был обладателем рекордного трюка.  Зачем  же  он
ему теперь?.. Кооператор плакал, как ребенок.
   Конечно, к Валентину Борисовичу бросились экспериментаторы: "Переуто-
мился!.. Нервное напряжение!.." - сняли со стула, сунули в рот  какую-то
таблетку... бережно обняв, вывели из лаборатории. Завадовский плохо пом-
нил, куда его повели, и обнаружил себя уже в медпункте, на  жесткой  ле-
жанке с клеенчатой подстилкой под туфлями...
   - Может быть, вы все же объясните - что это значит? Что  произошло  с
Завадовским?
   - Очень просто, милорд! Перелетом дома в ту же ночь  заинтересовалась
наука, да так сильно, что лаборатория номер сорок одного  закрытого  НИИ
во главе с академиком Свиркиным была вынуждена проводить эксперименты  в
субботний, нерабочий день.
   - Но при чем здесь Завадовский?
   - А вот при чем...
   Как вы уже знаете, Завадовский был единственным свидетелем происшест-
вия, известным органам милиции. И это сразу же дало повод  рассматривать
его в качестве подозреваемого...
   - Но не могли же они предположить,  что  этот  щупленький  кооператор
поднял в воздух девятиэтажный дом!
   - А телекинез, милорд?
   Единственной разумной гипотезой относительно причин  вознесения  дома
мог быть только телекинез. Телекинез, мистер Стерн, это способность при-
водить в движение материальные тела посредством мысли, духовного усилия,
не входя в контакт с телом. Гипотеза родилась в городском Управлении, ее
подтвердил и разбуженный срочным ночным звонком академик Свиркин.
   Виновника перелета дома следовало искать снаружи. В самом деле,  если
бы кто-нибудь из жильцов дома вознамерился отправиться в воздушное путе-
шествие, не выходя из квартиры, то это был бы не телекинез, а левитация.
Скорее всего, такой субъект взлетел бы к потолку и принялся, упираясь  в
него, отрывать дом от фундамента. Малоправдоподобно! Даже если бы у него
нашлись силы, он просто проломил бы перекрытие.
   Телекинез представлялся более разумным. Но кто мог его осуществить? И
тут подозрение пало на Завадовского.
   В самом деле, посторонний прохожий вряд ли просто так, из  баловства,
мог решиться на подобную акцию. Это мог  сделать  свой  кооператор,  ка-
кой-нибудь нервный вспыльчивый человек, обиженный судьбою и женой, кото-
рый в состоянии аффекта мог, выбежав из подъезда, послать всех к  чертям
собачьим.
   Улики против Завадовского были такие:
   а) невообразимо поздний час выгула собачки (кто же выгуливает собак в
три часа ночи?);
   б) Завадовский был единственным из кооператоров, находившимся  в  тот
момент вне дома, но рядом с ним (о Демилле не знали);
   в) Клара Семеновна (сразу же проверили, что она собою представляет, а
проверивши, пришли к заключению, что на месте Завадовского каждый разум-
ный человек поступил бы точно так же).
   В пользу кооператора говорило следующее:
   а) сам позвонил (впрочем, это могла быть уловка для прикрытия);
   б) одет кое-как (то же самое);
   в) никогда не обнаруживал способностей к телекинезу (а вот  это  надо
проверить!).
   Как мы видели, милорд, проверка дала ошеломляющие результаты. Реакция
на телекинез, если можно так выразиться, была положительной! Завадовский
сразу же, несмотря на плохую физическую форму после ужасной  ночи,  шутя
побил мировой рекорд динамического усилия, принадлежавший какому-то  ин-
дусу и равнявшийся - смешно сказать! - весу трех  бананов,  которые  йог
сумел придвинуть к себе, причем будучи в голодном состоянии.
   Разумеется, до девятиэтажного дома было далеко, но как знать! В опре-
деленных условиях  спровоцированный  Кларой  Семеновной  кооператор  мог
превзойти самого себя и швырнуть в воздух многотонную постройку...
   Вслед за экспериментом последовало медицинское обследование Завадовс-
кого в медпункте НИИ, и Валентин Борисович попал в гостиницу - не ту,  в
которой провел нынешнюю ночь, а в  настоящую,  ведомственную,  закрытого
типа. Сопровождал кооператора на всем пути Тимофеев.
   В одноместном номере Валентин Борисович, к своему удивлению,  обнару-
жил не только предметы туалета, оставленные в Управлении, но и свои вещи
из гардероба, улетевшие вместе с домом: костюмы, рубашки, галстуки, сви-
тер, махровый халат и домашние тапки. На стене висела  большая  фотогра-
фия, украшавшая прежде комнату Чапки: Валентин Борисович и  Клара  Семе-
новна выезжают молодыми на арену в седлах своих одноколесных велосипедов
- на Кларе открытый костюм с блестками, страусовые перья. Валентин Бори-
сович чуть не заплакал...
   Чапка тоже находилась в номере, спала, как ни в чем не бывало, устро-
ившись в мягком кресле. Телевизор, холодильник,  телефон...  на  столике
лежали документы Завадовского.
   - Я буду здесь жить? - покорно догадался кооператор. - А где же  Кла-
ра? Где они... все?
   Завадовский имел в виду своих соседей,  жильцов,  кооператоров.  Пох-
вально, что он о них вспомнил!
   - Не волнуйтесь, Валентин Борисович, - успокоил его Тимофеев. - Вы же
понимаете, что такое... не часто случается. Требуется время,  чтобы  ра-
зобраться, все выяснить...
   - Но откуда это... и фото... - бормотал Завадовский.
   - Все живы, катастрофы не произошло. Супруга передает вам  привет,  -
сказал Тимофеев, внимательно наблюдая за лицом Валентина Борисовича.
   Вскоре пришли полковник с капитаном. Тимофеев не отлучался ни на  се-
кунду. Вчетвером сели за столик, появилась бутылка коньяка, сыр,  колба-
са, копченая рыба. Короче говоря, обстановка никак не напоминала допрос,
а скорее - дружескую беседу. Капитан лишь время от времени  склонялся  к
открытому портфелю, чтобы сменить кассету портативного магнитофона.
   - Значит, обнаружили наклонности?... - добродушно спросил  полковник,
осушив первый тост за Валентина Борисовича.
   - Какие? - испуганно встрепенулся Завадовский.
   - Ну, к этому... к телекинезу, - пояснил полковник.
   - Как... те... что? - еще больше испугался кооператор.
   Надо сказать, что Завадовский в жизни не слыхал этого слова. Все  его
представления о паранауках ограничивались фокусами  Кио,  имеющими,  как
известно, сугубо материалистическую основу.
   - Любопытно было бы взглянуть...  -  продолжал  полковник,  посасывая
осетрину холодного копчения.
   - Федор Иванович, пленка в проявке, - быстро доложил Тимофеев.
   - То кино! - отмахнулся Федор Иванович. - А здесь в натуре.
   Капитан достал из портфеля сигареты и, распечатав пачку,  положил  ее
на стол. Федор Иванович указал на пачку:
   - Валентин Борисович, не в службу, а в дружбу подтолкните  ко  мне...
Усилием воли, если не трудно.
   "Опять!" - подумал Завадовский  и  осторожно,  легким  толчком  мысли
придвинул пачку к полковнику. Тот захохотал, как нынче академик. Вытянул
сигарету из пачки, сунул в рот и вдруг хитро подмигнул:
   - А зажечь без спичек можете?
   Завадовский прикрыл глаза, стараясь представить себе горящую сигарету
во рту полковника. Когда он открыл глаза, Федор Иванович уже  затягивал-
ся.
   Тимофеев чуть в обморок не упал.
   - Нет, это не телекинез, - пробормотал он. - Это хуже...
   Но дальше беседа, слава Богу, уклонилась от телекинеза и других непо-
нятных штучек, свернув в житейское русло. Полковник с участием  расспра-
шивал Валентина Борисовича о бывшей работе, об условиях вступления в ко-
оператив: сколько выплатили?  кто  ответственный  пайщик?  Интересовался
здоровьем Клары Семеновны и сколько лет они состоят в браке...
   Завадовский отвечал коротко и обдуманно,  но  всегда  чистую  правду.
Вскоре он слегка разомлел от коньяка, и  собеседники  представились  ему
сочувствующими, заинтересованными, почти родными людьми. Завадовский ра-
зоткровенничался.
   В его рассказе мелькнули нотки обиды на Клару,  воспоминания  о  Соне
Лихаревой и ее собачках, одна из которых, кстати, наличествовала в  виде
Чапки; вспомнил кооператор и о стрижке пуделей, после которой шерсть не-
делю летает по квартире, попадает в суп, в глаза,  в  нос...  Разве  это
жизнь?
   - М-да... - протянул полковник. - Ваше здоровье!
   Капитан перевернул кассету едва уловимым движением пальцев.
   - И вы считаете, что этого достаточно, чтобы вот так, очертя  голову,
не посоветовавшись, решать свои проблемы? - твердым  голосом,  мгновенно
протрезвев, спросил вдруг Федор Иванович.
   - Что? О чем вы говорите? - вздрогнул Завадовский.
   - Рассказывайте, Завадовский, как вы подняли в воздух ваш дом? С  ка-
кой целью? Куда хотели направить? -резко произнес полковник.
   - Я... Господь с ва... ку... - Завадовский хватал  ртом  воздух,  как
рыба, выброшенная на песок.
   Видя замешательство подследственного, полковник  сделал  знак  рукой.
Капитан поднялся, вышел из номера и через несколько секунд вернулся.
   Он вернулся не один. Вместе с ним в номер вошла Клара Семеновна Зава-
довская. Она была громадна и величественна в своем панбархатном платье с
затейливой золотой брошью, в лакированных туфлях.
   - Завадовский, - с нежной угрозой произнесла Клара. -  Зачем  ты  это
сделал? Тридцать лет... Разве я заслужила?.. Сделай все, как  было,  Ва-
лентин! Я требую!
   Валентин Борисович сполз со стула и на заплетающихся ногах бросился к
своей могучей супруге. Он обхватил ее за бока, прильнул лицом  к  груди,
зарываясь в пышные складки панбархата, как страус головою в песок... те-
ло его сотрясалось.
   - Клара, Клара, - всхлипывал несчастный кооператор.
   Чапка с радостным лаем бегала вокруг хозяев.
   Глава 10
   НИТОЧКА РВЕТСЯ
   Во время разговора матери с милиционером Егор сидел в кухне,  не  ше-
лохнувшись, и испуганно прислушивался к словам: "Прописаны... а еще кто?
.. Евгений Викторович?.. Нет, не проживает... Где? Понятия не имею! Меня
это не интересует!" Последнюю фразу мать произнесла в запальчивости,  со
слезой, и Егорке сделалось совсем худо. Он почувствовал,  что  произошло
нечто более страшное, чем старик за окном и новая обстановка рядом с до-
мом, и вода, и газ... Он схватил ложечку и начал поспешно есть сгущенное
молоко из открытой банки. Будто подслащивал беду.
   Мать проводила милиционера и пришла в кухню.
   - Испугался, сынок? Ничего! Все бывает. Ты же мужчина у меня, -прого-
ворила Ирина, гладя сына по голове. - Ты посиди здесь, я сейчас.
   - Куда ты? - спросил Егорка.
   - Я на одну минутку.
   Ирина Михайловна поспешила в Егоркину комнату. Окно  старика  Николаи
было прикрыто. И слава Богу!  Не  до  него.  Ирина  закрыла  свое  окно,
мельком взглянув внутрь комнаты старого генерала, потом быстро привела в
порядок постель сына. Вдруг представила мужа ночью... Будто  со  стороны
увидела картину: "у разбитого корыта". Так ему и надо! Пусть  подергает-
ся. А что ему сделается? Вечером явится, как-нибудь узнает. Будет  опять
виновато вздыхать, маяться...
   Она, как это не раз уже бывало в последние годы, заглушила  раздраже-
нием подкрадывавшуюся жалость и перевела мысли на  другое.  Как  быть  с
Егором? Возить его в садик на улицу Кооперации далеко. А здесь  как?  Но
скажут ведь, помогут... Не должны бросить в беде.
   Имелся и маленький плюс в этом перемещении: на работу  теперь  ездить
не надо. Ирина Михайловна служила в канцелярии военного училища,  распо-
ложенного неподалеку от Тучкова, то есть там, где стоял теперь дом, если
верить генералу Николаи. Высшего образования Ирина в свое время не полу-
чила, ушла из финансово-экономического, с третьего курса...  "Все  из-за
него!" - мелькнуло в мыслях.
   Накинув плащ и платок, Ирина выскочила на  лестничную  площадку,  где
тут же столкнулась с Саррой Моисеевной.
   - У вас тоже? - обратилась к ней старуха.
   - Что?
   - Нет воды, нет газа, нет света... - скорбно перечислила та.
   - Естественно, - пожала плечами Ирина и  проскользнула  мимо,  слыша,
как Сарра Моисеевна горестно и недоуменно бормочет вслед: "У всех одно и
то же! Одно и то же!"
   Милиции на этажах поубавилось. Остались лишь дежурные  на  лестничных
плошадках - вежливые лейтенанты, пытавшиеся по мере сил погасить  беспо-
койство несчастных кооператоров.
   Жильцы потерянно слонялись по лестнице, собирались группками, обмени-
вались мнениями. Паники уже не было, ее сменило уныние.
   Ирине удалось узнать, что инженерные службы уже тянут  к  потерянному
дому времянки электрических кабелей, водопровода и газа. Вопрос с  кана-
лизацией пока оставался открытым.
   - Как в блокаду! - весело приветствовал Ирину Светозар Петрович, бод-
ро поднимавшийся к себе на этаж с чайником, наполненным водой.
   - Где вы воду брали? - спросила она.
   - В соседнем доме.
   Ирина вдруг подумала, что давно не видела в своем доме такого  едине-
ния людей, участия и предупредительности. Раньше едва здоровались в лиф-
те, а сегодня прямо как родные...
   Она спустилась до четвертого этажа, где какой-то маленький и  уверен-
ный кооператор разъяснял собравшимся вокруг него женщинам:
   - Если кто в отъезде, встретят и дадут новый адрес.  Родственникам  и
знакомым пока не сообщат. До особого распоряжения. И нам нужно молчать.
   - Как же? - недоуменно спросила одна из слушательниц. - У меня  бабка
в понедельник должна прийти, дочка больная, а мне на работу...
   - Все будет сделано, - успокоил ее маленький. -  Нуждающимся  вызовут
из "Невских зорь", устроят в садик. Но посторонние знать не должны,  это
дело государственное!
   Женщины притихли, понимая, что государственное дело - это вам не хух-
ры-мухры.
   - А скажите, - начала другая, - у меня сестра должна завтра приехать.
Я телеграмму получила.
   - Я же сказал: доступ в дом получают только прописанные и зарегистри-
рованные при обходе. Остальным наш адрес знать ни к чему. А  про  сестру
нужно заявить. Ее встретят, разъяснят.
   Ирина пошла наверх, по пути соображая: муж прописан, но, по всей  ви-
димости, не зарегистрирован. Она же сама его не  зарегистрировала!  Зна-
чит, ему не сообщат, где они. Ирину обуяло сомнение, но лишь на секунду:
"Пускай! Так ему и надо! Егорка все равно его неделями не видит, а  уж  
я... Перебьемся!"
   Мимо Ирины вниз проследовали два милиционера, сопровождавшие элегант-
ного встревоженного человека лет сорока.
   - Неужели и жене сообщите? - вдруг обратился он к милицейскому лейте-
нанту, останавливаясь.
   - Вам, гражданин Зеленцов, не о жене надо думать, - спокойно  отвечал
лейтенант. - Вы важные бумаги выкинули на улицу.  Жена  простит,  а  на-
чальство...
   Мужчина кинул голову на грудь и пошел дальше.
   "Жена простит... А вот как не простит!" - мстительно подумала Ирина.
   Она вернулась домой, снова приласкала Егорку.
   - Одевайся, сынок. Пойдем гулять. Я все узнала. Ничего страшного нет,
будем жить здесь. Так надо, - значительно сказала она.
   - А где папа? - хмуро спросил Егор.
   - Папа?.. Он уехал. У него срочная командировка. - А когда приедет?
   - Не скоро... Да мы и сами с усами! Разве нам плохо вдвоем ?
   - Хорошо... - неуверенно протянул Егорка.
   Ирина бодрилась. Она будто хотела оттянуть окончательное решение, за-
рыться с головой в мелкие хлопоты, благо их сегодня было  предостаточно.
Как вдруг с полной ясностью пришла мысль: все уже решено.
   Она поняла это по тому, как в одно мгновение  сцепились  между  собою
события и раздумья последнего времени: поздние приходы домой мужа -  ах,
какой мерзкий запах исходил от него! - винный перегар и компактная  пуд-
ра; ночное путешествие дома, сорвавшее их с Егоркой с насиженного места,
- это знак! не иначе, надо что-то решать; регистрация  жильцов  -  пепел
старых писем на металлическом подносе с чеканкой...
   Все это колебалось, дрожало в ее памяти, точно  маленькие  магнитики,
которые неуверенно ищут друг друга, но внезапно прилипают один к  одному
- получается цепь.
   Вырвавшееся у нее в разговоре с милиционерами "не проживает" с  жало-
бою на мужа еще не было результатом обдуманного решения. Вылились  разд-
ражение, обида и мечта о свободе. На самом же деле, помыслить не  могла,
чтобы Евгений сегодня же вечером, на худой конец - завтра  не  заявился,
как огурчик. Но теперь Ирина поняла, что самому,  без  ее  помощи,  мужу
трудно будет найти улетевший дом. Что-то усмехнулось в ее душе, выгляну-
ла откуда-то острая мордочка злорадства: накося, выкуси!
   И вот последняя капля: "Папа уехал. Срочная командировка". И  никаких
гвоздей.
   Ирина перевела дух. Магнитики сцепились - не разорвать. Она почти фи-
зически ощутила, как обрушивается с ее  плеч  страшная  тяжесть...  гора
свалилась, верно говорят! Наконец свободна! Все как нельзя кстати: ника-
ких ссор, никакой разводной тягомотины - улетели от него, и все!
   А  магнитики  продолжали  сцепляться.  Ирина  знала  за  собою  такое
свойство: мысли и чувства долго бродят внутри, примериваются друг к дру-
гу, пока сразу, как сегодня, не выстраиваются в  мгновенное  решение.  И
тогда в дело вступает железная логика.
   "Мы улетели, - внятно сказала она себе. - Мы хотим жить с Егором  од-
ни. Значит, мы не хотим, чтобы он нас нашел и все началось сначала. Сле-
довательно, надо оборвать нити, которые еще не оборваны: вернуть ему ве-
щи и выписать Егорку из прежнего детсада". С глаз долой, из сердца вон!
   - У нас есть такая поговорка, милорд.
   - И получается?
   Детский сад на улице Кооперации  был  пока  единственным  официальным
местом, которое мог бы использовать блудный муж, если бы захотел  встре-
титься со своею семьею. Даже если переводить Егорку в другой садик, туда
следовало бы явиться за справками, а Евгений не дурак,  может  подкарау-
лить. Значит, нужно торопиться!
   Ирина окинула взглядом комнату, мысленно  отмечая  ниточки:  семейную
фотографию с годовалым Егоркой (Евгений Викторович худощав, похож на Жа-
на-Луи Барро); книги по архитектуре старого Петербурга  (Демилле  покло-
нялся архитектурной классике, в особенности Карлу Росси); из-под  дивана
торчат шлепанцы мужа, на стуле висит его домашняя фуфайка...
   - Егор, ступай приберись у себя в игрушках! -  скомандовала  мать,  -
отсылая сына в другую комнату.
   Егорка понуро поплелся в детскую.
   Ирина, не мешкая, стянула с платяного шкафа огромный  чемодан,  пода-
ренный когда-то на свадьбу Екатериной Ивановной, -  бабушкин  чемодан  с
латунными накладками и замками - и опрокинула его содержимое  на  диван.
Там были старые тряпки, шерсть, лоскуты...
   Действуя проворно, но аккуратно, она принялась складывать  в  чемодан
вещи мужа. В кармашек на внутренней стороне  крышки  вложила  документы.
Поколебавшись, сунула в паспорт двадцать пять рублей - разделила  налич-
ный капитал почти поровну, ибо в шкатулке, где испокон веку складывались
деньги, обнаружилось пятьдесят два рубля. Ничего,  до  получки  доживем!
Ирина изумилась собственной нечаянной предусмотрительности, которая зак-
лючалась в том, что месяц назад она  сменила  место  службы,  Отдаленная
мысль о том, что в случае развода с Евгением это может  иметь  значение,
уже тогда возникала у нее, а отношения в семье последнее время были нас-
только натянуты, что Ирина сочла возможным даже не сказать мужу о  пере-
мене работы.
   Следовательно, он может искать ее лишь на  прежнем  месте,  в  строи-
тельно-монтажном управлении, но и там ему не скажут, ибо  уволилась  она
по собственному желанию, а новое место работы не сообщила никому.  Ирина
была по натуре довольна замкнута.
   Что ж, и в этом можно усмотреть перст судьбы...
   Ирина сняла со стены фотографию. Положить в чемодан? Оставить?.. Если
положить, то муж воспримет это как укор, а может быть, намек на желаемое
возвращение. Но оставить... Нет! Рвать так рвать!
   Она быстрым движением разорвала фото