ь меня, как подле
Храма в Эриваге!

Хедин с отчаянием и злостью ударил себя кулаком в ладонь:

- Проклятье! Я обязан был это предусмотреть! Ловушка, мой мальчик, ловушка
- и мы оба угодили в нее! Амулеты не содержат в себе почти никакой магии!
Всеми доступными мне средствами я пытался пробиться к ним; я не встретил
сопротивления, но не увидел ничего колдовского, кроме самых простых вещей,
вроде неувядаемое или же светимости, что легко сделает простой деревенский
заклинатель! Это западня - мы проглотили приманку, но где же тот капкан,
что должен теперь захлопнуться?!

- Но, Учитель... Амулет Ямерта расколол каменный пол Храма, ударившись в
него, а потом Хрофт обрушил Стража Обетованного вниз именно в том месте! Да
и Жезл, и Диск - разве в них тоже ничего нет?!

- В этих-то как раз есть, - досадливо бросил волшебник. - В них я ощутил
то, что и ожидал. В амулете Ямерта есть некая тяжесть... не слишком мне
понятная, правда, но не имеющая никакого отношения к колдовству!

Никогда Хаген не видел Учителя в таком отчаянии. Он бормотал что-то
неразборчивое, его кулаки судорожно сжимались и разжимались, глаза метали
молнии. Однако это длилось недолго; большим усилием воли Хедин овладел
собой.

- Однако все это не отменяет вызов Мерлина, - сказал он ровным голосом. -
Как бы то ни было, драться с ним нам придется. Поэтому я постараюсь сейчас
дать тебе власть над этим Диском - в тебе явно есть силы, способные
удержать его после этого в подчинении...

Хедин накладывал чары долго, хвост армии Хагена уже давно исчез за дальним
поворотом, а Маг все продолжал стоять на коленях, нависнув над Диском; по
краям страшного оружия то и дело пробегали многоцветные яркие блики. На
висках у волшебника проступил пот; наконец он со вздохом уронил руки и
медленно поднялся.

- Готово, - обессиленно выдохнул он. - Попробуй вон на той сосне. Применяй
Заклятье Движения, потом Разгоняющее и, наконец. Заклятье Поиска - чтобы он
вернулся; цель Диску должна указать твоя мысль, но поддерживать его полет
тебе придется самому. Обычно он черпал ее прямо от Солнца, но теперь, сам
понимаешь... А искать другие источники силы у меня, признаться, совсем нет
времени - это заняло бы, наверное, несколько дней...

Хаген послушно проделал все предписанные Учителем манипуляции; он
представил, что та дальняя сосна - спрятавшийся великан, накинувший
обманный облик, и...

Диск оторвался от земли, и тан поспешил привести в действие уже
заготовленные заклятия, кроме лишь чар Поиска. Воздух вспорола
стремительная белая молния, косо черкнувшая по стволу - и тут, к изумлению
Хагена и Хедина, на месте дерева они увидели самого настоящего великана, с
тяжким стоном валящегося на землю. Диск перерубил его почти пополам. Темная
кровь ручьем заливала траву, большие круглые глаза закатились, узловатые
пальцы выпустили дубину, длиной с добрую оглоблю.

- Вот это да - присвистнул Маг. - Не ожидал такого... Остановить войско,
немедленно, Хаген! - Он почти кричал.

Тан не успел даже и подумать, как он может это сделать, как мир вокруг него
померк, а спустя мгновение прояснился снова: они с Учителем стояли в самой
гуще войска.

Однако они опоздали.

Могучие дубы и вязы, росшие по обе стороны неширокой дороги, по которой,
растянувшись на добрую милю, шло войско Хединсея, один за другим обращались
в жутких красноглазых гигантов, размахивающих исполинскими палицами.
Облаченные в кожаные доспехи, в обшитых костяными пластинками шапках,
великаны мерно взмахивали дубинками, утробно урча при виде корчащихся в
муках людей и гоблинов. Канут не растерялся, он встретил внезапно
появившуюся угрозу дождем чернооперен-ных стрел, но, хотя самый первый из
напавших великанов и напоминал ощетинившего все иглы дикобраза, это ни в
малейшей степени не беспокоило его. Черная дубина взлетала и опускалась; от
каждого ее взмаха падал человек. Хаген увидел, как пятятся его копейщики,
плотно сбив строй и пытаясь достать наконечниками пик ноги гиганта, как
гигантская палица рухнула на них, рухнула и вновь поднялась, оставив на
земле три неподвижных тела.

Ярость упругим вихрем ворвалась в сознание тана, красный туман застлал
взор, его воины гибли, и он, их вождь, обязан был сейчас быть впереди всех,
в самом опасном месте. Голубой Меч прыгнул ему в ладонь, он высоко вскинул
мерцающий клинок и с хриплым кличем рванулся вперед. Учитель не успел
задержать его.

При виде своего предводителя воины Хединсея вос-пряли духом. За таном
тотчас устремилась волна его дружинников, привыкших к тому, что
возглавляемая таном атака - всегда решающая.

Сучковатая дубина врезалась в землю совсем рядом с Хагеном, вверх брызнул
земляной фонтан: великан промахнулся лишь на самую малость. Тан вскинул
руки, приказывая своим остановиться.

- Назад! - заорал Хаген. - Назад, и прочь мечи!

Пять или шесть гигантов окружили голову войска; их палицы работали, словно
цепы крестьян при молотьбе. Дерево потемнело от крови.

Хаген проскользнул вплотную к великану, Голубой Меч, шипя, вонзился в
чудовищную коричневую ступню по самую крестовину. Тан выдернул клинок;
пузырясь, в ране вскипела темно-багровая кровь. Вскипела и тотчас затянула
ее плотной коркой. Великан взревел, и Хаген едва-едва увернулся от его
дубины.

И тотчас, мысленно обругав себя последними словами, тан выхватил Диск
Ямерта.

Великан уже почти опустил свою палицу на голову Ха-гена, когда разогнанный
таном Диск рассек тело исполина надвое; лишь белая молния пронзила воздух,
когда оружие вернулось к своему новому хозяину.

Другой великан, в изумлении уставившийся на погибшего собрата, вдруг
истошно взвыл, вокруг него волнами вздыбилась земля, и гигант исчез; до
слуха Хагена донесся лишь быстро угасающий вопль, как будто кричавший падал
в неимоверно глубокий колодец, что уводит в неведомые бездны. Тан понял,
что его Учитель тоже не теряет времени даром.

Оставшиеся четверо великанов поспешно бежали. Хаген уже поднял было Диск,
целясь в широченную спину одного из убегающих, - но раздумал. Бойня бегущих
претила ему, он предпочел бы поединок лицом к лицу.

Пока приводили в порядок смешавшиеся кое-где десятки, перевязывали раненых
да наскоро хоронили убитых, прошло не так уж мало времени. Тан увидел, что
с каждой минутой Учитель становится все мрачнее.

- Подумать только, древесные великаны Ялини! - вполголоса проговорил Маг,
когда войско наконец тронулось дальше. - Кто придумал гнать их на войну?
Это ведь слуги, строители, носильщики, но никак не воины! Тогда, в Эриваге,
- зофар... теперь вот они... - закончил он постепенно затихающим голосом,
обращаясь в конце уже к самому себе, погрузившись в размышления.

И вновь они шагали рядом, Учитель и Ученик, слившись с рядами
уменьшившегося в числе, но все еще очень сильного войска Хединсея; тан
расспрашивал Мага, что же произошло после появления Замкового Ворона с
вызовом Мерлина.

- Сперва я решил, что поединок начнется немедленно: кольцо невозможно было
снять с лапы птицы, так раскалился металл от гнева пославшего, - говорил
Хедин. - Я попытался заговорить с Главой Совета Поколения - и мне удалось
это, хотя раньше он не слишком удостаивал меня своим вниманием.

"Когда и с чем в руках мы встретимся?" - спросил я его.

"Когда тебе будет угодно. Познавший Тьму", - ответил он, и я удивился:
обычно требующий удовлетворения настаивает на скорейшем сведении всех
счетов.

"Что это значит, Мерлин? - спросил я тогда. - Ты не хочешь решить все
немедленно?"

"Но ведь никогда не испытываешь радости от того, что стираешь с лица нашего
Мира одного из подобных самому себе, - издевательски ответил он. - Я на
Авалоне. Понимаю, что ждать тебя в гости туда бесполезно, и потому
предлагаю тебе отправиться на твой бесценный Хединсей. Давай, замыкай
кольцо своей защиты вокруг Главной Башни острова - ты ведь столько трудился
над этими заклятьями! Торопись на Хединсей, а там все сразу станет ясно".

"А где же твой хваленый Астральный Вестник? - спросил я тогда. - Где же
ужасная кара, назначенная мне Молодыми Богами?"

"Я и есть эта кара", - по обыкновению напыщенно ответил он и прекратил
разговор: Я немедленно отправился к тебе, мой мальчик. Наступил решающий
момент. План или рухнет сейчас целиком, или мы все же продолжим...
продержимся еще какое-то время, пока всђ не повернет в нужную сторону.
Итак, тебя ждет Авалон.

Войско шагало под прояснившимся звездным небом, и Хаген, невольно опустив
голову, слушал Учителя, боясь пропустить хоть слово.

- А теперь расскажи мне о Великом Орлангуре, - напоследок попросил Ученика
Маг.

Повесть Хагена длилась недолго; волшебник слушал очень внимательно, время
от времени кивая, словно получая подтверждение своим догадкам. Когда тан
закончил, Маг вздохнул и положил ему руку на плечо.

- Третья Сила впервые открыто вмешалась в дела нашего Мира, - сказал он. -
Я боюсь даже гадать, к чему это может привести. Теперь не миновать ответа
Дальних... Я все еще надеюсь, что они схватятся с хозяйкой Ночных Всадниц,
- но кто может наверняка сказать хоть что-то о намерениях Дальних Сил? Я
буду долго размышлять над твоей повестью, а сейчас время прощаться. Да, я
знаю, твое войско устало, обременено добычей и ранеными; и я отправлю вас
сперва не на сам Авалон. Вы проведете день и ночь в отдаленном, уединенном
месте... надеюсь, там ни Мерлин, ни Сигрлинн до вас не дотянутся. Вы
сможете отдохнуть и перевести дух. Оставив там раненых и добычу, оттуда вы
сразу же попадете на Авалон. Я открою Врата и подержу их открытыми
некоторое время; как я уже сказал, вы окажетесь в одном переходе от замка
Мерлина. Ближе мне отправить вас не по силам. Ну дальше... тебе все
известно. Вся наша надежда - в твоей удаче, - добавил Маг, понижая голос.

Хаген медленно и низко поклонился Хедину. В тот момент он не чувствовал
ничего, кроме горькой тревоги, пополам с почти полной уверенностью в том,
что он навсегда расстается с самым дорогим для него существом - своим
Учителем, своим единственным поводырем в том невероятно сложном Мире, чье
истинное строение открыто лишь считанным единицам Смертных и без знания
которого он, Хаген, не боящийся никакого врага из рода людей, окажется один
на один с великими колдунами, которые могут в любой миг отправить его в
такие мировые бездны, что сама Смерть покажется ему избавлением...

Хедин коснулся жесткой ладонью склоненной головы своего Ученика, коснулся
осторожно, словно страшась чего-то, и тотчас отдернул руку, а затем, шагнув
назад, негромко произнес: "Врата!"

И перед войском распустился радужный веер открытой межмировой двери; Хаген
первым шагнул в распахнутый ход, увлекая за собой остальных. Как обычно,
окружающее померкло в его глазах, лишь длинные многоцветные струи, похожие
на спящих змей, тянулись по обе стороны невидимой тропы. Растянувшись на
добрую милю, за таном следовало войско, грубая тяжесть серых, коричневых,
темно-зеленых доспехов и оружия смешивалась с нежными переливами радужных
слоев Меж-Реальности, которые окружали их.

В рядах дружинников Хагена стихли песни и говор. Лишь самым бывалым
сотникам был знаком этот переход; остальные несколько оробели, но, веря в
своего тана, не колеблясь шли за ним. Кое-кто из воинов помоложе, стараясь
не сбиться с шага, пытался пощупать рукой то невидимое, по которому ступали
их ноги. Хаген замечал это; и он знал, что их пальцы не встретят ничего,
кроме твердой, гладкой поверхности, вроде стекла. Быть может, они шли
сейчас по одной из небесных сфер; быть может, все это было лишь обманом для
их глаз - он не знал; это не представлялось важным. Тану предстояло
привести в порядок войско, а затем повести его на штурм твердыни, перед
которой все их приключения в Храме Солнца показались бы детскими забавами,
и именно это занимало все его мысли.

Хаген настолько погрузился в размышления, что не сразу заметил, как
радужное мерцание вокруг него исчезло, тяжелые сапоги, окованные шипастыми
железными пластинками, утонули в мягкой высокой траве нежно-зеленоватого
оттенка, источавшей слабый приятный запах, так похожий на аромат весенних
лугов Восточного Хьђрвар-да; он не сразу услыхал птичий пересвист и
радостный гомон дружинников, вновь увидевших свет, - ласковый свет яркого,
но не обжигающего, не палящего немилосердно солнца.

Войско Хединсея оказалось в укромной долине, устьем своим открывавшейся на
морской берег. По склонам карабкались темнолистные деревья с коричневыми
гладкими стволами; их плотная кожистая листва была незнакома Хагену.
Вершины их походили на заостренные копья; промежутки между деревьями
затягивали колючие побеги вьюна с крупными бледно-розовыми цветами. Гудели
пчелы; негромко рокотал прибой. Мир царил повсюду вокруг, и впервые за
много дней и недель чутье Хагена на опасность сказало ему, что здесь им
ничто не угрожает.

- Ста-а-новись! - зычно скомандовал тан. - Разбить лагерь!

Да, здесь было тихо, покойно и как будто бы безопасно, но Канут все же
выставил двойные дозоры, и часовые добросовестно всматривались и
вслушивались, следя за малейшими колебаниями кустов или скрипом колеблемых
ветром ветвей. Шли часы, вокруг все оставалось спокойно, и войско предалось
глубокому, бездумному отдыху. Кто полез купаться в теплое море, кто
устроился спать на мягких травяных матрацах; лишь самые жадные до боя вновь
и вновь скребли лезвия своих мечей точильными камнями.

Роскошная ночь, полная терпких запахов, принесенных легким ветром из глубин
приморских лесов, с невероятно крупными звездами по бархатно-черному небу,
с мягкими шорохами в зарослях, - будет ли еще одна такая у его воинов, да и
у него самого?.. Усилием воли Хаген заставил себя не думать о том, сколько
еще его дружинников, бестрепетно шедших за ним в огонь и в воду, не
вернется к серым хединсейским утесам, ставшим домом для всех, кого
выталкивал полнящийся людьми Восточный Хьђрвард.

Наступил рассвет, теплые волны приняли в себя сотни и тысячи крепких
мужских тел, привыкших к серо-стальным холодным валам родных морей и сейчас
наслаждающихся новым для них, ласковым прикосновением пронизанной
солнечными лучами воды. Затем по окрестным склонам застучали топоры,
поспешно сооружался необ-. ходимый осадный припас.

Хаген медлил. Он замечал украдкой бросаемые воинами взгляды; в них он
читал: "Хорошо бы подольше не отдавал приказа выступать!" И он оттягивал,
сколько мог; когда же солнце, перевалив полдень, стало неспешно опускаться
к горизонту, тан отдал наконец давно ожидаемую команду.

Его глаза, глаза опытного военачальника, не могли обмануться - войско
собиралось неохотно. Люди вставали в строй с задержкой, тоскливо озираясь
по сторонам. Никому не хотелось уходить из уютной долины.

- Братья! - крикнул Хаген. - Знаю, вам хорошо здесь. Обещаю, что после
этого дела мы вернемся сюда и сможем перевести дух по-настоящему! А сейчас
- пристало ли таким мечам, как ваши, спать в ножнах? Наш враг уже
наполовину повержен, но еще силен. Его надо добить! Он будет пытаться сбить
вас с толку, навести колдовского обманного тумана - не обращайте на него
внимания, исполняйте лишь мои команды! Верьте мне, никогда и ни в чем не
обманывавшего вас! Вы доблестно сражались во Храме, о каждом из вас будут
петь песни, вы не дрогнули перед волшебством, вы не дрогнули перед самими
Богами! Так неужто сейчас вы позволите предательской слабости овладеть
вами?! Вперед, во славу Хединсея!

И едва отгремели удары мечей о щиты, едва стих гул ответных криков войска,
как над морем опустился серый занавес, сотканный из тысяч и тысяч жемчужных
нитей тумана. Разом наступила тишина, и Хаген взмахнул мечом, молча отдавая
дружинникам приказ следовать за собой.

И войско двинулось за таном, растянувшись широкой полосой вдоль призрачной
границы Миров, чтобы оказаться там, на неведомом Авалоне, всем сразу в один
момент.

Переход оказался мгновенным; На краткую секунду лицо тана погрузилось в
холодную, чуть липкую взвесь, плававшую в воздухе, и затем прямо в глаза
ему брызнули веселые солнечные лучи, раздробленные густой светло-зеленой
листвой.

Ему показалось, что земля уходит у него из-под ног - настолько неожидан и
пьянящ оказался аромат вечноцве-тущих авалонских прибрежных лесов. Тан не
смог бы опознать ни единого дерева, ни единой травинки вокруг себя - все
было причудливым образом изменено в соответствии со странными прихотями
здешнего хозяина. Стволы в этом лесу казались туго сплетенными связками
множества канатов; зеленоватую кору украшал агатовый сложный орнамент.
Каждый лист покрывала тонкая вязь замысловатых узоров, образованных желтыми
прожилками; малиновые цветы томно опускали тяжелые венчики среди древесных
ветвей.

Из зарослей прямо перед Хагеном высунулась черная голова муравья - правда,
муравей этот был ростом с доброго волка. Ученик Хедина не успел ни
выхватить меч, ни даже поднять щит - этот авалонский обитатель молча и
стремительно метнулся прямо к нему.

Успел Гудмунд. Воин ступил на землю Авалона, держа наготове свой нож-крюк;
и он метнул оружие, даже не поняв толком, кто этот новый противник, по
одному лишь движению, слишком быстрому, чтобы не быть опасным. Изогнутый,
подобно серпу, крюк рассек твердый панцирь громадного насекомого, отделив
голову от туловища.

- Славно принимает нас Авалон, - проворчал Фроди, поудобнее берясь за
дубину.

Мглистое марево открытого пути назад за их спинами исчезло. Войско Хагена
стояло на плотном прибрежном песке; волны с тихим рокотом накатывались на
край отлогого берега. В миле от них, над зеленой пеной леса, возносились
коричневатые уступы, уходящие вверх, к самым облакам, гигантскими
ступенями, достойными стопы гиганта. Влево и вправо тянулся однообразный
пляж, кое-где в море виднелись черные мокрые каменные зубцы - вершины
подводных гряд.

Авалон чем-то очень напоминал то прекрасное место, которое они только что
не без сожаления покинули, - напоминал и в то же время очень от него
отличался. Что-то неуловимое, едва осязаемое было разлито вокруг, как-то
по-особенному дрожал воздух над нагретыми скалами - тану почудилось, что
там ведут сложнейший танец неведомые полупрозрачные существа, гении
надземного океана. Таил в себе загадку и простой песок под ногами:

зачерпнув горсть, Хаген увидел, что каждая песчинка отличается от других
цветом - здесь встречались все сочетания, начиная от иссиня-черного и
кончая рубиново-алым.

Тело убитого Гудмундом муравья зловеще чернело на берегу; тан с
благодарностью кивнул воину, но тот, казалось, не обратил на это никакого
внимания - он рассматривал труп, и лицо его было полно самой неподдельной
скорби. Прежде чем Хаген успел задать вопрос, Гудмунд выпрямился.

- Я поступил дурно. - Голос его звучал сухо и надтреснуто. - Здесь нельзя
никого убивать. Быть может, он не стремился напасть. Я лишил его жизни по
пустому подозрению...

- Опомнись, ты что! - рявкнул Фроди, хватая друга за плечо. - Не ты его,
так он тебя - глянь, какие челюсти! Ручаюсь, доспех прокусят!

- Я поступил дурно, - не слушая, вновь произнес Гудмунд. - На этом острове
нельзя никого убивать...

Словно в подтверждение его слов, место, где лежал мертвый муравей, внезапно
засветилось россыпью мелких огненных звездочек; очертания тела исчезли,
затем погасли и огоньки; на песке лежал труп молодой женщины в неброском
домашнем платье Восточного Хьђрварда. Гудмунд внезапно страшно побледнел, а
затем его рука рванулась к ножу-крюку.

- Я убил собственную мать, - без всякого выражения сообщил он и вдруг со
всей силы попытался вонзить себе клинок прямо в глаз.

Он, конечно же, лишил бы себя жизни, если бы дубина Фроди не опустилась ему
на шлем несколькими долями секунды раньше. Сверкающее острие лишь на палец
не дошло до зрачка Гудмунда.

По рядам войск прокатился нестройный ропот.

- Это же морок! - крикнул тан, понимая, что страх сейчас может за считанные
минуты превратить его великолепную дружину в стадо обезумевших, спасающихся
бегством животных. - Это