тно,  что  через
пять-шесть миллиардов лет Солнце сгорит, скукожится до размера  Земли  и
все сгинет: книги, рукописи, картины, идеи, имена... Да и до этого прек-
расного мгновения может случиться масса непредвиденного. А  вы  говорите
-бессмертие!
   Костя доел кашу и тщательно вычистил бороду, освободив ее от  хлебных
крошек.
   - Точно известно, говорите?.. - с огорчением повторил  Демилле.  -  А
вдруг что-нибудь останется?
   - Что? - насмешливо спросил Костя.
   - Ну, хотя бы идеи...
   - В виде чего? Да вы идеалист, Евгений Викторович. Приятно  встретить
идеалиста  в  наше  суровое   время...   Нет,   ничего   не   останется.
Ни-че-го-шеньки!
   С этими словами Костя подставил грязную тарелку под струю воды и  од-
ним движением ладони смыл с нее остатки каши.  Демилле,  давясь,  доедал
свою порцию.
   Костя вымыл и его тарелку, снисходительно поглядывая на Демилле,  ко-
торый был неожиданно сбит с толку научными откровениями.
   Словно фокус в объективе изменился: только что интересующее его собы-
тие выглядело крупным, подавляло своей величиной и непоправимостью,  как
вдруг отодвинулось на тысячи лет и стало мелким, обыкновенным, как паде-
ние камешка с горы, несущегося в лавине других камней и веток.
   Демилле неожиданно успокоился, даже не успокоился,  а  как-то  размяк
душевно.
   - А зачем же тогда жить? - раздумывая, вымолвил он.
   - Как зачем? - не понял Костя.
   - Ну, ведь... не имеет смысла... - жалобным шепотом закончил  Евгений
Викторович.
   Костя рассмеялся и закрутил бороду в кулаке.
   - Имеет! Еще как имеет! Смысл в другом! Не в  бессмертии  человека  и
человечества, а в истине! Докопаться до истины - разве это не оправдыва-
ет жизнь?
   - Не знаю... - сказал Демилле. - Докапываться до  истины,  Костя,  не
всем дано.
   - Нет, вы меня неправильно поняли! - вскричал Неволяев. - Я не только
о научной истине говорю. Вот вы, например, архитектор, так? Допустим, вы
спроектировали дом (при слове "дом" Демилле вновь омрачился).  Так  вот,
дело не в том, что он простоит века, а в нем самом, в его архитектуре, в
выявлении через нее художественной истины, красоты...
   Демилле совсем впал в уныние, и не только потому, что вспомнил о сво-
ем родном кооперативном доме, построенном по типовому проекту, но  и  по
профессиональным причинам. Как мы знаем, он уже давно,  лет  этак  семь,
как отошел от истинной архитектуры и занимался халтурой.
   Обед закончился в молчании, Демилле допил чай и отправился на  второй
этаж, в спальню младшей группы, где развернул детскую раскладушку,  одну
из многих, заполнявших стенной шкаф, улегся на нее, свернувшись  калачи-
ком.
   Костя, подумав, последовал за ним и остановился в дверях. С минуту он
смотрел на малознакомого ему бездомного  человека,  и  жалость  охватила
его.
   - Евгений Викторович, они найдутся, не расстраивайтесь...
   Демилле не отвечал, невидяще глядя в окно с низким  подоконником,  за
которым виднелись забор вокруг фундамента и милиционер на посту.
   - Я вам ключ от моей комнаты дам. Поживите пока у нас в общежитии,  -
продолжал Костя. - Я все равно здесь ночую, а тетю Варю уговорить можно.
   - Какую тетю Варю? - слабым, больным голосом спросил Демилле.
   - Комендантшу. Тариэль и Мамед возражать не будут...
   - А? - переспросил Евгений.
   - Соседи мои, аспиранты. Может, что-нибудь и придумают, они  башкови-
тые.
   Евгений Викторович тоже почувствовал к себе жалость, и чем  болезнен-
нее звучал его голос, чем нелепей и смешней была  поза  на  раскладушке,
тем больше сострадания к себе рождалось в его душе. Ему показалось,  что
он  маленький  мальчик...  игрушки  на  полках,  кроватка,   одеяльце...
уменьшительные ласкались, приятно щекотало в носу, будто от слез, и  по-
душка пахла детским молочным запахом, и холодила щеку  нечаянная  пуговк
а... Он вспомнил свою мать Анастасию Федоровну с ее любовью  к  уменьши-
тельным, рассердился, как водится, на свое умиление и вообще на  умиляю-
щихся... Плюшевый кот шел по забору, осторожно переставляя  лапы...  Де-
милле заснул.
   Проснулся он часов около шести вечера. Бодрости не  прибавилось.  Де-
милле спустился вниз, в кабинет, и застал у Неволяева гостей. После вза-
имного представления выяснилось, что это были профессор Голубицын,  Кос-
тин руководитель, и два его аспиранта, Костины коллеги, - Миша  Брагинс-
кий, румяный молодой человек с черной курчавой шевелюрой, и  Рейн  Тоом,
эстонец с жесткими скулами и маленькими голубыми немигающими глазками.
   Голубицын был могуч, медлителен, неповоротлив.
   - У нас традиционный воскресный коллоквиум, - пыхтя,  сказал  профес-
сор. - Никто не мешает, просторно... Да вы не смущайтесь!
   Видимо, гости уже были осведомлены о причинах появления Евгения  Вик-
торовича в детском саду.
   Голубицын указал рукою на окно, где в отдалении все так  же  прогули-
вался у забора милиционер, и спросил:
   - Значит, ни кола ни двора? А я-то не мог сообразить. Вижу  -  что-то
изменилось в округе, а что - не пойму. Любопытно!
   - Я думаю, можно рассчитать, Владимир Аполлонович. Условия равновесия
найдем, масса приблизительно известна, - тихо сказал Брагинский.
   И они тут же (Демилле удивился внезапности) включились в  теоретичес-
кий спор, касавшийся условий, необходимых для полета дома.  Несмотря  на
то, что говорили все по-русски, Демилле не понимал ни  слова,  поскольку
нормальные, поясняющие слова астрофизики пропускали, а употребляли  лишь
специальные термины: гравитационное поле, аномалия  тяготения,  паралле-
лограмм сил, пси-функция... Брагинский со своим петушиным голоском  нас-
какивал на Рейна, Голубицын удовлетворенно улыбался, задумчиво  сооружая
на столе башню из детских кубиков.
   - Но... ведь надо что-то делать! Так нельзя, - сказал  вдруг  Евгений
Викторович.
   - Вы о чем? - мягко спросил профессор, оторвавшись от башни.
   - О людях... вообще, я о людях. Понимаете, ведь должна  быть  уверен-
ность. Дома летают, надо что-то предпринимать!  Страшно  ведь,  Владимир
Аполлонович...
   Голубицын добродушно захохотал, его аспиранты тоже, несколько принуж-
денно. Демилле стоял перед ними, опустив руки, пытался улыбнуться, но не
мог.
   - Страшно, говорите? Да и нам страшновато, мы  тоже  люди,  -  сказал
профессор, оборвав смех. - Что же касается вашего дома,  то  (он  развел
руками) - не по нашей части. Явление любопытное, спору нет, но -  не  по
нашей части. Беспокоиться нет причины, люди, насколько я понял, не пост-
радали. Государство поможет.
   Демилле стало неудобно, что он лезет к ученым  со  своими  житейскими
заботами. В самом деле, государство ведь поможет, не  должно  быть  так,
чтобы не помогло.
   В этот миг Голубицын сделал неловкое движение, задев стол. Башня  по-
качнулась и грохнулась всею плоскостью на  пол,  образовав  бесформенную
груду разноцветных кубиков.
   Глава 15
   ГЕНЕРАЛ НИКОЛАИ
   Время между тем шло  себе  понемногу;  воскресным  утром  кооператоры
проснулись, выглянули в окна и убедились, что прошедшие  сутки  не  были
дурным сном, вверху по-прежнему голубеет полоска чистого неба,  а  день,
по всей вероятности, предстоит солнечный. Человек  быстро  привыкает  ко
всему; еще вчера происшедшее казалось трагичным и непоправимым, а сегод-
ня есть кое-какие улучшения: за ночь подвели газ, а воду и свет дали еще
вечером - глядишь, все образуется...
   Ирина пошла будить Егорку. Сунулась было в комнату сына в ночной  ру-
башке, но вдруг вспомнила, что старик Николаи тут рядом,  окно  в  окно.
Она накинула халатик и машинально посмотрелась в зеркало... Вот  незада-
ча! Это же теперь каждое утро будет, точно в коммуналке, а  принимая  во
внимание общительность старого генерала...
   Ирина вошла к сыну, взглянула в окно. Точно! Григорий Степанович  тут
как тут, улыбается, кланяется. Она тоже улыбнулась,  кивнула  старику  и
принялась тормошить Егорку. Николаи делал из-за стекол  знаки  -  просил
отворить окно. Ирина Михайловна показала: сейчас, пускай мальчик оденет-
ся. Егорка натянул штаны и отправился умываться. Ирина распахнула окно.
   - Доброе утро, уважаемая Ирина Михайловна! -приветствовал ее генерал.
- Как спали?
   Ирина, не привыкшая к столь изысканным оборотам речи, смутилась, про-
бормотала - мол, все в порядке. День обещал быть теплым, из-за крыши ге-
неральского дома выглядывал краешек солнца.
   - А у меня новость для вас, Ирина  Михайловна.  Я  уже  прогуливался,
знаете, я встаю рано, каждое утро гуляю. Зашел и в ваш дом.  Любопытство
одолевает! Вчера не решился, слишком много было  милиции,  заберут  еще,
ей-Богу! - генерал рассмеялся. - А сегодня один постовой. Пустил меня!..
Так вот. В вашем подъезде висит объявление: в три  часа  общее  собрание
кооператива. Явка, как водится, строго обязательна. Вы пойдете?
   - Не знаю... - пожала плечами Ирина.
   - Пойдите, пойдите! И я, если позволите, тоже с  вами  схожу.  Делать
мне, старику, нечего - вот и получу бесплатное развлечение. Как вы дума-
ете - мне можно?
   - А где будет собрание? - спросила  Ирина,  несколько  обескураженная
предложением Николаи.
   - Да здесь неподалеку, в школе, где Маша учительствует. Заодно покажу
вам дорогу. Я там бывал не раз, пионеры приглашали...
   Ирина кивнула. Она не знала, о чем еще говорить с генералом, да выру-
чил Егорка. Он вернулся умытый, надел рубашку, и Ирина Михайловна, изви-
нившись перед Николаи, повела сына в кухню - завтракать.
   - Собрание в три часа! Ну, мы еще поговорим, - обнадежил ее  Григорий
Степанович.
   Ирина не знала, что и думать. С одной стороны, генерал ей  понравился
своей обходительностью и заботливостью, но с другой... Она не привыкла к
такому настойчивому вторжению в ее личную жизнь. Ирина не понимала - ра-
доваться ей или огорчаться.
   Однако размышлять над этим не было времени. Надо начинать новую жизнь
на новом месте. Она быстро приготовила завтрак, заглянула в  холодильник
- он, конечно, оттаял, но за ночь снова промерз  -  проверила  продукты.
Придется идти в магазин... Ей попался на глаза  термос  генерала.  Нужно
отдать. Ирина взяла термос и пакет, снова отправилась в детскую.
   Генерала не было видно.
   - Григорий Степанович! - несмело позвала Ирина.
   Генерал вынырнул откуда-то из той части комнаты, которая была  скрыта
от глаз Ирины. Он был в домашнем байковом костюме.
   - Я к вашим услугам...
   - Вот, возьмите, пожалуйста... Большое спасибо, - покраснев,  сказала
Ирина, показывая Николаи термос с пакетом.
   - Ну что вы! Не стоит беспокоиться! - запротестовал генерал,  но  все
же протянул Ирине палку с крюком и принял вещи.
   - Чем я могу быть полезен? - учтиво поклонился генерал. - Вы не  сму-
щайтесь, уважаемая Ирина Михайловна. Мы теперь соседи. Уж  простите  мою
назойливость... Маша у меня молчунья, - продолжал он, понизив голос, - а
я люблю поговорить.
   - Тогда, знаете... - в нерешительности начала Ирина,  а  увидев,  что
Николаи весь внимание, продолжала: - Вы не присмотрите за Егором? Мне  в
магазин надо. Вообще я его оставляю одного, но здесь, на новом  месте...
Как бы он не закапризничал.
   - С превеликим удовольствием! - просиял Николаи.
   Ирина напутствовала Егорку: "Ты не бойся, посиди здесь, на подоконник
не лазай, можешь поговорить с Григорием Степановичем", -  одела  сына  в
курточку и вязаную шапку, чтобы не простудился, подхватила сумку и вышла
из квартиры. Она спустилась в лифте, с удивлением обнаружив в нем прико-
лотую чьей-то заботливой рукой бумажку со списком необходимых  телефонов
и адресов: сантехника, газовщика, прачечной, химчистки, детской поликли-
ники. Адреса и телефоны были здешние, Петроградской стороны.
   Внизу, при выходе из подъезда, действительно висело нарисованное  гу-
ашью от руки объявление, где сообщалось о собрании кооператива. Объявле-
ние тоже удивило Ирину качеством своего  исполнения;  раньше  вешали  на
стене кое-как нацарапанную бумажку.
   На улице, вернее, в щели, ей  попался  постовой  милиционер,  который
приветливо кивнул, и она, растерявшись, ответила:
   - Здравствуйте... Господи, темно-то как здесь!
   - Ничего, - улыбнулся постовой, - зато не дует!
   Ирина вышла из щели и направилась к Большому проспекту  Петроградской
стороны с забытым чувством новосела, по-хозяйски оценивая витрины, вгля-
дываясь в прохожих. Вдруг поймала себя на мысли, что  ей  здесь  нравитс
я... странное чувство обновления, почти молодость... и старик этот смеш-
ной и славный... Ирина вкушала свободу.
   Подмерзшие за ночь лужицы на тротуарах  весело  потрескивали  хрупкой
корочкой льда. Ирина нарочно наступала на лед каблучком, испытывая забы-
тую беспричинную радость, как в детстве - хруп, хруп, -извилистые  белые
трещинки вспыхивали в прозрачном стекле льда.
   Она вышла на Большой, огляделась: по тротуарам текли  праздные  воск-
ресные толпы. Большинство магазинов не работало по  случаю  воскресенья,
но люди, истосковавшиеся по солнцу, высыпали на улицу  просто  так,  без
дела.
   - На Зеленина яички дают, - услышала Ирина разговор двух  озабоченных
бабок с хозяйственными сумками.
   - Очередь большая?
   - Никого нет. Я взяла два десятка к Пасхе. Потом ведь не будет.
   - Ох, и верно! Пасха-то на носу! Побегу!
   Ирину Пасха мало интересовала, тем не менее она  двинулась  вслед  за
старушкой, рассудив, что та приведет ее к гастроному.
   Она шла не спеша, чтобы не обгонять семенящую перед нею бабку, а сама
разглядывала прохожих, жадно всматриваясь в лица, как вдруг поймала себя
на мысли: ищет мужа! У Ирины даже дыхание перехватило - этого только не-
доставало! Но тут же осознала трезво: лишь только она  вышла  на  улицу,
как где-то глубоко затеплилась надежда - вдруг встретит Женю?  вдруг  он
где-то рядом бродит, голодный?..
   И лишь она подумала это, как ее внимание привлекла фигура  мужчины  в
коричневом плаще. Человек стоял у аптечной витрины -лица не было  видно,
- он вглядывался внутрь аптеки, как бы пытаясь разглядеть, есть там  кто
или нет. "Он!" - подумала Ирина, и тело ее  совершило  одновременно  два
независимых движения: верхняя часть отшатнулась и будто остановилась,  в
то время как ноги устремились по направлению к мужчине.
   Он обернулся, посмотрел тусклым взглядом и медленно пошел по проспек-
ту, засунув руки в карманы плаща. Нет, не муж! И непохож вовсе.
   День сразу померк, прохожие уже не казались ей нарядными и  празднич-
ными, да и солнце затянулось чем-то дымчатым, грязноватым. Настроение  у
Ирины упало, она представила мужа где-то в городе, далеко... Ничего, так
ему и надо! Она попыталась настроить  себя  воинственно,  вспомнила  его
последние похождения - одна Жанна чего стоит! (Жанна была чертежницей  в
проектном институте, где работал Демилле.)
   Но даже воспоминание о Жанне не смогло истребить в душе Ирины жалости
и тревоги. Тогда она подумала, что Демилле, наверное, сейчас у  Жанны  -
конечно! куда ж ему деваться! нежится, как  миленький,  в  постели!  ему
что! - и эта мысль выдула из головы сострадание. Ирина подтянулась, сно-
ва отыскала глазами маячившую впереди старушку и устремилась за нею.
   В магазине Ирина купила яиц, колбасы, сыра, молока  и  с  нагруженной
сумкой пошла домой другим путем - по проспекту Щорса. Путь этот оказался
короче. Через пять минут она уже была на улице, перпендикулярной к Безы-
мянной, то есть, собственно, на той улице, где стоял ныне дом, ибо Безы-
мянной более не существовало.
   Как я уже говорил, прилетевший дом заткнул ее, выйдя  своими  торцами
на две тихие улочки, прежде пересекавшие  и  ограничивавшие  Безымянную.
Ирина вышла из дому на первую из них - она называлась  Подобедова,  -  а
вернулась по второй, Залипаловой. Залипалова была пошире. Наш дом  встал
аккуратно, торец его был вровень с фасадами старых  домов,  так  что  не
слишком бросался в глаза, несмотря на современную стандартную архитекту-
ру. Смущало лишь то, что не существовало единой линии тротуара, ибо  дом
наш опустился на проезжую часть. Закругления поребриков, ранее ограничи-
вавшие въезд на Безымянную, теперь нелепо втыкались в основание коопера-
тивного дома в двух шагах от образовавшихся слева и справа проходных ше-
лей.
   У входа в щель со стороны Залипаловой улицы дежурил другой  постовой.
Когда Ирина проходила мимо, он тихо осведомился:
   - Вы здесь живете, гражданка? Или просто пройти?
   - Живу, - кивнула Ирина.
   Она успела заметить, когда подходила, что милиционер регулировал  по-
ток прохожих: одних направлял в правую щель, других - в левую. Ирина по-
няла, что в правую щель допускались жильцы дома, а в левую,  со  стороны
которой подъездов не было, проходили случайные прохожие, которым необхо-
димо было попасть с Залипаловой на Подобедову.
   И вот что примечательно: ни удивленных возгласов, ни беспокойства, ни
страха, ни обмороков у случайных прохожих не замечалось. Реагировали они
на неожиданно возникшее препятствие  довольно  спокойно.  Раз  поставили
здесь дом -значит, надо. Не нашего ума дело.
   Ирина поднялась в лифте на девятый этаж, причем ее попутчицей  оказа-
лась косящая одним глазом кооператорша, про которую Ирина знала, что она
с пятого этажа. Было ей за пятьдесят, и она тоже, как и Ирина, держала в
руках полиэтиленовый пакетик с яйцами.
   - Вы на собрание пойдете? - спросила она.
   - Да, - кивнула Ирина.
   - Сегодня многое решится, - с какой-то надеждой проговорила  женщина,
но что именно решится - сказать не успела, ибо лифт достиг пятого этажа.
Она вышла, сердечно кивнув Ирине, как старой приятельнице.
   Когда Ирина Михайловна подошла к двери своей квартиры,  сердце  вдруг
снова забилось; представилось ей, что Евгений  Викторович  уже  дома,  в
тапках, играет с Егорушкой... вспомнился он ей почему-то молодым,  трид-
цатилетним, худым и веселым, и обида на обманувшую их обоих жизнь  вдруг
вспыхнула в душе неимоверной болью - причем  именно  так  и  подумалось:
жизнь обманула, судьба. Будто ни Евгений, ни она, ни та  же  пресловутая
Жанна - пропади она пропадом! - виноваты ни в чем не были, а играли роль
страдательную.
   Она секунду постояла перед дверным глазком, вслушиваясь. И правда, из
квартиры доносились голоса. Ирина вошла  и  заглянула  в  комнату  сына.
Егорка сидел на стуле рядом с открытым окном, держа на коленях  какую-то
плоскую коробочку с откинутой крышкой. Напротив него, у своего окна, си-
дел Григорий Степанович, держа перед собой такую  же  коробочку.  Вид  у
обоих был увлеченный.
   - Дэ-восемь! - крикнул Егорка.
   - Ранен! - отвечал генерал.
   - Дэ-девять!
   - Убит!
   - Крейсер трехтрубный, - констатировал Егор, и тут  Ирина  Михайловна
поняла, что они со стариком играют в "морской бой", причем комплект игры
был отнюдь не самодельный, а фабричного  изготовления,  с  кораблями  на
магнитиках. Такой игры у Егора она  не  помнила,  но  предположить,  что
"морской бой" принадлежит старому генералу... Довольно нелепо.
   - А, Ирина Михайловна! - приветствовал ее Николаи. -А мы тут  развле-
каемся. Ваш сын меня бьет. У меня осталась подводная лодка и эсминец...
   - Ка-три! - выкрикнул Егорка.
   - Убил! - сокрушенно воскликнул генерал.
   Егорка сиял.
   - Где же ты взял такую игру, Егор? - спросила Ирина.
   - Григорий Степанович дал, - ответил сын.
   - У меня замечательная игротека, - кивнул старик.
   Ирина присела рядом с сыном. Егорка в два счета закончил  уничтожение
"кораблей" Григория Степановича, после чего  неугомонный  генерал  кинул
ему пару соломинок, и они совместно приступили  к  изготовлению  мыльных
пузырей. Егорка, пользуясь указаниями генерала, принес блюдечко с водою,
мыло (то же проделывал в своей комнате генерал), развел его  в  воде,  и
через минуту они с генералом уже выдували друг другу навстречу  радужные
пузыри, которые тихо скользили вниз, в темную пропасть щели.
   Ирина не могла скрыть улыбку, ушла в другую комнату,  там  растерянно
усмехнулась: вот тебе и еще один член семьи... свято место пусто не